Черная вдова

Литтмегалина, 2008

ПРЕДУПРЕЖДЕНИЕ: депрессия, травмы, триггеры. Повышенная мрачность повествования. После смерти мужа молодая вдова в компании маленькой дочери возвращается в родной город и сталкивается с травлей – местные жители считают её ведьмой. Со временем она начинает замечать, что с ней действительно что-то не так… Что происходит? И кто этот странный незнакомец, что преследует её?

ПН. 9 дней до…

Делоре разбудила пронзительная трель будильника. Очередной понедельник… она со вздохом подняла голову с подушки. Одеваясь, она вспоминала свой сон. Ей снилось, что она мужчина. Ну мужчина и мужчина, ничего особенного в этом сне не было. Только почему-то припомнилось как нечто важное, что, даже при другом теле, ее глаза были по-прежнему фиолетового цвета.

Все как обычно: Делоре накормила Милли завтраком, отвела ее в садик и пошла на работу. Утро выдалось серенькое, мутное, и даже лимонно-желтые листья, усеявшие землю под ногами, казались потускневшими.

Едва Делоре шагнула на порог, как Селла разрушила сонливость утра, сообщив:

— Знаешь, о тебе выспрашивает какой-то тип.

— Какой еще тип? — подчеркнуто равнодушно осведомилась Делоре, хотя у нее мороз прошел по коже.

— Такой большой, в очках. Торикинец. Ну, может, и не торикинец, но приехал из Торикина.

— Я его видела.

— Вот оно что, — оживилась Селла. — И как он тебе?

— Мне? — удивилась Делоре. — Никак. А что он выспрашивает?

— Да вроде того, какое у тебя обычно настроение и как ты вообще живешь. Как к тебе относятся. Есть ли у тебя друзья. Какую-то ерунду, в общем, — Селла исчезла под столом, втыкая в удлинитель шнур от электрического чайника. — Похоже, ты ему понравилась.

— Глупости какие, — сказала Делоре. — Я никому не могу понравиться.

На это Селла ничего не сказала, и Делоре ощутила неприятный укол, будто своим молчанием Селла согласилась с ее утверждением.

— Селла…

— Да, — Селла достала из ящика стола две чашки.

— Мне нужно вызвать стекольщика.

— А что у тебя случилось?

— Окно разбилось.

— Как это ты его?

— Да вот так, — уклончиво ответила Делоре.

— Я не знаю… я у мужа спрошу.

— Хорошо.

Делоре прислонилась к краю стола и ссутулилась. Селла обеспокоенно посмотрела на нее.

— У тебя ничего плохого не произошло? Выглядишь подавленной.

— Все в порядке.

— Ну… — Селла пожала плечами. — Не хочешь, не говори.

— Было бы что рассказать, я бы рассказала, — зачем-то соврала Делоре и расправила складку на своей длинной черной юбке.

— Там новые книги привезли. Два ящика. Нужно будет разобрать их сегодня.

— Угу. Вот скукотища.

Разбирать книги действительно занудно: каждую нужно пронумеровать, зарегистрировать в каталоге, наклеить кармашек для бланка… Но сегодня Делоре было приятно это монотонное занятие. Она подняла со дна коробки справочник по анатомии, и под ним обнаружилась еще одна книга, на обложке которой было нарисовано море после шторма — умиротворенное, усталое, темно-синее. Автор решил соригинальничать, и вместо названия красовались несколько непонятных символов.

— И как мне занести ее в списки? — растерялась Делоре.

— Просто перерисуй.

Делоре перерисовала название, записала имя автора, год издания, издательство, дату поступления в библиотеку. Открыла книгу на первой главе, тридцать секунд читала, а потом ее взгляд стал острым-острым.

— Такое чувство, что некоторые писатели пишут лишь для того, чтобы портить людям настроение, — сказала она, впихивая книгу на полку с мелодрамами.

Делоре села в кресло, и Селла протянула ей чашку с чаем. Делоре взяла чашку и поставила на стол справа от себя, обхватила ледяными пальцами горячий фарфор. Такое приятное щекочущее ощущение согревания… Опять тоска? Нет, вроде бы. Пока все держится в рамках.

Стекольщик пришел в семь вечера. Он был мрачным, грубым на вид человеком и смотрел на Делоре с холодным пренебрежением, что заставляло ее отвечать ему тем же. Она едва ли две фразы произнесла, он так вообще только кивал, и Делоре услышала его хриплый голос лишь когда он уведомил, сколько она должна заплатить ему. Впрочем, работу он сделал хорошо и быстро, так что плевать на его манеры.

После его ухода Делоре протерла пол (стекольщик не удосужился снять уличную обувь), приготовила простенький ужин и помыла посуду. Когда в дверь позвонили, Делоре и Милли играли на ковре в гостиной. Свет был выключен, комнату освещал только экран телевизора. Делоре замерла, сжимая в кулаке игральные кубики (был как раз ее ход) и прислушиваясь.

— Кто-то пришел, — пропищала Милли, и они посмотрели друг на друга, как две преступницы, скрывающиеся от полиции.

— Мы никого не ждем, — возразила Делоре.

Звонок повторился. Длинная трель в тишине. Делоре бросила кубики. Четыре и три.

— Семь, — и по глянцевому полю передвинула свою фигурку на семь кружочков.

Снова звонок.

— Как невежливо, — пробормотала Делоре, передавая кубики Милли. — Запомни, так делать нельзя. Навязчивость — дурное качество.

Милли бросила кубики.

— Вот что у меня.

— Сосчитай, сколько всего.

— Раз-два-три-четыре-пять-шесть. Шесть.

— Хорошо. Ходи.

Напряжение все еще не оставляло Делоре, хотя звонки прекратились. Она легла на бок и подперла голову ладонью.

Спустя два часа она лежала теперь уже в постели и думала, как хорошо, что понедельник завершился, не успев причинить вреда.

Делоре щелкнула по выключателю, закрыла глаза, и в бархатной темноте под веками вспыхнули белые буковки… Единожды увиденный, текст книги накрепко застрял в ее памяти.

«Оставь меня грустной, надломленной, жалкой. Там, где я лежу. Тебе кажется, я просто умру без тебя. Но так только тебе кажется. Меня заметет песок… с приливом меня захлестнут волны. Я буду лежать неподвижно, не дыша, как мертвая, ожидая момента, когда мое тело перестанет болеть, когда силы восстановятся. Однажды я привыкну к твоему отсутствию, как прежде привыкла к присутствию. Здесь лишь вопрос привычки, не так ли?

Когда ты вернешься подобрать меня, ты обнаружишь, что подбирать тебе уже некого. Я никогда не вернусь к тебе. Ты пожалеешь… но ты не найдешь меня.

Прощай».

Что здесь — усталость, сила? Или просто безразличие? В любом случае Делоре никогда не смогла бы так сказать… ей бы просто не хватило смелости, ведь она точно знала, что за ней не вернутся.