Отдайте сердца

Лина Николаева (2023)

На светлых улицах Алеонте много грехов и тайн. Для главы церкви Эйнара Амадо нет ничего важнее защиты его жителей: он не побоится замарать руки, верша правосудие. Некромант Алето Аманьеса живет ради мести, и какой бы ни была ее цена — платить он готов. Детектив Грей Горано свято чтит закон, но дело о таинственных смертях и воскресших жертвах потребует от него перейти черту. Алеонте накрепко связал их судьбы, и кому суждено разорвать этот круг, решит Город.

5. Мертвец тебе сочувствует

Быстро спустившись по каменным ступеням, Алето залетел в комнату и упал на кресло, пристроив руку на подлокотник. Помещение напоминало колодец: в высоту оно было больше, чем в ширину. Запах сырости, привычный для дома, перебивал аромат крепкого табака.

— Не торопись, — с угрюмым видом произнес Энкарт, отрывая от губ трубку и выпуская колечки дыма, не слишком ровные и быстро распадающиеся в воздухе. — Твой кровный брат опять опаздывает.

Свет ламп усиливал морщины на лице Энкарта, и казалось, ему даже не сорок, а все шестьдесят. Впрочем, некоторые в Ордене крови считали, что он преуменьшает свой возраст. Лысина подтверждала эту версию.

— Безобразник, — изображая негодование, Алето осуждающе покачал головой.

Спустившись пониже в кресле, он сложил руки на животе. В этой комнате он бывал нечасто — обычно братья собирались наверху, в больших залах со старинной мебелью, пропахших пылью и книгами, похожих на музейные галереи.

В Алеонте любили говорить, что Орден крови — некроманты и чернокнижники, которые делают жертвоприношения, издеваются над умершими, пьют, устраивают оргии и вообще. Если поделить все на два, результат становился похожим на правду.

Да, опыты с телами были, но они же мертвы, какая им разница? А те, кого удалось вернуть, обычно говорили «спасибо». Это Орден жизни боялся заглянуть за черту смерти — его последователи отказывались от половины возможностей, которые давала магия крови. Оба ордена были связаны с ней, но пока одни держались за выдуманные правила и все сводили к своему хорошенькому светловолосому богу, другие не боялись изучать жизнь и смерть.

А вот знала ли чертова церковь, сколько послушников тайно служили Ордену крови? Не десятки, а сотни. Это и было причиной схожих названий, обращений и бесконечной вражды, в которой «некроманты» уступали годами. Алето сам когда-то принадлежал Ордену жизни. К счастью, умница-судьба все расставила на свои места.

— Ты вообще контролируешь его? — Энкарт продолжал бурчать, делая паузы только для новой затяжки. — Нет! Отпустил в город, как собаку на выгул, а он должен быть здесь! Я говорил брату Дано, что такого нельзя позволять, но нет, тебе же все с рук сходит. А это риск для нас, понимаешь?

Алето сел и, опустив ноги на пол, приблизил лицо к говорящему.

— Мой кровник — мое дело. За своим следи.

Он увидел, как резко расширились зрачки Энкарта. Улыбнувшись, Алето снова опустился в кресле пониже и сложил руки на животе.

Вот она — та сторона, из-за которой поползли слухи. Для Ордена жизни окончательность секунды смерти была непреложным обетом и все делила на «до» и «после». Второе братство научилось использовать силу, чтобы вернуть человека, который умер несколько минут назад. Это было сродни тому, как на севере применяют науку — чистый расчет и годы опыта.

Однако существовало кое-что еще. Круг тех, кто заходил дальше. Кто мог вернуть умершего неделю, месяц или даже год назад. Хотя возрожденные менялись и вели себя не как нормальные люди, они нуждались в подпитке кровью и контроле. Так у некоторых из братьев появлялся свой «кровник» — одновременно слуга и подопытный.

Алето было плевать на опыты, поэтому своего он отпустил погулять в городе и дал немного пошуметь. Недавно у него появилась новая идея: пусть лучше пошумит в церкви. Старый друг не должен заскучать, а вдруг ожившая женщина не смогла его развлечь? Он заслуживал и не таких сюрпризов, и здесь-то появление кровника было бы как нельзя кстати.

— Мой кровный брат метет полы, не выходит в город и слушается меня. — Энкарт все не унимался. Ну пусть выпустит яд, пусть, а то захлебнется еще, бедолага.

Наконец, дверь распахнулась, и на пороге появилась высокая фигура, закутанная в плащ и в широкополой шляпе. Быстрым движением Чезаре Бона, кровник Алето, скинул маскировку на пол и прошел на второе кресло, затем снял темную кофту, обнажая торс с двумя черными пятнами на груди — следами начавшегося разложения.

— Ты опоздал, — голос Энкарта скрипел.

Сначала он осмотрел Чезаре, затем принялся готовить иглы, трубки и бинты.

— Да? Как неловко получилось. — На бледном лице вошедшего проступила ухмылка.

Энкарт излюбленным осуждающим взглядом посмотрел сначала на Алето, затем на Чезаре и наморщил острый нос — ну да, кровники пахли не розами и даже не ванилью.

— Тебе не жарко так ходить, Чезаре? Или в моду вошли плащи и шляпы, а я не заметил? — спросил Алето, закатав рукав черной рубахи и устроив руку на подлокотнике кресла.

— Нет, не вошли, но это мечта моей юности, хотя на меня напялили бело-красное. А ведь для исполнения мечты не бывает поздно, согласен?

— Абсолютно, — кивнул Алето, переглядываясь с Чезаре с одинаковой ухмылкой.

Энкарт с шумом вздохнул.

Кровному брату было за тридцать. Вряд ли он на самом деле мечтал о шляпе и плаще, но то, что его заставили надеть бело-красную форму — форму церковников, было правдой.

В Алеонте чаще всего сжигали тела, но Орден крови хранил еще один маленький секрет: иногда братья выкупали умерших у гробовщиков, чтобы затем вернуть их к жизни. Одним из таких купленных стал Чезаре Бона, умерший десять месяцев назад. Предыдущий лидер церкви Эйна. Это было идеальным совпадением. Алето знал, что кровником ему нужен только Чезаре, и рискнул ради него. Все складывалось так удачно, что слово «идеально» можно было повторить еще десяток раз, пихая буквально ко всему.

— Дай руку. — Энкарт грубым движением затянул жгут и куском ваты, смоченным в спирте, потер сгиб локтя — больше для виду, чем для настоящего обеззараживания.

— Понежней, пожалуйста, — попросил Алето с очаровательной улыбкой.

Мужчина воткнул в вену полую иглу, к трубке приладил другую, затем наклонился над Чезаре. Кровь потекла от одного ко второму. Алето начал сжимать и разжимать кулак, чтобы она шла быстрее.

Чем дольше человек мертв, тем сложнее пробудить его кровь. Требовалось убрать старые, застоявшиеся потоки и влить новые. Спустя сотни экспериментов братья нашли идеальное решение: маг отдавал возвращаемому к жизни один литр шестьсот миллилитров своей крови. Однако эксперимент не заканчивался и после: кровники нуждались в постоянной подпитке, они полностью зависели от своего донора, и кровь другого человека уже не давала результата. Каждый из братьев, начавший такой опыт, понимал, что за него еще долго придется платить здоровьем: из-за тяги к знаниям, из-за амбиций, из-за старых обид — каждый находил свою причину рискнуть.

Поговаривали, что из-за такого «единства» кровники перенимают чужие черты характера. Отлично. Значит, Чезаре точно будет рад встрече со старым знакомым.

— Ты что-то придумал для меня? — спросил тот.

— Нет, я просто хочу, чтобы ты жил полной жизнью

— Отлично. Коварные шлюхи и крепкое вино уж слишком много сил отнимают.

— Что, берешь то, что не давали при старой жизни?

Энкарт бросал недовольные взгляды то на одного, то на другого. Решил поиграть в святошу и притвориться оскорбленной девицей? Пусть, пусть слушает.

— Да нет, псы Эйна никогда не отказываются от сахарной косточки, это же не аскеты из Паучьей секты.

— Ага. О том, что происходит за воротами Южного, говорят многое. Это правда?

Последователям Эйна принадлежало не меньше десятка церквей по всему Алеонте и два монастыря. Южный был огромным комплексом, который включал в себя главное здание, где проходили богослужения, а также кельи, хозяйство, школу, приют и прочее. Это был город внутри города и явно не самый праведный. Хотя последователи Эйна никогда не выступали за нестяжательство и аскетизм, наоборот, они предлагали наслаждаться жизнью. Поэтому в Алеонте так любили слушки о том, что творят братья и сестры за стенами храма.

— Каждый делает, что хочет, пока это не мешает другим. — Чезаре подмигнул. — Было у меня несколько интересных людных вечеров… — поймав взгляд Энкарта, кровник не выдержал и рассмеялся..

— Поспокойнее, — буркнул тот, поправляя иглу и трубки.

— На службе не до развлечений. Нас готовили для другого. — Чезаре печально улыбнулся, отбросив свою браваду.

Алето знал это и смог только понимающе вздохнуть, уставившись на высокий потолок с темными разводами.

Все началось с Альвардо Гасты. Чезаре стал его первой пробой вырастить идеального исполнителя для своей сумасшедшей мысли. План не удался. Тогда он нашел другого — других, чтобы наверняка.

Сначала Альвардо взял себе хорошего породистого щенка, затем подобрал уличную дворнягу. Он смотрел, кто из них лучше умеет сторожить и охотиться, кто быстрее учит команды и вернее их исполняет. И долгие годы Алето видел в нем самого лучшего хозяина, самого любимого. Спроси его тогда, он бы честно ответил, что считает Альвардо настоящим отцом и жизнь за него готов отдать. Глава заметил, достал из грязи, отмыл и откормил, позволил почувствовать спокойствие и безопасность. Вот только два пса ему не были нужны, и когда породистый покусал дворнягу, оказалось, что второго проще выкинуть на улицу, чем спасать, да не просто выкинуть, а отдать на живодерню.

Алето осторожно коснулся черной полосы, которая тянулась от плеча до запястья на правой руке. Несколько горизонтальных и вертикальных линий были и на груди — такими татуировками в Рицуме отмечали принадлежность к отряду и положение осужденного. Вместе с оставшимися ожогами, шрамами и выбитыми зубами они составляли карту проведенных в тюрьме лет. Такую карту было не сжечь и не выбросить — она навсегда останется перед глазами.

— Ты сколько крови забрать у меня собрался, чертяка? — Алето снова нацепил на лицо ухмылку.

— Энкарт, ты что, рассказал, что я тебя подкупил, и мы заберем всю его кровь? — Секунду назад на худом вытянутом лице виднелась тоска, но Чезаре быстро включился в игру и тоже изобразил ухмылку.

— Почти все, — буркнул Энкарт, внимательно следя за аппаратом в виде железного короба с медными трубками и циферблатом. Он гнал кровь от одного человека к другому и вымерял каждый миллилитр. Чертовы ученые короля пытались заменить магов крови научными методами, но те с помощью их изобретений становились только сильнее.

Прошло не больше трех минут, как Энкарт отключил аппарат, убрал иглы и наложил на локти обоих повязки.

— Пойдем, надо поговорить, — Алето позвал Чезаре, быстро вставая. Перед глазами заскакали черные точки.

— Посиди, — в голосе Энкарта впервые послышалось что-то похожее на заботу. — Ты и так бледный, а сейчас как бумага стал.

— Я сидел три года. — К мечущимся точкам добавился шум в ушах, но Алето все равно улыбнулся Энкарту как можно шире и вышел.

Чезаре двинулся следом, громко хлопнув дверью на прощанье. Он крутанул в руке шляпу и процедил:

— Ну и что это? Ты как идеальный контраст черного и белого сейчас. Надеюсь, с кровью мне не передалась твоя глупость.

— Не переживай, все мое при мне. — Алето взъерошил темные волосы.

Годы на каменоломнях Рицума и так превратили его в идеальный контраст, дело было не в потере крови. Думать о здоровье он разучился — нельзя думать о том, чего не осталось.

— Пойдем наверх, надо поговорить.

— Не просто так меня позвал, все-таки?

Алето кивнул, крепко хватаясь за лестничные перила. Орден крови расположился в особняке на севере Алеонте. По документам дом принадлежал одному эксцентричному аристократу, и соседи уже не удивлялись вечным гостям, странным звукам и ночным вылазкам жильцов. Впрочем, о предосторожности братья не забывали и чаще всего пользовались нижними проходами — подземная часть больше походила на отдельный город, а не подвал.

— Время здесь точно остановилось, — протянул Чезаре.

Алето снова кивнул. Пол устилали привезенные с юга мягкие ковры, на стенах висели гобелены, картины в тяжелых золоченых рамах, оружие. Даже самые вычурные аристократы не обставляли так свои особняки уже лет сто, а может, и двести. Впрочем, западное крыло с жилыми комнатами и кабинетами выглядело не так пышно и было обставлено более современной мебелью.

— Давай зайдем сюда. — Алето толкнул дверь.

Солнце заливало комнату ярким светом. Кружевные занавески дробили его на множество лучей, и в них было видно, как в воздухе плавают пылинки.

Чезаре раскинулся на массивном кресле, обитом красным бархатом. Алето достал из шкафа два стакана и виски. Он не успел поставить их на стол, как кровник выхватил добро из рук, налил и сделал несколько жадных глотков, затем достал сигареты и закурил.

В годы учебы в школе Ордена жизни Алето не раз видел Чезаре Бона, про которого говорил весь город. Его искренне любили, в него верили — он делал для людей все возможное и действительно заслуживал уважения. Когда-то Алето смотрел на него с восхищением — на совсем молодого парня, который сумел стать душой Ордена, которого хотелось слушать и идти за ним.

И вот чем тот стал — даже не совсем человеком, он затыкал пустоту внутри алкоголем и сигаретным дымом, ночами со шлюхами и шатанием по подворотням. Громкие проповеди, белый шелковый сюртук с красными полосами на рукавах и любовь города остались позади. И это сделал с Чезаре не Алето — Альвардо, освободив место вожака стаи для своего любимого пса.

— Так говоришь, ты пробыл в тюрьме три года? — Кровник с закрытыми глазами откинулся на кресле и, подняв лицо к белому потолку с лепниной, выдохнул дым.

— Почти четыре даже. — Алето сделал глоток виски — слишком большой для такого благородного напитка.

— А сколько тебе было, когда ты вышел?

— Двадцать. — Алето отпил еще — снова слишком быстро и много.

— А когда я умер? — Лицо Чезаре оставалось равнодушным, как и голос, но по тому, как крепко он сжал подлокотник, было ясно, насколько тяжело ему далось последнее слово.

— Ты решил написать мою биографию? Мне это льстит, но не рановато ли?

— Я знаю, о чем ты хочешь попросить, и пытаюсь понять тебя, поэтому спрашиваю.

— Мне было двадцать один. Уже на год больше, если таков следующий вопрос. Что тебе это дает?

Чезаре покивал своим мыслям и, переведя взгляд на каминную полку с двумя золотыми канделябрами, объяснил:

— Значит, он стал душой в двадцать один, как я. Забавно. И вот уже десять месяцев, как для всех я сгорел, оставив после себя единственную искру. Восемь, как умер Альвардо. И шесть, как я вернулся.

На каждой новой временной точке Алето пил. Приятное тепло делало слова легче — это лекарство всегда спасало.

— Ты хочешь, чтобы я пришел к нему? — Чезаре закурил вторую сигарету.

— Да.

Алето ничего не скрывал от кровного брата — тот изначально знал, что ему вернули жизнь всего ради двух целей: правды и встречи. Историю своей смерти он рассказал сразу, а вот время для визита настало сейчас. План начал претворяться в жизнь, и бывший душа ордена был ступенью в его исполнении.

— Бессмысленно. Он ничего не сделал ни тебе, ни мне.

Алето перегнулся через стол и медленно спросил:

— Это ты хочешь сказать мне?

Чезаре тоже наклонился. Между их лицами осталось не больше десяти сантиметров.

— Если собаку с детства учат кусаться, как она узнает, что можно иначе? Главный ублюдок уже мертв. Можешь лелеять свои обиды до бесконечности, но ты знаешь, это ничего не даст. — Он улыбнулся.

Схватив его за кофту, Алето вскричал:

— Тебе смешно?

Лелеять обиды?! Перед глазами так живо и ярко промелькнули все воспоминания: как заталкивают в полицейскую карету, как читают приговор, как толкают на сухую землю каменоломен, как бьют и тот маленький домик, в котором все умерли, потому что его не было рядом, чтобы помочь. Неважно, кто научил собаку кусаться. Она укусила — надо выбить ей все зубы, посадить на цепь, изморить голодом. Да, укус не станет болеть меньше, но… Просто но.

— Что я должен сделать? И что будет потом? — Чезаре взял паузу. — Я умру?

Алето сел и отпил еще виски, медля с ответом. Ему не требовался слуга, его не интересовали опыты над смертью. После встречи в кровнике не будет нужды — незачем платить за него остатками здоровья. Но Чезаре заслуживал жизни больше, чем кто-либо другой.

— Решай сам. Я не оставлю тебя, ты мой кровный брат. Можешь жить любой жизнью, я не буду держать — и не жить, если выберешь это.

— Кровный брат? — Чезаре поднял стакан, и сквозь стекло его ухмылка превратилась в широченную гримасу. — Ты только что был готов убить меня.

Алето молча посмотрел на него, признавая этот факт. Существовало не так много вещей, которые задевали его — только прошлое и семья. Хотя слово «задевали» было недостаточно емким — резали по-живому, скорее.

— Так мне нужно прийти к нему?

— Да. Расскажи, что произошло. Обо всем: что говорил Альвардо, чему учил, про вашу войну и последнюю встречу. Я хочу, чтобы он подумал, какая жалкая и ненастоящая у него жизнь.

— Я ведь бывал в школе, когда вы учились. Я помню вас вместе. Такие разные, как… — Чезаре долил в стаканы виски и залпом осушил свой. — Зима и лето. Не то ты имя носишь. Мне жаль вас.

— Спасибо, а эту жалость можно обменять на монеты? Просто сделай, что мне надо, и я отпущу тебя.

— Как думаешь, чего стоит твоя жизнь, если даже бывший мертвец тебе сочувствует?

Алето громко опустил стакан на стол.

— Если бы я хотел разговора по душам, я бы пошел в таверну и напился с первым же портовым грузчиком. Я действительно хочу, чтобы ты жил нормальной жизнью, если это еще возможно, но сделай для меня одно дело, хорошо? Как буду жить я, никому не важно.

— У меня уже не появится нормальной жизни, ты сам знаешь. Я пуст. Может, дело в искре — своей я лишился. Я выполню твою волю. У меня нет права отказаться.

Поднявшись со своих мест, они посмотрели друг на друга одинаковыми тоскливыми взглядами. На секунду Алето показалось, что на самом деле мертвы оба: его убили еще тогда, в Рицуме, а Чезаре вовсе никогда не возвращался к жизни. Лучше бы так и было.