Бальзам на душу

Светлана Алешина, 2003

От своего принципа – идти навстречу опасности – Ольга Бойкова, главный редактор газеты «Свидетель», не отступала никогда. Согласившись выполнить просьбу вдовы кладоискателя найти убийц ее мужа, Ольга делает безрассудный шаг. Несчастный заплатил жизнью за свою тайну – карту городка и план места в его окрестностях, где спрятан клад. Получив ценнейшие бумаги от вдовы, Бойкова принимает рискованное решение – спровоцировать их кражу с расчетом на то, что убийцы кладоискателя, получив ориентиры, отправятся за сокровищем. Теперь Ольге и ее коллегам надо добраться до преступников раньше, чем они сумеют отыскать ценности и скрыться с ними…

Глава 1

За окном ворковали голуби. Они топтались по карнизу и время от времени звучно шлепали крыльями о кирпичную стену. Мой кабинет был наполнен солнцем. Полосы золотого света, прямые и неподвижные, казалось, были выкованы из тончайшего металла. Вокруг них завивались змейки голубого табачного дыма. Моя посетительница курила, часто и нервно затягиваясь. Сигарету она держала совсем не по-женски — большим и указательным пальцами, прикрывая ладонью.

Наверное, эта женщина немного стеснялась своей дурной привычки — мне никак не удавалось поймать ее взгляд — но, возможно, она просто отворачивалась от яркого света, бившего ей прямо в лицо.

Посетительница пришла к нам в редакцию рано — мы только-только закончили нашу утреннюю «летучку» и разошлись по своим местам. Тут-то и появилась она — тихо и незаметно возникла на пороге моего кабинета, словно давно там стояла. По-моему, ей даже удалось проскочить мимо бдительного ока секретарши.

— Вы Ольга Юрьевна Бойкова, главный редактор? — хмуря брови, быстро спросила она.

Я подтвердила это, с любопытством оглядев посетительницу. На вид ей было далеко за тридцать. Ничем не примечательное, рано постаревшее лицо, бесцветные тонкие губы — обращал на себя внимание только необычайно серьезный, почти трагический взгляд карих глаз. Не было никаких сомнений — женщине пришлось пережить какое-то несчастье, возможно, потерю близкого человека. На это косвенно указывал и ее наряд — глухое черное платье, далеко не новое, заметно вытертое на локтях, но безукоризненно чистое и отутюженное. Никаких украшений на женщине не было. В руках она держала небольшой пакет.

— А у вас ко мне дело? — мягко спросила я. — Прошу вас, садитесь!

— Да, у меня дело, — сказала она, не двигаясь с места, словно опасаясь, что я могу передумать. — Собственно, просьба… Меня зовут Мария Николаевна. Мария Николаевна Стрельникова.

Мне это имя абсолютно ничего не говорило. Но Мария Николаевна, кажется, на это и рассчитывала, а тщательно представляясь, просто хотела избежать путаницы в будущем — это было ясно по ее извиняющемуся тону.

— Да вы присаживайтесь, — повторила я. — В ногах, как говорится, правды нет.

— Правды нет… — эхом откликнулась Мария Николаевна и решительно шагнула к моему столу. — Да, я сяду. Боюсь, мне придется отнять у вас немного времени. На бегу такого не расскажешь…

Жмурясь от солнечного света, она присела на край кресла и сразу же попросила сигарету. Сверток она положила на колени, хотя он ей заметно мешал.

— Я пришла к вам, — отрывисто заговорила Мария Николаевна, раскуривая предложенную мною сигарету, — я пришла, потому что немного наслышана о вас, Ольга Юрьевна. О вас по городу прямо легенды ходят… — криво улыбнулась она. — Не знаю, как лучше сказать, — вы у нас в Тарасове вроде Шерлока Холмса.

Наверное, она не слишком сильно преувеличивала. Действительно, мы сумели приобрести неплохую репутацию. Вообще-то, как полагается нормальным журналистам, мы прежде всего заняты своим делом — то есть выпускаем газету. Но наш «Свидетель» — издание, которое специализируется на криминальной тематике, а это такая материя, где поневоле приходится осваивать смежную профессию сыщика. И частенько маленькому коллективу «Свидетеля» случалось на этом поприще составлять конкуренцию правоохранительным органам, и, надо сказать, не безуспешную. В нашем послужном списке значится не одно самостоятельное расследование, имевшее итогом раскрытие серьезных преступлений.

Тут следует сделать оговорку — мы не ввязываемся в те дела, где отсутствует некая загадка и частному сыщику попросту негде развернуться. Например, каким-нибудь банальным угоном «Мерседеса» мы заниматься не станем. И убийством на почве совместного распития спиртных напитков нас не заинтересуешь. В деле обязательно должна присутствовать какая-то изюминка, тайна. Или другой вариант — когда к нам за помощью обращается человек, отчаявшийся получить ее, например, в милиции. Такие моменты являются особенно щекотливыми — зачастую наши усилия портят ведомственную статистику, и поэтому люди в погонах нас не очень-то жалуют.

— У вас что-то случилось, Мария Николаевна? — сочувственно спросила я. — Вам нужна помощь? Рассказывайте, не стесняйтесь.

— У меня случилось… У меня умер муж. А помощь… Я не знаю… Чем же теперь можно помочь? Не знаю. Наверное, я хочу просто отомстить. Только не умею. Этому ведь нигде не учат, — вновь невесело улыбнулась она. — Вот я и подумала, может быть, посоветоваться с вами?..

— Простите, не поняла, — сказала я. — Отомстить? Кому и за что?

— Да! Я не совсем верно выразилась, — спохватилась Мария Николаевна. — Мужа убили. Вот в чем дело.

— Ах вот как! — насторожилась я. — Это действительно все меняет. Только, простите, мы местью не занимаемся. Может быть, это прозвучит высокопарно, но мы надеемся, что наша деятельность способствует торжеству справедливости и законности. Если вы читали нашу газету, вы не могли не заметить ее направленности…

— Нет, газету я не читала, — откровенно призналась Мария Николаевна. — Мне знакомые порекомендовали обратиться лично к вам. Именно из-за справедливости. Вы меня не так поняли. Или я не так выразилась. Я ужасно волнуюсь. И вообще говорить не мастер… — Она махнула рукой. — Но, как вы думаете, преступников надо наказывать?

— Это риторический вопрос, — ответила я. — Вы прекрасно знаете на него ответ.

— Я знаю. Но не уверена, что убийц моего мужа накажут. А мне бы очень этого хотелось. Больше ведь я ничего для него не могу сделать… Поезд ушел. Вот это я и имела в виду, когда говорила о мести.

— А почему вы уверены, что убийц не накажут? — осторожно спросила я.

— Потому что их не будут искать. Или найдут каких-нибудь козлов отпущения. Слава богу, что у нас сейчас нет смертной казни.

— Дело так серьезно? Ваш муж ввязался в какое-то опасное предприятие? Перешел кому-то дорогу?

— Это уж несомненно. Перешел. Только кому? Видите ли, он занимался таким специфическим делом… Но, может быть, я расскажу все по порядку? Если вы, конечно, согласны выслушать… — Ее темно-карие глаза смотрели на меня почти с отчаяньем.

— Ну конечно же! — воскликнула я. — Может быть, вы меня неправильно поняли — мне просто не хотелось, чтобы от нас ждали невозможного. Но в любом случае вы должны высказаться. Мы попробуем найти какой-нибудь выход.

— Только… — На лице Стрельниковой мелькнул испуг. — Я вряд ли смогу вам много заплатить… В том случае, конечно, если вы согласитесь…

— Ни слова об этом! — перебила ее я. — Мы не этим зарабатываем деньги.

Откровенно говоря, иногда мы зарабатывали и этим, но только в том случае, если клиенты сами предлагали и были в состоянии заплатить. Тут явно не тот случай.

— Ага, хорошо. — Озабоченная складка на лбу Марии Николаевны на мгновение разгладилась. — Знаете, я очень насчет этого переживала. Признаться, я потратила на похороны последние деньги…

— Давайте о деле, — предложила я.

— Извините. Больше не буду… Дело в том, что мой муж Борис Иванович — кладоискатель. То есть был кладоискателем. Теперь надо привыкать говорить — был. Но я только вчера его схоронила и постоянно ловлю себя на мысли, что все время жду — вот-вот он позвонит, вернется домой… Глупо, конечно. Просто привычка — мы прожили вместе двадцать лет. Сейчас это редкость, тем более что у нас с Борей никогда не было детей, увы… Но я, кажется, опять отвлеклась?

— Ничего-ничего, — пробормотала я. — Продолжайте.

— Да, Боря искал клады. Вы, наверное, слышали об этой породе — городские кладоискатели, «черные археологи»… Ну и намучилась я с ним! Грех, конечно, так говорить, но жить с ним было очень тяжело. Нет, он не пил, по-своему меня любил и на других женщин не заглядывался. Но иногда я думала, что лучше бы уж пил, честное слово!

Когда еще работал, получал каждый месяц свои сто двадцать — не бог весть что, но все приносил домой. А уж зато выходные, отпуска, все свободное время — это уже не мое, без меня. Все по своим чердакам, по подвалам, по развалинам всяким. Еще хуже стало, когда начались эти перемены. С работы ушел — да там и платить-то практически перестали, — тогда целиком занялся своими изысканиями. Чего найти хотел — не знаю. Сундук с золотом, что ли? Я считаю, это болезнь. Вроде наркомании.

— То есть деятельность вашего мужа не приносила вообще никаких весомых плодов? — поинтересовалась я.

Мария Николаевна вздохнула.

— Не то чтобы совсем никаких, — сказала она. — Он столько лет этим занимался. Иногда очень ценные вещи приносил, старинные… Бывало, и золото находил — монеты, украшения. Наверное, это неправильно, но государству мы никогда ничего не сдавали. Да что толку-то? Все как в песок. Находил трудно, а расставался легко. Все время что-то ему было нужно — то оборудование какое-то, то информация. За информацию тоже ведь приходилось платить. У них, у кладоискателей, целая гильдия. Там конкуренция страшная! Друг за другом следят, на пятки наступают, вынюхивают, из рук вырывают. Несколько раз били его — да так страшно! Ничего, неделю отлежится и опять за свое… Я уж как его просила бросить все это, а он ни в какую. Говорил — вот увидишь, однажды я найду такой клад, что нам с тобой никогда больше не придется ни о чем заботиться. Как ребенок, ей-богу!

— Как же вы жили? — спросила я.

— Да как? — махнула рукой Мария Николаевна. — Выкручивались. Я уж привыкла. Мне много не надо. На рынке вот торгую. Овощами. Ну, и Боря иногда что-то подкидывал в бюджет — нечасто, но бывало. Только лучше бы он совсем ничего не приносил, а бросил это дело. Но нет, видно, судьба у него такая…

— Расскажите, как он погиб, — попросила я.

— Ну что?.. — печально проговорила Стрельникова. — Дней пять назад… а может, неделю? Тут у меня как-то все в голове перепуталось. Нет, пожалуй, дней пять, не больше, приходит он утром, грязный как черт, но веселый — давно я таким его не видела… Ну все, говорит, Маша, кажется, нашел я нечто! Я только рукой махнула — он сто раз такое говорил, сам уж, наверное, не верил. А мне на рынок — я его не очень-то и слушала, чего он там такое нашел. Теперь, конечно, жалею — что бы мне тогда повнимательнее быть, может, что-нибудь почувствовала бы, подсказала чего… Но задним умом мы все крепки… А на следующую ночь он опять в тот дом отправился — сказал, что не все еще там обшарил… Хотя главное — уже в руках.

— В дом? В какой дом? — не поняла я.

— Дом освободился в Пряничном переулке, — объяснила Мария Николаевна. — Жильцов отселили, а здание под снос. Это же для кладоискателей первое дело — такой вот дом. Боря говорил, его до революции еще построили. Правда, он вроде того выразился, что, мол, его находка более позднего времени. Хотел еще чего-нибудь поискать — подревнее. Вот и поискал…

— А что же все-таки случилось?

— Утром не пришел он домой, — бесцветным голосом сказала Мария Николаевна. — Я не очень обеспокоилась — такое бывало. Ушла на рынок. Там меня и разыскали. Повезли в морг — на опознание. Я все уже поняла. По дороге даже прикидывала, во сколько мне похороны обойдутся — как будто о постороннем думала… Ему голову проломили кирпичом — сзади ударили. Врач сказал, что с одного удара убили, не мучился… Только одним ударом там не обошлось — я же видела. Он весь избит был, кругом синяки. Патологоанатом утверждает, что эти травмы не представляли опасности для жизни. Не знаю, но били его перед смертью ужасно. Не представляю, как он все это вытерпел.

— И что же говорит милиция? — поинтересовалась я.

Мария Николаевна покачала головой:

— А что она скажет? Они уверены, что это сделал кто-то из бомжей, которые по развалинам отираются. Мне даже намекнули, что мой Борис Иваныч, мол, тоже из их числа. Ну, правильно, чего они могли подумать? Ночью в заброшенном доме, одежонка плохонькая… Они, по-моему, и меня за бомжиху приняли, — с горечью добавила она. — А мы ведь хоть и бедновато живем, но прилично. У нас квартира хорошая. И Боря мужчина вполне видный, особенно когда свой парадный костюм наденет… — Она натужно улыбнулась и замолчала, видимо вспомнив, что муж уже никогда не наденет свой выходной костюм.

Я очень опасалась, что Мария Николаевна не выдержит и сорвется на истерику. Но она умела держать себя в руках. Отвернувшись, смахнула ладонью выступившие слезы и продолжала:

— Конечно, дело они завели… Но, знаете, сейчас депутатов убивают, никто никого не ищет, а что уж про нас говорить… Я думаю, на том все и кончится. Или поймают какого-нибудь бедолагу, заставят сознаться в несуществующих грехах и галочку в отчете поставят.

— А вы, значит, уверены, что бомжи тут ни при чем? — спросила я. — У вас есть какие-то конкретные подозрения?

Пальцы Марии Николаевны нервно теребили край пакета, лежащего у нее на коленях. Она ответила, не задумываясь:

— Я думаю, это никакие не бомжи. Глупость какая! Конечно, нет… В милиции говорили: мотивы преступления — корыстные. Но ведь у Бори ничего не было. Он на «работу» ничего с собой не брал. Инструменты только и паспорт. Это чтобы, если какие недоразумения возникнут, сразу можно было установить личность. Так вот, ни инструменты, ни паспорт — ничего не пропало. Так в чем же корысть? И, спрашивается, зачем нужно было так бить?

— Вы знаете, Мария Николаевна, — осторожно сказала я, — к сожалению, сейчас очень много немотивированных преступлений, причем совершенных с особой, ничем не оправданной жестокостью. Ваш муж мог стать жертвой банды каких-нибудь наркоманов…

— Мог. Но, по словам самих милиционеров, в ту ночь никто из соседей не видел и не слышал никаких наркоманов. Согласитесь, это странно. Обычно такие банды ведут себя достаточно шумно. Я знаю — у нас по соседству такой притон. А вот в Пряничном переулке всегда было тихо, почему-то шпана туда не любила заглядывать — я сама там побывала и разговаривала с людьми. Наспех, конечно, но я уверена — убийство моего мужа связано с его делами.

— Значит, вы подозреваете конкурентов? Кого именно?

— Мне трудно говорить наверняка, — ответила Стрельникова. — Я почти никого не знаю из этих кладоискателей. К нам домой они не приходили. Слышала только некоторые клички — Батый, Семен, Вампир… Они все зовут друг друга только так. У Бори почему-то была кличка Мешок.

— И все же почему? Не поделили объект?

— Мне трудно судить, — наморщила лоб Мария Николаевна. — Хотя, я думаю, все дело в этой находке. Они хотели, чтобы Борис ее отдал, и пытали его. А потом убили.

Я на минуту задумалась.

— Знаете, мне это представляется маловероятным, — заметила я наконец. — Откуда конкуренты могли узнать о ней? Ведь он рассказал только вам.

— Может быть, кто-то из них был с ним вместе и видел? — не слишком уверенно произнесла Мария Николаевна.

— Но тогда получается вообще странно, — возразила я. — Вместо того, чтобы сразу попытаться завладеть находкой, преступник ждет, пока ее спрячут, а потом начинает выпытывать, где она находится.

— Я не знаю, в чем тут дело, — печально ответила Мария Николаевна. — Но чувствую, что всему этому есть объяснение. Вот я и думала, может быть, вы что-нибудь подскажете?

— Насколько я поняла, эту злосчастную находку вы не передали следователю? — сказала я.

Мария Николаевна упрямо покачала головой.

— Не передала, — заявила она твердо. — Борис сказал, что это наше главное сокровище и его надо беречь как зеницу ока. Не знаю, может, так оно и было. Но теперь я даже не хочу смотреть на эти бумаги.

— Бумаги? — переспросила я. — Это бумаги?

— Да, какие-то старые бумаги. По-моему, даже не по-русски написанные. Не думаю, что, увидев их, следователь станет более рьяно искать преступников. Я же говорю, у них уже есть железная версия, и они от нее вряд ли отступят. Зачем им какая-то макулатура?

— Вряд ли это макулатура, — усомнилась я. — Ведь ваш муж придерживался иного мнения.

— Для меня это макулатура, — сказала Стрельникова. — И для милиции это тоже макулатура. Поэтому я пришла к вам. Вам не нужно отчитываться за раскрываемость, и вы образованная женщина. Вы должны в этом разобраться.

— Попробую, — сказала я. — Но хотелось бы взглянуть на эти бумаги…

— Они здесь, — сказала Мария Николаевна, кладя на стол пакет. — Можете делать с ними, что хотите. Только постарайтесь найти тех зверей, что убили Бориса, ладно?

— Я постараюсь, — не слишком бодро ответила я. — А где вас можно найти?

— Мой адрес — Волгоградская улица, дом 78, квартира 14, — сказала Мария Николаевна. — После шести вечера я всегда дома. Собственно, сегодня я не пошла торговать и буду дома весь день. Мне, сами понимаете, ходить особенно некуда — ни подруг, ни друзей… Да и отвыкла я, по правде сказать. Я привыкла ждать — как жена моряка… — Она опять улыбнулась своей болезненной полуулыбкой и встала.

— Если что — звоните мне домой или на работу! — предупредила я. — Вдруг что-нибудь узнаете или вспомните. Вот номера моих телефонов.

Мария Николаевна с некоторым сомнением взяла листок с цифрами и смущенно сказала:

— Телефона, в общем-то, у нас нет. А на улице пока исправный найдешь… Ну, если что, позвоню, конечно. А вообще я могу и сама к вам зайти — мне нетрудно.

— Смотрите сами, как вам удобнее, — сказала я. — Ну а если мы что-нибудь нароем, вам сообщим в первую очередь. Пока ничего конкретного сказать не могу. Мы это дело обсудим в коллективе и вместе решим, что делать.

— Решайте, — тихо проговорила Мария Николаевна. — Я только на вас надеюсь. Мне очень тяжело будет жить, если убийц не найдут. Это несправедливо и неправильно.

— Да, это будет скверно, — согласилась я. — Но мы попробуем исправить хотя бы несправедливость.

Мария Николаевна ушла — так же незаметно, как и появилась. После ее ухода в кабинет сразу же влетела Маринка, моя секретарша и близкая подруга — существо молодое, симпатичное и чрезвычайно влюбчивое.

— Кто это у тебя тут был? — с ходу спросила она.

— У тебя хотела спросить, — невозмутимо заметила я. — Полчаса уже жду твоего доклада.

— Ну это несправедливо! — возмущенно сказала Маринка. — Я на минуту отвлеклась, а ты уже придираешься!

— И что же тебя отвлекло от прямых служебных обязанностей? — поинтересовалась я.

Маринка оскорбленно поджала губы.

— Ничего себе! — воскликнула она. — Я готовила кофе!