Теория поцелуя

Лена Сокол, 2019

У Лены большая проблема: если она не закроет долги по учебе, родители не отпустят ее в Лондон. В голову девушки приходит гениальная мысль: а что, если охмурить отличника Исаева? С его помощью она легко сможет сдать сессию! Но и Женя Исаев не так прост, как кажется: у щуплого очкарика, давно влюбленного в Лену, имеется своя теория. Заключается она в том, что даже один поцелуй может запустить химическую реакцию необратимой влюбленности. И парень твердо намерен использовать свой единственный шанс, чтобы доказать ее.

6

Женя

Быть сыном священнослужителя — это, знаете, такое…

Нет, я не стыжусь своих родителей, ни в коем случае. И не стесняюсь. Для этого должны быть какие-то другие слова — что-то вроде «ограждаю своих друзей от их влияния». Наверное, такое сложно понять тому, кто не в теме. Попробую объяснить.

Мой отец не святой. И даже не мудрец. Да, он священник, но он обычный человек, который так же, как и все остальные, вынужден каждый день бороться со своими внутренними демонами, сражаться с искушениями и не поддаваться на соблазны. А еще он должен быть примером для всех. В этом и состоит главная трудность.

Священнослужители не идеальные люди. Но они вынуждены стремиться к тому, чтобы быть ими. Трудно быть терпеливым и понимающим, когда у тебя шестеро детей — мал мала меньше, и все они орут, шалят и всячески показывают, что в первую очередь они просто дети.

Вряд ли моя мама понимала, во что ввязывалась, когда выходила замуж за моего отца. Духовенство — это сословие, что наложило на нее определенные обязательства. Особенно после рукоположения отца. Никаких подруг, особенно среди прихожан, ведь она — матушка, мать, а ее семья — это оплот воспитания веры.

Мама преподавала в воскресной школе, помогала на клиросе, но основным ее служением всегда был дом и мы — ее дети. «Бояться иметь большую семью — это значит бояться счастья». Я до сих пор не знаю, верит ли она во все это, но так же, как и прихожане храма, настоятелем которого является мой отец, я смотрю на нее с сожалением.

До четвертого класса я ходил в православную школу, и мой мир ничего не могло потревожить. С пятого класса пришлось идти в общеобразовательную, и вот тут начались проблемы. Оказалось, что любознательный парнишка вдруг открыл для себя существование науки и повседневной реальности, независимой от церкви и ее прописных истин, и в этот самый момент его родители не на шутку напряглись.

Мама облегченно выдохнула, когда я перестал задавать ей по сто вопросов в минуту, но вдруг обнаружила, что ответы ее сын находит в Интернете.

«Почему мы носим на шее крест, если Христа распяли на кресте? Разве это не символ смерти?», «Почему мы поклоняемся иконам, ведь они же просто нарисованы? Разве это не идолы, не кумиры?», «Почему мы превозносим Христа, а не Бога-отца? Кто, вообще, сказал, что Христос был сыном Божьим? Кем это доказано?».

И это еще самые безобидные вопросы, которыми я методично доводил родителей год за годом, пока взрослел. Я не хотел их доводить, мне просто были нужны ответы! И меня ужасно раздражало, что не получал в семье прямых ответов на них. Мать безоговорочно принимала на веру все, что указано в Писании, а отец пускался в пространные разговоры обо всем и ни о чем.

Конечно, я бунтовал. Маленький почемучка, который пытался познать мир и во всем хотел дойти до сути. Они не обижались на меня, и это злило еще больше. Всякий раз, когда я припирал их к стенке каверзными вопросами, когда пытался подловить научными антирелигиозными фактами, мать с отцом стоически выдерживали мой напор.

Я с пеной у рта доказывал, что они не правы. А они улыбались, веря, что однажды я все пойму и тоже поверю. Окончив школу, я заявил, что не намерен, как они, посвящать свою жизнь служению Церкви, и поступил в университет. Я кричал, что если Бог и существует, то он един, и я смогу общаться с ним в любой точке мира. Что он услышит меня, даже если буду говорить не вслух, а про себя или тихим шепотом. Что для того, чтобы быть верующим, мне необязательно ходить в храм, причащаться или исповедоваться.

«Я исповедуюсь только Богу! И никому больше», — сказал я тогда. Мать с отцом переглянулись и смиренно пожали плечами. И все. Конечно, это вызвало во мне приступ неконтролируемой ярости.

Я устал. От вечного нравоучительно-ласкового тона отца, от слепой покорности матери, от их показной удовлетворенности своей жизнью! Почему они просто не могли быть для меня обычными мамой и папой? Не приплетающими Бога в любых разговорах об учебе или моем будущем, которые не связывают любое мало-мальски важное событие с промыслом Божиим…

Я очень устал от этого. Наверное, вчерашний разговор был последней каплей. Мы ужинали всей семьей. Мелкие трескали за обе щеки горячие пироги, а мать с отцом наконец могли позволить себе мясо после окончания Великого поста. Все пребывали в хорошем расположении духа, и я набрался смелости и спросил, могу ли взять папину машину, чтобы поехать в универ.

Разумеется, это было ошибкой. «Зачем? У тебя какая-то определенная цель?» и прочее, прочее. В итоге разговор с отцом плавно перерос в лекцию доморощенного батюшки-психолога. Неужели он один-единственный раз не мог дать ключи, не задавая вопросов? Как хороший родитель. Надо? Держи! Так ведь нет!

Во мне будто вспыхнуло пламя. Я психанул. Сорвался.

— Я же не спрашиваю, зачем у тебя новый BMW, а не подержанная «Лада»?! — крикнул я, вставая из-за стола. — А как же «не стремитесь к роскоши»? А как же «довольствуйтесь тем, что есть», папа? И не говори мне, что тебе нужен был надежный качественный автомобиль, который три года можно обслуживать бесплатно по гарантии, я все это уже слышал! Это не оправдание. Знаешь, чем ты можешь мне возразить? Да только одним: «Не суди, да не судим будешь»! Так? Все! Я сыт этим по горло! Ты — самый главный лицемер, которого я знаю!

С этими словами я пулей вылетел из столовой.

Мне просто хотелось быть обычным парнем, который следит за модой, гуляет с друзьями, однажды влюбляется в девушку. Тем, кто мечтает изменить мир, добиться успеха. Тем, кто ошибается и исправляет свои ошибки. Мне просто хотелось быть тем, кем мне положено быть в этом возрасте…

Вчера я сделал все, чтобы разочаровать его. Сделал все, чтобы оттолкнуть от себя окончательно. А теперь отец сидел в моей палате и делал вид, будто ничего между нами не произошло. Он не показывал своего гнева, не читал мне нотаций, не проповедовал, но единственное, от чего батюшка так и не смог удержаться, это от того, чтобы не обратиться к моим друзьям.

— Спасибо вам, ребята! — поблагодарил он. — Я рад, что у моего сына такие надежные друзья. Может, придете вместе на воскресную службу в храм, вам понравится. Вы вообще ходите в церковь?

Сейчас спросит, носят ли они крест.

— Я… Мы… Ну… — замялся Антоха.

— Моя мама ходит, — призналась Настя, — а вот я не успеваю…

— Приходите! — Он внимательно оглядел Ежову. — Только, Настенька, придется тебе юбку надеть, знаешь, брюки — все-таки мужская одежда.

— Отец! — взмолился я, закипая изнутри.

Но Настя слушала его внимательно и даже кивала. Все мои друзья однажды проходили через это: слушали его наставления, дружно кивали, а затем… начинали меня избегать.

— Нет, я не говорю, что нужно всех женщин переодеть в длинные юбки. Главное — сердце человека, а не то, как он выглядит. Просто женщина должна быть женщиной: длинные волосы…

«Ибо царствие Божие не пища и питие, но праведность и мир и радость во Святом Духе» — знаем, знаем. Уже до тошноты!

— Папа, пожалуйста! — не выдержал я.

Повернувшись ко мне, отец Иоанн поджал губы и терпеливо вздохнул.

— Мы, пожалуй, пойдем, — смущенно сказал Антоха.

— Ага, — пробормотала Настя. — Приятно было познакомиться! — воскликнула она, когда Майкин потащил ее за руку к двери.

— Пока, — сказал я, не глядя на них.

Мы смотрели с папой друг другу в глаза.

— Вот зачем? Ну зачем ты опять? — произнес я с укором. — Ты не можешь даже пять минут побыть нормальным?!

— Евгений… — начал он.

— Нет! Не хочу слышать это снова. — Кусая губы, я шумно выдохнул. Расправил плечи. — Вот поэтому я и ухожу. Я ухожу от вас!

— Уходишь?

— Да. Я все решил.

— Куда ты пойдешь? — вздохнул он.

— Не знаю! — выпалил я, отворачиваясь. — Не знаю. Но я так больше не могу.

Лена

— Все это я буду спрашивать на зачете, так что готовьтесь! — сказал преподаватель, захлопнув свой блокнот для записей.

Я зевнула, пытаясь вспомнить его имя. Леонид? Роман? Роман Леонидович? Вот черт. Один старый профессор подловил меня на первом курсе. Помню, зависла, пытаясь ответить на вопрос в билете хоть что-то внятное, и тогда он наклонился ко мне и хитро так улыбнулся: «Скажешь, как меня зовут, поставлю трояк». Разумеется, я не знала! Теперь стала умнее: стараюсь запоминать хотя бы имя.

— Не понимаю, — фыркнула Жанна, падая на парту, — почему нельзя просто напечатать деньги и раздать всем? Да, тут, конечно, все ясно: инфляция, чего-то там еще, что уже сто раз объясняли, но бли-и-ин! Слышу слово «печатный станок» и дальше уже ничего не слышу!

— Вот да! — поддержала Окси. — Напечатали бы, и нет проблем. Наверное, я никогда не пойму, как все это работает. — Она вытянула руки, демонстрируя разноцветные ноготки. — Смотрите, девчули! Сходила вчера на маник и на педик к своей Шурочке.

— Вау-у-у! — прошептала Жанка. — Отпад!

— Красиво, — согласилась я. — Может, она меня тоже запишет?

— Конечно. На какое число? Я ей сейчас напишу, — заверила Окс. — Кстати, я сразу записалась еще и на конец месяца. Нужно уже готовиться к тусе на Ибице. Вы готовы отжечь?

— Ибица, крошки! — затанцевала прямо на стуле Жанка.

— Мои родители думают, что я еду в Лондон, чтобы подтянуть свой английский, — напомнила я. — И мне стыдно, что я их обманываю.

— А ты их не обманываешь! — пропела Окс. — Мы тебе и английский подтянем, и Европу покажем. Родителям необязательно знать всю правду. Жанка вообще сказала, что едет на Неделю моды в Милан! И неважно, что там в это время презентуют только мужские коллекции!

Они рассмеялись. А мне все равно было как-то неловко. Оставлять маму в период ее сложного разрыва с отцом… Не знаю, зря я, наверное, пообещала девчонкам…

— Оттянемся! — Жанна положила на стол ладонь.

Мы накрыли ее своими ладонями:

— Оттянемся!

— Девушки, я вам мешаю? — прервал нашу минутку радости безымянный преподаватель.

— Нет, можете продолжать! — хихикнула Окси.

— Простите, — пробормотала я, пряча взгляд.

— Блин, а если он нас запо-о-омнил? — прошептала Жанка, едва мужчина отвернулся к доске. — Придется опять класть на ночь зачетку под подушку.

— Жан, мне даже это не помогло! — поморщилась Окс. — Но учить я точно не буду. Бесполезняк!

— Тогда тебе нужно средство посильнее, — с видом знатока сообщила Жанна, — тебе нужно прикормить халяву. Взять кусочек колбасы или корейки и швырнуть за окно со словами «Халява, ловись!».

— А хлеб? Хлеба надо? Вдруг какой-нибудь бомж подберет? А тут как бы бутерброд…

— Блин, Окс, — Жанка закатила глаза. — Ты же халяву прикармливаешь, а не бомжа!

Я вздохнула, осознавая собственную безнадежность. Обычно, если я не выучу хотя бы один билет, мне попадается именно он. Но последние полгода у меня вообще не получалось хоть что-то учить. В голове было пусто. Я как будто потеряла себя и никак не могла найти.

— Смотри-смотри! — толкнула меня локтем Окси. — А нет, не смотри, не смотри!

— Да что такое? — спросила я, боясь поднимать голову.

— Там Кошкин на тебя вылупился.

— Правда?

Я думала, что после вчерашнего фиаско с падением на ботаника мне с Харитоном ничего уже и не светит.

— Точняк, — заверила Жанна, — думаю, после того, как ты вчера воскресила этого лоховоза очкастого, Харитоша тебя и приметил.

— Да-да! — кивнула Окс. — Ты почти сотворила чудо. Ты эта, как ее… Мария Магдалина! Во!

Я уронила лицо в ладони.

— Короче, все, он твой. С потрохами!

— Не уверена, что меня интересуют его потроха, — выдавила я, краснея.

Выпрямилась, осторожно повернулась и встретилась взглядом с Кошкиным.

Харитон сидел, развалившись на стуле, и смотрел прямо на меня. Самодовольная улыбка скользнула на его пухлых губах и блеснула огоньком в дерзких глазах. А потом он мне подмигнул. Под-миг-нул!

Мои щеки запылали.

— Думаете, он удивится, когда мы встретимся на Ибице? — Мне не хватало дыхания. — А если он подумает, что я ради него туда потащилась?

— Это будет уже неважно, — заверила Окси.

— Когда Матвей Скачков увидит меня в купальнике, последнее, о чем он будет думать, — это то, как вышло, что мы оказались в одном отеле, — самоуверенно заявила Жанна. — У тебя есть купальник, Ленок? Купим тебе бомбический!

Она вытянула руку, и мы дали ей «пять».

Надеюсь, все так и будет.

— Ты видела ролик, где Харитон жмет штангу от груди? — толкнула меня Жанка.

— Нет, — призналась я, — еще не успела.

Подруга протянула мне телефон, нашла нужное видео и включила. До конца пары я любовалась, как Кошкин позирует перед камерой под бодрые крики своих друзей. Пот блестит на его бицепсах, а он поднимает тяжелое железо легко и плавно, будто ему совсем не тяжело. И ничто, кроме напряжения на его лице, не выдает его усилий.

— Круто! — признала я, отдавая Жанне телефон.

— А ты теперь зайди со своего аккаунта и поставь ему лайк, — посоветовала Окси. — Пусть знает, что ты видела и тебе понравилось…

— Думаешь?

— Уверена!

— Да-да, потешь его самолюбие! — поддакнула Жанка.

Преподаватель объявил об окончании лекции, мы побросали свои вещи в сумочки и вышли из аудитории. Я на ходу листала ленту социальной сети. Чего там только не было: и бэкстейджи со съемок туалетных селфи, и прямой эфир из чьей-то спальни, и преображения с использованием целого ящика косметики, и мастер-классы по уничтожению всевозможной жратвы. Можно сутками залипать на эту ерунду! Наши фотки из примерочных и утиные губки Жанны давно и безнадежно устарели на фоне всего этого.

— Знаете вот этих людей, которые регулярно выкладывают количество шагов, которые они прошли? Разве это достижение? — усмехнулась я, листая дальше. — Пусть тогда выкладывают отчеты о своих походах в туалет. Это тоже достижение, ведь кто-то же не может сходить в туалет?

— Блин, Ленка, какая ты злая! — сказала Жанка. — Я только сегодня собиралась начать бегать!

— Люди выкладывают свои результаты, чтобы за них пора-а-адовались, — вступила Окси. — О, смотри-смотри! — Она показала на экран: — Вики выложила фотку с пробежки! Фу-у-у! Вечно нос задерет и идет, будто ее в сериале снимают!

— Да-да!

— Смотри-смотри! — Жанка даже остановилась. — Индюшки устраивают вечеринку! Вот объявление.

Мы дружно уставились на фото в ленте новостей, там были указаны адрес и дата — завтра.

— Мы должны устроить свою вечеринку! Чтобы на их жалкую вписку никто не пришел! — Окси топнула, надув губки.

— И она будет круче! В сто раз! — поддержала Жанна.

— В миллион!

— И парни придут к нам, а не к ним!

— Они утрутся!

— Утрутся!

— О чем речь? — раздался сзади бархатный низкий голос.

У меня мурашки побежали по спине.

— Приве-е-ет! — в один голос отозвались девчонки, пряча телефон.

— Привет, — хрипло сказала я, оборачиваясь.

— Мы о вечеринке! — улыбнулась Жанка, толкая меня локтем.

— Что за вечеринка?

— Самая сумасшедшая в этом году! — сообщила Окси.

— И она будет завтра! — подхватила Жанка.

— И где? — Харитон облизнул губы.

У меня закружилась голова.

— Где?.. — переспросила Окси, не зная, что ответить.

— Так это, — нахмурилась Жанка, — у Лены!

— Да? — Брови парня взметнулись вверх.

Я принялась беспомощно хватать ртом воздух:

— А… Э… В общем…

Еще недавно Ромка изводил родителей своими вечеринками. Собирал ребят со всего универа чуть ли не каждую неделю! Так почему же мне нельзя? Хотя бы разочек, а?

— В общем, да, — кивнула я, — у меня.

Он улыбнулся.

— А кто будет?

— Все! — с энтузиазмом воскликнула Жанка. — Будут все! Обязательно приходи!

— Ну хорошо. — Харитон еще раз мне подмигнул. — Ждите.

«Ну вот. Все! Тебе хана. И о чем ты только думала?» — кричал мой разум, когда я провожала его взглядом.

Девчонки захлопали в ладоши, а я так и осталась стоять, глядя парню вслед и все еще не понимая до конца, что сейчас произошло. Зачем я согласилась? Что теперь будет? Как все отменить?

От этих мыслей меня оторвало появление в поле зрения того самого, спасенного вчера парня в очках. Он шел по коридору, прижав учебники к груди и не глядя в мою сторону.

Теперь он выглядел здоровым и бодрым. А еще… милым. С этой темно-каштановой шевелюрой, смешно взметнувшейся на макушке, точно от ветра. С задумчивым выражением лица и легкой полуулыбкой, которая ему так шла, что я тоже невольно улыбнулась.

— Идем? — спросил кто-то из девчонок.

В этот момент парень повернулся, заметил меня, запнулся, и книжки повалились из его рук.

— Идемте! — торопливо ответила я.

И, едва восстановив дыхание, резко отвернулась от ботаника.

— Растяпа, — усмехнулась Жанка.

— А это не тот очкан, который в автобусе чуть кони не двинул? — спросила Окси.

— Не знаю, — ответила я, пытаясь игнорировать странное щемящее чувство в груди и направляясь в сторону нужной аудитории.