Невеста с Бесовского места

Лана Синявская

Как выйти замуж за олигарха? Особенно, если в тебе почти центнер живого веса и молодость давно позади? Катя давно махнула на себя рукой и в богатый дом нанялась лишь для того, чтобы свести концы с концами. И что из этого вышло? Да ничего хорошего: все гости на свадьбе хозяина отравлены, а жених и вовсе мертв. Но никто не мог подсыпать яд в коктейли! Уж это-то повариха Катя знает точно. Чтобы не попасть в число подозреваемых, она пытается найти виновного в таинственном убийстве, попутно натыкаясь на новые трупы и скелеты в шкафу. Она и рада бы остановится, но мистический противник дышит ей в затылок. Разгадка или смерть – такова ставка в этой игре.

Глава 5

Следующее утро началось со скандала.

Сальников смотался куда-то еще до завтрака и вернулся в сопровождении двух грузчиков. Дюжие молодцы, отдуваясь, втащили в гостиную внушительных размеров старинные часы: громоздкий корпус, похожий на черный гроб, весь в резьбе, шишечках и набалдашниках. На белом фарфоровом циферблате — золотые стрелки и золотые римские цифры. На самом верху — потайная дверца, едва заметная среди серебряных завитушек.

Хозяин в необыкновенном возбуждении вертелся вокруг часов, оглаживал со всех сторон, приговаривая:

— Поставим их здесь? Нет, здесь. Там слишком сухо, а тут чересчур темный угол, их совсем не будет видно.

Татьяна с раздражением следила за пируэтами мужа, ядовито усмехаясь, и, наконец, выпалила:

— Может, посадишь их за стол и угостишь завтраком?

— И посажу! — Взвился Игорь Владимирович.

— Ну да, они ведь такие прекрасные! — съязвила Татьяна.

— Да уж не тебе чета! И вообще, ты меня достала! Не могу больше слышать твое нытье и видеть твои протершиеся на локтях кофточки! Я богат, почему ты не можешь одеваться так, чтобы радовать глаз? Почему ты не сменишь свою дурацкую прическу? Ты так отвратительно выглядишь, что тебя хочется обернуть бумагой и нарисовать заново!

Вообще-то хозяин преувеличивал. Татьяна выглядела вовсе не так плохо, но ему видимо попала вожжа под хвост.

Плотно сжав губы, женщина поднялась из-за стола. Я испугалась, что она сейчас устроит истерику, но она заговорила довольно ровным голосом:

— Можешь развлекаться со своими игрушками, сколько влезет. — Выразительным взглядом она дала понять, кого конкретно имеет в виду.

— И займусь! А что ты имеешь против?

— Ничего, но пока еще я твоя жена.

— Уже нет! — отрубил Игорь Владимирович. — Через неделю я женюсь на Карине.

— Быстро вы договорились, — процедила Татьяна, глядя в бесстыжие глаза соперницы. — Сочувствую.

Карина прищурилась:

— Взаимно. Жаль, что ты так и не научила его заниматься любовью. С ним в постели ну до того скучно, что начинаешь мух на потолке считать.

Выпад Карины задел не столько Татьяну, сколько самолюбие Сальникова. Вовремя вспомнив о том, что за столом присутствует его дочь, он попросил невесту выбирать выражения. Бедная Наташа! Она с такой силой сжала ложку, что побелели костяшки пальцев, но на лице ее было написано «Подумаешь! А мне плевать!».

Зато Карина пошла вразнос. Она капризно надула губы и широким жестом смахнула со скатерти все, до чего смогла дотянуться. Одна тарелка шлепнулась прямиком на колени свежеиспеченного жениха.

— Дура! — заорал он, вскакивая с места и судорожно отряхивая с брюк ошметки овсянки, сваренной мной по всем правилам диетологии. — Твое место в овощной лавке! Ты дождешься, что мы с Татьяной выгоним тебя к чертовой матери!

Дальше произошло совсем уж невероятное. Карина вдруг по-детски захлопала глазами и…бросилась к своей сопернице! Я подалась вперед, думая, что девица набросится на Татьяну с кулаками, но рыдающая Карина уткнулась ей в плечо, а та зашептала в ответ что-то утешительное, гладя девушку по волосам.

В этот момент маленькая дверка, расположенная прямо над циферблатом новых часов распахнулась, оттуда выпрыгнула на редкость уродливая птица и гаркнула:

— Ку-ку!

«Полное ку-ку», — согласилась я с кукушкой.

— Отомрите, милочка, — прокаркала Розалия Львовна. — Немедленно уберите безобразие! — Сказано это было таким тоном, словно безобразие устроила я лично, но спорить в данный момент у меня не было никакого желания.

Похоже, Люся не преувеличивала, описывая веселое семейство. Закончив с уборкой, я застала ее на кухне в обнимку с любимым поллитровым бокалом. Чай в кружке был настолько горячим, что физиономия Людмилы тонула в клубах пара.

— Они там друг друга еще не поубивали? — лениво поинтересовалась она.

— Нет, но уже близки к этому. Слушай, — вспомнила я о вчерашних планах, — а кто жил до меня в комнате?

— Сонька жила, — ответила Люся, не задумываясь. — Бывшая повариха. — Девушка отхлебнула чай и с любопытством проследила за тем, как я достаю из кухонного шкафчика заранее спрятанный фотоальбом. — Это чего это? Дай посмотреть.

Я передала находку.

— Ой, глянь-ка! Сонька! Где взяла?

— В своей комнате. Наверное, она забыла, — ответила я осторожно.

— Это на нее похоже. Такая растеряха была. Вечно суп пересаливала.

— Так ее за это уволили?

— Не! Она сама свалила. Собрала вещички и тю-тю. — Люся рассмеялась, что-то вспомнив. — Я пришла как раз к завтраку — опоздала чуток — а они за пустым столом сидят и рожи вытянутые. Сонька, говорят, уволилась.

— То есть, с Соней все в порядке? — спросила я с облегчением.

— А что ей сделается? — искренне удивилась Люся.

— Ты с ней общалась?

— Когда в доме работала — да, а после увольнения не довелось. Подругами мы не были. Так, сплетничали, кости хозяевам перемывали.

— Так почему ты уверена, что у нее все хорошо?

Люся наморщила лоб:

— А чего? Ты на что намекаешь?

— Да ни на что, — отмахнулась я, но горничная отчего-то занервничала. Неожиданно вспомнив о своих обязанностях, Люся с сожалением отставила в сторону кружку с недопитым чаем и проворно слиняла из кухни, оставив меня в глубоких сомнениях.

С одной стороны, у меня не было оснований не доверять Люсиным словам. Любопытная вездесущая горничная наверняка проведала бы, случись с Соней что-то плохое, но, с другой стороны, она признала, что ничего не знает о сегодняшней судьбе бывшей кухарки. К тому же, я не успела спросить Люсю о незнакомой девочке, случайно попавшей в кадр. Неизвестно почему эта малышка меня беспокоила.

Словно в ответ на мои мысли из глубины донесся отчаянный вскрик другой девочки. Слов было не разобрать, но в Наташином голосе слышались боль и обида. Она с кем-то ссорилась.

Вытерев руки о фартук, я бросилась на звук, распахнула дверь гостиной и застала вполне мирную картину: Наташа сидела за столом и что-то писала, над ней возвышалась внушительная фигура Розалии Львовны, которая бдительно следила за процессом. Устыдившись своего порыва, я уже намеревалась потихоньку улизнуть, пока меня не заметили, но тут Розалия вдруг завопила:

— Опять неправильно!

— Где? — испуганно пискнула Наташа.

Старуха ткнула пальцем в тетрадь:

— Здесь! Ты написала: «Дорога примая»! — передразнила она. — Неуч! Олух царя небесного!

Отпихнув внучку плечом, Розалия склонилась над тетрадью. До меня долетел противный скрип.

Похоже, внучка ходила у бабушки в «идиотках».

— Второй год на бритвах учишься, — скрежетала старуха, выскребая ошибку. — Чтоб тебе эти бритвы в горло всадили! Пиши заново!

Наташа послушно зашуршала ручкой.

— Ах, чтоб тебя! — заорала бабушка через минуту, оценив результат.

— Теперь-то что не так? — со слезами в голосе, оправдывалась девочка.

— Все не так! Ты написала «премая дорога»! Чтоб тебе прямая дорога была только в могилу!

Сжимая в кулаке бритву, как палач, старая грымза коршуном набросилась на тетрадь и опять отчаянно заскребла лезвием по бумаге. В сердцах она проскребла лист насквозь и немедленно разразилась проклятиями. Досталось и Наташе. Пара увесистых оплеух и приказ переписать всю тетрадь заново довели девочку до слез. Похоже, старуха не в первый раз превращает выполнение уроков в пытку.

К тому времени я уже еле сдерживалась от того, чтобы не накинуться с кулаками на злобную фурию. Но чего я добьюсь? Меня уволят, а старуха продолжит мучить ребенка с удвоенной силой. Я почти бегом вернулась на кухню, чтобы не видеть того, что происходит в гостиной. Однако все валилось у меня из рук. Швырнув недочищеную рыбу в мойку, я сполоснула руки, сняла фартук и, прихватив в холле сумочку, решительно вышла из дома.

Путь мне предстоял неблизкий: до ближайшего супермаркета полчаса на автобусе, но состояние Наташи все больше меня беспокоило и, похоже, кроме меня до этого никому не было дела. Я вспомнила лишенную игрушек детскую, накаленные отношения в семье и террор полоумной Наташиной бабки. Неудивительно, что девочку мучают кошмары — тут и у взрослого поедет крыша.

Обратно я вернулась около полудня, ожидая хорошей взбучки от хозяев за неприготовленный вовремя обед. Я спустилась по подъездной аллее и пересекла аккуратно подстриженную лужайку. В дом идти отчаянно не хотелось и я, как бы случайно свернула на тропинку, ведущую в сад. По обе стороны тропинки виднелись еще не засаженные цветами клумбы, но земля была тщательно перекопана, полита, а рядом уже лежала целая куча саженцев герани. Солнце все настойчивее пыталось пробиться сквозь тучи, и я зажмуривалась, когда острый луч щекотал глаза.

Позади деревьев, в дальнем конце сада мелькнула высокая фигура. Я решила, что это возвращается садовник, чтобы закончить работу, но человек повел себя неожиданно: заметив меня, он вдруг отпрыгнул в сторону и попытался спрятаться за кустами. Я успела разглядеть лишь развевающиеся полы его просторной одежды, сильно смахивающей на домашний халат. Судя по довольно субтильному телосложению незнакомца, это никак не мог быть Игорь Владимирович, а других мужчин, разгуливающих в халате по тщательно охраняемой территории, здесь вроде бы быть не должно. Еще одна загадка.

Я немного постояла, ожидая дальнейшего развития, но больше ничего не увидела и побрела к дому.

В кухне, на холодильнике белела записка, написанная торопливым неровным почерком. С трудом разбирая скачущие во все стороны буквы, я с изумлением прочла, что на сегодня обед для членов семьи готовить не нужно. Зато к ужину будут гости.

У меня оставалось полчаса свободного времени, и я знала, как им распорядиться.

За дверью Наташиной комнаты было тихо, но, войдя, я обнаружила девочку лежащей на кровати прямо поверх покрывала. Заслышав шум моих шагов, она, было, встрепенулась, но, узнав, заметно успокоилась.

— Привет, — улыбнулась я.

Наташа смотрела на меня исподлобья, но без прежней агрессии. Это меня вдохновило. Я протянула девочке большую нарядную коробку, которую держала за спиной:

— Это тебе.

— Что это? — спросила она, не двигаясь с места.

— Посмотри сама, — предложила я и немного придвинулась. Наташа нехотя поднялась, подошла ко мне и взяла коробку. Несколько минут она разглядывала красивую куклу. Я следила за выражением ее лица, но так ничего и не увидела. Девочка будто застыла, глядя на подарок пустыми глазами.

— Тебе не нравится? — Я старалась, чтобы в моем голосе не проскользнуло разочарование. На горячую благодарность я не рассчитывала, но такое равнодушие сбивало меня с толку.

Тем временем Наташа, не проронив ни звука, неторопливо отошла от меня, шаркая о ковер подошвами тапочек, остановилась у окна, открыла пошире створку, протянула руку и разжала пальцы. Коробка с куклой камнем рухнула вниз. Наташа с интересом глянула на меня через плечо.

— Я не люблю кукол, — сказала она ровным голосом.

— Бывает, — кивнула я, понимая, что благие намерения я могу себе на зиму засолить. Слезы были уже близко, пришлось сглотнуть, чтобы отогнать их. Я повернулась, чтобы уйти.

— Папа говорит, что кукла может украсть душу, — сказала мне в спину Наташа.

— Что за глупости?! — возмутилась я и посмотрела на девочку, пытаясь определить, не водит ли она меня за нос. Но она даже не улыбалась. — Что еще говорит твой отец?

Наташа глубоко вздохнула и с неожиданной горячностью выпалила:

— Если сильно привязаться к кукле, проводить с ней много времени, то часть твоей души перейдет в нее. Кукла становится одушевленной и похожей на тебя.

— Очень интересно! — фыркнула я. — Бред какой-то!

— Думаешь, это неправда? — В голосе Наташи мне послышалась надежда.

— Конечно, нет!

Наташа все еще сомневалась. Я подошла к ней и погладила по голове.

— А у тебя в детстве была кукла? — Тихо спросила девочка.

— Разумеется.

— А как ее звали?

— Не помню.

— Странно. Я думала, что нельзя забыть имя любимой куклы. Даже когда вырастешь.

— Понимаешь, мне часто дарили игрушки. И кукол в том числе. Поэтому я, наверное, была слишком избалованным ребенком: как только появлялась новая кукла, я тут же забывала про старую.

— Твои родители пытались откупиться от тебя игрушками, — со знанием дела сообщила девочка.

— Вовсе нет! — возмутилась я. — Они меня любили.

Наташа посмотрела на меня свысока, со смешанным чувством превосходства и жалости:

— Глупая! Родителям дети только мешают.

— Да нет же! Что за глупости?

— Я знаю. Я чувствую, что мои мама и папа — она с некоторым усилием произнесла эти два слова — не любят меня. Но я их тоже не люблю! Знаешь, о чем я мечтаю?

— О чем? — спросила я с некоторой опаской.

— О том, чтобы я могла жить одна. Ну, или с теми, с кем я сама захочу.

— Но это невозможно! Ты маленькая девочка, кто-то должен о тебе заботиться, покупать тебе одежду, еду, игрушки, наконец. Господи, что я несу, не в этом дело! Главное — тебе нужны близкие люди, которые понимают тебя, защищают, ну, и все такое…

Вы, наверное, решили, что эти слова как-то сильно подействовали на девочку? Отнюдь. Она изобразила смущение, что выразилось в скромно опущенных глазах и невинном выражении лица, будто она ничего не поняла, тогда как мысли ее были заняты совершенно другими вещами.

— Значит, если бы у меня были деньги на еду и игрушки, я смогла бы жить без них? — спросила она, наконец, заинтересованно глядя мне в глаза.

— Ну…в принципе… Да нет же! — Я откровенно растерялась.

— Ладно, забудь! — повеселела вдруг Наташа. Она ухватила меня за руку и потянула за собой: — Пойдем в парк, погуляем.

— Зачем? Уже поздно.

— Знаю, но остановить нас некому. Пошли! — потребовала Наташа. — Я иду в парк и, если хочешь за мной присматривать, лучше не отставай.

Я подчинилась, вовсе не желая, чтобы из-за моего упрямства с девочкой приключилось что-то нехорошее. Перевоспитывать ее — не моя задача, мне платят за вовремя поданный завтрак, обед и ужин, так почему мне опять кажется, что я совершила непоправимую ошибку?