Мистический лабиринт. Лирика и мистика

Любовь Сушко

Лирика 1990—2021 года сплетается в мистический лабиринт, где с удовольствием бродит автор и читатели, давно знакомые с его стихотворениями, ну а тем, кто туда еще не заглядывал, откроется много нового и интересного, в жизни и поэзии всегда есть место мистике.

Мажорная океанность или Летопись профессора В

Пролог

Обычно поэтические сборники рождаются долго и мучительно. Но так бывает не всегда. Могу точно сказать, что этот сборник рождался быстро, есть точные даты его написания — сентябрь — февраль. Погода в плену то листопада, то снегопада, когда появляются внезапно свитки таинственного профессора В, да — да, того самого, у которого был облик Валентина Гафта, игравшего его в знаменитом фильме.

Что в этих свитках? Ирония, снег, свет, боль, ненависть, мудрость. Там есть все, оставалось только внимать, и как-то отвечать таинственному профессору, который был всегда, и которого не было в этой реальности.

1. Свидание на берегу океана. Мажорная океанность

Что это было? Свидание на берегу океана,

иностранный профессор, рыжий переводчик, осень золотая

Мелодия осени этой бесстрастна,

Немного печальна и очень нежна.

Судьба приготовит отчаянно праздник,

И вдруг океана нахлынет волна…

Откуда в безбрежности столько надежды?

И ждет в тишине меня радость и свет,

И там, на брегу кто-то в белых одеждах,

О, мой иностранный профессор, поэт.

В иронии скрыта какая-то сила,

В безмолвии слышится легкая грусть,

Мелодия осени этой красивой

Над бездной воды пролетавшая пусть

Волнует и нежит, и стонет и манит,

Есть мир, переполненный вечной тоской.

Меня этот призрак надежды обманет,

Когда океан увлечет за собой.

Но что это будет? Внезапность сближенья,

И только в тиши, в пустоте у огня

Деревья свои не отбросили тени,

А люди отбросили робость, кляня,

И тьму, и покой, и какие-то силы,

Которые больше не властны во тьме,

Мелодия осени этой бессильна

И бессострадательна, холод во мне

Мартышкой отчаянно хочет прорваться,

Туда, где у ног присмирел океан.

И где иностранный профессор сдаваться

Не станет на милость отчаянных дам.

— Мне с ним переспать? — говорит Маргарита.

— Об этом не стоит, о пани, мечтать.

Бурлит океан и рокочет сердито,

Слепит, но не греет нас солнце опять

2.

Это только сон, который повторится… 12сентября

Иностранному профессору В.

Во сне бреду по брегу океана

Куда-то в неизведанную даль.

А кто со мной? Профессор иностранный,

Он дарит радость и крадет печаль.

Я переводчик — дух переводила.

И оставалась где-то у черты.

В тумане снов была такая сила,

Такая высь. У этой высоты

Со мною Бегемот, ну как обычно.

Он шутит, а ему бы не тупить..

В интриге снов все стало непривычно —

Мажорность иль минорность, не забыть.

Стихия сна, он гений иль повеса,

Откуда знать, раз Азазел* молчит,

И только иностранный мой профессор

Еще о чем-то тайном говорит…

Переводить, но я не понимаю.

А океан так дышит тяжело.

Бутылка с текстом в пропасть уплывает,

Как жить и как любить всему назло?

Пора бы просыпаться, океанность

В реальности преследует, шутя.

И Бегемот, и штрих картины «Странность»,

Мельканье стран, костёлов, и нельзя

Забыть и помнить это, понимаю,

И ухожу, у ног шипит Иртыш.

Душа, как чайка, над водой взлетает.

Ворчанье шефа: «Что ты снова спишь?..»

В остатках сна по брегу океана

Еще бреду в неведомую даль.

А кто со мной? Профессор иностранный,

Он дарит радость и крадет печаль.

* Азазел — так иногда называют этого демона в восточных сказаниях, может быть по аналогии с Люцифером, он там значительно крупнее и могущественнее, чем в романе века

3. Еще один сон о королеве Анне 13 пятница

Римский папа Николай II писал ей: «Слух о ваших добродетелях, восхитительная дева, дошел до наших ушей. И с великою радостью слышим мы, что вы выполняете свои обязанности в этом очень христианском государстве с похвальным рвением и замечательным умом».

Князь Ярослав вздыхает обреченно,

Здесь все не так, и даже не Гаральд,

С его Елизаветой обрученный,

Герой героев, а какой-то франк.

Да говорят, что он, но все пустое,

И в мире галлов хочет править он,

Посол его внимания удостоен,

И над Софией замолкает звон….

Что станет с Анной, этого не знает

И Велес сам, но слово князь дает.

И так легко в безбрежность улетает,

Туда, где пир иль битва круглый год.

Король молчит, ему союз милее,

Чем ложе, а вассалы много пьют,

Но все спокойней Анна и смелее,

Она средь галлов будет править тут.

Старик все время уходил куда-то,

И снился в пустоте ночей отец.

Холодный замок мрачен в час заката,

С кем воевать, кто получил венец?

Все решено, и этим странным миром

По воле Ярослава править ей.

И скальда-гостя сладостная лира

Поведает о смерти королей. ъ

Гаральд убит, она его любила,

Не меньше чем сестра, и галл сердит.

И усмехнувшись, плечи распрямила

И прошептала: — Там Гаральд убит.

А здесь за пиром пир. Потом во мраке,

Пустой дворец, холодная постель,

Слаб Изяслав, повержен брат, и в драме

Вдруг побеждает дерзкий чародей.

И значит в Киев тоже не вернуться,

И в целом мире навсегда одна

Устало смотрит как пируют, бьются

Ее вассалы — русская княжна…

И только скальда голос хрипловатый

Напомнит о герое всех времен.

Гаральд идет в Вальхаллу на закате,

Отвергший Анну, как прекрасен он.

Король ее, умерший на соломе,

Не будет сниться, ей ведь жить и жить…

И только Киев обреченно вспомнит,

Он так далек, он в памяти дрожит.

И может быть когда-нибудь однажды

Она туда из Франции шагнет.

И о Париже всем своим расскажет,

И снова в бесконечность упорхнет…

4. Тринадцатое, пятница и кот.

Свитки профессора В

Тринадцатое, пятница и кот

Чернее ночи, заступает путь.

Куда меня профессор уведет,

Мне скажет ли об этом кто-нибудь?

Булгаковская тьма настигнет нас,

Конец ознакомительного фрагмента.