Юра

Леонид Александрович Скрипко

Привычка ощущать себя центром мира, невнимание к близким и излишняя забота о собственном благополучии – как часто это становится причиной человеческих трагедий. Нередко от пороков взрослых страдают беззащитные и доверчивые дети.Научиться жертвовать своим счастьем ради другого или следовать тезису о том, что жизнь даётся один раз?

Глава 2

Вторую тут же начинаю,

Её предоставляя вам,

В Сапсане булки уминая,

Спешу к балтийским берегам.

Когда-то здесь веленьем строгим,

С Адмиралтейского порога

Лучи в три стороны легли,

И лучезарную зажгли

Звезду под небом непокорным,

И град Петровым нарекли.

Здесь Чижик-Пыжик на приступке,

Козне своей монетки ждёт,

Здесь рой туристов целы сутки,

До блеска чью-то пятку трёт.

Над суеверием лукаво

Смеюсь, но этою забавой

Увлечься я и сам готов.

Я сосчитаю семь мостов,

В надежде слабой на удачу,

Ведь до неё лишь сто шагов.

Мне нравятся дома и замки,

Небес свинцовых близкий свод,

Чугунный мост, витые арки,

Схожу коль будет время в «Грот».

Но снова непогода, слякоть,

Скорей бы нос от ветра спрятать.

Опять всё в каше и в воде.

Холодный дождик по Неве,

Сгоняет в кабаки туристов,

Что взяли отпуск в ноябре.

Всё неизменны впечатленья

От Петербурга у меня:

Погода здесь одно мученье

От ноября до февраля.

Я помню, осенью однажды,

В девятом классе, Эрмитажем

Нас любоваться привезли.

Вели сначала вдоль Невы,

Потом к шедеврам затолкали,

Из непроглядной темноты.

Но, впрочем, мало что на свете

Нарушить праздник мне могло,

Любил тогда я дождь и ветер,

И древних греков божество.

Ходил в дворце заворожённо

Я потому, что был влюблённый

В прекрасных школьниц. Лишь на них

Косился я. О них одних

Всё думал я, и потихоньку,

Глядел из-под скульптур нагих.

Тот год последний вспоминая,

Смотрю на Царское-Село:

Альбом неспешно я листаю,

Глотая кислое вино.

Мне грустно от улыбок ваших:

Андрей, Серёжа, Света, Маша.

Для снимка подготовлен в ряд,

Так неумело наш отряд.

Все постарели уж наверно,

И тоже за вином грустят.

Я вижу девочек на снимке,

Властительниц минувших грёз,

Они со мной стоят в обнимку

У обнажившихся берёз.

Я вас почти уже не помню,

Но безусловно в непокое

Прожить был юность обречён.

Я счастлив был и был смущён.

Теперь остались лишь на снимке,

Кто похищал покой и сон.

Святые чувства, но я каюсь,

Что за собою вас увлёк,

С минуты этой зарекаюсь

Себя не ставить поперёк.

Я это делаю всечасно,

Хоть понимаю, что напрасно

Вас отвлекаю без конца.

Простите всё же наглеца,

За то, что он рассказ свой долгий,

Ведёт от первого лица.

Побряцав лирою довольно,

Скорбеть мне больше ни к чему,

Давно пора искать проворно,

Того, кто новую главу,

Украсит сильным, бодрым взглядом.

Секрет открою: он уж рядом.

Лишь по Дворцовому мосту,

Осталось пересечь Неву.

Где защищу себя от ветра,

Доверясь хлипкому зонту.

Я в доме икс на А. Попова,

Что в Петроградской стороне,

Нашёл для вас героев новых,

Они спасеньем станут мне.

Профессор Карев и студенты,

Мотая провод изолентой,

Науку сложную грызут,

И скромно славят институт.

Часы советские над ними,

На сорок лет уж отстают.

Когда они здесь прописались,

Чего-то там изобретать,

Коллеги тут же взволновались,

И стали рьяно обсуждать,

Куда клонит профессор новый.

А кто-то намекнул сурово:

«Не из амбиций ль он соткан,

И где его учебный план?»,

Но познакомившись поближе,

Отдали дизель и чулан.

Энтузиасты записные,

С наукой смелой в голове,

Их руки цепкие, младые,

Колдуют что-то на столе.

Свиты цветными проводами,

C давно затёртыми годами,

Аккумулятор и стартёр.

Весь в масле дизельный мотор,

Студент-очкарик близорукий,

Ворсистой тряпочкой протёр.

Тут всюду обвалилась краска,

Дощатый пол давно не мыт,

И только старая замазка

В морозы позволяет жить.

Но не бывает здесь унынья,

Здесь выживают лишь святые.

Их альтруизм понять нельзя,

(У чудаков своя стезя),

Они нелёгкий путь избрали,

Неблагодарный груз неся.

Они всегда перечат веку,

Не зная лености ума,

Познавши Aльфу и Омегу,

Они с наукой навсегда.

Дай бог им вечного терпенья,

Дай бог работать без сомненья,

Без мысли — быть или не быть.

Они лишь могут погрустить,

Что их работу не окончить,

Как жизнь саму не завершить.

Хвала уму, хвала нахальству,

Стоят студенты, чуть дыша,

Хвала напору и упрямству —

Студент накинул клемму «Ша».

Тихонько что-то напевая,

Профессор схему проверяет:

Подергал с силой проводки,

Надежно ль спаяны они —

В серьёзный ход эксперимента,

Они вмешаться не должны.

Настал момент, который ждали.

С приборов взгляды не сводя,

Волнуясь тумблеры нажали,

Благоразумно отойдя.

Чуть вздрогнув, ротор провернулся,

Контакт к обмотке прикоснулся,

Мотор напрягся и замолк.

Завился серенький дымок,

Их дизель прыгнул, накренился,

И повалился в левый бок.

К нему студенты устремились —

Пришла пора для срочных мер,

Гирляндой яркой заискрился

Какой-то едкий полимер.

«Друзья, на помощь мне спешите,

Машину тряпками тушите.

Ах, как красиво запылал!

Жаль генератор зря пропал», —

Шутил профессор огорчённо,

И в носовой платок чихал.

Опять немного промахнулись,

Но как такое угадать?

На землю плюсы вдруг замкнулись,

Скорей давайте убирать».

Но скорби всё ж мужи науки

Не придались. Они без звука,

В курилке отдохнув едва,

И закатавши рукава,

Собрали мелкие обломки,

От них испачкавшись слегка.

Кто не рискует, тот известно,

Не осушит Вдовы Клико.

И даже было бы нечестно,

Пить без причины то вино.

Зато какое наслажденье,

Увидеть новое творенье,

И сомневаться, и терять,

Неделями пускай не спать,

Порой завистливые взгляды,

Взамен награды получать.

Когда же наконец печально,

Студенты Карева ушли,

Вполне тогда рационально,

И здраво мысли навели

Профессора на чай с котлетой.

Давно он ждал минутку эту

Чтобы в тиши обед доесть.

Ведь на минуточку присесть,

Ему студенты не давали,

Лета его забыв учесть.

Но только он за стол устало,

Газету расстелив, присел,

Достал из дипломата сало,

Огурчик в баночке поддел,

Посыпал помидорчик солью,

Салат с горошком и фасолью

На блюдце плотно разложил,

И чай до краешка налил,

Как кто-то очень беспардонно,

В дверь что есть сил заколотил.

Кто нас от неги отрывает,

Тот вызывает правый гнев,

Но Карев быстро хлеб глотая,

Спешит ничуть не погрустнев.

(Такой профессор был любезный).

Он жил, так скажем, безвозмездно,

И обитал на самом дне.

Сказалось это в худобе,

Сединах, пиджаке потёртом,

В подкладке рваной кое-где.

Он педагогику с наукой,

Один на кафедре делил,

Но жизнь при этом вовсе мукой,

И маетой не находил.

Его несчастная супруга

Пятнадцать лет терпела друга,

Но и она вдруг собралась,

Наевшись альтруизма всласть.

Не видя больше аргументов,

Без объяснений развелась.

Не стал профессор с нею спорить,

За переменчивость судить:

Должна бы, дескать, соизволить,

В беде и радости любить.

Должна жить в доме без комфорта,

Продукты есть второго сорта,

Выгадывать почти на всём,

Обои подбивать гвоздём,

И ждать, когда Perpetuum Mobile,

Мы наконец изобретём.

Ей надоело шить простынки,

Кружком заплатки вырезать,

Всё слушать старую пластинку,

И из долгов не вылезать.

Студентов к дому привечая,

К себе работать приглашая,

Он больше маслица подлил:

Он необдуманно твердил,

Что юной армии учёных,

Всего себя он посвятил.

Так, обратился вдруг в руины,

Терпеньем сложенный очаг,

Опять проблемы бытовые,

Всё разметали в пух и прах.

Забыты клятвы, обещанья,

Младые ласки и лобзанья,

Всё покатилось под откос,

И вместо примиренья роз,

Для них тогда определённо

Разъезда встал больной вопрос.

Упрёки принял он покорно,

Полушутливо и легко,

Не клялся больше он притворно,

Их время видимо ушло.

Он не умел делить работу,

С необходимою заботой,

О доме, дочке и семье.

Всегда в работе и в себе,

Он забывал гулять с собакой,

Писал заметки на стене.

Теперь свободен он, ночуя,

В лаборатории своей,

Из кельи этой не ревнуя

К страстям и радостям людей.

Теперь его одно тревожит —

Кто так к нему стучаться может?

С недоумением в глазах,

С ножом и вилкою в руках,

Он поспешил судьбе навстречу,

На стол наткнувшись впопыхах.

«Профессор Карев? Я Елена.

Простите, если в поздний час

Вас беспокою, но наверно

Пора сказать, что снова нас

Без света ваш мотор оставил.

Да что там, просто обезглавил

Полихимический обмен!

А это чередой проблем

Грозит теперь или отменой

Дипломных, перспективных тем.

Как долго с опытом боролись

Я не берусь и передать,

Теперь опять солей гидролиз

Должны мы будем повторять.

Ещё бы час! такая малость»,

— Ах, боже мой, какая жалость, —

«Смеётесь вы?», — Да нет, же нет,

Примите искренний ответ,

Я сам не ждал таких коллизий,

И починю конечно свет. —

Я к вам три лестницы бежала,

Насилу отыскала дверь,

Чуть на ступеньках не упала,

Стул предложите хоть теперь!»

— Ах да, садитесь, умоляю,

Вот бутерброд, а может чаю? —

«Не откажусь. Налейте чай», —

Елена видит невзначай

Поспешность, робость и смущенье,

И чашки грязные, ай-ай.

— У нас вы кажется недавно? —

«Четвертый месяц уж пошёл.

Я из Москвы. У вас тут славно»,

— Пожалуй. Жаль, что вас подвёл, —

«Бывает», — Чашечку держите, —

«А вы тут часом не сгорите?

Не ровен час, эксперимент

Весь институт спалит в момент.

Тогда останется без крова

Наш любознательный студент».

— Сиречь наука знать искусству,

И требует порою жертв, —

Елена подхватила грустно:

«Недоедания и нерв».

Она желает примиренья,

Она не хочет больше трений.

Она вдоль дизеля идёт,

Рукой опасливо ведёт

По стали, холод ощущая

Грузинский чай с печеньем пьёт.

«А что, семья вас отпускает

До поздней ночи здесь сидеть?»

— Семья моя… не возражает, —

«Жена обязана терпеть?»

— Я не женат. Всё это в прошлом. —

«Ах, извините за оплошность»,

— А как же вы? Уж поздний час.

Наверно муж заждался вас? —

«Да уж заждался, не иначе», —

Ответил блеск печальных глаз.

Засим они и распрощались,

Поговорив и чай попив,

В дверях она чуть-чуть замялась,

На ручку пальчик положив.

И вдруг им стало неудобно,

Неловко, глупо, принужденно,

Хоть прежде было так легко:

Друг к другу видимо влекло.

Елене даже стало грустно,

Что их свидание прошло.

Она, с коллегой расставаясь,

Ему дала свою ладонь,

Не очень, впрочем, обольщаясь,

Что задержаться спросит он.

А он молчал, не зная повод,

Крутил в руках какой-то провод,

Смотрел на дверь и прятал взор.

При этом думал, — Что за вздор?

От чая слышу сердце бьётся,

Что с давних полюбил я пор. —

Она домой пошла. Не глядя,

Вахтёру ключик отдала.

Вахтёр кивнул и смерил взглядом.

Она позор пережила.

Он здесь служил по всем каналам

Смотря кино и сериалы.

Чужою жизнью увлечён,

Он был наверно обречён,

Так просидеть ещё лет двести,

Нисколько этим не смущён.

Как тень Елена проскользнула,

Сбежала из подъезда вниз,

Пальто плотнее запахнула.

«Судьба готовит мне сюрприз?»

Глотая воздух отрешенно,

Она не верит совершенно,

Что это происходит с ней.

Но ей вдруг хочется быстрей,

Бежать по льду неосторожно,

Под тусклым светом фонарей.

По Левашовскому проспекту,

Гуляет мартовская ночь,

Елена отдана аспекту,

Что невозможно превозмочь,

Намёк на лёгкое волненье

И непонятное веселье:

Ужели сердце что-то ждёт?

Решила кстати, что идёт

Немного Кареву смущенье.

Немного шарма придаёт.

А снег метёт ещё сильнее,

Горячий остужая лоб,

Она бежит, бежит быстрее,

Скользит и падает в сугроб.

Ребёнок словно непослушный,

Она смеётся простодушно,

Раскинув варежки лежит.

Вокруг неё метель кружит,

Неоновым играет светом,

Переливается, дрожит.

Над ней непрочность небосвода,

Непроницаемость, туман,

Снежинок так на небе много,

Как будто воздух ими ткан.

Её баюкает уныло

Метели вальс и ветер стылый.

Снежинки в воздухе белы,

Кругом они и лишь они.

Решила Лена отчего-то:

«Ещё не скоро до весны.

Как хорошо, легко и славно

Девчонку заметает снег,

Когда-то в детстве так лежала:

Вот я была, а вот уж нет.

Мне эта ночь наверно снится,

Могу ли снова я влюбиться,

В мечтах прекрасных вновь летать,

Из-за кого-то вновь не спать

И ждать с тревогой новой встречи,

Разубеждаться и страдать?

Но буду ли тому я рада,

Иль обожгусь как от огня?

Всё это глупо и неправда,

Ловушка или западня.

Но всё-таки прекрасны руки,

Глаза не знающие скуки,

Азарт его и детский пыл.

Наверно Карев позабыл

Со мною лёгкое знакомство,

Лишь только дверь плотней закрыл.

Права ли я в своей рацеи,

(Сужденье, вывод и т. д.)

Ему работа панацея,

К другим он строг и строг к себе.

Для женщин ум его опасен

И за работой он прекрасен».

С собою диалог ведя,

Чудесным Карева найдя,

Она профессоршей быть хочет,

Порог разумный перейдя.

Пускай сюжет волнует жадно,

Но лишь к подъезду подойдя,

Она решает, что не надо

Вести так ветрено себя:

«Зачем от мужа я взбешённо,

Сюда сбежала отрешённо,

От чувств надеясь отдохнуть?

Зачем опять тревожат грудь

Надежда, радость и желанье!

С ума сойду когда-нибудь».

Пытаясь гнать, как ей казалось,

Подальше смелых мыслей рой,

Она всё больше увлекалась,

Уже не властна над собой.

Была не в силах скрыть волненье,

И признавалась откровенно,

Что к Кареву её звало.

С ним было просто и легко,

А значит сердце молодое

Любить хотело и могло.

«А Карев, так, пожалуй, старше,

На двадцать с хвостиком меня,

И что же с нами будет дальше,

Что скажет Карева родня?

Амбициозен — не иначе,

К науке страстью лишь охвачен.

В науке этой видно след,

Решил успеть на склоне лет

Своим оставить пребываньем,

А до семьи и дела нет.

А вдруг к нему придёт признанье,

Венок лавровый и хвала,

И в новостях упоминанье?

Тогда и верная жена

Не лишней будет очевидно.

Но слушать мне себя противно.

Какая ушлая жена —

Лишь убежала со двора,

Забыла тут же все обиды,

И оказалась так шустра».

Ей с этой мыслью ночь не спится,

И нет покоя целый день,

Она и рада, и томится,

От новой прихоти своей.

Теперь, как будто ненароком,

Всё чаще пред его порогом,

Она проходит не дыша,

Случайной встречи лишь ища.

Нигде уж места не находит,

Её смятённая душа.

Он ей повсюду представлялся,

Воображенье занимал:

И ночью к ней во сне являлся,

И на работе отвлекал.

Всё тяжелей она вздыхала,

Себя отчаянно ругала,

И рассуждала — ни к лицу

Дарить внимание ему.

Ей никогда с ним построить

Для сына новую семью.

Известно, правда, что бороться

С недугом сердца своего,

Увы, бывает так не просто,

Нет средств лечения его.

Опять сознание рисует

Прекрасный образ — мы тоскуем,

Себя обманывая им.

Для нас уже неповторим,

И бесподобен этот образ.

Со счастьем он неразделим.

Но, с давних пор уже ведётся,

Что неизменно в божестве

Разубедиться нам придётся,

(Скажу чуть мягче — в большинстве).

И наши прежние мечтанья,

Сомненья, радость ожиданья,

Угаснут просто от того,

Что наш избранник есть всего

Обычный человек. Нормальный!

Каких по счастью большинство.

Но зная сей итог печальный,

Своих бессонниц наперёд,

Влюбиться мы мечтаем тайно,

Ступив опять на хрупкий лёд.

Забыты прежние ошибки,

Душа желает новой пытки,

И наслажденья, и тревог.

Опять пускаем на порог

Мечты напрасные и слёзы.

Забыт, не выучен урок.

Сносить мученья не желая,

Со здравым смыслом не в ладу,

В подвал Елена вновь слетает,

И как во сне плывёт к нему.

Каприз в душе не одобряя,

Предлог какой-то сочиняя,

Она пред дверью замерла,

Упавший локон убрала,

Перекрестилась потихоньку,

И смело к Кареву вошла.

«Профессор, я прошу прощенья,

Что снова к вам врываюсь, вдруг», —

Она промолвила в смущеньи.

— Без церемоний, милый друг! —

«У вас здесь снова беспорядок,

Не прибрано и куча тряпок».

— А как у химиков дела,

Успехи есть наверняка? —

«Работаем и ожидаем,

Зарплату первого числа».

— Зарплата! Значит деньги дали?

Ведь у меня опять афронт:

На стартер средства не достали,

И дизелю пора в ремонт.

Я со студентами всё маюсь,

На план учебный отвлекаюсь —

Просил проректор поднажать.

Но, я не буду докучать,

А то рискую нашу дружбу,

Своим занудством развенчать.

Вы вновь сегодня задержались,

И похудели я гляжу.

Опять за кафедрой сражались,

Грызя незнанья целину?

Я от студентов, если честно,

Спасаюсь только в этом месте,

Где трудно отыскать меня.

Боюсь студентов как огня:

От их нытья и их зачёток,

Порою волком вою я.

Хотя, бывает, компетентность

И здесь проскочит: три из ста.

Такая вот амбивалентность,

Насчёт студентов у меня:

К одним симпатию питаю,

Других совсем не примечаю.

С одними молод я и свеж,

И преисполнен для надежд,

Категорически не сдержан

Я для лентяев и невежд.

Когда они вас одолеют,

Притихшей окружив толпой,

Бегите в угол мой скорее,

Побудьте здесь чуть-чуть со мной.

Чужих сюда я не пускаю,

И шум сюда не долетает.

Здесь мы откроем свой блокпост.

Я предлагаю к чаю тост:

Пусть ценится, живёт наука,

И стоит как чугунный мост.

А вы уж слишком вдохновенны,

Всё расточаете себя,

Не хватит вам на всё терпенья,

Вы, Лена, словно не своя.

Не надо вам за всё хвататься,

И белкой в колесе вращаться,

Бежать то вниз, а то наверх.

Я слышал в среду и четверг

Факультатив ведёте даже,

По курсу Дэви нормы сверх?

Мы с вами, впрочем, где-то схожи,

Я с вами тайной поделюсь:

Когда я был слегка моложе,

Бывало тоже засижусь,

Рабочий день отодвигая.

Зачем? Да мыслью утешаюсь,

Что через много-много лет,

В моих трудах найдёт ответ,

Какой-нибудь студент однажды.

И узнаваемый портрет,

Увидит в первом развороте.

Я под углом трёх четвертей,

Заснялся даже на работе,

На старой кафедре своей.

Я вас с претензией на шутку,

Пожалуй, раздражаю жутко.

Но если честно, одному,

В моём монашеском миру,

И пошутить бывает не с кем,

Так что прощения прошу.

Предвижу — утомил вас вволю

Неугомонный мой язык,

За это я прошу позволить

Доставить вас до дома вмиг.

Давно окончен день рабочий,

И вас в холодный сумрак ночи

Одну я вряд ли отпущу.

В мороз и жуткую пургу,

Здоровье друга и коллеги,

Я непременно сберегу.

Коль вы согласны, обязуюсь,

В одно мгновение, стрелой,

С весёлым ветром соревнуясь,

Домчать вас в целости домой.

Пусть не новы, признаюсь, сани,

Давно течёт в коробке сальник,

Но нет ведь правды и в ногах.

Зато уверен в тормозах,

Без них на скользких поворотах

Моей копеечке никак. —

«Коль сальник нам пообещает

Не вытечь на дорогу весь,

То я конечно же считаю,

Что согласиться смысл есть.

— И добавляет Лена робко, —

Домой тяжёлую коробку,

Сегодня отнести должна.

Давно уж собрана она,

А здесь такой удобный случай.

Она нам с сыном так нужна.

Хоть мне, простите, и неловко,

Что вас о помощи прошу».

— Ах, перестаньте! на парковке,

Вас у машины подожду, —

«Я мигом Карев, и до встречи,

Накину лишь пальто на плечи.

А вы налипший снег пока,

С машины скиньте хоть слегка,

К ней с ноября подозреваю,

Скребок дотронулся едва».

Оставив Карева за дверью,

Она наверх почти летит,

Ей небольшое приключенье,

Намёк на лёгкий флирт грозит.

Она по комнате порхает,

Наскоро вещи собирая:

Он повезёт её домой!

Она готова стать собой:

Увлечь, увлечься, быть красивой,

Отдаться чувствам с головой.

Кто упрекнуть её посмеет,

Кто камень кинет ей вослед,

Сказав, что девушка умеет

Любить лишь в восемнадцать лет,

Тот наперёд пускай узнает —

Теперь врагом моим он станет.

Я дальше Лену поведу,

От злых нападок охраню,

Что бы не случилось с Леной,

Я всё равно её люблю.

Она к нему сошла спокойно,

Чтоб трепет свой не выдавать,

Старалась выглядеть достойно,

Авторитет не подрывать.

Улыбку только подавила,

Потешившись машины видом,

Когда поближе подошла.

Её с опаской обошла,

Но, то, что руку ей подали,

Приятной мелочью нашла.

И вот летит, слегка качаясь,

Несовременный аппарат,

Из сил последних выбиваясь,

Рыща по снегу наугад.

Елена: «Вы меня простите,

Но к вам с вопросом обратиться

Хочу с недавней я поры.

Трудиться вам за четверых

Не надоело ль в институте,

Конец ознакомительного фрагмента.