Непокорное Эхо

Лидия Петровна Будрик, 2017

Как заставить себя полюбить нелюбимого и совсем чужого тебе человека, когда ты любишь и любима другим? Вера и Ваня мечтают о счастье. На Покров они загадали сыграть свадьбу, но их планы рухнули, как только барин узнал, что в их селе живет эта юная красавица. На какой отчаянный шаг решилась девчонка, и что уготовила ей судьба-судьбинушка? Эта книга посвящается всем девушкам, которых когда-то выдали замуж против их воли.

Глава 4. Встреча

Громов мчался по лугу и радовался словно ребенок. Так давно он хотел вернуться домой, попариться в бане, не в городской, а в родной деревенской баньке, и чтоб с березовым веничком. А потом вот так на коне по лугу, до леса и обратно. И чтоб дух захватывало, прямо как сейчас.

Буян сломя голову несся вперед, унося барина далеко за пределы Белогорья. Теплый июньский воздух ударял ветром в лицо, а он знай, пришпоривает коня своими хромовыми сапогами, а тот мчится напрямки вперед по лугу, и увозит наездника все дальше и дальше от отчего дома. Вдалеке был виден большой лес, вот туда и спешил Григорий, подставляя ветру свое молодое красивое тело.

Подъезжая ближе к лесному массиву, мужчина придержал коня, жеребец тут же замедлил ход и, фыркая, пошел шагом.

В лицо пахнуло сыростью, запахом нескошенных трав, цветов и грибов одновременно. Ярко светило солнце, склоняясь к горизонту. Громко щебетали птички, распевая на все лады. Где-то совсем рядом куковала кукушка, и громко трещала сорока, перелетая с дерева на дерево. Видно, учуяла белобока незваного гостя и заволновалась, заспешила всех оповестить о приближающейся опасности.

Буян медленно двигался вперед, а Григорий осматривал все в округе и вдыхал всей грудью приятный лесной воздух.

Вот она родина, о которой поэты сочиняют стихи и поэмы, а писатели прославляют в своих романах и рассказах. Вот они родные просторы, луга и поля, что манят и зовут вернуться в отчий дом, на свою кормилицу землю, где ты вырос, где ты жил и должен жить. И даже если ты, по стечению обстоятельств, уехал из тех мест, то обязан возвратиться сюда, заглянуть хоть ненадолго, хоть на часок, хоть на минутку. И ничто не заменит тебе этого родного уголка; он снится тебе во сне, он видится тебе в грезах, и ты скучаешь и тоскуешь по этим до боли знакомым местам. И вот он час, когда ты радуешься словно ребенок, вдыхаешь этот дивный воздух, любуешься родимой матушкой природой и ждешь чего-то особенного. А сам, затаив дыхание, движешься вперед и не можешь насладиться этой чудной красотой и этой удивительной тишиной.

Барин проехал по краю леса, подъехал к пригорку, спрыгнул с коня на землю и осмотрелся по сторонам. Вдали стояла большая деревня, она расположилась в низине, окруженная с двух сторон большими просторными лугами, а с третей стороны болотом. Со стороны же Белогорья возвышался смешанный лес, в который местные жители любили ходить по ягоды и грибы.

Утопая в закате яркого летнего солнца, Воронино мирно погружалось в свои заботы. Ехать туда сейчас Громов не решился, знал, что теперь все в доме волнуются и, наверняка, ищут его. Да и перед родителями неудобно, они столько гостей по случаю его приезда назвали, а он взял, да и сбежал от них.

Мужчина привязал коня за дерево, сразу присел на землю, медленно прилег на пахучую траву и стал смотреть в небо. Так хорошо ему было сейчас, так спокойно на душе, что никого он не хотел видеть. Еще успеет выбрать себе невесту, еще успеет наговориться с сестрицами и родственниками, успеет познакомиться со знатными соседями и их красавицами дочками. Все это будет завтра, а сегодня, сердце барина хотело другого — тишины, покоя и гармонии.

Он долго лежал на мягкой траве и никак не мог надышаться этого чудного воздуха. Кругом росли ромашки, кашицы, колокольчики. Звонко пели птички, перелетая с дерева на дерево. Где-то невдалеке вновь закуковала кукушка, но быстро умолкла. Вновь совсем рядом затрещала сорока и уселась на ветку березы, чуть в стороне, словно хотела прогнать его из этого чудного леса.

— Ах ты, сорока белобока! — с улыбкой на лице проговорил Громов. — Боишься, что разорю твое гнездышко? Так его еще найти надо.

Григорий Владимирович немного полежал так, потом вновь присел, посмотрел вверх на кроны деревьев и улыбнулся.

Трещотка сразу же перелетела на другую березу и уже продолжала щебетать оттуда, поглядывая во все стороны.

Барин посмотрел вдаль, глубоко вдохнул приятного лесного воздуха, намереваясь немедленно вернуться обратно в усадьбу. Но тут он увидел, как к лесу, по дороге от Воронино, шла девушка. Приподняв подол своей длинной цветастой юбки, она быстрой уверенной походкой поднималась на пригорок. Юная особа вышла на дорогу и заспешила по краю лесного массива, видно, направляясь в Белогорье. Громов решил спрятаться и напугать эту смелую девчушку, которая не боялась идти одна за столько километров, да еще в столь поздний час.

Солнце зависло над горизонтом, еще немного и оно уйдет, спрячется, и тогда на землю опустится ночь. А эта отчаянная девочка уверенно вышагивала по проселочной дороге, напевая протяжную песню, и совсем не боялась темноты и диких обитателей леса.

Григорий спешно встал, проворно отвязал коня и, потянув его за поводья, спрятался вместе с ним в зарослях густого орешника. Поглаживая Буяна по морде, мужчина подождал, когда незнакомка войдет в лес, а сам замер, внимательно всматриваясь сквозь густую листву кустарника.

Девчушка подошла совсем близко, она показалась барину очень красивой, такой изящной и милой. Смело прошла мимо орешника, держа в руке свой узелок, и совсем не замечала, что за ней давно наблюдают. Молодая особа тихо напевала себе под нос веселую песенку и быстро двигалась в сторону Белогорья.

Барин не удержался, потянул за собой коня и поторопился выйти из своего укрытия. Он резко преградил ей дорогу и громко сказал:

— Стой, стрелять буду!

Вера громко вскрикнула, в испуге отпрыгнула за большую старую березу, спряталась за ней и уже оттуда громко выкрикнула:

— Не подходите ко мне! Или я вас огрею палкой!

— А у меня ружье, — предупредил её Громов.

Карнаухова выглянула из своего укрытия, поняла, что у мужчины нет в руках никакого ружья, мельком посмотрела ему в лицо, заметила, что тот улыбается, и быстро спряталась обратно за дерево. Она понимала, что незнакомец не из простых, а из дворянского рода. Весь разодетый в дорогие одежды: новая рубаха с галстуком, которых простые крестьяне вообще не носили, красивая атласная безрукавка, брюки, сшитые из дорогой материи, на ногах хромовые сапоги, начищенные до блеска. И сам весь выхоленный, а лицо красивое и благородное.

— Выходите, я не обижу вас, — пообещал он.

— Вы кто? — спросила его Вера, с замиранием сердца вслушиваясь во все его слова.

— Человек, — с усмешкой отозвался Громов и пошел к ней, держа коня за поводья.

Но тут Карнаухова выбежала из-за березы, выставила вперед палку и угрожающе заговорила:

— Только троньте меня! Я братьям скажу, они вас прибьют за меня!

— А много у тебя братьев? — с улыбкой смотрел на нее Григорий Владимирович.

— Трое родных и девять двоюродных! — быстро выпалила она.

— Ого! Богато! — согласился мужчина, а сам засмотрелся на девчушку.

Она была хороша собой, видно, что совсем молоденькая, лет четырнадцати — шестнадцати, стройная и изящная, что редкость для сельской местности. Обычно деревенские девушки все пышные, дородные, крепкие телом и здоровьем. А эта мила, нежна, юна и обворожительна. Одета в нарядную цветастую юбку до пят и белую нарядную блузку в мелкий горошек. На грудь спадала длинная пышная коса, которая придавала этой милой особе некой красоты и привлекательности. В руках у нее был небольшой узелок с пожитками или гостинцами. Уже там за березой успела схватить большой сук и выставила его вперед, стараясь защитить себя от нежданного обидчика.

— Не боишься одна по лесу гулять так поздно? — заворожено смотрел на нее Григорий.

— Не боюсь, — уверенно заявила девчонка, а сама медленно пятилась назад.

— А если не секрет, куда и откуда идешь?

— Иду из Воронино домой, никого не трогаю, и вы уходите! — строго смотрели на него черные как уголек глаза девушки.

— Я не трону тебя, — заверил ее барин, с нескрываемым интересом разглядывая ее всю.

А сам решил уточнить:

— А где твой дом?

— В Белогорье.

— Так это же очень далеко! — приподняв брови, смотрел на нее Громов. — Я вот на коне скакал сюда, да и то показалось мне далековато.

— Всего-то десять километров, — выпалила Вера, намереваясь уйти от незнакомца.

— Может, вместе пойдем? — предложил мужчина, а сам с неким интересом наблюдал за ее действиями и не сводил с девчонки своих зорких глаз.

Такой красивой она ему показалась, такой смелой и отчаянной, но в тоже время милой и нежной. Хоть и держала она в руках палку и угрожала ему сейчас, и лицо ее стало строгим и неприступным, но барин понимал, она другая — добрая и беззащитная. А это так, для страху напустила на себя грозности, чтобы защитить себя, свою честь и свою красоту.

— Никуда мы с вами не пойдем! — смотрела на него Карнаухова исподлобья. — Вы идите своей дорогой, а я пойду своей!

— Так дорога у нас одна до Белогорья! — пожимая плечами, ответил он.

— Вот и скачите один! А я шла и дойду без вас! — воинственно отозвалась Вера и тихонько ступила назад.

Громов сделал шаг вперед, но она тут же выкрикнула:

— Стойте там, где стоите! А-то огрею вас палкой! Будете знать, как к девушкам приставать.

— Да я и не пристаю! — в недоумении развел руками мужчина.

— А зачем тогда прятались в кустах? — умным взглядом посматривала на него девчушка.

— Увидел тебя и хотел спросить: куда идет, в столь поздний час, такое милое и юное создание? Вот и спрятался.

— Прячутся только разбойники! Честному человеку прятаться не за чем! — сделала вывод она и вновь шагнула назад.

— Хорошо, я спрятался, чтобы напугать тебя и пошутить, — честно признался Григорий.

— Пошутили?

— Так понимаю… не совсем удачно, — сознался он.

Вера резко повернулась и, прерывая диалог, быстро заспешила по дороге в сторону Белогорья.

Подождав, когда девушка уйдет немного вперед, Громов забрался в седло, сразу пришпорил Буяна и поехал за ней. Какое-то время он держался от нее на расстоянии, только улыбался, рассматривая её стройную и красивую фигуру, но потом решился и стал быстро её догонять.

Карнаухова, заслышав сзади конский топот, испуганно оглянулась и сошла с дороги в сторону. Приподняв подол своей длинной нарядной юбки, она заспешила по густой траве, а сама все озиралась на незнакомца, боясь, что тот может ее обидеть.

Мужчина подъехал ближе, сразу придержал коня, вновь расплылся в улыбке и, глядя на неё, уверенно сказал:

— Я бы рад оставить тебя здесь и уехать, чтобы не мешать идти домой, но уже темнеет. А ночью в лесу очень опасно, ты и сама должна это понимать.

— Я часто хожу здесь и знаю все тропинки и дорожки, — взволнованно отвечала ему Вера. — Так что, бояться мне здесь нечего.

— Я мужчина и волнуюсь за тебя, — пытался объяснить барин.

— Откуда я могу знать ваши намерения?

— Намерения у меня самые добрые: я просто решил прокатиться на коне, заехал слишком далеко и встретил здесь вас, милое создание.

— И вы хотите сказать, что вам тоже надо в Белогорье?

— Я там живу.

— Вы живете в Белогорье?! — еще больше удивилась Вера и приостановилась.

— Да, — добродушным голосом отозвался Громов.

Высокий, статный красавец мужчина, с красивой аккуратной бородкой, и эти усы так шли ему, и девушка не могла этого не заметить. Его выразительные голубые глаза весело смотрели на нее из-под темных густых бровей, а на лице блуждала улыбка.

Карнаухова не раз бывала в барском доме по просьбе маменьки или самой барыни, когда относила ей готовое шитье, и знала, и видела, как одевались знатные особы. Она оглядела его с головы до ног, а сама понимала, что не местный, но залюбовалась его благородной внешностью, а чьих будет, догадаться не могла.

— Я знаю в нашем селе всех, но вас там не встречала! — заявила она, глядя ему прямо в глаза.

— Когда я уехал из Белогорья, ты была еще совсем маленькой, — поспешил пояснить он, наблюдая за ее реакцией.

— И чьих вы будете?

— Громов я, — простодушно отозвался он, а сам с улыбкой смотрел в её растерянные глаза.

Вера часто заморгала своими длинными ресничками и в недоумении переспросила:

— Вы хотите сказать, что вы сын Владимира Петровича и Анны Федоровны?!

— Да, я их сын. И зовут меня Григорий Владимирович или просто Григорий.

— Так вот вы какой! — ответила она и окинула его своим оценивающим взглядом. — И чего же вам не сидится дома? Мчитесь тут, людей пугаете! Сидели бы возле папеньки и маменьки, они вон как по вам соскучились!

— А откуда ты знаешь, как они по мне соскучились?

— Знаю! — выпалила девушка и, повернувшись, снова пошла по дороге вперед.

Уже заметно темнело, и надо было добраться до села, пока на землю не опустилась ночь.

Григорий хлестнул коня, быстро догнал свою незнакомку и поехал рядом с ней. Какое-то время они молчали, Карнаухова спешила скорее отвязаться от назойливого барина, а мужчина боялся оставить эту юную особу одну в темном лесу. Вера изредка поглядывала на своего попутчика, но делала вид, что совсем не хочет с ним разговаривать, и уверенной походкой шла дальше.

Громову стало неудобно, он такой здоровый и сильный едет на коне, а она идет пешком столько изнурительных километров. И он вновь заговорил:

— Я сказал, как меня зовут, а ты нет. Так нечестно.

— И незачем вам знать моего имени, — отговорилась она, не глядя на него.

Мужчина усмехнулся, понимая воинственный настрой девчушки, но сдаваться не хотел.

— Может, вы, юное создание, поедете на коне, а я пойду пешком? — предложил он.

Но Вера промолчала, только строго взглянула в его сторону, давая понять, что она на такое никогда не согласится.

— Тогда давай поедем вдвоем, садись ко мне.

— Еще чего! — возмутилась она и остановилась.

Григорий засмотрелся на неё, а сам понимал, что нашел ту девушку, которую искал. И не сравнится с ней ни одна знатная девица, никакого знатного рода: вот она та, которая волнует его душу, та которую он вряд ли теперь когда-нибудь забудет.

— Тогда, — сказал он и спрыгнул на землю, — я тоже пойду пешком, так будет честнее.

— Ой, барин, уезжали бы вы своей дорогой, — выставила вперед руку Вера, не желая иметь с ним никаких дел. — Я темноты не боюсь, а вот вас боюсь! — пояснила она и пошла дальше по тропинке.

— Но я же не кусаюсь, — улыбнулся Громов и пошел за ней.

Буян шагал рядом, изредка пофыркивая и посапывая, он закусывал железные удила, наклонялся к земле, на ходу хватая траву, спешно прожевывал ее и покорно следовал за хозяином.

— Ваш конь пить хочет, — убежденно проговорила Карнаухова, искоса поглядывая в его сторону.

— Неужели? — растерянно отозвался Григорий и перевел взгляд на жеребца, стараясь понять: действительно ли тот хочет воды?

— Вы его загнали, вот и хочет ваш Буян пить.

— А откуда ты знаешь, как его зовут? — удивился мужчина её осведомленности.

— Вот сколько я про вас знаю, а вы про меня ничего!

Она повела своими черными бровями, понимая, что заставляет молодого барина теряться в догадках, прибавила ходу и пошла еще проворнее.

Громов вновь догнал ее, зашагал рядом, а сам все смотрел на девчонку как завороженный.

— Может, скажешь, чья ты? И как тебя зовут? — вновь задал он вопрос.

— Мы с вами сейчас разойдемся и больше никогда не встретимся, зачем же знакомиться и рассказывать о себе что-то?

— Почему не встретимся? Я теперь буду здесь жить, и нам придется встречаться, хочешь ты этого или нет.

— А я сделаю всё и очень постараюсь, чтобы никогда с вами больше не повстречаться! — упрямо твердила Вера, не желая заводить знакомств с барским сыночком.

— Я вам неприятен? — сделал вывод Григорий Владимирович, но совсем не обиделся, а списал эту дерзость на юный характер и на молодость своей спутницы.

— Смысла не вижу в нашем знакомстве.

— Я доктор и смогу тебе помочь, если ты вдруг заболеешь. Даже платы с тебя не возьму.

Вера не удержалась и рассмеялась звонким заразительным смехом. Потом застыла с ослепительной улыбкой на лице, посматривая на нежданного путника и, вскинув свои черные брови дугой, весело ответила:

— А я не болею! Моя бабушка всех лечит травами, а вы теперь будете всех пичкать своими пилюлями?

— Почему пичкать? Я буду лечить больных людей, которые нуждаются в моей помощи. А если ты совершенно здорова, то это же, Слава Богу!

Они вышли из леса, и их путь лег через луг в сторону Белогорья. Уже совсем стемнело, идти вдвоем было намного спокойнее и веселее. Вера это понимала, но говорить об этом не стала.

Где-то в дали залаяли собаки, а на пригорке загорелся большой костер. Это девчата и парни собрались после трудового дня и устроили игры на берегу реки.

— Что это? — спросил ее Громов, вглядываясь в темноту.

— Это костер.

— Вижу, что костер. А в честь чего?

— В честь вашего приезда, — сказала Вера и усмехнулась, понимая, что соврала.

— И все же… я вам, милая барышня, совсем неприятен, — в расстроенных чувствах проговорил он.

— Спасибо, что не оставили одну в лесу, — поблагодарила она на ходу.

— Может, все же назовешь свое имя?

— Зачем?

— Буду знать, из-за какой девушки потерял покой.

— Не смешно! — осекла его Вера и остановилась.

— А если я серьезно говорю? — смотрел на неё барин.

— Если бы да кабы, во рту росли грибы, а-то за ними в лес ходить надо! — с упреком ответила она.

Григорий тихонько улыбнулся, стал ближе к ней и тихо спросил:

— А ты ходишь на луг водить хороводы?

— Нет! — отозвалась девушка и отпрыгнула от него чуть в сторону.

Но тут же ойкнула, согнулась к земле, взялась за правую ногу и стала прыгать на одной ноге, стиснув зубы.

— Что случилось? — взволнованно спросил барин.

— Ногу уколола… — призналась она. — Видно что-то острое было на дороге…

— Жаль, что плохо видно, — сожалел Громов, стараясь понять: насколько девушка ее сильно поранила.

— Ничего… пройдет… — стиснув зубы, отозвалась Карнаухова.

— А говорила, что моя помощь тебе не понадобится. Сейчас приедем, и я осмотрю твою рану, — сказал мужчина и подхватил её на руки.

— Что вы делаете? — вскрикнула в испуге Вера. — Отпустите меня немедленно! Поставьте меня! — дико сопротивлялась она, стараясь вырваться из его сильных рук.

— Или ты сядешь на коня, или я понесу тебя на руках!

— Немедленно отпустите меня, или я стану кричать! — вопила девушка, упираясь своими маленькими кулачками ему в грудь.

— Выбирай, — повторил Григорий Владимирович, пытаясь удержать эту чудную незнакомку в своих объятиях.

— Хорошо, — залепетала она взволнованно, — я сяду на вашего Буяна!

Барин уверенно шагнул к коню, словно пушинку приподнял её вверх и усадил в седло.

Вера испуганно озиралась по сторонам, боясь, что в голубой дымке надвигающейся ночи их может кто-нибудь увидеть, и тогда разговоров по селу не оберешься.

— На лошадях верхом ездила когда-нибудь? — поинтересовался он.

— Ездила, — с досадой призналась она. — И откуда вы только взялись на мою голову? — негодуя, проговорила девушка и крепче вцепилась в седло.

Мужчина улыбнулся, а сам посоветовал:

— Ты держись покрепче, а я поведу коня.

Он вновь взял поводья в руки, и они двинулись дальше к Белогорью.

— Такой приятный вечер. Вот и звездочки на небе зажглись. Может, скажешь, как тебя зовут? — вновь пытал ее Громов, не желая отпускать эту милую особу, не узнав ее имени.

— Нет, — стояла на своем Вера.

— Я же все равно узнаю.

— Ну… зачем вам мое имя? — злилась она, поглядывая на него сверху.

— Мы идем с тобой вдвоем, в этой тишине, разговариваем, общаемся, должен же я знать, как тебя зовут.

— Для того, чтобы общаться, не обязательно знать имени, — отозвалась она. — Вы уйдете своей дорогой, я своей. Зачем же загружать себя ненужными мыслями?

— Но я уже загрузил себя! — с улыбкой признался он и оглянулся назад.

— А вы забудьте всё, — взволнованным голосом посоветовала Карнаухова. — Представьте, что вы меня не встречали. Проехали до леса, прогулялись и вернулись обратно один.

— Тогда… с кем я сейчас говорю? — тихо спросил Григорий, и счастливая улыбка застыла на его благородном лице.

— Это эхо вам отвечает. А у него имени нет, — загадочно отозвалась Вера и замолчала.

— Какое красивое Эхо я сегодня повстречал, — задумчиво проговорил барин, а на душе было хорошо и волнительно.

Он поднял голову вверх, и так захотелось ему крикнуть что-то хорошее, красивое, что могло бы порадовать эту юную незнакомку. И чтобы эти слова эхом отозвались, где-то в лесу и вернулись обратно к ним на этот широкий луг. Но сдержал себя, понимая, что такой поступок может напугать девчонку, и она не станет с ним разговаривать вообще. Он смотрел в звездное небо и был рад, что сбежал от гостей и ускакал на Буяне так далеко. А иначе он не встретил бы эту совсем молоденькую и юную девочку, которая так заразительно смеется, которая так умно смотрит на него своими большими карими глазами, а теперь еще так умно ему отвечает на все его вопросы.

Они подошли к селу. Громче залаяли собаки. В некоторых избах тускло горели лампадки у иконок, и эти маленькие огонёчки отражались в ночи, как знак того, что никогда не угаснет вера в душах людских.

Григорий оглянулся, хотел уже что-то сказать, но своей спутницы в седле не увидел. Куда она исчезла и когда, он так и не понял. Только спешно обошел Буяна со всех сторон, даже попытался вернуться назад, в испуге думая: что та нечаянно свалилась с седла на землю и теперь лежит где-нибудь и вопит от боли. Но вскоре он понял, что эта милая особа просто-напросто сбежала от него, не желая заводить с ним никакого знакомства. Громов с досады качнул головой, немного постоял посреди дороги, потрепал жеребца по загривку и тихо проговорил:

— Ну что, Буян, сбежала наша попутчица… И где теперь ее искать?

Он взглянул на луг, где так ярко горел ночной костер, вслушался в голоса и уверенно сказал:

— Я должен ее найти.

А сам еще раз огляделся и сильно расстроился, что всё так вышло. Хотел позвать девушку, но вспомнил, что не знает её имени, и как звать её сейчас, как крикнуть в эту темноту, которая спрятала такую чудную красавицу под покровом надвигающейся ночи. Одно он знал точно, что это дерзкое создание запала ему в душу.

— Ну что ж, милое Эхо, я все равно тебя найду, чего бы мне это не стоило… — с грустью проговорил он и двинулся по темным улочкам Белогорья к своей усадьбе.

Вера улучила момент и тихонько сползла из седла вниз на землю, понимая, что барин не оставит ее в покое и, скорее всего, привезет к своему дому. А этого девушка боялась больше всего и совсем не хотела ехать в их поместье. Она прекрасно понимала, кто он, а кто она, и появляться в барском доме среди ночи, значит нажить себе врага в лице барыни.

Анна Федоровна давала им работу и обеспечивала доход всей ее семьи. Они жили ее заказами, она одаривала ее отрезами на платья, а она, такая бессовестная, возьмет, да и явится к ним домой, да еще и с их единственным наследником. Такого девушка допустить никак не могла. Она быстро отбежала от дороги в сторону, пригнулась и уже по овражку бегом бросилась в сторону села. Пораненная нога сильно ныла, но Вера знала, что если сейчас она не скроется от барина, то, скорее всего, такого момента у нее больше не будет. Мужчина привезет ее в село и сразу узнает, кто она такая. Она бегом добралась до первых дворов, перевела дыхание, вышла на дорогу и уже спокойнее пошла по селу, слегка прихрамывая на правую ногу.

В расстроенных чувствах Григорий Владимирович подошел к барскому поместью, а там был уже целый переполох. Родители очень расстроились, потеряв любимого наследника, ведь в доме было много знатных гостей, которых специально пригласили по случаю его возвращения.

Барышни заметно нервничали, с обидой поглядывали на хозяев, ведь они тоже надеялись пообщаться с красивым барином, а получилось не совсем хорошо. Никто не ожидал от мужчины такого необдуманного поступка, и все надеялись, что он вскоре вернется. Но уже темнело, и гости стали разъезжаться по домам. Громовы с виноватым взглядом провожали всех до экипажей, а Анна Федоровна встревоженно твердила:

— Вы уж не обессудьте! Мы и сами не знаем, куда он мог запропаститься! Право, нам очень неудобно…

Владимир Петрович в гневе метался по двору и не знал, куда идти и где искать сына. Проводив последний экипаж, он призвал к себе конюха и обрушился на Никодима с упреками и угрозами:

— Ты знал, что молодой барин давно не сидел в седле?

— Откуда же мне знать, — оправдывался перед ним старик.

— Угробил кормильца! — кричал на него Громов. — Буяна дал! Да разве ж можно было ему Буяна давать? Он же еще необъезженный!

— Да как же необъезженный, — напомнил ему Семенов, — вы же сами на нем не раз езживали.

— То я, а-то он! — в гневе наступал на него Владимир Петрович.

Неожиданно из темноты вышел Григорий и сразу успокоил разволновавшегося родителя:

— Простите меня, это я виноват, — сказал он тихо и подошел ближе.

Следом за ним шел и Буян, они остановились, а Григорий Владимирович с сожалением смотрел на старого конюха, понимая, что это из-за него так сильно досталось старику.

— Дед Никодим не мог мне отказать. А мне так хотелось проскакать по лугам, по просторам.

— Разве ж так можно! — шагнул к нему отец, с упреком глядя в его печальные глаза. — Матушка переволновалась! Гости разошлись обиженные! Все хотели с тобой попрощаться, а ты взял и умчался в неизвестность!

— Больше такое не повторится, — заверил его наследник и передал Буяна конюху.

Тот быстро увел жеребца в стойло и поспешил скрыться от грозных очей барина в конюшне.

Какое-то время они стояли молча, глядя в темноте друг на друга, потом Владимир Петрович махнул рукой и первым пошел к дому. За ним шагнул и Григорий, понимая, как сильно он заставил волноваться своих родителей.

Мужчины спешно прошли по тропинке, подошли к крылечку, сразу поднялись по ступенькам на веранду и вошли в дом. А тут их уже ждала разволновавшаяся барыня. Женщина сидела за столом и плакала, а завидев сына целым и невредимым, встала и бросилась к нему, на ходу вытирая платком слезы.

— Гришенька, сыночек ты наш ненаглядный! — запричитала мать и прильнула головой к его груди. — Что же ты нам не сказал ничего? Мы уже не знали, что и думать!

— Простите меня, что причинил вам столько волнений, — виновато смотрел он на родителей.

— А мы и баньку истопили. Думали, попаришься после такого напряженного дня.

— Замечательно! — радостно протянул Григорий, а сам склонился и поцеловал ее в щеку.

— Тогда иди, там тебе все уже приготовили, — облегченно вздохнула Анна Федоровна и погладила сына по лицу своей уставшей рукой. — А потом Варька подаст тебе чаю.

— И от чая не откажусь, — соглашался он на такой приговор и обнял матушку за плечи.

— Ты уж не заставляй нас больше так волноваться, — тихо попросила она.

— Не буду, обещаю, — заверил он свою мудрую мать.

А сам отстранился от нее и с веселым выражением лица, радостный, заспешил обратно на улицу, где старый слуга приготовил ему баньку с березовым веничком и горячей парной…

Эту ночь Григорий почти не спал, он вспоминал эту приятную встречу с такой красивой и умной девочкой. Она появилась так неожиданно и так же внезапно исчезла, не назвав своего имени. Девушка эхо и девушка загадка. Но такая красивая, такая смелая и дерзкая, а ее черные глаза словно два уголечка смотрели на него из темноты. «Кто ты? И где тебя искать? — вздыхал Громов, в темноте поглядывая в потолок. — Вдруг соврала, что из Белогорья? Вдруг завтра уйдет в другое село и ищи ее тогда. Где же тебя найти теперь, голубушка ты моя»? Он долго не мог уснуть, все ворочался, прислушиваясь к голосам за окном. Где-то за селом девушки пели песни и водили хороводы, там было шумно и весело. Но идти туда сейчас мужчина не решился. Знал, что завтра обязательно сходит на луг и познакомится с местной молодежью и, возможно, встретит там свою незнакомку, и обязательно узнает ее имя. Заснул он, когда за окном уже забрезжил голубой дымкой рассвет, и на всю округу горланили горластые петухи…

Наутро Григорий проснулся рано. Немного понежился на пуховой перине, по которой давно соскучился, от души потянулся во все стороны, сразу откинул одеяло и резко встал. Он быстро оделся и вышел из своих покоев в залу. Убедился, что там никого нет и заспешил к выходу.

А сам шагнул на террасу и столкнулся там с сапожником. Чумазый мужчина средних лет, весь в ваксе и совсем Григорию незнакомый, от которого пахло неприятным запахам гуталина, лихо начищал хромовые сапоги, выставляя их рядком один к одному.

Завидев молодого барина, Пантелей встал, раскланялся перед кормильцем и громко сказал:

— Доброго вам здоровьишка, Григорий Владимирович! С приездом вас!

— Спасибо на добром слове, — поблагодарил его Громов. — Чьих будешь?

— Прохоров я. Вот сапожному делу обучен. Сапоги вам чиню, да чищу.

— И шить умеешь?

— Сапоги-то? А как же! — развел тот руками. — Если надобно что, говорите, враз сошью вам самую лучшую обувку.

— Буду знать, — ответил он и спустился по ступенькам вниз.

Там подошел к лавке, на которой стояли ведра с ключевой водой, не раздумывая умылся прямо из ведра, выпрямился, еще раз огляделся по сторонам, никого там не увидел и пошел в конюшню, намереваясь немедленно извиниться перед Никодимом за вчерашнее недоразумение.

Конюх выводил коней в загон и уже вел Буяна. Завидев, как к нему по тропинке быстрым размашистым шагом идет молодой барин, остановился, поджидая его, а сам никак не мог понять, что это ему надобно в столь ранний час в конюшне? Если коней, то приказали бы и ему подали прямо к крылечку хоть экипаж, хоть дрожки, хоть оседланного коня.

Григорий подошел, стал напротив него и серьезно заговорил:

— Ты прости меня, тебе вчера досталось от отца.

— Да что вы, голубчик! — радостно отозвался Семенов. — Я уже и забыл про то!

— Вот и, Слава Богу! — облегченно вздохнул он. — Куда это ты его ведешь?

— В загон, а Ванька их на водопой водит. Вот двух уже сводил, теперь еще двух повел.

— И сейчас он на водопое?

— Повел Гнедую и Малинку, а-то разве ж здесь воды на них напасешься!

— А давай, и я отведу на водопой Буяна?

— Да… что вы, голубчик! — в испуге вытаращился на него конюх. — Не барское это дело!

— А я приказываю! — с улыбкой на лице настаивал Громов и, протянув руку, уверенно взял поводья из рук старика.

Тот нехотя передал ему вожжи, отошел в сторону, тяжко вздохнул при этом, и стал смотреть, как молодой барин лихо забрался на коня и без седла, рысью помчался с конюшни в сторону реки.

Никодим перекрестился сам, вдогонку перекрестил Григория, немного так постоял, глядя ему вслед, и пошел в конюшню за другими лошадьми.

Утро было погожим и теплым. На небе не облачка. Дул легкий летний ветерок. Солнце медленно всходило над горизонтом, и его яркие лучи окрашивали восход золотыми красками лета. Вокруг все оживало. Природа просыпалась от ночной тишины. А в кустах уже на все лады распевали утренние пташки.

Мужчина пришпорил коня и, утопая в нескошенных травах, галопом помчался по лугу.

Никулов подвел лошадей к реке, те сразу склонили свои головы и стали жадно пить. А парень спешно закатал штаны и, разгребая ногами воду, вошел в прохладную реку. От воды тянуло свежестью и утренним туманом, а Ваня потянулся, оглянулся на лошадей, быстро склонился, сразу зачерпнул в руки воды и плеснул себе в лицо. Стараясь пробудиться от сна, он стал спешно умываться. Вчера допоздна загулялся на лугу, долго ждал Веру, подходил к ее дому, стоял под ее окнами, но она так и не вышла к нему. Немного взгрустнув, он ушел домой, а там быстро забрался на чердак, улегся на сеновал и долго ворочался, пытаясь хоть как-то уснуть. Но сон не шел, и утром он чуть не проспал на работу к барину.

Иван осмотрелся по сторонам, привольно было кругом, красиво. Он вновь потянулся, разгоняя остатки сна, и устремил свой взгляд на восход. Солнце медленно взошло над горизонтом, и округа наполнилась утренним розовым светом.

— Красота — то какая! — восхищался он, наблюдая восход солнца.

Тут со стороны села послышался шум. Иван резко обернулся, всматриваясь на берег, внимательно пригляделся и узнал Буяна, а на нем и барина. Он видел его всего один раз, знал, как все суетились по поводу его приезда домой, как приезжали гости в их имение, а потом в доме начался целый переполох из-за того, что наследник куда-то ускакал на необъезженном жеребце. Он сам лично наблюдал, как Владимир Петрович прибежал на конюшню и обрушился на старого Никодима с угрозами и упреками. В тот момент Никулов очень испугался и притаился за стогом сена, боясь появиться на глаза разгневанного барина. Но все, Слава Богу, обошлось, и теперь он скачет по широкому лугу прямо к водопою.

Громов придержал коня, взглянул на парня, потом спрыгнул на землю и пустил Буяна на водопой. Он подошел к Ване ближе и, глядя на него, по-доброму поприветствовал:

— Доброе утро.

— Доброе утро, Григорий Владимирович, — отозвался Иван и склонил перед ним свою голову.

— Выходит, Никодим смену себе готовит?

— Готовит, — согласился с ним парень. — Стар он становится. На коня забраться уже не может, да и боится, не удержится в седле. А гоняться за ними, — кивнул он на лошадей, — тут силы нужны и здоровье.

— Жаль, хороший конюх.

— Я вас тоже не подведу, — серьезно заверил он. — Коней я люблю с детства, ухаживать за ними — одно удовольствие.

— Это хорошо! Толковый работник нам нужен, — похвалил его Громов. — А что… у вас тут по вечерам на лугу происходит? — поинтересовался он. — Какую ночь вижу — костры там горят.

— Да так… девки и ребята собираются у речки и костры жгут. Девчонки песни поют и пляшут под гармошку.

— И весело бывает?

— Весело.

— А мне к вам прийти можно?

— Конечно! — добродушно отозвался Иван. — Ваши родственники частенько там бывают. Да и девчата будут рады вас видеть.

— Так уж и рады? — с улыбкой смотрел на него Григорий.

— Вы молодой, красивый, сильный и смелый, девчата таких любят.

— Так уж и красивый? — воскликнул мужчина и расплылся в улыбке.

— Зачем же лукавить, вся ваша красота при вас.

— Обычно о красоте девушкам говорят.

— Они как узнают, что красивые, сразу зазнаваться начинают.

— Я обещаю, что зазнаваться не буду, — улыбался Громов, а сам посмотрел на реку, на другой берег, измеряя его взглядом. — А не искупаться ли мне? — спросил он и вновь взглянул на парня.

— Вода в эту пору совсем еще леденющая, — предупредил его Никулов.

— Зато я горячий, — уверенно заявил барин и стал стягивать с себя рубаху.

Он стащил сапоги, следом штаны, быстро разделся, прошелся немного вдоль берега, а потом разбежался и нырнул в реку.

Ваня внимательно наблюдал за ним, вода была слишком холодной, и парень слегка поёжился, понимая, как ему сейчас холодно.

Григорий быстро и размашисто проплыл до противоположного берега, резко повернул и плыл уже обратно.

Никулов вздохнул с облегчение, взял лошадей за уздечки, подождал, когда мужчина выйдет на берег, а потом тихо сказал:

— Я, пожалуй, пойду, с вашего разрешения. А-то там кони ждут водопоя.

— Иди, Ваня, иди, — дал добро Громов и стал быстро натягивать на себя штаны.

Вода была холодная, и в это раннее утро, она особенно обжигало все тело. Но барин был погружен в свои мысли и совсем не заметил холода. Он оделся, постоял так немного, всматриваясь вдаль, потом взял Буяна за поводья и медленно побрел вдоль берега. Его терзали мысли о вчерашней прогулки и такой неожиданной встречи с девушкой. «Кто она? Как узнать, чьих она будет»? Можно, конечно, спросить у Вани, но это могло быть и неосторожным шагом. Потом вспомнил, что девушка поранила ногу и ей, скорее всего, нужна помощь, и, возможно, теперь она будет прихрамывать. Но где найти девчонку с пораненной ногой, он тоже не знал. Тогда твердо решил: вечером обязательно сходит на луг и попытается найти свою беглянку там. А пока появилась мысль, не откладывая, съездить в Воронино.

Григорий Владимирович вернулся домой, а там его уже ждали родители.

Отец с упреком взглянул на сына и тихо сказал:

— Никак ты не хочешь, чтобы за тобой поухаживали! Встал такую рань, зачем? Нет бы еще понежился на родительских перинах!

— Доброе утро, мои дорогие, — ответил он радушно и поцеловал в щеку отца, а затем и мать. — Не привык я долго спать. Так захотелось к реке сходить, понаблюдать, как солнце встает, на воду посмотреть.

— Да ты… никак купался?! — в испуге смотрел на него Владимир Петрович.

— Да. И вода такая прекрасная! — заверил их сын.

— Еще заболеешь, чего доброго! — предостерег его отец.

— Не заболею! — поспешил успокоить их Григорий и пошел в дом.

Громов старший хотел что-то сказать, но Анна Федоровна остановила его:

— Оставь его отец, — тихо сказала она, — не видишь в каком он настроении?

— В каком?

— Не влюбился ли он часом?

Владимир Петрович проводил сына недоумённым взглядом, пожал плечами, а потом тихо проговорил:

— Это было бы совсем замечательно! Глядишь, к зиме и свадьбу сыграем.

— Погоди, не торопи. Пусть осмотрится, оглядится, к девушкам присмотрится. А женить мы его всегда успеем. Вон какой счастливый сегодня встал! Какими глазами на все смотрит! Такие глаза только у влюбленных бывают.

— Пойдем завтракать, — улыбнулся старый барин и первым пошел в дом.

Варя накрывала на стол, она поставила самовар, подала гречневую кашу с молоком, пышных румяных блинчиков, пирогов, поставила перед хозяевами сметану, мед, варенье и, пожелав всем приятного аппетита, удалилась.

Григорий Владимирович с удовольствием съел всю кашу и принялся за блинчики, смачно намазывая их сметаной и отправляя себе в рот.

А барин и барыня пили чай и наблюдали за ним.

— Я решил съездить в Воронино, — заявил он, поглядывая на родителей.

— Что за нужда тебя туда гонит? — растерянно взглянул на него Владимир Петрович.

— Хочу осмотреться, узнать, как люди там живут? Поспрашивать, может, помощь кому нужна?

— Сынок, Гришенька, — жалобно заговорила Анна Федоровна, — ты бы отдохнул с дороги! Поел домашних пирожков, понежился в постельки. А работа никуда не денется! Соседи зовут нас в гости. Надо будет съездить. Негоже отказывать знатным людям. Узнали, что сын врач и вернулся из-за гранички, теперь в гости нас ждут!

— Ах, маменька, давайте подождем с гостями, — ласково возразил сын. — Моя деятельность заключается в помощи людям. Вдруг, в этот самый момент, кому-то нужна моя помощь. Какой же я врач, если уеду в гости и не помогу больному.

— Кому надо, те сами за тобой придут! — возразил было отец.

— Но люди не знают, что я приехал.

— Всем в округе уже ведомо, что наш сын вернулся и он у нас доктор.

— Но в Воронино-то не знают, — стоял на своем молодой барин.

— Ну, раз ты так решил, — развела руками Анна Федоровна, — то нам с отцом остается поддержать тебя и ждать.

А сама громким голосом позвала прислугу:

— Варька!

В гостиную проворно вошла служанка, поклонилась перед хозяевами и тихо спросила:

— Звали, барыня?

— Прикажи подать коня Григорию Владимировичу.

— Слушаюсь, — отозвалась девушка и спешно скрылась за дверью.

— Маменька, как я вас всех люблю! — сказал Григорий и взял её руку в свою крепкую ладонь.

А сам склонился и поцеловал её, потом допил свой чай, встал из-за стола, извинился и виновато проговорил:

— Я скоро.

Молодой барин ушел в свои покои, а Анна Федоровна перевела взгляд на супруга, слегка повела бровями, давая понять, что с сыном что-то происходит и, возможно, в скором времени, ее догадки подтвердятся. Они видели, как вышел он из спальни и стремительно направился к выходу. Барыня допила свой чай, спешно вышла из-за стола и шагнула за сыном.

Следом отзавтракал и Владимир Петрович, он медленно встал, перекрестился на образа и отправился по своим делам.

Анна Федоровна осторожно ступила на балкон, присела там на стул и сверху смотрела на любимого наследника.

Слуга подвел Буяна и передает его в руки Григория. Ничего не говоря, тот лихо забрался в седло, взял в руки поводья, махнул маменьки рукой и, подстегнув жеребца плеткой, быстро помчался со двора, выезжая за ворота усадьбы.

Та перекрестила сына, легонько вздохнула и задумчиво смотрела ему вслед.