Без правил

Лина Мур, 2018

Первая любовь прошла, но обида живет в тебе и не дает радоваться жизни. Пять лет постоянных размышлений и беззвучной ярости. Пять лет невозможности вздохнуть полной грудью и избавиться от наваждения. За это время ты научилась многому, и главное – добиваться от мужчин всего, чего тебе хочется. Судьба подарила тебе идеальный шанс – отомстить, растоптать и посмеяться ему в лицо. Включай режим обаятельной стервы и начинай собственную игру! Игру без правил…

Глава 11

Оливия

— Ты готова? — с улыбкой спросил папа.

— Ага, — кивнула я и забралась в машину.

Папа сел на водительское сиденье, мотор загудел, я пристегнулась и спросила:

— Куда едем?

— В Гайд-парк, погуляем. Ты не против? — Родитель выехал из ворот дома, и на удивление сегодня мы не встали в пробку.

Суббота. Все нормальные люди спят до обеда, а нас Тео поднял в десять, заставив завтракать вместе, а затем куда-то уехал, обещая вернуться к вечеру. У меня неугомонный брат.

— Не-а, — улыбнулась я. — И погода сегодня летняя.

— Все потому, что ты дома, — нежно сказал папа.

Я промолчала в ответ. Стать снова друзьями с Хью было сложно, слишком много времени прошло, была недосказанность и стена между нами. Но он очень хотел этого, как и я. И я молилась всем богиням земли, чтобы они помогли нам.

Через двадцать минут мы уже оставили машину на парковке и вошли в парк.

— Я и забыла, какой он красивый, — нарушила я молчание.

— Да, верно, — улыбнулся папа. — Только времени не остается, чтобы вот так гулять.

— Много работы? — старалась я поддерживать беседу.

— К сожалению, да. Ты же знаешь, какой рынок сейчас нестабильный, кризисы и обвалы на бирже, — нахмурившись, ответил он. — Но давай забудем о делах. Расскажи мне, кто такой Винсент?

— Господи, — скривилась я. — Патриция или Тео?

— Пати, — усмехнулся он.

— Да познакомилась, когда обедали с Грандом, и завтра он пригласил меня на свидание в конный клуб, принадлежащий его семье, в два часа дня, — сообщила я.

— Ему тридцать один? — уточнил отец.

— Ага.

— Хорошо, взрослый мужчина, состоявшаяся личность, — подытожил он.

Мы продолжили путь в тишине, каждый думая о том, что бы еще сказать, дабы не было такой затянувшейся театральной паузы.

— Оливия, ты не против того, что мы с Патрицией решили узаконить отношения? — неожиданно спросил папа.

— Нет, конечно, — рассмеялась я. — Не понимаю, почему вы так этого боитесь? Мне она очень нравится, и я ее давно знаю…

— Как и Гранда, — перебил он меня, а я сжала губы.

— Ну да, — нехотя ответила я.

— Почему тогда ты бросила меня? — Видимо, это был самый важный вопрос для него.

Я панически искала подходящий ответ.

— Я не бросила, пап. Просто переехала к маме, потому что захотелось узнать, как живут люди за океаном, захотелось приключений, — нашла я самое безобидное объяснение.

— А если быть точнее, то из-за твоей вечеринки на шестнадцатилетие, — медленно произнес отец, заставив меня остановиться и спрятать все искренние чувства глубже.

— С чего ты взял? — нервно улыбнулась я.

— Твой брат рассказал все, что сделал Гранд, — зло ответил он.

«Урод! Тео, козел ты!» — мысленно закричала я.

— У твоего сына слишком длинный язык, — процедила я и продолжила движение.

— Если бы я узнал тогда, то убил бы его. А сейчас просто ненавижу, он же разбил все твои мечты. И мы с Маргарет считали, что плачешь ты из-за меня и Пати, а оказалось, что из-за этого ублюдка. — В отце клокотала ярость, я осязала это ее кожей.

— Это была шутка, неудачная шутка, да и Тео тут виноват не меньше. Но не хочу об этом вспоминать, я забыла. — Мне уже надоело это повторять, надоело лгать и притворяться, что все хорошо. Ничего я не забыла! Никогда не прощу его!

— Ты любила его? — допытывался отец.

— Детскую фантазию любила, а не Гранда. — Я уже не могла сдерживать раздражение в голосе.

— Любовь никогда не проходит, она прячется внутри тебя, но каждый раз вспыхивает с новой силой. Мы с Патрицией влюбились друг в друга, когда родилась ты. Наши семьи: Риплей, Пейтон, Клэфин, Оберон, Престон, — дружили. Крепко и давно. — Папа меня удивил таким откровением, я подняла голову и посмотрела на него.

— Кто такие Клэфины? — спросила я.

— Это фамилия мужа Патриции и отца Гранда, после смерти Дэвида она снова стала Кин и дала эту же фамилию сыну. Родители Дэвида отвернулись от нее, обвиняя в смерти единственного сына. И она осталась одна, когда тебе было пять, — продолжил историю папа.

— Но разошлись вы с мамой, когда мне было двенадцать, — напомнила я.

— Да, мы скрывали наши отношения так долго, как могли. Но Маргарет догадалась обо всем раньше и два года уверяла меня и Патрицию открыться всем. Мы боялись осуждения, насмешек и решили повременить. И тогда Маргарет приняла весь удар на себя, ты не помнишь этого, но все жалели меня, одного с дочерью и с неверной женой, уехавшей в Америку к любовнику. Это была ложь, ее распространила сама Маргарет, чтобы мы с Патрицией были вместе. А когда она сказала мне, что встретила свою школьную первую любовь и они собираются пожениться, то я был счастлив. Безумно рад, что один из дорогих мне людей наконец-то обрел душевное спокойствие. — Папа глубоко вздохнул и замолчал, давая мне время переварить информацию.

Я была горда, что у меня такая храбрая мама. На глазах выступили слезы. Она сделала все сама, пожертвовала всем на своей родине и уехала начать новую жизнь. И судьба ей подарила шанс, подарила человека, который любил ее безоговорочно. И я любовалась ими, когда они ворковали, как подростки. Купалась в их легкой и нежной ауре любви.

— Даже не могла подумать, — прошептала я.

— Когда ты уехала, я разорвал помолвку с Пати, мы решили держать это в тайне ото всех. И я страдал вдвойне, потерял тебя и любимую женщину. Только работал, никуда не ходил, боясь встретиться с ней и на коленях молить о прощении. Потому что тогда я наговорил ей столько глупостей. Смешно, правда? Взрослый мужик, а повел себя как юнец. — Папа печально улыбнулся своим воспоминаниям. — Два года назад я встретился с ней на дне рождения Кристалл и держался из последних сил, как и она. Я видел, как она похудела, у нее пропал блеск из глаз, мы оба страдали друг без друга. Но тебя я поставил на первое место, мою кровь, и если ты была против нее, то я должен был поступить так, чтобы ты была счастлива. Я начал пить. Тео заметил мое состояние и рассказал мне все. Первым делом мне захотелось приехать в Нью-Йорк и найти этого паршивца. Я ведь вытаскивал его из шаек, продающих наркотики, защищал перед всеми, а он убил несколько лет, наших с тобой лет. Но ради Патриции и новой возможности быть счастливым я успокоился и пришел к ней, рассказав все, не утаивая ничего. И мы снова сошлись. Но в голове все равно засела мысль, что ты будешь против нашего союза. И я попросил Маргарет подготовить тебя к моему решению жениться. — Отец снова замолчал.

— Я никогда не была против, пап. Просто не хотела, чтобы ты знал. Мне казалось, если бы я рассказала тебе, то перестала бы быть твоей принцессой. Ведь я так глупо поступила, решила, что взрослая, и Гранд был рядом. Он смешил меня, разговаривал со мной, ведь до этого ни один мальчик меня не приглашал на свидания. Я была тихоней в классе. — Я покачала головой, а папа остановил меня за руку.

— Ты навсегда останешься моей принцессой, Оливия, — нежно сказал он, и его глаза заблестели от слез, а по моим щекам они уже покатились. — Я ведь люблю тебя, что бы ты ни решила и ни сделала, поддержу тебя. Потому что ты больше моя, чем Маргарет. Вот поэтому мы всегда старались быть вам друзьями, людьми, которым вы можете доверить все свои секреты. Но ты поступила так, потому что тебя обидели, разрушили тот мир, созданный нами. Я себя виню за это, я не должен был позволять Гранду так часто бывать у нас. Но не усмотрел, потому что был поглощен Пати и предал твое доверие. С этого момента так все запуталось, что мне хотелось рвать на себе волосы от злости. Мне казалось, что ты мой талисман, моя счастливая звезда, которая светится только для меня. А я дал возможность Гранду затушить в тебе это, потерять себя. Я люблю тебя, доченька, и сделаю сейчас все для того, чтобы вернуть тебе эти ощущения. Мы найдем их вместе.

— О, папа. — Я уже в голос разревелась и обняла его, освобождаясь ото лжи и задышав свободней.

— Моя родная, — прошептал он, гладя меня по волосам и крепко сжимая в объятьях.

И было плевать, что прохожие оборачиваются на нас, плевать на распухший нос и слезы. Сейчас мы снова стали одним целым: я и мой супермен. Душу переполняли чувства, они рвались наружу, хотелось кричать от счастья. Казалось, за спиной выросли крылья и я могу взлететь, если захочу.

— Вот. — Папа протянул мне платок, и я утерла слезы, еще шмыгая носом. — Я рассказывал тебе это к тому, чтобы ты поняла. Любовь — она не умирает. И сейчас я очень боюсь за тебя, Оливия. Страшно боюсь, потому что твое сердце выбрало Гранда. — Лицо отца выражало такие беспокойство и страх, что я удивилась.

— Я не чувствую к нему ничего сейчас, ну, может быть, он меня бесит иногда, но он сам по себе такой, — пыталась я успокоить отца.

— Он наркоман, Оливия. Его отец был наркоманом, он избивал Патрицию. И его кровь бежит по жилам Гранда. Такие люди неизлечимы, — быстро начал папа, а я ужаснулась такой новости.

— Его отец был наркоманом, — повторила я.

— Да, — кивнул он. — Мы посадили его за решетку, когда он избил Патрицию до полусмерти, но Гранда он никогда не трогал. Он умер в тюрьме, пытаясь найти дозу, и убил двоих заключенных. Его осудили, приговорив к смертной казни. Родители Дэвида приехали сюда и пытались откупиться, забрать с собой сына, обвиняя Пати, что это она сделала его таким, а Гранд — не его ребенок. Но они так были похожи, что это казалось смешным. Дэвид умер за день до казни, он бился головой о стену, пока не разбил ее полностью. Ему уже никто не мог помочь.

— Но ведь Гранд не употребляет уже долгое время, восемь лет, если я правильно запомнила, — нахмурилась я.

— Дэвид тоже не употреблял, пока не сорвался, — печально покачал головой папа.

— Боже, — прошептала я. — А Гранд знает об этом?

— Нет, знаем только я, Маргарет, Патриция, Тео и ты. Слушания были закрытыми, я заплатил тогда большие деньги. И надеюсь, что ты понимаешь, почему я так прошу тебя ответить мне честно. Любишь ли ты его? — Папа нетерпеливо ожидал ответа.

— Нет, — выдохнула я. — Не люблю, да и не любила.

— Оливия, ты моя плоть и кровь. Я отдам жизнь, только чтобы ты была счастлива. После того как обо всем узнал, я был рад стечению обстоятельств. Ты начала новую жизнь за океаном, и я вздохнул спокойно. Но вот вы все опять собрались. Мне действительно жутко, Гранд смотрит на тебя не так, как брат. Я мужчина, и знаю это. Не хочу, чтобы ты повторила судьбу Пати, понимаешь?

— Тебе не о чем волноваться, — прервала я его. — Гранд — похотливый кролик, это его нормальное состояние. Давай забудем этот разговор, ну до той части, где ты мне рассказал про его отца.

Я пыталась дышать ровно, спокойно, не выдавая себя, но… Всегда было «но», когда упоминался Гранд. Неужели его судьба предрешена? Почему ему никто не хочет помочь? Рассказать все, чтобы он знал и не повторил ошибки?

— Хорошо, — выдохнул папа. — Тогда как тебе идея пройтись по магазинам, а потом пообедать где-нибудь?

— Отличная. Все решат, что я твоя юная любовница. — Шутка сама слетела с губ, как и улыбка. Ведь думала я совсем о другом.

— Оливия, — пожурил он меня, — пусть завидуют, что у меня такая красавица дочь.

Я продолжала улыбаться, обдумывая все, что было сказано, и прислушиваясь к своим чувствам.

Хочу ли я отомстить? Хочу ли усугубить положение Гранда? А если он сломается после этого?

«Да почему я волнуюсь о его чувствах? — тут же возмутилась я. — Он никогда не думал обо мне, никогда не раскаивался в содеянном. Такой человек ни за что на свете не станет искренним и живым».

У меня в рукаве теперь хранился джокер, и даже если Гранд не напишет мне это письмо, то унижение, которое познала я, он вкусит. Я предложу ему отравленное яблоко на золотистом блюдечке, когда он этого не будет ожидать.

Ведь получается, Гранд своей выходкой сломал жизнь не только мне, но отцу и своей матери. А обвинял меня во всем! Лицемер! Он заставил мучиться трех человек, заставил терпеть боль, разрывающую изнутри, и жить с ней годами.

Гранд — законченный эгоист, не отличающийся от своего отца, избивавшего Патрицию. Отсюда и склонность к грубости.

Да, все правильно, я встала на верный путь, по которому пройду смеясь, и даже не обернусь, чтобы подать ему руку помощи.