Невинная для грешника

Лина Манило, 2020

Марк Орлов – завидный холостяк, мажор и мечта любой девушки. Красивый, богатый, наглый. Его жизнь – сказка, семья – предмет для зависти. Журналисты охотятся за ним, а родители распланировали будущее на годы вперёд. Я же обычная девушка, дочь горничной. У меня нет знаменитой фамилии, а деньги приходится зарабатывать тяжёлым трудом. Мы из разных миров, у нас нет ничего общего, но мы встретились, и я совершила самую главную ошибку в жизни: влюбилась и даже поверила, что это взаимно. Но оказалось, что в его идеальной жизни нет для меня места. Потому что Марк… он женится на другой. Такой же идеальной богатой наследнице.

Глава 1 Марта

— На, держи! — мама вручает мне стопку постельного белья. Оно идеально выглажено, пахнет ополаскивателем и слепит своей чистотой. — Помнишь, да? Правое крыло, второй этаж, третья дверь налево. Не перепутай. И быстро там, не задерживайся!

— Не переживай, я же умница, — смеюсь беззаботно, хоть и волнуюсь слегка.

Мама дарит мне усталую улыбку, ловким движением заправляет за ухо выпавшую из тугого пучка прядь и снова возвращается к сортировке белья, а я иду в нужную комнату — перестилать чужую постель.

В этом доме, где работает моя мама, я бывала лишь несколько раз, но этого оказалось недостаточно, чтобы привыкнуть к нарочитой роскоши, царящей в каждом уголке. К пошлости бросающегося в глаза богатства. Его вокруг меня до неприличия много. Настолько, что дышать боюсь. Вдруг что-то нечаянно задену и разобью? Мы с мамой тогда вовек не расплатимся.

Маме нужна эта работа, она ею очень дорожит, и раз я вызвалась помочь, нужно всё делать быстро и аккуратно.

Иду осторожно, практически бесшумно, хотя некому меня сейчас услышать: хозяева сей роскошной обители в элитном посёлке ещё несколько дней пробудут в Ницце. Там, говорят, на Лазурном берегу нынче самый сезон. Там сейчас кинофестиваль, звёзды кинематографа гуляют по берегу. А ещё Средиземное море и яхты — романтика.

Сейчас, когда никто меня не видит, я позволяю себе мечтать. Интересно, каково это: жить вот так? В таком доме, не задумываясь о деньгах? Нежиться под заграничным солнцем, утопать ногами в шелковистом золотом песке? Видеть море, когда хочется и какое хочется? Не ждать распродаж, чтобы купить новое платье? Эх.

На миг представляю себя хозяйкой вот этого всего, и смех душит. Честное слово, я довольна своей жизнью, но мечтать-то не запрещено? Особенно, когда тебе девятнадцать и всё, что успел увидеть в жизни: санаторий"Утренняя заря", студенческую кафешку да ночной клуб в вечера, когда вход для девушек бесплатный.

В правом крыле царит тишина, и я начинаю тихо напевать, пока поднимаюсь по лестнице. Ступенька за ступенькой, и я наконец оказываюсь на нужном этаже. Так, третья комната, верно? А вот и она.

Толкаю плечом дверь и оказываюсь в просторной комнате — в ней царит мужская энергетика. На окнах лёгкие жалюзи, минимум декора, но всё такое же роскошное, как и во всём доме. Тёмная мебель с резными деталями, синее шёлковое покрывало с золотистым тиснением, несколько отполированных до блеска спортивных кубков на прибитой к стене полочке и книги. Очень много книг. Они буквально везде: в шкафу, на прикроватной тумбочке, на столе у окна и даже на полу у кровати. Справа дверь, утопленная в стену — ванная, наверное, но оттуда не долетает ни единого звука. Тишина. И хорошо.

Я знаю, кто живёт в этой комнате — Марк, хозяйский сын. Я видела его фотографии на страницах журналов, любовалась изредка. Он… красивый. А ещё по слухам очень проблемный — настоящий бунтарь. Семья Орловых блюдёт свою репутацию, потому в прессу обычно попадает только проверенная и чётко выверенная информация, но сплетни глубоко не спрячешь — всё равно всплывут.

Зачем-то скидываю у двери свои простенькие балетки. Они удобные и любимые, но вдруг к их подошве что-то прилипло, что испортит ворс элитного ковра?

Глупо, наверное. Я вообще чувствую себя глупо с первой секунды, как попала в дом. И пусть мама созвонилась с хозяйкой накануне, договорилась о моём присутствии внутри, плюс мне ещё и приплатить за помощь пообещали, всё равно никак не могу избавиться от ощущения, что пробралась по ту сторону высокого забора чуть ли не обманом и хитростью.

Так, надо избавляться от этих дурацких мыслей.

Ставлю корзину для белья радом с низким стульчиком на витой ножке и резким движением откидываю шёлковое покрывало. И, чтобы заглушить сомнения, подавить инстинкт самозванца, я достаю из кармана наушники и вставляю капельки в уши. Теперь нужно нажать всего лишь пару кнопок на экране мобильного, выбрать самый бодрый свой плейлист и раствориться в музыке.

Под мощный вокал P!nk снимаю простыню, высвобождаю из наволочки ортопедическую подушку с"умным"наполнителем и принимаюсь за работу. Пританцовываю даже, и настроение моё всё лучше и лучше с каждой секундой. Когда моя миссия в этой комнате закончена, выдыхаю с облегчением. Расправляю последние складки на покрывале, удовлетворённо улыбаюсь. Несвежее бельё аккуратной стопкой высится в плетёной корзине, я уже было собираюсь слинять отсюда побыстрее, но взгляд зачем-то цепляется за стоящие на комоде фотографии в стильных серебристых рамах.

Честное слово, моё зрение далеко от совершенства — такой себе из меня зоркий сокол. Но мне почему-то вдруг дико хочется посмотреть на картинки чужой жизни поближе. Просто любопытно. Если быстренько, то ничего же страшного не случится, верно?

Воровато осматриваюсь по сторонам и, точно преступница, крадусь в желанной цели. Спроси меня кто-то в этот момент, зачем оно мне надо, ни за что не отвечу. Не знаю.

На полированной поверхности тонкий слой пыли. Пыль и на серебристых рамках, внутри которых знакомые по глянцу улыбки, выверенные до миллиметра прикосновения, прохладные объятия. Наклоняюсь ниже, дую на одну из рамок, очищаю портрет юноши. Русые волосы идеально зачёсаны на сторону. Тонкий пробор, словно кто-то измерял его линейкой, широкая улыбка. Ему тут лет пятнадцать, наверное, ещё угловатый, голенастый, распахнутый всему миру.

Сама не замечаю, как беру рамку в руки, разглядываю фотографию ближе, пристально. Завороженно.

Интересно, шустрые журналисты из жёлтых газетёнок видели его таким? Беззащитным, что ли? Радостным. Марк, — а это именно его фотографии — кажется таким юным здесь, невероятно трогательным. С футбольным мячом под мышкой, в коротких шортах, с острыми коленками, он смотрит на меня, улыбаясь, а я почему-то никак не могу оторвать от него взгляда.

Я так задумалась, что не заметила, что песни в наушниках давно уже не звучат. Вдруг за спиной что-то щёлкает.

Замираю испуганно, прислушиваюсь к непонятным звукам, но всё вроде как стихает. Померещилось, что ли? Снова звук. На этот раз открывающейся двери. Я так и стою, вцепившись пальцами в дурацкую рамку, и чувствую себя полной дурой.

— Ты ещё кто такая? — мужской голос царапает мои напряжённые нервы наждаком. Господи, попалась!

Ойкаю и, подпрыгнув на месте, медленно поворачиваюсь на голос. Вытаскиваю наушники, сжимаю тонкий длинный провод в кулаке, смотрю на мужчину, стоящего напротив.

Пока я пялилась на фотки, он успел подойти очень близко и это… смущает.

Нервно сую наушники в задний карман, отвожу взгляд, а щёки горят.

— Я… я Марта.

Прижимаю к груди рамку до боли в солнечном сплетении, потому что смотрящий на меня мужчина практически… голый.

Если не считать, конечно, белоснежного полотенца, обмотанного вокруг бёдер.

— И что ты, Марта, делаешь в моей комнате?