Поцелуй среди песчаных дюн

Лия Аштон, 2016

Долгие годы Мила Молинье тайно вздыхала по своему другу детства Себастьяну Файфу. Но он женился на ее лучшей подруге и вместе с женой перебрался в Лондон. Спустя несколько лет Себ неожиданно появляется на ее пороге – одиноким, овдовевшим красавцем, который отчаянно нуждается в дружеской поддержке. Они договариваются быть только друзьями. Но их непреодолимо тянет друг к другу, и однажды они становятся любовниками. К несчастью, Себастьян не готов к серьезным отношениям: он боится повторить ошибки неудачного брака и причинить боль той, которая стала самым дорогим для него человеком…

Глава 5

Телефон Милы завибрировал под прилавком, когда она аккуратно заворачивала покупку клиента в тонкую оберточную бумагу.

Пожилой джентльмен купил весьма вычурную салатницу с асимметричным ободком и брызгами блестящей небесно-синей глазури. Он объяснил, что это для его внучки, которая только что съехала из дома с целой горой семейного скарба. Пусть у нее будет хоть что-то свое собственное.

После его ухода Мила вытащила телефон и оперлась бедром о прилавок. Пятница выдалась напряженной, с наплывом покупателей, искавших подарки. У нее оставалось еще полчаса до прихода напарницы, Шери, и до начала занятий, — урчащий живот напомнил Миле, что пора бы и перекусить.

«Ланч?»

Как она и ожидала, это была эсэмэска от Себа.

«Конечно. „У Педро“?»

Сообщения Себа стали привычным делом за эти две недели, прошедшие с их теннисного матча, и… Мила даже не знала, как это описать.

Напряженной ситуации? Неловкой? Щекотливой?

Взрывоопасной.

К счастью, Себастьян, судя по всему, ничего взрывоопасного не ощутил. Он лишь прикладывал все усилия, чтобы восстановить их дружбу.

Что, похоже, включало регулярную доставку ее любимого кофе — двойного, с молоком, и всего несколько дней назад переросло в совместные ланчи.

Они перекусывали в многолюдном новомодном бразильском кафе — «У Педро», а потом прогуливались до ее магазина и его реконструируемого помещения. Они не могли уединиться или поговорить по душам, что, казалось, устраивало их обоих.

Время от времени напоминание об их старой дружбе все же проскальзывало — они смеялись над шутками друг друга, обменивались понимающими взглядами и улыбками, как старые друзья. Но это случалось крайне редко. Большей частью между ними висела еле уловимая напряженность. Словно что-то изменилось после того падения Милы на теннисном корте. Когда во взгляде Себа она прочитала то, что заставило все у нее внутри таять, а ее кожу — гореть.

И, словно придя к молчаливому согласию, что это было неуместно, они довольствовались поверхностным общением. Мила знала: как только Себ переживет горе и угрызения совести, все вернется на круги своя. И ее жизнь потечет в привычном русле.

Телефон, все еще стоявший на беззвучном режиме, завибрировал в руке. На экране высветился незнакомый номер.

— Алло?

— Мила Молинье? — спросил женский голос с сильным американским акцентом.

Внутри Милы все оборвалось. Она знала, кто звонил.

— Слушаю, — ответила она личной ассистентке своего отца.

Какое-то мгновение, показавшееся бесконечным, она подумывала повесить трубку. Именно так поступили бы ее сестры. Но ведь Блейн Спенсер не потрудился позвонить им, не так ли? Он точно знал, какая дочь мирилась с его ложью и невыполненными обещаниями.

Такой она и была. Бесхарактерной, полной надежд, глупой дочерью.

— Лапочка!

— Мила, — поправила она, впрочем, как и всегда. — Мне не три года, папа.

Столько ей было, когда он ушел.

— Но для меня — все еще да, моя милая девочка!

Каждый мускул в ее теле напрягся еще сильнее.

— Никаких шансов, что ты позвонишь мне сам, хотя бы один раз? — Она даже не пыталась скрыть разочарование. — Знаешь, найти мое имя в своем телефоне, нажать кнопку вызова. Это несложно.

— Только не начинай, Мила, ты ведь знаешь, какая тяжелая у меня работа!

Все как обычно: очередное Оправдание. Мила всегда мысленно писала это слово с большой буквы.

Их разговор обычно проистекал так:

«Почему ты не позвонил на <вставить важное событие жизни>?» «Ты ведь обещал, что приедешь на <вставить важное событие жизни>?»

А потом — Оправдание.

«Ты ведь знаешь, какая тяжелая у меня работа».

Но при этом неизменное: «Ты ведь знаешь, что я люблю тебя, да?»

Ну конечно…

— Выходит, ты был занят своей тяжелой работой все три последних месяца, так?

В сущности, для него это было неплохо. Обычно отец звонил пару раз в год. Видимо, именно поэтому она и не повесила трубку.

— Да, именно так, — отозвался он, не понимая или игнорируя ее сарказм.

Если честно, Мила не знала отца настолько хорошо, чтобы понять его реакцию. Наверное, поэтому и цеплялась за иллюзию, что он был просто беспечным, а не эгоистичным горе-отцом, не понимающим, сколько боли причинил.

— Я только что прилетел в Сидней на премьеру моей новинки.

Он, как всегда, ожидал, что Мила знает о нем все.

— Какой еще новинки, папа?

— Фильма, — пояснил он, явно не веря своим ушам.

Мила закатила глаза.

— «Цунами». Режиссер — из Перта, так что австралийская премьера пройдет там завтра вечером. Сегодня я даю несколько интервью в Сиднее, потом, вечером, прыгаю на самолет. Ты не поверишь, у меня билет на последний рейс, потому что Серена понятия не имеет, как далеко этот чертов Перт…

Блейн Спенсер все говорил и говорил, но Мила уже не слушала.

— Подожди, папа. Ты летишь сюда?

— Серьезно, я бы не удивился, если бы она забронировала нам отель в Мельбурне вместо Перта. Все крупные города для нее одинаковы…

Он наконец-то осознал, о чем спрашивала Мила.

— Да, — ответил он, словно встреча с дочерью впервые за шесть лет была чем-то совершенно обычным, чтобы лишь мельком вклиниться в разговор. — Всего на одну ночь, — пояснил он.

Вполне в его духе: отец ни за что не продлил бы визит ради общения с дочерью.

— Понятно… — протянула Мила. Ей нечего было сказать.

— Если хочешь пообщаться, приходи на премьеру, — добавил он. — Завтра утром у меня интервью на радио, а потом большую часть дня мне придется проспать. Ты ведь знаешь, я совсем не могу спать в самолете.

Она не знала. Она вообще его не знала.

— Значит, если я не попаду на премьеру, мы не увидимся?

— Нет. Прости, милая. На этот раз я не могу остаться.

Ну вот, начинается…

— Уже стартовала подготовка к съемкам моего следующего проекта. Пора приступать к работе!

Мила надолго замолчала. С языка уже рвались не самые вежливые слова. Приглашение, сделанное в последнюю минуту, то, что он умудрился переложить ответственность за их встречу на ее плечи, совершенно не поинтересовался ее планами на уик-энд… Да и вообще всей ее жизнью.

Что тут, собственно говоря, нового?

Если — каким-то чудом — Блейн узнал бы номер Айви или Эйприл, и кто-то из них не успел бы вовремя повесить трубку, сестры отреагировали бы на это с позволения сказать приглашение однозначно.

Словом «нет». Очень ясным, очень четким. Твердым «нет», за которым скрывалось бы что-то вроде «Я лучше отдраю туалет, чем потрачу время на тебя!».

Они обе пришли бы в ярость даже от того, что Мила допускала встречу с ним. Даже от того, что она ответила на его звонок.

Звяканье дверного колокольчика на миг отвлекло Милу от разговора с отцом.

Это пришел Себ. А кто же еще?

Он жестом дал понять, что подождет снаружи, но Мила вскинула руку, прося его остаться. Телефонный разговор не занял бы много времени.

— Пусть Серена пришлет мне подробности по электронной почте, — решилась Мила.

— Так ты придешь?

Вот в чем было дело. Вот причина, по которой она в любую минуту готова была бежать на премьеру отца. Это самое мизерное предположение, что его мог волновать ее отказ увидеться с ним. Намек на то, что он искренне хотел встретиться с младшей дочерью.

В конце концов, для чего еще он пригласил бы ее?

Тьфу, она ведь столько раз зарекалась от этого!

Но она ничего не могла с собой поделать…

— Увидимся завтра, — начала Мила, но отец уже вернул трубку своей ассистентке. Мила с досадой покачала головой, но не могла не улыбнуться при виде Себа.

— Кто это был? — спросил он, подходя к прилавку.

За спиной Мила услышала знакомый скрип и стук задней двери мастерской, возвестивший о приходе Шери.

— Папа, — просто ответила Мила. Она подумывала солгать Себу — темы о неполных семьях и родителях-авантюристах как-то не подходили их легкомысленным беседам. Но, с другой стороны, — это ведь был Себ.

Интересно, а как он отреагирует на то, что она все еще общалась со своим отцом? Разозлится, как Айви и Эйприл?

Себ знал всю историю. Он наблюдал печальные последствия выходок Блейна Спенсера, выслушивал жаркие речи Милы и однажды — в тот ужасный шестнадцатый день рождения — стойко вынес поток ее слез и готическую подводку для глаз на своей футболке, пока Мила отчаянно цеплялась за него со Стеф.

Она ожидала увидеть жалость. Жалость к женщине, которая — в свои почти тридцать — в эмоциональном развитии ушла не так далеко от себя шестнадцатилетней. По крайней мере, в том, что касалось ее отца.

Он был бы прав и в жалости, и в злости. Мила и сама злилась на себя.

— Готова идти? — вместо этого спросил Себ. — Умираю с голоду.

А потом он улыбнулся. И в этой улыбке было понимание — и ни капли осуждения, гнева.

Именно то, что ей так сейчас требовалось.

Как и ланч, проведенный за рассматриванием витрин по дороге, поеданием бразильских хот-догов с колбасой чоризо и разговорами о всяких пустяках.

До тех пор, пока они не вернулись к магазину Милы, откуда уже доносилась болтовня ее учеников.

— Я иду с тобой, — постановил Себ, твердо и резко. — Понятия не имею, где ты с ним встречаешься и какие у тебя планы, но я буду с тобой. По крайней мере, пока своими глазами не увижу, что этот идиот действительно явился на встречу с дочерью, которой недостоин.

Мила растерянно моргнула.

— Ты пойдешь со мной?

— Да. Скинь мне эсэмэской подробности, которые пришлет тебе ассистентка этого эгоистичного придурка.

Мила невольно рассмеялась вместо того, чтобы спорить, — а потом Себастьян поспешил удалиться, не оставив ей шанса хоть что-то сказать. Хотя любые возражения отдавали бы фальшью. Мила от души радовалась, что Себ будет рядом.

Конец ознакомительного фрагмента.