Оборотная сторона холста

Любовь Шапиро, 2019

В мире европейской живописи сенсация пропала картина известной английской художницы русского происхождения «Двойной портрет». Никто точно не знает, что или кто на нем изображен. Но рисунок открывает загадку придворной портретистки мадам Трушански и неизвестного мужчины. Поиски портрета – это только начало тайн, которые нам предстоит открыть, читая роман. У каждой Тайны есть оборотная сторона. У большой любви есть счастье и несчастье. У каждой картины есть оборотная сторона холста, на которой написана история целого мира, в котором были счастливы два молодых начинающих человека. Война разделила их жизнь, как и миллионов других на много оборотных частей – потерь и встреч, геройства и предательства, но любовь была всегда. Юрий и Анни расстались – он уехал на фронт, а она в эвакуацию. Но не доехала. Всю войну он ищет её, а она его. Их счастье оказалось коротким. Они очутились в разных странах. Судьбы их не должны были пересечься, но Анни нашла Юрия. И через много лет они встретятся один раз. Но вся их жизнь – это повесть о необъятной любви. «Оборотная сторона холста» перевертывает судьбы всех персонажей романа. В нем нет однозначного ответа, как в жизни любого человека. Тайны их бытия волнуют всё больше и больше, когда вчитываешься в судьбы героев. Ничто не вечно под луной, кроме большой любви…

Энни 1939 год

Вот она и Москва. Мне всего шестнадцать, но выгляжу я гораздо старше. Стащила у мамы её костюм, который предавал мне солидности. Совестно, конечно. Эта была её лучшая вещь. Ещё задолго до отъезда заказала за курицу туфли на каблучках. Дядя Арон, наш сапожник, очень нуждался. Детей у него было, по-моему, человек десять. А кормить нечем. На Украине был страшный голод. Что не успели отнять у нас у всех в революцию, то продавалось за копейки, лишь бы протянуть как-нибудь. Я взяла одну из наших несушек (к счастью мой дед умело вел хозяйство и видимо, от продажи мельницы кое-что осталось) и отнесла сапожнику. Туфли получились замечательные. Изящные и прочные полуботиночки. Уложила косу в большой низкий пучок, подкрасила чуть-чуть губы. В таком виде мне можно было дать лет двадцать. Главное, как выйти с вокзала. Всех, кто приезжал с голодающей Украины не выпускали из здания. Кто-то умирал прямо на вокзале, некоторые, с помощью всяких ухищрений, просачивались сквозь закрытые двери, другие возвращались обратно. Я очень боялась момента, когда у меня спросят документы. У меня их вовсе не было. Только бумажка об окончании школы. Я решила пойти ва-банк. Я сама подошла к милиционеру, предварительно выжав из себя слезы. Мне совсем нетрудно было себя завести. Я действительно очень скучала по близким и страшно боялась происходящего. Наполнив слезами глаза, платок, бросилась «в объятья» к стражу порядка. Запинаясь, заикаясь, сморкаясь, я лепетала, что приехала провожать друзей, и на перроне у меня кто-то выхватил сумку. Вещей у меня не было, аттестат лежал в лифчике. Молодой краснощекий парень сурово огляделся вокруг и повел меня в отделение милиции. Мы покинули злополучный зал вокзала. Теперь нужно сбежать или лучше… Я упала на тротуар, изображая обморок. Вокруг на площади собралась небольшая толпа сочувствующих и любопытных. Крики «нужна Скорая помощь, она умирает» и тому подобное привели моего провожатого в панику. Он приподнял меня и тихо стал уговаривать, что сейчас меня отвезут в больницу. Как говорил мой дед «На всё воля, Божья». Значит, Бог хотел, чтобы я вступила в Москву. Дальше можно пропустить немного. Скорая прибыла, врач сказал, что у меня почти нет пульса (наверное, от страха у меня остановилось сердце) и с сиреной, вопящей так, что мертвого можно было поднять, мы покатили в больницу. Пока врачи Скорой препирались с врачами больницы, которые уверяли, что у них карантин, и меня нужно везти в другую больницу, я соскользнула с носилок. Сердце упало в пятки, но бочком, бочком вышла за ворота клиники. Где я нахожусь, я не знала. Единственное поняла, что в центре. Так я соврала впервые. Но ведь это во благо, так считала шестнадцатилетняя беглянка. Кто же знал, какие «приключения» меня ждут.

* * *