Отдайте сердца

Лина Николаева (2023)

На светлых улицах Алеонте много грехов и тайн. Для главы церкви Эйнара Амадо нет ничего важнее защиты его жителей: он не побоится замарать руки, верша правосудие. Некромант Алето Аманьеса живет ради мести, и какой бы ни была ее цена — платить он готов. Детектив Грей Горано свято чтит закон, но дело о таинственных смертях и воскресших жертвах потребует от него перейти черту. Алеонте накрепко связал их судьбы, и кому суждено разорвать этот круг, решит Город.

8. Доверять не только чутью, но и фактам

Половину стола занимала карта Алеонте. Грей снял ее со стены в кабинете и расстелил перед собой. На ней так часто оставляли штрихи, что карандашные отметки уже не стирались, и поверху жирными точками он указывал места, где были найдены тела с примятыми сердцами, крестами — церкви и храмы Ордена жизни, а дома, где, как подозревали, собираются некроманты, обводил кругом. Коршун менял линии, наносил все новые отметки, пока карта не превратилась в бесполезный зачирканный рисунок.

По бокам лежали исписанные листы. Грей с педантичной точностью заносил каждое услышанное слово, переписывал информацию из отчетов о вскрытиях, а любую догадку превращал в огромную схему с квадратами, кругами и стрелками. Впрочем, их по-прежнему оставалось всего две: про церковника, возомнившего себя судьей и богом, и про некроманта, интересующегося тайнами жизни и смерти.

Прошло не так много дней, но Грея не покидало чувство, что он напрасно теряет время: ни посещение школы, ни посещение больницы, ни даже публичного дома Гареллы Мато не дало результатов. Будто те часы, которые он всегда показательно ставил на допросах, теперь отмеряли его время, а каждый удар стрелки превращался в «быстрее», повторяемое бессчетное количество раз.

Хорошо.

Из инспекторов, с которыми Грей делил кабинет, Ремир пришел первым. Он держался этой привычки уже лет пять, с тех пор как его семейная жизнь превратилась в сплошные скандалы и крики.

— Так, — протянул друг. — Ты что здесь делаешь? Ты же раньше девяти не являешься.

— Одриго заболел, я вышел на дежурство вместо него.

Вообще-то, инспекторов освобождали от этой обязанности, но офицеры опять начали любимую игру «кто на кого спихнет ночную службу», а Грею хотелось остаться в тишине и разложить все по полочкам. Пустые коридоры полицейской башни делали его мысли более собранными и четкими. Он призраком слонялся по этажам и перебирал в голове варианты, разговаривая сам с собой и загибая пальцы. Дежурства и прежде казались Грею благодатью — отличное время на подумать, все равно для Третьего отделения никогда не находилось срочных дел.

Хотя сегодня в размышления постоянно закрадывались мысли о грядущей войне. Объявлена она не была, но все уже знали, что ее не миновать. Впервые Алеонте не защищался — он нападал. Грей не брался судить, кто прав, но он видел, что происходит на улицах: их заполонили толпы, крича и скандируя, рабочие и крестьяне оставили работу и, возглавляемые громкоголосыми церковниками, взывали к королю, а полиция разгоняла толпы. Поговаривали, жертвы есть с обеих сторон.

Ремир уставился на светлое пятно на фоне серовато-коричневых обоев.

— Опять мучаешь карту?

— Ага, — буркнул Грей.

После бессонной ночи движения замедлились, а от количества выпитых чашек кофе сердцебиение наоборот участилось — и тут еще эти бессмысленные разговоры. Все-таки, ночью в полицейской башне было лучше, а сейчас опять захлопают двери, комиссары с видом важных гусей пройдут в свои кабинеты, офицеры и инспекторы разбегутся по делам, но перед этим наполнят коридоры сигаретным дымом, обсудят последние новости и от души поругают своих начальников, а если будет настроение — короля.

Ремир сел за свой стол и откинулся на спинку стула. Он с шумом, по-театральному втянул воздух.

— Чуешь, чем пахнет?

— Нет, чем? Опять Мильтаз оставил обед в столе?

— Пахнет дерьмом, в которое ты вляпался, уже весь кабинет провонял. Да только от того, что ты бегаешь как загнанная лошадь, пахнуть меньше не станет. На тебе же лица нет. Иди домой, а? Дежурство кончилось.

Грей устало посмотрел на Ремира, но не успел ответить, как тот воскликнул:

— Снова это постное лицо! Я переставлю стол и буду сидеть к тебе спиной.

— Ремир, прекращай. Да, конечно, схожу-ка к портному, закажу новый костюмчик, в модном красном, затем съем жареного петуха в таверне, а после пойду смотреть бычьи бои. Это ты предлагаешь? Как мне сидеть на месте, если в городе по-прежнему ходит убийца?

Положив руку на край стола, Ремир наклонился к Грею.

— Нет, я не это предлагаю, а поспать, чтобы хоть круги под глазами исчезли, и затем вернуться на службу. Если твой старик не давал тебе жизни, не значит, что ты сам не можешь себе этого позволить. Ты уже большой мальчик и заработал право не бежать все время, а иногда останавливаться для передышки.

Грея передернуло. В словах друга была доля правды, но… Но ведь пока полиция отдыхает, убийца на свободе! Дело вовсе не в воспитании — в том, что правильно. А сидеть дома и грызть булки из пекарни напротив сейчас не могло быть правильным.

Заметив выражение лица Грея, Ремир скривил губы:

— Ясно, опять думаешь, что я дурак, а ты умник и точно знаешь, как правильно.

Однако тот так не думал, с другом стоило согласиться.

Отец родился в Алеонте, но он еще в юности уехал на север, где и вырос Грей. От южного города ему досталась только фамилия, а все остальное в него впиталось от севера. Отец не брезговал поднять руку, если сын получал плохие отметки в школе или учителя жаловались на поведение. Он следил, чтобы мальчик вставал с первыми лучами, и гонял его: физические упражнения, фехтование, стрельба, ну и, конечно, не меньше ста страниц чтения в день, чтобы ум развивался тоже.

Горано-старший служил в армии и того же ждал от сына, да не просто ждал — знал, что тот должен превзойти его, поэтому с ранних лет взялся за воспитание по-своему. Грей хотел того же, но мечты обоих изменил Алеонте.

Умер дед, и отец, взяв мальчика, отправился на юг, чтобы решить вопрос с доставшимся в наследство клочком земли. Не прошло и недели, как отец погиб по ошибке мага-юнца, слишком верившего в свои силы. Так Грей остался один в чужом городе. Мать умерла десяток лет назад, собственным жильем семья не обзавелась — возвращаться было некуда и не к кому. У парня осталось крошечное наследство деда да мечта отца. Сохранив деньги, через пару лет он смог оплатить обучение в полицейской школе Алеонте.

Сейчас, спустя годы, Грею казалось, что он сам принял решение о поступлении, но червоточина сомнения была и говорила, что ему не нужны ни армия, ни полиция — то выбор отца. И он же до сих пор заставлял не спать и загнанной лошадью бегать по городу, пока дело не кончится.

— Сегодня уйду пораньше, — пообещал Грей, потянувшись к чистым листам. Он вспомнил, что почти неделю не писал Мерсаде, а накопилось много всего, что хотелось рассказать. Во время письма к нему часто приходили новые мысли — он будто разговаривал с девушкой как раньше, когда они работали вместе и помогали друг другу.

— Не уйдешь, ты же лошадь-тяжеловоз, такие всегда тащат груз. Парень, который в тринадцать остался один, но с деньгами, и не превратился ни в преступника, ни в развратника, а начал служить городу — ты что, святой?

— Только не говори псам Эйна, — улыбнувшись, Грей склонился над листом.

Пришли двое других инспекторов, и Ремир вцепился уже в них, засыпав разговорами и шутками, а те отвечали грубоватыми ухмылками.

Слова лились так естественно — в жизни Грей говорил меньше, чем писал. Буквы выходили прямые и четкие, почти как напечатанные, но правый край строки постоянно уходил вверх. Мерсада писала еще менее красиво: буквы разлетались, как птицы, и были написаны легко-легко, под стать ее непоседливому характеру. Грею хотелось думать, что она не отвечает на его письма из-за того, что не может усидеть на месте, но причина крылась в другом.

Рука наполовину вывела строку про школу Ордена жизни и замерла над листом. Отложив письмо, Грей снова посмотрел на карту, на маленькую точку рядом с набережной.

Раона Кавадо выгнали из школы восемь лет назад — не столь большой срок для учителей. Многие из них помнили смуглого черноволосого мальчика-аристократа, чья семья принадлежала к первым беглецам Алеонте. Однако учителя не скрывали своего презрения к людям короля, и даже несмотря на обязанность отвечать на вопросы полиции, не поговорили с Греем — процедили несколько слов. Он имел право любого вызвать в башню, но разговорить их, наверное, могли только инструменты, которые полицейские доставали для молчунов — этого он старался избегать.

Что если спросить того, кто не принадлежит церкви Эйна или держит обиду? Такие должны быть среди слуг. Между тем они могли знать больше учителей, ведь у учеников была жизнь вне магии, уроков и служб. Каждый слуга своим долгом считал знать о хозяине всю подноготную, что о взрослых, что о детях, и вряд ли в школе существовал иной порядок.

Итак. Нужен список тех, кто работал там восемь лет назад: воспитателей, садовников, поваров, да хоть посудомоек! В решении головоломки ключевой обычно становилась самая незначительная деталь. Это было как найти кончик нитки на катушке — нащупаешь и сразу потянешь весь клубок. Двенадцать лет службы научили находить его даже в целом ворохе.

***

От старухи шел ужасный запах кислой капусты и грязного белья. Анесса Ольяносо подслеповато щурилась и не переставала говорить. Пять кошек крутились у ее узловатых тощих ног, а на коршуна смотрели с недоверием и поворачивались к нему хвостами. Он сидел на самом краю засаленного кресла, стараясь занимать как можно меньше места и не касаться поверхностей, покрытых жиром и пылью.

— Ну конечно, конечно, как я могу не помнить своих ребят? — старушка всплеснула руками. — Они же росли при мне. Ну что учителя? Урок отведут — вот и все. А воспитатели всегда рядом. Мы же их и в церковь водили, и за домашней работой следили, и за каждый синяк переживали! Даром что маги — дети как дети.

Анессе шел восьмой десяток. Всю жизнь она посвятила воспитанию учеников Ордена, пока ей не пришлось уйти из-за слабого здоровья — Грей уже знал, что ее «попросили». У женщины остался только крошечный домик в предместьях Алеонте, за который она держалась, как за надежную крепость, хотя обычно одинокие старики переезжали в специальные дома, где за ними ухаживали.

— Слышала я, слышала, что случилось с Раоном. Не верится просто! Да и тогда я не могла поверить. Такой хороший мальчик был! Я вам скажу по секрету, — старуха доверительно наклонилась к Грею, а он едва сдержался, чтобы не зажать нос и не скривиться от резкого запаха. — Его отец — деспот! Он сыну покоя не давал, вот Раон и цеплялся за всех в школе. А в душе он добрый был. Никогда кровать не застеленной не оставлял, всегда делал уроки, а однажды, когда я приболела, пришел ко мне и пытался помочь с хозяйством, хотя у него все из рук валилось!

Ольяносо даже не требовалось разговорить: она сама была готова вылить поток воспоминаний, только успей ухватить верное. Грей обошел всех уволенных и уволившихся, выискивая человека, которой расскажет больше. Среди них действительно были и обиженные, и равнодушные, и сознательные, готовые говорить с инспектором, но они не дали нового — спасение пришло в виде болтливой старухи, с трепетом вспоминающей каждого ученика.

— Не верится, конечно. — Анесса провела рукой по щеке, будто смахивала слезу, хотя выцветшие глаза оставались сухими. — Не мог он так поступить! Да и не… — старуха осеклась.

Грей насторожился, но решил промолчать — лучше вернуться к этому позднее. Сейчас женщина будет внимательна и не скажет нужного. Если такое состояние для нее еще возможно, конечно.

— А потом… Во имя Эйна, какое же горе! Я думаю, это в больнице с ним что-то сделали, что он умом повредился. Раньше ведь Раон таким правильным мальчиком был. Чутким очень. Ему нравилось работать в церкви. Однажды, представляете, даже с учеником из другого класса сцепился за право помогать на службе! — Анесса задумалась. — С Эйнаром Амадо, да. Тоже такой хороший мальчик. Они оба подавали надежды, недаром отец Гаста выбрал их.

Грей уставился на старуху. Он проверял список одноклассников Кавадо: большинство, как и полагается, заняли должности в ордене или церкви, некоторые поступили на государственную службу. Изучать списки всех учившихся на тот момент показалось ему лишним, но, видимо, это стало ошибкой.

То, что Эйнар и Раон были одного возраста и учились вместе, еще ни о чем не говорило, но уже шептало. А «выбрал»… Слишком много подходящих слов.

— Что значит выбрал? — Грей изобразил непонимание.

Орденом жизни управляли трое: духовный лидер, организатор и директор школы. Они влияли на разные сферы, между ними не всегда был мир, но традиция сложилась так, что директор выбирал нескольких учеников, в которых видел преемников нынешних лидеров, воспитывал их, а затем они переходили в служение душе и телу, и те делали окончательный выбор наследников.

Грей знал, что Раон Кавадо был одним из сильнейших учеников, поэтому Альвардо Гаста обратил на него внимание. Тогда инспектору казалось важным не то, что происходило до убийства, а дальнейшее. Еще одна ошибка.

— Отец Гаста занимался с ними после уроков. Говорят, он лично обучал их владеть силой, но… Кто же знает теперь, где выбранные им? Трое умерли. А Эйнар — хороший мальчик, конечно — стал душой. Коли это важно, спросите у него.

— Трое? — Грей напрягся, высоко подняв плечи.

Он думал, что в городе остался один маньяк, но если их больше… Мог ли Альвардо Гаста быть тем самым отцом, который вложил в голову Кавадо мысль об убийствах?

Ольяносо начала загибать распухшие пальцы:

— Знаете, чему я дивилась? Отец Гаста воспитал Чезаре Бона. Какой шустрый мальчик был! Как ветер, а вырос, так настоящим ураганом стал, даже учителя перед ним клонились. Ему ведь всего двадцать один исполнилось, когда его выбрали душой. Так рано! Но не прошло и года, как отец Гаста снова выбрал ученика. А ведь душа Бона был так молод, зачем бы ему наследники? Чезаре я посчитала за первого, кто умер. Вторым был Раон. Третьим стал… — Сделав паузу, Анесса тоскливо вздохнула и принялась наглаживать кошку, прыгнувшую ей на колени. — Бедный мальчик! Алето Аманьеса. Тоже печальная судьба у него. Он связался с Орденом крови, и его сослали в Рицум. Такой юный был, лет шестнадцати, не старше! Он мне всегда напоминал цветок, выросший в трещине скалы. Он ведь не был аристократом, как другие, ему тяжело пришлось. С Раоном не раз дрался. Хорошо, Эйнар его защищал. Они как братья были.

— Можно я открою окно? — Грей рывком встал и распахнул ставни, впуская в комнату горячий ветер. Он простоял у окна несколько секунд, смотря на заросший сад.

Итак. Сначала Альвардо Гаста выбрал Чезаре Бона, который затем стал душой Ордена жизни. Он был достаточно молод, но директор школы уже начал готовить замену ему — почему?

Выбранными стали трое.

Раон Кавадо, сошедший с ума и убивший больше тридцати людей, чтобы что-то доказать «отцу» — не Альвардо ли?

Алето Аманьеса, которого сослали в Рицум. Человек, связанный с Орденом крови, подходил на роль того, кто может воскрешать и управлять убитыми? Однако из Рицума не сбегали — в Рицуме оставались навсегда. Но если?.. Стоило проверить.

Эйнар Амадо, ставший наследником Чезаре Бона, глава магов крови и духовный лидер церкви. Если он сумел занять должность, мог ли Раон подумать, что «отец выбрал не того сына»? Но чутье так легко успокоилось после встречи с ним. Грей видел, что Эйнар искренне хочет помогать людям, и он не отказал коршуну в помощи.

Однако все это был детский лепет. Он пошел в полицейские, а не в гадалки, значит, стоило доверять не только чутью, но и фактам. Проблема заключалась в том, что они противоречили друг другу.

— Расскажите про Эйнара и Алето. Какими они были? Как вы думаете, почему отец Гаста их выбрал?

Анесса всплеснула руками с такой силой, что кошка на коленях ответила беспокойным мяуканьем.

— Да как же я могу знать? Родителей Эйнара убили, тогда у него и проснулась магия. Как сейчас помню: его привели ко мне, такой красивый золотоволосый мальчик, попросили устроить. Ему всего семь было. Из-за возраста он не мог заниматься с другими учениками, и отец Гаста взял его на свое попечение. Они как настоящая семья стали. Эйнар все ходил за ним, ну что щеночек за хозяином, и каждое слово ловил. А что ему оставалось? Он ведь совсем один был — маленький одинокий мальчик с огромным наследством, но без семьи. Когда появился Раон, Эйнар сдружился с ним, а потом, как отец Гаста выбрал того вторым учеником, они перестали общаться. Ревновали наставника.

Ольяносо вздохнула с еще большей печалью, и кошка заботливо прижалась к ней.

— Я одно время даже удивлялась, что Эйнар с Алето сдружились. Ну какими они разными казались! Я как увидела Алето, решила, что он злобный мальчишка, уж такой взгляд был! А потом узнала, что у него мать и сестра болеют, он сам, представляете, инспектор, пришел из деревни в Алеонте, чтобы начать учиться и помочь им. Маленький одинокий мальчик в большом чужом городе. Поэтому, наверное, они и сдружились.

Грей вздохнул следом за Анессой. Чем больше человек делал плохого, тем печальнее у него была история. Это показывало каждое дело, об этом же говорили книги и обычный житейский опыт. У трех магов были равнозначные шансы опуститься до убийств.

— А потом Алето вступил в Орден крови, верно?

— Так сказали. Он всегда был любопытным мальчиком и вдумчивым, но чтобы такое… Да зачем же? Больно было видеть, как его увозят. Ему ведь даже не дали попрощаться с семьей. Вы бы видели его лицо! И как он рвался к матери — не от страха за себя, за нее переживал. Бедный, бедный Алето.

Любопытный вдумчивый мальчик, значит. Почему бы такому не захотеть взглянуть на другую сторону силы? Аманьеса отлично смотрелся во второй версии про то, что в городе ходит интересующийся тайнами смерти.

Так или иначе, все указывало на присутствие в деле мага. Перед глазами снова появилось видение огненного ада — единственное расследование, касающееся магии, многое отняло. Какой будет цена на этот раз? Впрочем, даже если придется отдать все — немного ведь осталось, с делом стоит разобраться.

— А что Эйнар?

— Не знаю, инспектор, не знаю. Он ведь к тому времени уже стал взрослым — воспитатели ему были ни к чему. Я и в коридорах его не встречала, он все силы бросил на служение церкви. Хотя нет, видела один раз после того, как забрали Алето — весь печальный-печальный, как скулящий пес. Верными они были друзьями, да развели их по разные стороны.

— Развели? — уточнил Грей.

Анесса странно посмотрела на него: без своего подслеповатого прищура, более ясно и даже гордо.

— Комиссар, у меня кое-что есть, — голос перешел на доверительный шепот. — Когда Раона забрали, я собрала вещи, чтобы отнести его родителям, да кое-что выпало. Дневник. Я побоялась идти к сену Кавадо второй раз, тетрадь так и лежит у меня.

Ольяносо шустро поднялась с кошкой на руках и прошла в соседнюю комнату, прикрыв за собой дверь. С минуту раздавалось шуршание, затем она вернулась с тетрадью в кожаном переплете.

Это было такое великолепное совпадение, что верилось с трудом. Грей не рассчитывал, что болтливая старуха поможет делу, но она оказалась той незначительной деталью, благодаря которой головоломка могла сложиться. Возможно, в дневнике не было важного — ну кто из мальчишек вообще ведет дневник! — но Грей, как опытный охотник, почувствовал след даже на голых камнях.

— Много времени с тех пор прошло, но недостаточно, чтобы мы перестали нуждаться в правде.

Грей внимательно посмотрел на Анессу, а она улыбнулась печально, но с пониманием.

— Думаю, вы сможете разобраться, инспектор Горано, — сдержанно добавила она.

— Обязательно. Спасибо за помощь.

Коршун все не сводил взгляда: а была ли Анесса болтуньей на самом деле? Все ее разговоры вдруг показались маской, будто это не он нашел зацепку — она сама умело подвела его к правде. Грей покрепче сжал тетрадь. Если это так, что же записано в дневнике?