Отдайте сердца

Лина Николаева, 2023

Эта история началась с мальчика, которому сказали, что он должен защитить город, с нищего, желающего помочь семье, и с огня. Она связала некромантов и церковь, короля, военных, тайны города, но счастливых в ней не было.И теперь, пока глава церкви выбирает судьбы за других, некромант крадется по его стопам, отменяя совершенное им. Детектив преследует обоих, распутывая дело о странных убийствах и оживших трупах. Он не знает, что за ним уже идут.Кому суждено разорвать этот круг, решит Город.

4. Почувствовать себя живой

Грей взглянул на часы на столе — почти девять, вот-вот сенора Габ начнет разносить письма. Не прошло и пяти минут, как в коридоре послышался ее голос, которые то и дело сменялись стуком в двери и довольными ответами получателей. Шаги становились все ближе, пока не затихли. Вытянувшись, Грей настойчиво уставился на вход — ну вот сейчас постучит! Но дверь открыл сосед слева, а затем шаги начали удаляться.

Коршун вздохнул. Письма от Мерсады снова не было.

Он взялся за отчет Истара и вновь пробежался по нему глазами. Всего в нем было два женских и четыре мужских имени. Старше тридцати, из того типа респектабельных людей, которые сами поднялись из грязи, не побоявшись ради этого пойти по головам.

Грей пролистал другой отчет, с информацией на каждого из шестерки. В их смерти не обнаружили ничего подозрительного, поэтому дела оказались тонкими, но в каждом из них был абзац «Подозревается…» Ни у одного из отделений не накопилось достаточно свидетельств для ареста, хотя поговорив на работе, инспектор узнал, что коршуны подозревали воронов из Первого, а вороны — коршунов, что доказательств было больше, но они «затерялись».

Грей простучал по столу короткую мелодию и спросил сам себя:

— Что дальше?

Слова Истара были лишь косвенным доказательством того, что в Алеонте есть второй маньяк. Болтовня Кавадо об «отцах» и «сыновьях» не слишком убедила комиссара Гона. Можно действовать неофициально, но…

Грей взял со стола сигареты и закурил. Сенора Габ, хозяйка дома, не любила, когда ее жильцы курили, и жаловалась, что от дыма темнеют обои, но если говорить честно, обои и так были не слишком красивы. Да и вся эта комната, совмещающая гостиную, кабинет и спальню, маленькая кухня не отличались дружелюбием. Только цветок в красном горшке, оставленный Мерсадой, вносил капельку цвета в мрачное жилище.

Потянувшись к нижнему шкафчику, Грей замер. Захотелось перечитать последнее письмо Мерсады, но не стоило. Это было даже не письмо — записка по работе, написанная перед их последним общим делом.

Итак. Надо срочно найти аргументы, чтобы расследование возобновили. И не зацепки и домыслы — реальные доказательства. Если завтрашний день не принесет новых дел, стоит посетить больницу, где лечился Кавадо, и школу Ордена жизни, чтобы поискать «отца» и «паршивого сына».

Грей погасил лампу и лег спать. Проклятое чутье все не унималось и твердило, что доказательства сами найдут его, но вряд ли эта встреча будет такой, как он хочет.

— Во имя Эйна, Горано, почему так долго?

Комиссар Гон явно был не в духе, как и каждый день, впрочем. Ему требовалось не меньше двух сигарет и столько же чашек кофе, чтобы прийти в себя, но передышка длилась не больше часа, а потом он снова терял равновесие. На столе лежала газета, раскрытая на середине — не успел дочитать, еще один плохой знак.

— Ты, значит, все никак не хочешь оставить дело о «похитителе сердец»?

Грей крепко сцепил руки за спиной. Вот и все, что осталось от похвалы. Во всех отделениях ходили легенды о том, как блистательно Маньоса Гон раскрывал дела будучи офицером, затем инспектором. Но стоило признать, что став комиссаром, он слишком полюбил высокую зарплату и власть. Все, что могло затянуть дело, доводило его до зубовного скрежета, а история Раона Кавадо как раз подходила под этот пункт. Грей знал, что комиссар точно вызовет его к себе, но надеялся, это произойдет, когда у него появятся неопровержимые доказательства существования второго маньяка.

Мерсада не раз говорила, что ему нужно перейти в отдел, возглавляемый другим комиссаром, да хотя бы в тот, где работала она. Грей сам знал, в этих словах немало справедливого. Но была и другая сторона — Гон мог многому научить, а еще у него был нюх на дела. Для комиссара это выглядело, как «отобрать у другого отдела, чтобы получить прибавку побольше». Грей же видел возможность сделать что-то действительно полезное. Помочь городу, как бы глупо ни звучало.

— Я направлял вам отчет Истара Мирилье. У шестерых сердца были примяты, как если бы… — осторожно начал Грей.

— И в их смерти не было обнаружено ничего преступного! — раздраженно бросил Гон. — Я не об этом, Горано. Если тебе так хочется взяться за мертвых и связанных с магией, я дам шанс.

Грей вытянулся и недоверчиво уставился на комиссара. Что-то здесь не так. Может, отчет, где сказано об «отцах» и «сыновьях» дошел до верхов, и Маньосе приказали продолжить расследование? Тогда бы тот уже кричал и брызгал слюной. Может, в нем проснулся долг, и он поверил во второго маньяка? Тогда бы Гон не взял такой насмешливый тон в начале — между раздраженным и раздраженным, конечно.

— Ты сейчас же возьмешь своих офицеров и поедешь в больницу святой Атрианы. После осмотра женщина заперлась, схватив одну из сестер милосердия. Она угрожает убить ее.

— Но ведь это дело для воронов.

Первое отделение занималось «повседневными» преступлениями и считало, что коршуны задвигают их, а те, в свою очередь, пренебрежительно называли воронов «дворниками». Хотя оба отделения объединялись против второго — грифов. Те расследовали дела, связанные с магией — от злоупотребления до убийств.

— Во имя Эйна, Горано, нашел время перекидывать задания! Она мертва. Так сказал врач, который осмотрел ее.

— Что?!

— Ты знаешь, на чью работу это указывает. Ты же хотел влезть в грязное белье магов крови. Вот тебе. Вороны уже едут, но они медлили, решив, что какая-то нищенка сошла с ума. Грифы тоже выехали. Мы должны опередить всех, ясно, Горано?

— Ясно, выезжаю.

— Держи, я кое-что успел собрать, — Гон бросил на край стола папку с небрежно торчащими листами.

Грей взял ее и вышел, на ходу раскрывая. Опять магия крови? Чересчур много совпадений для пары дней.

Грей взял двух офицеров, и они поехали в больницу. Карета двигалась слишком медленно, пробираясь по проспекту как улитка. Обе стороны окружали толпы — отмечали день святого Гидерио. Это был церковный праздник в память об одном из соратников Эйна, но традиционно в Алеонте устраивали всеобщий выходной, и люди покидали свои дома, чтобы пройтись по улицам с зажженными свечами в руках, принести церквям в дар первые плоды, а затем увидеть театрализованное представление и послушать музыкантов.

Женщины и мужчины единой процессией шли по обеим сторонам проспекта, держа пиалы со свечами — считалось, что если пламя не погаснет во время шествия, год будет удачным. Дети бегали по дороге с веселым гомоном — иногда родители хватали их и с ворчанием притягивали к себе, но в основном это были беспризорники, до которых никому не осталось дела.

Толпа вокруг выглядела пестро и красочно — в моду вошли яркие цвета, и жители будто вторили самому Алеонте, выстроенному в красных и коричневых тонах с добавлением белого, серебряного и золотого.

Грей снова уткнулся в отчет — это был даже не отчет, скорее, записка на двух листах, исписанных лишь на четверть. Около трех в больницу святой Атрианы пришла женщина и пожаловалась на самочувствие. Ее осмотрел врач и вынес странный вердикт: «Вы мертвы». Тогда она начала крушить приемную, затем схватила помощницу врача и заперлась, угрожая убить.

Вопросов возникло много.

Во-первых, чего напавшая хочет? Такое хаотичное действие могло объясняться страхом и растерянностью, вряд ли у нее есть настоящие требования — в первую очередь ей нужна помощь.

Во-вторых, могло ли это быть спектаклем? Что если врач и женщина сговорились, они пытаются отвлечь внимание других, пока… Пока что? Денег в больнице не найти, но лекарства, опиум?

В-третьих, была ли здесь замешана магия крови? Стоило ли связывать маньяка и появление сумасшедшей незнакомки? Если верны слова врача, что она мертва, но женщина ходит и говорит — это работа некроманта.

Наконец, карета свернула с проспекта на боковую улицу и поехала быстрее. Здание лечебницы было одноэтажным, но тянулось во все стороны, по-паучьи разбросав лапы-корпуса. Это была самая старая, самая большая больница города. Здесь лечили глаза и зубы, печень, легкие, почки, но настоящие специалисты работали только в области болезней сердца и крови.

У дороги остановилась другая полицейская карета, и одинокий ворон в черной куртке стоял перед ней, покуривая. Грей выбрался первым, следом — двое офицеров, Одриго и Эрике. Те сразу схлестнулись взглядами с курящим, а он ответил презрительно скривленными губами.

Махнув рукой, Грей двинулся к главному зданию. Он не знал, где заперлась женщина, но если та жаловалась на плохое самочувствие, она не могла миновать общий осмотр.

Корпус встретил приятной прохладой и множеством голосов. В большом зале, выложенном коричнево-серыми плитами, уже не осталось пациентов, но врачи и сестры милосердия, разделившись на группы, переговаривались: одни — испуганно и взволнованно, другие — с возбуждением, словно на их глазах разыгрывался интереснейший спектакль.

Грей строго оглядел собравшихся. Он ненавидел такие моменты — люди слетались на происшествия, как глупые мотыльки на огонь, забыв об опасности, о своих делах, они пялились и слушали, и никакие заграждения, грозные слова и даже приказы не остужали их интереса.

Один из врачей скупо произнес:

— Ваши уже приехали, — он ткнул рукой в сторону закрытой двери.

— Хорошо. Кто из вас осматривал эту женщину?

Врач с противным крысиным лицом подошел и быстро сказал:

— Это я.

— Ваше имя, на чем вы специализируетесь?

— Мерхио Аркина, я врач общего профиля.

— Сен Аркина, расскажите о пришедшей к вам женщине. Как ее зовут? На что она жаловалась, что показал осмотр?

Бегая взглядом по сторонам, Мерхио сбивчиво произнес:

— Она назвалась Гареллой Мато. Вообще-то, мы принимаем по записи, но она кричала, и ее приняли вне очереди. Можете спросить Орисию, это она привела пациентку ко мне. Та жаловалась на онемение конечностей, слабость, головную боль. И на голоса. Видите ли, кто-то сказал, что она скоро умрет. Я измерил температуру, послушал сердце. По всем показателям она должна быть мертва.

Врачи и медсестры, слушавшие рассказ, разом присмирели. Грей переглянулся с Одриго и Эрике. Он мог поклясться, что вердикт офицеров прост — сумасшедшая. Однако инспектор Горано видел слишком много того, что указывало на магию крови. Грей уже сталкивался с ней и знал, как действуют маги.

Грей под пристальными взглядами собравшихся прошел через зал и открыл двухстворчатую дверь. Солнце так ярко заливало коридор, что пришлось зажмуриться. По правую руку шло несколько дверей — кабинетов врачей, где они принимали больных, затем начинались комнаты без указателей — наверное, подсобные помещения.

Коршуны подошли к воронам — двое мужчин топтались под дверью с таким видом, словно ждали очереди в туалет. Один и вовсе подпирал стену плечом и лениво глазел по сторонам.

— Где ваш инспектор? — гаркнул на них Грей, и те сразу вытянулись, но уже через секунду вспомнили о вражде между отделениями, и на лицах появилось неприкрытое недовольство.

Один из них буркнул:

— Разговаривает с врачами. Это дело передали нам.

— Сколько вы здесь находитесь? Что уже сделали?

— Два часа, — неохотно ответил ворон.

Одриго хмыкнул:

— То есть, какая-то сумасшедшая баба два часа вам угрожает, а вы топчитесь под дверью?

Грей посмотрел на офицера, давая понять, что надо заткнуться, и спросил:

— Где она?

Не успели вороны дать ответ, как позади хлопнула дверь, в коридоре появился Иегель Арсе. Грей сразу заметил, что нашивка на его куртке сменилась с офицерской на инспекторскую. Мужчины хмуро переглянулись.

— И ты здесь, Грей.

Они даже дружили когда-то. Вместе окончив полицейскую школу, оба начали служить в Первом отделении. Через два года Грей перешел во Второе, и Арсе принял это за удар в спину, а переход в Третье — за контрольный выстрел.

— Как видишь. Иегель, расскажи обо всем по порядку. Что вы уже сделали?

— То есть, я должен передать тебе наше дело? — Арсе изогнул одну бровь, на смуглом лице появилась откровенная насмешка.

— Иегель, что важнее — жизнь человека или «молодец» от своего комиссара? Ты когда таким стал?

Сделав шаг к Грею, Арсе тихо спросил:

— Инспекторская куртка не жмет? — он легко улыбнулся, будто удачно пошутил. — Она пришла с револьвером. Угрожает убить сестру милосердия.

— А требования?

— Никаких. Просто никого не подпускает.

— Кто-то смог подтвердить ее имя и фамилию? Вы пытались привлечь родных?

Хотелось влепить Арсе смачную затрещину, какой отцы награждают нерадивых сыновей. Иегель ведь раньше не был таким — он мечтал служить в полиции и рьяно брался за каждое дело. Но в таких равнодушных ублюдков со временем превращались многие. Разговаривая с ними, Грей думал, что стучится в закрытые двери, которые уже не открыть, скорее руки в кровь собьешь.

— Пока не успели.

Но это же первое, что необходимо сделать! Как рассказывали в школе, взятие пленных — это последняя попытка спасти свою шкуру, если дело пошло не по плану. Нападающие пугались и терялись, и чтобы достучаться до них, требовалось узнать как можно больше об этом человеке. Хорошими помощниками выступали родственники преступников, чаще всего мирные люди, которые не знали о тайной жизни близких. Ради них те открывали двери и складывали оружие.

— Вы пытались поговорить или это все со слов врачей? — после вопроса Грея Одриго и Эрике вместе ухмыльнулись.

— Пытались, — Арсе скрестил руки на худой груди — непрофессиональный жест, лишающий защиты. — Что, хочешь попробовать?

— А для чего я здесь, по-твоему? Где она?

Иегель сделал такое лицо, что Грею показалось, инспектор не ответит и будет смотреть, как коршун стучится во все двери, но Арсе все же сказал:

— Третья комната с конца.

— Инспектор Горано, — начал Эрике, но Грей остановил его взмахом руки.

— Стойте здесь. Я сам поговорю с ней.

— Но…

— Это просто испуганная женщина, тут нет «но», — Грей зашагал в конец коридора.

Даже если в деле замешана магия, вела себя «преступница» как жертва. Инспектор думал не о револьвере, с которым она пришла, а о голосе в ее голове. Это так походило на результат работы магов крови. Он хорошо знал, на что они способны, и слишком многих потерял из-за них, чтобы сейчас оставить дело незаконченным.

Нужная дверь была деревянной и казалась достаточно хлипкой — такую можно выломать с ноги. Сначала Грей зашел в соседнюю комнату, чтобы оценить размеры помещения и планировку, затем осторожно постучал к Гарелле.

В школе научили общим правилам. Во-первых, никогда не опускать и не бросать оружие, иначе есть риск попасться самому. Во-вторых, преступник знает, что взятый в плен — единственная защита, и последнее, что он сделает — убьет его. Нельзя поддаваться на угрозы. Впрочем, женщина могла быть сумасшедшей — это уже другой разговор. В-третьих, надо выслушать требования.

Но не существовало ни одного правила, учившего стучаться преступникам в двери. Грей предполагал, что если выломать створку, он успеет схватить револьвер, да и вряд ли женщина по-настоящему готова стрелять, но чтобы добиться от нее правды, следовало говорить.

С той стороны послышался слабый шорох, однако никто не ответил.

— Вас зовут Гарелла, верно? — коршун сделал паузу и, не получив ни слова в ответ, продолжил: — Я Грей Горано, инспектор Третьего отделения. Вы знаете, зачем мы здесь, а я знаю, почему вы оказались там. По ногам идет холод, перед глазами все темнеет и кажется, что кто-то стоит над ухом и шепчет, но никого нет, так?

— Кто вы? — из комнаты послышался визгливый голос.

— Я Грей, — повторил инспектор как можно мягче. — Вам нужна помощь врача.

— Не нужна! — голос стал ближе, словно Гарелла приникла к двери с той стороны.

— Нужна, ведь вы сами пришли сюда. Еще все можно изменить. Я знаю, как вам помочь.

— Как?

— Откройте, я расскажу.

— Нет, иначе я застрелю ее!

Послышался более звонкий голос — судя по тону, пленницу ткнули или ударили. Встав к двери как можно ближе, Грей произнес медленно, чеканя каждое слово:

— Если ты убьешь ее, я убью тебя. Так ты хочешь жить или умереть сейчас? Открой, чтобы я помог.

Прошло секунд тридцать, прежде чем в замке провернули ключ. Грей тронул револьвер, проверяя, затем дал знак рукой своим офицерам и воронам, чтобы стояли. Дверь открылась всего на сантиметр или два, показалось женское лицо. Коршун резко толкнул створку от себя, схватил Гареллу за плечо и, развернув, прижал к стене. Маленький, почти игрушечный револьвер выпал из ослабевших пальцев, Грей оттолкнул его ногой.

У женщины была синевато-красная ледяная кожа, вены набухли, а сама она мелко-мелко дрожала, точно от озноба, хотя в комнате с закрытым окном стояла духота.

Продолжая держать ее, Грей спросил девушку в платье и фартуке сестры милосердия, жавшуюся в углу:

— Не ранена?

Она подняла на него зареванные глаза и выдавила:

— Н-н-нет.

— В коридоре полицейские. Иди к ним.

Девушка выскочила, тогда Грей ослабил хватку и, подтолкнув Гареллу в сторону дивана, как можно мягче произнес:

— Я должен позвать врача.

Дрожа, она посмотрела на него пустыми, тусклыми глазами. Женщина выглядела вполне милой, несмотря на яркий макияж, особенно заметный на синюшном лице. Черты казались смутно знакомыми, словно Грей уже видел ее в полицейской башне. Может, она была свидетелем по одному из дел? Или даже подозреваемой?

Мато резко замотала головой. Грей сел рядом на покосившийся диван — одна ножка короче другой. Комната была полна старой мебели: столов, стульев и досок. Настоящий преступник мог бы сделать это оружием.

— Мое сердце не бьется, врач сказал, — Гарелла с отчаянием посмотрела на коршуна. — А я знаю, оно еще бьется, но медленно. Он меня отпустил.

Простой вопрос «Кто?» так и рвался с губ, однако Грей не смел задавать его раньше времени, чтобы не спугнуть женщину.

— Я понимаю. И внутри так тяжело, кажется, кровь стала каменной, верно?

Грей сжал правую руку в кулак. Это было частью дела, закончившегося огненным адом. Его так хотелось забыть, но оно не отпустило даже с началом нового расследования.

— С вами такое было? Что со мной?

— Не было, но я знаком с тем, кто умирал дважды. Расскажите, что с вами произошло?

— Я не знаю! — Гарелла снова перешла на визг. — Я возвращалась домой, потом мне стало плохо, и очнулась я уже дома. Утром сердце закололо, а я знала, что в приюте мне помогут. Я пошла туда.

— Что за приют?

— Не знаю, я не была там никогда раньше. Так давит! — Гарелла говорила возбужденно, но глаза казались стеклянными, как у чучела. Она положила руку на грудь. — Я не чувствую ничего. Я знаю, что это все. Он так сказал. Я сделала, что надо было, и он меня отпустил.

— Кто? Что сделали?

— Не знаю, не знаю, не знаю, — как заклинание зашептала Мато. — Дай мне почувствовать себя живой!

Гарелла вдруг скользнула к Грею и, пытаясь залезть на колени, положила ледяную руку ему между ног. За одну секунду синие губы оказались так близко перед его лицом. Коршун обеими руками оттолкнул женщину в сторону от себя. Падая, она ухватилась за подлокотник дивана и так и осталась сидеть на полу, приникнув к нему, и все шептала:

— Живой, живой, живой…

Грей наклонился к ней, и одновременно с этим она дернулась и сразу обмякла, закрыв глаза. Инспектор прижал пальцы к шее — пульс остановился.

Грей медленно вышел. В деле появлялось все больше неизвестных переменных.