Это офис, детка!

Лилия Куликова, 2020

Карьера или семья? Гармония или деньги? Полет души или вечная усталость? Миллионы женщин задают себе этот вопрос ежедневно. Ради чего жизнь посвящается туманному определению «успешности»? Чем они жертвуют и чего им уже никогда не вернуть? Героини книги – молодые амбициозные женщины, искренне верящие в постулат «каждому по заслугам». Но годы идут, заслуги копятся, а вознаграждение по-прежнему где-то там, в далеком будущем. И однажды осознание этого пронзает мозг так остро, что жить, как прежде, уже невозможно… Все имена, названия компаний, события – плод здорового воображения автора. Не ищите совпадений. Просто читайте и сопереживайте. Героиням этого будет вполне достаточно.

Анастасия

Я люблю ездить в Питер в командировки. И обязательно остаюсь на выходные. Конечно, не всегда мои любимые спектакли выпадают именно на уикенд, но за последние 20 лет я не пропустила ни одной премьеры в Мариинке. Театр — это последняя ниточка, которая связывает меня с тем чудесным временем, когда я танцевала, участвовала в конкурсах, изучала историю балета и была абсолютно счастлива. Счастлива, несмотря на муштру, на выправление осанки с помощью железной линейки, на стертые до кровавых мозолей ноги, на постоянное ощущение озноба, холод в классах и питерскую сырость. Счастлива так, как уже не буду никогда в жизни.

Странно, я часто размышляла: почему там, в холодном и промозглом Питере, мне было так хорошо? Жили очень скромно, родители вечно на работе, я на попечении бабушек и дедушек. У меня кроме школьного платья и балетной формы и вещей-то особо не было. Но знала я что-то такое, что заставляло забыть про все, не относящееся к балету. Это состояние, когда ты, погруженная в свое любимое занятие, находишься будто бы не здесь, хотя все видишь и слышишь. Знаете, как бывает: начинаешь есть что-то сладкое, думаешь взять только один кусочек, а спохватываешься — упс, коробка пуста. Или как на коньках в морозный январский день — пока катаешься, холода не чувствуешь, шубейка нараспашку, шарф в карман. Стоит остановиться — ужас как холодно, аж зубы ломит! А до этого и не замечала вовсе…

Вот в таком состоянии я и пребывала до 16 лет, пока не поломалась вся. Врачи только руками разводили — нетипичная травма, какой-то уникальный случай. Ну, ноги-руки ломали, сотрясение там, вывихи — это почти нормально. Но здесь…

Самое смешное, что я даже не помню, как все случилось. Все произошло как раз во время одного из таких случаев, когда я снова «улетела». Раньше все как-то обходилось, я благополучно «приземлялась», а в тот раз, видимо, что-то с навигацией случилось…

Когда поняла, что танцевать в классическом балете больше не смогу, впала в отчаяние. Это сейчас современный балет в фаворе, а тогда… А ведь могла бы продолжать играть в модерновых постановках, вон их сейчас сколько! Кто сейчас только не танцует, после таких операций люди на сцену возвращаются! Но, видно, не судьба.

Решила стать искусствоведом. В училище мы искусство балета очень подробно изучали, мне и самой нравилось. Все свободное время в библиотеке просиживала, всю русскую балетную школу знала по именам, все постановки, любой костюм могла по памяти воспроизвести. Думала, родители поддержат, но они восприняли мое желание в штыки. «Несерьезная профессия».

Серьезной, по их мнению, оказалась профессия врача. Я окончила мед, даже в аспирантуру поступила. Но муж решил эмигрировать в Америку, а я отказалась. Все мои родственники на дыбы встали, какая уж тут Америка. Несмотря на то, что бабушка и оба дедушки в тридцать седьмом пострадали, они были такие русские, настоящие. Голубая кровь… Это их качество в семье всегда подчеркивалось, хотя в детстве я не понимала, о чем речь. Становясь старше, все чаще и чаще слышала: «Нет, не стоит этого делать. В нашей семье так не принято».

Когда я осталась одна с маленьким ребенком на руках, мне стало страшно. Что делать? Как на аспирантскую стипендию прожить? Жаловаться и на ум не приходило, нужно было идти дальше с высоко поднятой головой и прямой спиной — спасибо железной линейке и бабушке Соне, аристократке с лагерным прошлым. Именно ее я благодарила по два раза в день, когда мне удалось быстро найти работу во французской косметической компании. Ведь именно бабушка таскала меня к Изольде Карловне на французский три раза в неделю — в дождь, снег, невыспавшуюся, голодную. Я ненавидела этот французский, который мне казался жеманным, ненастоящим. Я плакала каждый день, просила разрешить мне прекратить занятия, но мама, подстрекаемая бабушкой, стояла на своем. Господи, пусть земля моей бабулечке будет пухом! Только благодаря ее упорству я выучила язык так, что французы на собеседовании просто выпали в осадок. Они никак не могли поверить, что я никогда не была во Франции, не разговаривала с настоящими французами, а язык выучила в России, по старым дореволюционным книжкам из закромов Изольды Карловны. Начальники восторгались, хотя посмеивались над моим правильным книжным языком — современный сленг был для меня наречием племени мумба-юмба. Ничего, его, как оказалось, было выучить гораздо проще.

«Ты сделала хорошую карьеру, горжусь тобой!»

Утро моего сорокового дня рождения началось с обычного ритуала. Я стояла перед зеркалом и говорила-говорила себе приятные слова. Пару лет назад прочитала в книжке, что нужно ежедневно в течение пяти минут по утрам хвалить себя, восторгаться, умиляться и радоваться успехам. Тогда весь день пройдет с соответствующим настроением. Попробовала, действует. И правда, целый день на эндорфинах.

Празднование получилось шумное, веселое, несмотря на предрассудки и предостережения подруг. Было много тостов, в основном за мои достижения, за мою творческую натуру, за прекрасного сына, которого воспитала «несмотря на». Наверное, мне, действительно было чем порадовать себя и близких. Жизнь удалась. Я руководитель в известной косметической компании, сын вырос, живу в том районе, о котором мечтала с момента переезда из Питера, каждый год отдыхаю в разных экзотических уголках планеты, масса знакомых в разных странах… Чего грустить, все хорошо! Опять же, спасибо бабушке, которая учила: «Хочешь стать несчастным, начни сравнивать». Вот я и не сравниваю, наслаждаюсь тем, что заработала сама.

* * *

Перед окошечком кассы скопилось огромное количество людей.

— Так будет спектакль или нет?

— Нет, говорят, солистка получила травму на репетиции, увезли в больницу.

— А что с билетами, сдавать?

— Можете оставить себе на память, вдруг не оправится после лечения? Через несколько лет продадите как раритет — билет с последнего, несостоявшегося спектакля Самой!

* * *

Я бесцельно шаталась по центру, обходя знакомые с детства улочки и подворотни. Я знала Питер как свои пять пальцев. Он часто снился мне в беспокойных снах, когда 15 лет назад мне пришлось переехать в Москву.

Снова и снова, в реальности и во сне я возвращаюсь сюда, как преступник на место преступления. Что я ищу? Что-то пытаюсь понять о том, что упустила давно, много лет назад…

Вспомнила недавнюю встречу с подругой детства, которая сразу же после перестройки уехала в Испанию. Мы с ней в балетную школу ходили, но потом ее отдали в испанский лицей, и наши пути разошлись.

В Питере она успела окончить психологический факультет, но поработать по специальности ей не пришлось. Быстро выскочила замуж, родила троих детей. Периодически рвалась на работу, но найти что-то приличное на неполный день было не очень просто. Предлагали работать на телефоне доверия для жертв сексуального насилия, но платили копейки. Это было скорее волонтерством, чем способом зарабатывания денег.

Пробовала работать в частном порядке, какое-то время получалось, но клиенты на длительную терапию не соглашались, а на разовых консультациях далеко не уедешь. В последние несколько лет она трудилась в туристической компании, встречала и провожала русских отдыхающих в аэропорту. Немного переводила на встречах по покупке недвижимости, оформляла документы на гражданство. На жизнь хватало. Меня поражало другое: каждый раз, знакомясь с новыми людьми, она неизменно повторяла: «Ольга, психолог». Даже в социальных сетях, через которые я ее и нашла после длительного перерыва, она значилась как психолог.

Почему-то вспомнила папу. Он у меня директор завода. Когда я в медицинский поступала, полностью поддерживал. Говорил, что это хорошо, ремесло в руках будет на все случаи жизни. А сейчас, когда я сама руководителем стала, как и он, поддерживать перестал. Говорит, что все это несерьезно, сплошное купи-продай. Все время надо мной подтрунивает: «Чего ты маешься, какие у тебя проблемы? Чем ты занимаешься? Косметику продаешь? А, не продаешь, запускаешь! В космос, что ли? А профессия-то как называется? Врач-запускатель тюбиков с кремами?» Как это меня злит! Невозможно достучаться, невозможно объяснить, что сейчас другое время, все изменилось, появились новые услуги, новые профессии. Я — не просто руководитель, а топ-менеджер в европейской компании. А он свое: «Коробейник высшего звена».

Когда увидел у меня на стене диплом «За смелость и мужество», даже рассердился:

— В чем смелость помадой торговать?! Вот бабушки твои вас с сестрой крестить втихаря в церковь таскали, не побоялись, что снова всю семью посадят. А ведь столько при Сталине нахлебались, врагу не пожелаешь. А когда мать в школу вызывали, сами грудью встали на вашу защиту. Весь удар на себя взяли, чтобы мать и меня, партийных, не подставлять.

— У них другие ценности были…

— Ценности всегда одни! Это людишки обмельчали, с ума посходили. Женщины как мужики, на стенах дипломы о мужестве развешивают, мужики помадой и кремами торгуют, как твой любимый начальничек, хахаль последний. Тьфу…

— Папа, не трогай его. Он честно работает, никому плохого не делает!

— Вот именно, а что хорошего-то? Что в памяти останется? Как вас потомки-то вспоминать будут — «мама, мужественный запускатель», «начальник, топ-поп-шмоп-менеджер по тюбикам и баночкам»?

После этого разговора мы с папой долго не общались, я даже на день рождения его не позвала. Не хотела, чтобы он мне настроение портил своим кислым видом и едкими шуточками. Перед отъездом нужно будет заскочить, помириться. Все-таки на два года уезжаю, неизвестно, когда еще увидимся. Как я ждала эту стажировку в Париже! Столько собеседований прошла, аттестаций, работу с корпоративным коучем. Думала, что уже не прорвусь, молодежи сейчас столько в компании появилось. Сама же и выращивала, дура бескорыстная. Все-таки мою кандидатуру одобрили. Должность, правда, с понижением. Да и направление не ахти, но с чего-то надо начинать.

Если получится по-быстрому обустроиться, успею еще на «Серенаду» Джорджа Баланчина попасть в Палас Гарнье. Я, правда, в Мариинке уже видела, они три года назад в Питер приезжали. Но в Париже — другая атмосфера. Пусть это будет мой подарок себе на новое назначение. Надеюсь, билеты еще есть…