Идеальный полёт

Лора Деренская

Мечтательница с Урала попадает на край земли и неожиданно для себя становится… Невыдуманная история удивительных приключений захватывает, как водоворот. Аборигены, афганские беженцы, слава, любовь! «Терра Австралия! Игрушечная страна», – восторгается доверчивая Александра. «Ах, этот загадочный русский акцент». Новый мир принимает иностранку с распростертыми объятиями и заодно… норовит поставить на колени. Удастся ли убить в оптимистке жизнелюбие? Вечен ли сладкий поцелуй счастья или чудес не бывает… Книга содержит нецензурную брань.

10. Иностранец

Зазвонил телефон. «Это тебя» — Елизавета Васильевна передала трубку старшей дочери.

— Слушай, Александра, к нам едут три австралийца, — сообщила Светлана, сорокапятилетняя директор нового брачного агентства. В 90-е эти конторы росли, как грибы после дождя. — Представляешь, целых три! Дождись меня. Скоро подъеду.

Саша была на седьмом небе. Ей не хотелось нести последнее золото в ломбард, и она молила Бога, чтобы появилась какая-нибудь халтурка. Школы летом на каникулах, репетиторством не заработаешь. Стыдно сидеть на шее у мамы, и дочку жалко: напитать бы ее витаминами перед школой, а не на что. Все-таки в первый класс.

Спасибо Елизавете Васильевне — она возила с чужого участка овощи, ягоды и зелень. Дача принадлежала двум пенсионерам, родителям сослуживца ее покойного мужа. Геннадий, так звали сына пожилой пары, много пил и, как большинство отцовских друзей-инженеров, сгорел от водки, когда ему было сорок восемь лет.

Лиза помогала на даче, за что к концу дня ее сумки нагружали свежим урожаем. От дачного участка до автобуса Елизавета волочила эту тяжесть, рассуждая о своих дочерях: «Саша такая жестокая, а у Нины совсем жизнь наперекосяк. Думают только о себе, совсем меня не жалеют. Обе непутевые». Ей хотелось плакать, толи от тяжести, толи от обиды. Но она тут же находила аргументы в их защиту: «Нина просто пропадает, наивная чересчур. Саше трудно одной с ребенком, и без работы она сильно переживает». Пристроив котомки под чьим-то сидением, она простояла всю дорогу на ногах, так и не дождавшись свободного места. «Нужно будет сделать последний рывок от остановки до дома. На ужин кабачок в сухарях пожарю, половину ягод на варенье, остальные так съедим» — планировала она.

«Хоть бы Саша эту подработку получила!» — уловив, о чем шла речь по телефону, радовалась про себя Елизавета Васильевна. Отношения между мамой и старшей дочерью сейчас были натянутые. Но после звонка обе как-то смягчились, и разговор пошёл.

— Ты бы, Саша, поставила что-нибудь на стол, — Елизавета Васильевна заглянула в полупустой холодильник, соображая, что приготовить. Она любила угощать.

— Самим есть нечего. Ты нас всех кормишь, мама. Я заработаю, тебе отдам.

— Ладно, — согласилась та.

— Свежим чаем напоим, и хватит с нее. Кузенька, ты что там делаешь? Иди к нам. Баба тебе ягодки привезла.

Так Александра обычно называла дочь, когда хотела приласкать. Откуда взялась эта Кузенька? Вырвалось однажды, вскоре после рождения ребенка. Наверное, мысли о недожившем до этого дня отце, Владимире Кузьмиче, манифестировались в одном этом слове.

Светловолосая худенькая девочка появилась в дверях. Тихая и нежная, она по очереди посмотрела на маму, бабушку и тарелку с клубникой на столе.

— Как вкусно пахнет! — у девочки был ангельский голосок. Послушно сев за стол, не торопясь, она начала кушать посыпанные сахаром большие ягоды. Саша наблюдала за дочкой и думала, правильно ли она поступила шесть лет назад, убежав от мужа.

— Вкусно, Анечка? — Елизавета Васильевна любовалась внучкой.

— Да, — не переставая жевать ответила Аня, — А Киндер-сюрприз? Мама обещала купить.

— Ко мне сейчас придут, Анютка, а вы в это время сходите с бабушкой в магазин, — Саша вопросительно взглянула на свою маму, затем наклонилась и поцеловала Аню в белую щечку.

— Конечно. И еще куда-то сходим, — Елизавета Васильевна хитро глянула на встрепенувшуюся девочку, в которой души не чаяла.

— В парковую зону! Как вчера, на качели! — догадалась Аня.

***

В дверь позвонили. Саша впустила высокую холеную блондинку, подстриженную под каре. Чуть выдающаяся вперед нижняя челюсть говорила о твёрдом характере. Поздоровавшись со всеми и отказавшись от чая, она сама шагнула в комнату, присела на диван и перешла к делу,

— В общем так. Два приятеля шахтера прилетят через неделю. Третий будет чуть раньше. Он, похоже, еще и турист. Я так поняла: этот третий переписывался с кем-то из нашего города. Невеста из чужого каталога. Значит… — Светлана подняла указательный палец, сверкнув красной эмалью острого ногтя и подмигнула, — мы будем долго ее искать и не найдем.

Саша быстро окинула взглядом большую комнату, служившую ей также спальней и кабинетом.

— Сами пристроим скалолаза, — решительно продолжала Светлана.

— Какого скалолаза? — не поняла связи Саша.

— Этот третий австралиец-одиночка хочет Уральские горы посмотреть, — как ни в чем не бывало бросила начальница.

— А я тут причем? Я в горы не пойду. Я вообще без каблуков не хожу, — Саша выдала правду шутливым тоном. Не оценив юмора, деловая собеседница подбрасывала идеи.

— Ты его, Александра, в уральский геологический музей своди. Составь культурную программу, протащи клиента по театрам, познакомь с местным колоритом, а я невест готовить буду.

— О чем разговор, конечно! На границу Европы с Азией тоже свозить можно, не переступая границ приличия, — зачем-то сказала Саша. Она была твердо убеждена, что ей ничего «неприличного» не светит, и дилемму о границах благопристойного поведения ей решать не придется. Кому нужна тридцатитрехлетняя женщина с ребенком без жилья и денег? Ведь в любой газете того времени в разделе «Работа» черным по белому указывались возрастные ограничения только до двадцати девяти лет. Если старше — значит никуда не годится, старуха! Да и в обществе женщин после тридцати считали отцветшими цветами.

— Вот факс пришел, — Светлана достала из сумочки несколько бумаг. — Ни фига не разберешь. Только очертания какие-то. Заодно письмецо мне переведи, Сашок. Услуга за услугу, окей?

Письмо оказалось коротким и скучным. Американский морпех описывал свой новый дом и пальмы, которые он сам высадил вдоль задней ограды. К письму прилагалось маленькое фото мужчины со странными пропорциями. Длинное, как будто недоразвитое туловище на коротких ногах стояло между двумя тощими пальмами. Лицо было трудно рассмотреть. Еще раз взглянув на фотографию, Светлана сунула ее обратно в сумочку. «Не зажгло» — поставила она точку поникшим на секунду голосом и протянула Саше большой листок.

Факсимиле из далекой Австралии был действительно ужасного качества. Саша всматривалась в размытый силуэт. Ей показалось, что она уже где-то это видела. На грязно-сером фоне различалась широкоплечая полноватая фигура в черном, почти до пят, плаще. Фигура стояла прямо, даже надменно. На ногах массивные, скорее всего, сапоги, в руке ружье рукояткой в землю, лицо круглое, на голове темная широкополая шляпа.

— Ужас, — ахнула Саша. — Вы уверены, что он из Австралии? Похож на зловещего убийцу из ковбойского вестерна.

— Будем надеяться, что он нормальный. Если бы ты переводила для июльского жениха! Тоже, кстати, был австралиец с немецкой фамилией, — Светлана закатила голубые глаза. — Оказался надменным грубияном и, представляешь, предложил помолвку сразу двоим. Там такое было! В конце никто его не захотел.

Она энергично встала и направилась к двери. Саша пошла следом.

— Как у вас вообще дела? — она считала правилом хорошего тона показать интерес к личности собеседника, даже не понимая, что копировала манеру поведения мамы, любившей людей и обладающей великим даром сострадания.

— Не спрашивай, — отмахнулась та. — Сын, двадцатилетний обалдуй, отцом стал, а ей только семнадцать. Представляешь! Я сразу сказала — на меня не рассчитывайте. Я вас кормить не собираюсь. Ему, видите ли, эта Ира, мама младенца, уже и не нравится. А как же ребенок? Не знаю, что будет. Сынок поварские курсы окончил с горем пополам. Пусть вон вместе для австралийца обеды готовят. Я, конечно, им заплачу.

— Ну и правильно, — поддакнула Саша. Она давно поняла, что в таких случаях лучше держать нейтральную позицию. Тогда легче завершить разговор. Про себя ей было жалко ослепленную любовью к «обалдую» бедную девочку, которая не побежала на аборт, а родила ребенка. Дай Бог ей сил вырастить дитя потому, что таких, как она, осуждают, называя одиночками или еще хуже — одноночками. Если родители не помогут, больше никому они не нужны. Таких девочек великое множество в Великой стране. Саша была убеждена, что девчонки, как эта семнадцатилетняя Ира, — личности и настоящие любящие молодые мамы.

Сильных мира сего Саша считала избалованными и слабыми, не желающими брать ответственность ни за что. Все беды от них.

— По оплате договоримся. Приходи в пятницу, часикам к десяти. Кристиан выспится, позавтракает и рванете с ним в горы. Пардон, в город! — Светлана выпорхнула из двери, довольная собой и своей шуткой. Яркая, спортивная, недавно брошенная мужем ради молодой студентки.

***

Кристиан Дэйва спускался по трапу и предвкушал, что вот тут на Урале, в сердце загадочной России, он наконец встретится с девушкой своей мечты — с кроткого нрава длинноволосой красавицей, коими славится русская земля. Именно так сказала ему австралийская сваха.

«А вот и русская сводня, с ней еще кто-то» — подумал Дэйва, и вдруг его охватил

ужас. Та вторая расплылась в улыбке. Половина зубов во рту отсутствовала, а те, что остались, походили на черные пеньки.

«Неужели так здесь выглядят женщины? Куда я попал! Надо срочно менять билет!» — мысли метались в его голове.

Зато приезжему пришлась по душе трехкомнатная квартира на восьмом этаже, принадлежавшая Светлане. Она оказалась радушной хозяйкой, как, впрочем, и большинство русских, с которыми австралийцу позже довелось познакомиться. Кристиан с нетерпением ждал прихода переводчицы. Одних суток оказалось достаточно, чтобы почувствовать себя беззащитным без знания русского. В целом, Дэйва испытывал душевный подъем: ему нравились путешествия, новые места.

«Хоть бы переводчица была симпатичная, не как та с гнилым ртом в аэропорту» — неприятный образ никак не шел из головы.

***

Утром Сашу била нервная дрожь. Больше всего она боялась подкачать профессионально. Ей говорили, что австралийский английский труднопонимаемый. Бодро шагая на остановку, она услышала, что кто-то сигналит за спиной и обернулась. Когда автомобиль поравнялся с женщиной, стекло темной иномарки автоматически опустилось. Приятный мужчина с усиками добродушно ей улыбался.

— Привет, Саш! Ты куда вся такая при параде?

— Здравствуй, Юра. А ты куда пропал? Иду для иностранца переводить. Подбросишь? Тут недалеко.

Это был ее любовник. Они познакомились давно при похожих обстоятельствах. Она ловила машину, он проезжал мимо. Ей тогда было двадцать, ему тридцать. Она училась на заочном и работала. Он сидел в одном из важных кабинетов; обыкновенной внешности, чуть выше нее, образованный и культурный. Сексуальная блондинка с сумасшедшинкой в глазах сразила его наповал и сразу завоевала сердце секретаря горкома комсомола. Оба с хорошим чувством юмора, они обожали проводить время вместе где-нибудь в ресторане, на природе, или просто катались на машине. Их отношения были ровными. Время от времени они обменивались подарками — женатик помогал ей деньгами, получая взамен горячую любовь.

По дороге бывший комсомольский вожак, который сейчас занимался строительством, объяснял, что много работает плюс дом, жена, дети. Александра выслушала, скрывая равнодушие. «Ничего нового» — подумала она и запела:

Гудбай, мой мальчик, гудбай, мой миленький!

Твоя девчонка уезжает навсегда-а,

И на тропинке, и на тропиночке

Не повстречаемся мы больше никогда.

— Красиво как! Ты смотри там, моя англичаночка, — подмигнул он, следя за её реакцией.

— Да брось, Клюшин, это работа. Мне деньги нужны. Обещали нормально заплатить.

— Ой, боюсь, заберёт он тебя. Хочешь, вечером отвезу обратно домой? Когда подъехать?

— Нет, спасибо, Юр. Первый день. Не представляю, когда освобожусь. Вот тут притормози. Я тебе позвоню.

«Дурак! — думала она. — Кому я нужна? Тебе точно не нужна».

Поднялась в лифте на восьмой этаж, подошла к квартире, глубоко вдохнула, выдохнула и нажала на квадратную кнопку звонка. Долго не подходили. Потом щелкнуло изнутри, и дверь открыл мужчина. Рост примерно метр восемьдесят, круглолицый, загорелый, аккуратный нос, высокий лоб, тёмно-русые и очень коротко подстриженные волосы. Она не рассмотрела цвет его глаз.

— Доброе утро! Меня зовут Саша. Я буду вашей переводчицей в течение десяти дней, — по-солдатски отчеканила вошедшая, стараясь выглядеть уверенной.

— Привет, я Кристиан Дэйва. Вы сказали Саша? — мягко, с иностранным акцентом повторил он ее имя, и снова так же мягко на английском, — Приятно познакомиться. Пожалуйста, проходите.

«Ему идет это имя» — отметила про себя Александра.

В трехкомнатной квартире недавно сделали евроремонт. Кристиан и Саша расположились в большой комнате, откуда из проделанного в стене в виде арки проема выглядывали новенькие подвесные кухонные шкафы под мрамор. Они интересно сочетались с лавандовыми стенами и светло-серыми широкими креслами, в которых удобно устроились иностранец и переводчица. В воздухе витал терпкий аромат кофе.

Обсудили расписание дня и план действий. В целом Саша понимала его речь, не заостряя внимание на том, что не могла перевести. Иногда просила перефразировать незнакомые ей выражения. Если и это не помогало, заявляла: «Отлично! Теперь понятно», а после быстро переводила беседу в другое русло.

Кристиан, как оказалось, совсем не был похож на головореза из факса. Он был чисто выбрит и одет в светлые джинсы и голубую рубашку. Сверху — тяжелый серый пиджак. Ничего лишнего. Самое приятное, что Кристиан поддерживал беседу, разговаривал вежливо и без притворства.

Саша спросила, что бы он хотел увидеть в ее родном городе. И тут иностранец заговорил про эти проклятые Уральские горы. «Чертово колесо бы тебе» — промелькнула мысль. Так называлось гигантское колесо обозрения в городском парке, который не избежал участи многих красивых мест в 90-е годы: парк был закрыт и запущен.

Первый день они провели в поисках российской валюты. Оббежали несколько банков, и наконец, в захудалом обменнике, расположенном в подвале старого здания, купили около пяти тысяч рублей за пятьсот зеленых. Посетили пару музеев — краеведческий и геологический. Центральная набережная и архитектура города произвели на него особенно приятное впечатление. После зашли перекусить в кафе. Поначалу Саша отказалась заказывать себе что-либо под предлогом, что не голодна. На самом же деле у нее просто не было таких денег. Он пошутил, что в кафе не обойтись без переводчицы, и поэтому желает разделить с ней трапезу и заплатить за обоих. Она не привыкла казаться жалкой, поэтому по дороге домой отрицательно покачала головой на предложение Кристиана купить билеты, и сама заплатила за двоих.

Домой приплелась под вечер, как говорится, без ног. Сбросила десятисантиметровые каблуки и, не снимая тесных джинсов, упала на диван. Красота требует жертв!

Тут же прискакала соседка Люба.

— Давай, вставай, мать! Рассказывай! Хорош валяться на диване. Лиза, пошли на лоджию, покурим, — Она всегда называла Сашину маму на «ты».

— Да она, Любаша, устала, — Лизе тоже не терпелось услышать историю про австралийца, но она не решалась давить на дочь.

— Иду, иду! — переводчица нехотя поднялась и вышла на лоджию. Все трое закурили. Елизавета Васильевна больше за компанию: до смерти мужа она ни разу не пробовала курить. Покойный Владимир Кузьмич презирал эту привычку.

— Ну-у? — Люба нетерпеливо взглянула на соседку, медленно выпуская клуб дыма изо рта.

— Ой, девки, где мы только не были сегодня! Ноги гудят! Слышите? — шутки помогали Саше расслабиться.

— Дальше! — подгоняла Люба.

— Его зовут Кристиан Дэйва, тридцать пять лет, — доложила Саша, массажируя лодыжку.

— Звучит как мелодия! Молодой! — мамина одобрительная интонация не ускользнула от дочери.

— И длинноногий, к тому же. Глаза какие-то необычные, переливаются как радуга.

— Жёлто-красные, что ли? Ты что принимаешь, подруга? — Люба заржала, а Саша только махнула на неё рукой и продолжила:

— Животик такой округлый проглядывает, — она опустила вниз руку и очертила полукруг ниже пояса.

— Больше ничего ниже не проглядывает? — Люба скопировала движение, но в области паха. Тут все трое засмеялись.

— Ну, Любаша, ты даешь! — Елизавета Васильевна встала с края скамейки, на которой в ящиках уже начали засыхать помидорные кусты.

Этой весной мама с Ниной высадили на лоджии помидорную рассаду. Просто так. Потому что кто-то отдал. Кусты вымахали с человеческий рост, зацвели в нужное время и произвели невиданный урожай сочных мясистых томатов. Не перестававшие удивляться, домочадцы вели аккуратный подсчет и к началу августа насчитали аж пятьдесят два плода.

— Да нечего рассказывать, — затянулась Саша. — Завтра невесты пойдут конвейером. Интересно, кого он выберет. Моей персоной клиент явно не заинтересовался.

— А тебе-то он понравился? — спросила мама, собирая в руку скрученные сухие помидорные листья.

— Он не в моем вкусе. Но вообще-то понравился. Спокойный, слушает. Сказал, что у меня очень хороший английский. Я для него переводчица — ни больше, ни меньше.

— А кто он в Австралии? — Люба засовывала пачку «Бонда» в нагрудный карман мужской рубашки.

— Вот это вопрос! Тут я его не совсем поняла. Вроде, что-то про плантацию говорил. Он из дома сначала в Азию улетел, сейчас к нам на Урал. Через десять дней собирается в Москву и Ленинград. Объяснял что-то про сто восемьдесят стран. Ничего не поняла.

— Санкт-Петербург уже давно, — мама потерла двумя пальцами лоб под чёлкой, как бы раздумывая. — Странно, невесты в этот план совсем не вписываются.

***

Невесты появились на другой день. Пришли все семь, которых посоветовала Светлана. Первые две пробыли дольше, чем предполагалось. Произошло наслоение: женщины разных возрастов и комплекций молча стояли под дверью в ожидании своей очереди. Для ускорения процесса Саша посоветовала своему подопечному больше не встречать девушек в прихожей, а ждать в комнате. Внешне невозмутимый в меру упитанный австралиец, как царь, сидел, откинувшись назад в мягком кресле. Его руки покоились на подлокотниках. Все как одна, кандидатки заметно волновались, скромно присаживаясь на краешек кресла напротив. «Тут судьба решается, не до удобства»! Здоровались, знакомились, неловко улыбались. Как под копирку — похожие вопросы и ответы о семье, работе, планах на будущее. И улыбки, кивание головой, снова улыбки. Саша, сидевшая на стуле рядом с Кристианом, переводила с русского на английский и обратно. Иногда принимая участие в обсуждениях, переводчица подбадривала обе стороны, предлагала разные темы для разговора. Уже на выходе, в прихожей, одни угодливо благодарили и спрашивали:

— Ну как, нормально я говорила? У вас точно есть мой номер, если Кристиан захочет меня снова увидеть? — Саша, в свою очередь, уверяла, что все прошло отлично, и она тут же позвонит, если что.

Другие были не довольны, что пришлось ждать, или скептически настроены, не веря, что агентство сыграет по-честному, не позволив какой-нибудь богатой невесте «перехватить» жениха за определенную плату, или сетуя что такое короткое интервью не может быть продуктивным.

На следующий день знакомства завершили к полудню. Как и вчера, в квартире стоял тяжелый запах смеси множества разных дамских духов. Дэйва снова предложил Саше чашечку кофе.

— Да, пожалуйста, — Саша не стала больше ломаться и выглядеть глупо. Он и вчера хотел угостить, но она наотрез отказалась, сославшись на то, что она все-таки на работе. Гордая переводчица ждала, что Кристиан начнет уговаривать, но услышала равнодушное «Окей». Она поняла, что у них не упрашивают — нет так нет.

Сейчас они вместе хлопотали на кухне. Он вдруг спросил:

— Извините, Саша. Ваша начальница Светланта хотела попробовать отыскать одну девушку. Вы что-нибудь слышали об этом? — Кристиан не мог произнести ее имя, не вставив лишнюю «т».

— Да, конечно, — как будто что-то вспомнив пролепетала Саша, — Светлана сказала, что звонила вашей девушке не раз, но на звонки никто не отвечает.

Он не заметил, как покраснели Сашины щеки: она ненавидела ложь, но вынужденно повторяла чужую неправду.

— Понятно, жаль, — он поставил на журнальный столик две чашки с ароматным горячим напитком. — Светланта — замечательная леди. Она очень гостеприимная.

Русская еда мне тоже по душе, особенно блини, — он произнес слово «блины» по-русски, смягчив «ы» на конце.

— Отлично, я передам ей ваш отзыв. А как наши девушки? Кто-нибудь понравился?

— Да, последняя из вчерашних с короткими темными волосами. Высокая.

— Понятно. Я могу организовать еще одну встречу с ней. Хотите? Мне, конечно, придется присутствовать, если вы не против. Она, как и все остальные, не говорит по-английски.

— Да, пожалуйста.

— А Светлана показывала вам каталог? — Саша принесла из другой комнаты толстый альбом.

В конце девяностых компьютеры были только у считаных единиц и использовались исключительно для переписки между директором агентства и офисом за границей. Женщины писали письма от руки, Саша в офисе переписывала их на английском и получала за это гонорар. Потом пачки посланий для женихов отправляли одним увесистым конвертом. Ответы, большей частью, приходили на электронную почту директора русского агентства. Саша догадывалась, что, так как вся переписка находилась под контролем начальницы, та могла легко манипулировать женихами и предлагать их тем дамам, которые могли хорошо заплатить за услугу.

— Нет, не видел, — он начал перелистывать каталог. С каждой страницы на него глядели разодетые красавицы, застывшие в нелепых, неестественных позах. Сидящих, стоящих, лежащих красоток объединяло одно — томный взгляд, нескрываемый призыв в глазах, желание понравиться. Саша отставила свою чашку, подсела рядом.

— Постой, Кристиан. Листай назад. Еще раз. Да, вот эта. Как она тебе? — Саша внимательно следила за выражением лица австралийца, пока он разглядывал смеющуюся носатую девушку с короткими каштановыми волосами. Он медлил, как будто в нерешительности.

— So-so⁶.

— It’s me⁷, — засмеялась Саша.

— No kidding?⁸ — теперь он удивленно смотрел то на фотографию, то на ее хозяйку, как будто хотел удостовериться, не шутит ли блондинка переводчица. Чтобы выйти из неловкого положения, Саша поспешила сменить тему,

— Ну что ж, Кристиан. Я, пожалуй, пойду. Позвоню сегодня Ирине, той, высокой, что вам понравилась. Но предупреждаю, вполне может быть, что интерес не обоюдный. Ей, по-моему, всего двадцать два года. Скоро Светлана придет и повезет вас в гости к своей подруге. Вы помните? Может, там вы еще с кем-то познакомитесь.

***

Вечером, когда Аня уже спала, Саша и мама чаевничали в их любимом месте — на кухне.

— А я кофе сегодня пила, — Саша посмотрела на свой граненый стакан и отпила сладкого свежезаваренного чая. Она всегда пила чай из стакана, «потому что вкуснее, когда цвет видно». Она привыкла, когда ездила поездом на сессии.

— Я бы от кофейка не отказалась. Давно не покупали. Дороговато, — мама ловко подбирала кухонной тряпкой крошки вокруг конфорок.

— Я чуть не упала сегодня утром — подхожу к лотку, а кофе подорожал вдвое со вчерашнего дня. Теперь точно не купить. Работаешь, работаешь, а толку… Только, вроде, полегче стало. На тебе опять! Еще эта Ира отказалась встретиться с иностранцем. Я, говорит, институт оканчиваю, не хочу в какой-то деревне жить. Ну и дура! С деньгами где угодно жить можно. Я, мама, как только гонорар получу, куплю растворимый кофе.

— Спасибо, Саша. Да Кристиан, наверное, ей просто не пришелся по сердцу.

— Я ему точно не приглянулась, оценил меня на троечку, — Саша сделала кислую физиономию и хрустнула наивкуснейшим маминым рогаликом.

— Откуда ты знаешь?

— Сам сказал, — и Саша поведала маме все, что случилось за два дня.

Стемнело. Молодая женщина шмыгнула в постель и осторожно подтянула на себя часть одеяла. Мама и дочка спали вместе. Тихонько поцеловав спящего ребенка в лоб, Саша вдохнула ее сладкий детский запах и предалась несбыточным мечтаниям: «Квартиру бы побольше. Когда-то придется покупать для Ани отдельную кровать, а ее и поставить некуда. Были бы деньги, купила бы однокомнатную нашей соседки Антонины. Какая же она все-таки добрая и хорошая, Антонина Ивановна. Душевная бабулька, всегда вежливая и большая чистюля. Старик, ее покойный муж, мне тоже нравился. Пока не наорал на нее при мне: „Ну, что? Ключ воткнуть не можешь? Сколько тут торчать будем! У тебя руки-крюки“. А она ничего ему не ответила».

Повернувшись на другой бок, мечтательно настроенная Саша продолжила планировать свое будущее: «Если купить однокомнатную квартиру Антонины, то весь угол пятого этажа был бы наш. И окна на обе стороны: на восток, на запад, а еще две ванные и две лоджии. Вполне можно перегородить половину лестничной клетки, мы все равно последние в этом отсеке. Коридор переделать в большую прихожую, установить белые встроенные шкафы по стенам. Чтобы было как будто светлее, ведь там окон нет. Три изолированные комнаты, две кухни. Нина могла бы найти нормального мужика и жить с ним в одной комнате, мама в другой, а мы с Аней в третьей, самой большой. Маму бы наконец-то оставили в покое. Я все злюсь, ругаюсь. А она ведь никогда не кричит. Мне ее жалко, я же так ее люблю. Жили бы вместе, не посягая на личное пространство друг друга». Она уснула, довольная сочиненным проектом.

Примечания

6

Так себе.

7

Это я,

8

Без шуток?