Бухтарминские кладоискатели

Лухтанов Григорьевич Александр, 2023

Казахстанский Алтай славится не только роскошной природой, но и богатством недр, за что и получил название Рудного. Однако в последнее время очень актуальным становится вопрос разведки новых месторождений.В приключенческой и одновременно краеведческой повести рассказывается, как четверо мальчишек из лесной деревушки увлеклись изучением родного Бухтарминского края. Они слушают рассказы о его истории, о путешественниках, посетивших его в XIX веке, совершают походы, отыскивают клады и даже делают открытие богатого рудного месторождения. И всё это сопровождается приключениями в горах и лесу, порой опасными и рискованными, но герои повести выходят победителями из самых сложных ситуаций.

Станислав

Наутро все толпились у кабинета начальника рудника. Мастера, начальники участков, рабочие. У каждого своё дело, каждому надо слово и распоряжение начальника. Борис Васильевич только что был, и уже и нет его. На руднике десятки проблем, и тут уж не до ребят.

— Парни, вы с Борис Васильевичем? — к несколько растерявшимся мальчикам обратился молодой парень в светлой куртке.

— Угу, — буркнул Стёпа.

— Значит, ко мне. Идемте в маркшейдерский. Меня зовут Станислав, я как раз вас жду. Давайте знакомиться.

— Рома, — назвал себя Роман, — а это Надя и Стёпа. А вас как по отчеству?

— Лучше без отчества, мне это привычней, — отозвался Станислав. — В детстве звали Стасиком, потом Стасом, а теперь вот Станислав. С чего начнём? Давайте сначала посмотрим кости, палеонтологический материал.

В маркшейдерском отделе, большой комнате лежало несколько куч очень крупных костей, разложенных по видам животных: отдельно мамонты, носороги, бизоны, олени, лошади. Да, тут было что посмотреть: позвонок мамонта едва ли не с футбольный мяч, такие же, и даже больше, бабки. Станислав рассказывал:

— Это не самые крупные, их я уже и не беру, — пояснил он, видя удивление ребят. — Куда их денешь, например, ребро, если размером оно с две оглобли? Я его и не донесу. Или челюсть целую. Хотя, впрочем, целых костей почти не бывает. Пока до меня какая дойдёт, её уже порушат — хоть монитором, хоть экскаватором.

— А как вы всё это определяете?

— Да ведь видно же, где бык, а где олень, например. Кое-что я научился определять с помощью учебника палеонтологии. Вот, глядите, челюсть шерстистого носорога — в моём представлении похожая на свиную, но гораздо крупнее. Верхние коренные зубы, стираясь, с торца образуют рисунок, напоминающий греческую букву «пи». Эта кость рассыпалась, но я её укрепил и реставрировал с помощью специально приготовленной замазки. Такой же, как замазывают стёкла в оконных рамах. Олифа, мел — вот и всё, что нужно. Этот рецепт я ещё с детства помню, когда жил в отцовском доме.

А вот эта огромная лобовая кость с отростками рогов сразу видно, кому принадлежит. Быкам, а точнее — древним бизонам. И вот что удивительно: вместе с костями иногда попадались и пучки шерсти красноватого цвета — наверняка мамонтовой. Вот, смотрите, я тут набрал в спичечный коробок. Пролежавшая тысячи лет, она почти выцветшая.

— Да, и тонкая, как паутина, — с удивлением сказала Надя, разглядывая небольшие пучки очень ломкой рыжей шерсти.

— А это что за штуковина? — спросил Стёпа, показывая на массивный обломок желтоватого цвета. — Я бы сказал, что это зуб, но очень уж он большой, прямо-таки гигантский.

— Да, верно, это зуб мамонта, — отвечал Станислав, наблюдая, как вытянулись лица ребят в недоумении.

— Если это зуб, то его хозяин должен быть величиной с трёхэтажный дом, — вполне всерьёз сказал Стёпа.

— Ты, Степан, был бы прав, если бы у мамонтов было тридцать два зуба. Но у них, как и у слонов, их всего по восемь. Клыки превратились в бивни, а резцы оказались ненужными и атрофировались. Так как растительную пищу они срывают хоботом, то осталось лишь по два коренных зуба на каждой стороне челюсти, зато видите, какие мощные! Настоящие жернова для перетирания травы и веток. За жизнь — а слоны живут до восьмидесяти лет — они у них меняются три раза, истираясь до основания, ведь вместе с травой попадает и земля, и песок.

— А это что за фарфоровая труба? — спросил Степан, взяв в руки желтоватый предмет круглого сечения.

— Разве не узнал? Это же бивень мамонта. Вернее, его обломок.

— А, и правда. Только он что-то крошится.

— Да, бивни сохраняются хуже других костей, — подтвердил Станислав, добавив: — А лучше всех зубы. Видите, тут их целая коллекция от разных животных. Как вы думаете: почему так много зубов?

— Они крепче, из-за дентина, и потому лучше сохраняются, — сообразил Роман.

— Верно, — согласился Станислав. — А я тут ещё другую теорию толкаю, почему зубов много относительно других костей. Да потому, что кости вместе с падалью жрали гиены. У них такая специализация — именно кости. А зубы они не могли разгрызть — слишком твёрдые.

— Интересно, — протянул Стёпа. — Вот бы посмотреть,что тут было двадцать тысяч лет тому назад!

— Читай Обручева «Плутония» или Рони «Борьба за огонь», — посоветовал Станислав. — Особенно вторая книжка. Там автор изобразил так, что всё кишит от страшных хищников: пещерные медведи, львы, саблезубые тигры. И все голодные, а самая лёгкая добыча — человек. А тут ещё ледниковый период наступил, холод. Единственное спасение — забраться поглубже в какую-нибудь пещеру. Этих пещерных людей так и называли — троглодиты. У них выживал, наверное, из тысячи один.

— А, кстати, кости древнего человека не попадались?

— Слишком сложный для меня вопрос. У нас в карьере всё перемешалось, и не поймёшь, где древнее, а где современное. Я же говорил про старинное кладбище, а там где их разберёшь — древние или не очень.

Когда закончили беглый осмотр, Станислав сказал:

— А теперь в путь. Но сначала мне надо сделать свою работу, и это займёт часа два. Вот стоят ваши сапоги — надевайте, без них на участке гидромеханизации делать нечего.

— Хорошо, мы посмотрим вашу работу. А что такое маркшейдер? — не выдержала Надя. — Слово не очень нам знакомое.

— Маркшейдер? Если в переводе с немецкого — это человек, специалист, рисующий, определяющий марку. А что такое марка? Точка на местности, условная или отмеченная штырём, пирамидой. И главное — её местонахождение должно быть определено, то есть вычислены её координаты. А если знать координаты, то с этой точки можно делать геодезические съёмки и рисовать карту, план, считать объёмы, что хотите.

— А-а, понятно. Это как мореплаватели секстантом определяют широту и долготу.

— Там очень приблизительно, а нам нужно точно. От этого зависит многое, в том числе зарплата. В общем, маркшейдер — это то же, что геодезист в приложении к горному делу. А ещё это козёл отпущения.

— Как это?

— А так, что маркшейдера сделали человеком, отвечающим едва ли не за все цифровые данные на руднике. Но это долгий разговор, к нам не относящийся.

— А что сейчас вы будете делать?

— Замерю углы теодолитом, а в конторе вычислю координаты.

— В общем, сплошная математика?

— Да, можно сказать, тригонометрия. Кто в школе её освоил, тот легко может выучиться на топографа. А топография — это простейшая геодезия.

Когда Станислав поставил инструмент на штатив, все по очереди заглянули в окуляр.

— Ой, а там всё вверх ногами! — удивилась Надя. — Почему?

— Свойство оптики переворачивать. Но это не мешает в работе.

— Как это не мешает, неудобно же!

— Надя, ты как моя реечница! Увидела, что всё кверх ногами, — и теперь одной рукой держит рейку, а другой придерживает юбку. Я же её вижу кверх ногами. А ещё студенты рассказывают такие байки. Работают студенты-горняки с теодолитом. Подходит дряхлый старичок: «Ребятки, дайте взглянуть, что вы там всё смотрите, никогда не видел». — «Что ты, дед, сидел бы на своей печи и не рыпался! Иди своей дорогой». — «Жаль, ребятки, прожил жизнь, а в трубу не посмотрел». А дед-то был известный на весь мир профессор геодезии, знаменитый Келль. Горняки-то его не знали.

— Это анекдот? — спросил Роман.

— Нет, почему же, профессора, особенно умные, любили подшутить. Ну вот, теперь можно идти искать древние мослы. Знаете, хожу туда почти каждый день и всегда чувствую волнение: вдруг да сегодня попадётся что-то необыкновенное? Азарт кладоискателя, а в данном случае клад этот может оказаться куда значительнее, нежели пиастры или фунты стерлингов. Вот увижу белое пятно в забое — и так забьётся сердце: что там, какой зверь, в какой сохранности? А вдруг да такой, что и науке неизвестен? Хотя фауна четвертичного периода хорошо изучена и сюрпризов ждать нечего. Получается, сам себя обманываю.

— Вы, наверное, очень увлечённый человек? — заметил Степан. — Даже по интонации голоса это заметно.

— А как же иначе, быть равнодушным ко всему на свете? А для чего тогда и на свет родиться?!

— Ну, люди гонятся за богатством, за золотом, а тут всего-навсего кости.

— Кости, это верно, — согласился Станислав, — а бывает обломок кости дороже золота. Вы же знаете, по обломку черепа учёные определяют, как и когда появился человек, как он развивался. Это же страшно интересно. Сто раз повторюсь: это захватывающее и волнующее занятие, напоминающее кладоискательство.

— Стёпа, перестань ерундить! — одёрнула брата Надя. — Вы, Станислав, не слушайте его. На самом деле ему всё это безумно интересно и нравится ваш рассказ. Это он у нас бывает такой вредный, когда хочет узнать побольше.

Вдруг лицо Станислава озарила улыбка, он как-то оживился и с пафосом произнёс:

— Пиастры, дукаты, гульдены и фунты стерлингов! Что может быть слаще звуков, когда произносят эти слова? Знакомо ли вам, господа, волнение кладоискателя, когда лопата звонко стукается о заржавленную крышку ларца, сундука или глиняного кувшина, рассыпающегося от старости и хранящего тайны веков? Знаком ли вам трепет и стук собственного сердца, когда вы со скрипом открываете заржавленную крышку ларца, набитого золотыми монетами, тускло блестящими в ночном лунном свете? Ох уж эти кладоискатели! Одни мечтают найти своё сокровище, заключающееся в редкой бабочке, другой — в необычном растении или впервые увиденной птичке. И разве это плохо — восторгаться и радоваться чему-то необычному и всё время познавать неизведанное? Итак, если вы чувствуете волнение, тогда быстрее в путь, за поиском сокровищ!