На суше и на море. Том 1

Лазарь Иоханинович Коган, 2020

Здесь представлена не автобиография, а художественная автобиографическая повесть о становлении и жизни человека от раннего детства и до преклонного возраста, 85 лет. В этой, первой книге трилогии, дано описание жизни главного героя ЛИКа, полной приключений и невероятных событий, от 1938 до 1967 годов 20 века. Все изложенное базируется на реальных фактах и в реальном масштабе времени. Приятного чтения!

Глава 2. Школьные годы

Мама читала и перечитывала письма старших братьев и мужа. И чем больше она читала, тем суровей и жестче становилось ее лицо. Война, во всей своей ужасной реальности пришла в ее дом, в ее семью. Елена хорошо помнила ужасы первой империалистической и гражданской войн. Война с белофиннами, в которой участвовал отец, была короткой и очень далекой. И вот опять жесточайшая война, которая, судя по письмам мужа, будет долгой и самой тяжелой из всех пережитых. Она непосредственно угрожала жизни ее сыновей, мужа, родителей и всей ее родне, уже в полной мере испытывающих ужас фашистского нашествия. Только сейчас, оказавшись дома, в тишине родных стен, Елена поняла до глубины материнского сердца, угрожающую ее семье смертельную опасность. Поняла до конца слова мудрой Главтети о той ответственности за оставшегося с ней единственного сына, которую она теперь несет одна.

Но решение было принято, и она о нем не жалела. Да и осталась она не одна. Ведь застава всегда жила единой большой семьей, способной сплотившись перенести лихую годину.

Эта мысль придала ей силы и уверенность.

Неожиданно созрело твердое решение направить младшего сына в школу раньше установленного срока, не в восемь, а в шесть лет, которые ему должны были исполниться как раз в начале сентября.

А жизнь на заставе пока мало изменилась. Однако суровые военные будни добрались и в эту глушь, за 6000 км от фронта. Многие военные с заставы были направлены в действующие армии. Численность заставы была сокращена. Некоторые семьи военнослужащих, отправленных на фронт, уехали с заставы к родственникам в разные города великой страны. Меньше стало детей в детском саду. Но главные приятели нашего героя остались, и уезжать не думали. Вся их веселая ватага носилась по окружающим окрестностям, купалась в голубой ледяной воде Коксу, притоке реки Пяндж, делала налеты на ближайшие сады и бахчи, где зрели вкуснейшие сливы, яблоки, груши, дыни и арбузы. И когда мальчик рассказывал друзьям о своем путешествии, они не могли поверить многим его словам, так как, здесь на заставе, трудно вообразить все, что ему довелось увидеть и пережить. И, конечно, в огромные туркменские арбузы и дыни, весом в 20–25 кг и больше, они поверить не могли, считая их плодом фантазии приятеля. Ведь здесь, на Памире, на высоте 3000 м, такие большие ягоды не росли.

Последний месяц лета пролетел очень быстро. Решение матери послать сына учиться в школе в эту осень он принял с восторгом и поделился этой радостной новостью со своими приятелями. Старшие из них уже учились в школе, но его ровесники прониклись этой идеей и начали просить своих родителей направить их в школу с 6-и лет.

Мамы этих ребят попросили Елену Моисеевну, как молодые женщины величали ее, разъяснить такое решение. Ведь учебная нагрузка на еще не окрепший детский организм очень вредна здоровью. Елена старалась веско обосновать свое решение, учитывая новые обстоятельства военного времени. В результате почти все ровесники и друзья нашего героя пошли в школу тоже с шести лет, в сентябре 41.

Занятия первого класса проводились прямо на заставе, в Ленинской комнате, с 9 и до 12 утра. Это было очень удобно, совсем рядом с домом, хотя формально этот класс числился в полной средней школе Бекташа. Класс вела куратор, Евдокия Алексеевна Пятницкая, профессиональный педагог начальных классов с большим стажем, жена местного командира.

Таким образом, в первом классе на заставе оказались дети разного возраста от 6 и до 8 лет, причем только мальчики, всего 12 человек. Девочек, этого возраста не было.

Занятия велись на общественных началах, заработную плату учителям не платили.

К общему удивлению, шестилетки ни в чем не уступали своим восьмилетним одноклассникам. Так как класс по численности получился маленьким, то каждому ученику уделялось внимания больше, чем в обычной начальной школе, а присутствие восьмилеток подтягивало младших. В результате дети хорошо успевали по всем предметам. Ученическая жизнь потекла своим чередом.

К шести годам наш герой уже умел немного считать и читать, но писал очень плохо.

Евдокии Алексеевне приходилось заниматься с ним дополнительно.

Время летело быстро. Поздней осенью на заставу прибыли последние обозы с продовольствием. Они ничем не отличались от обозов мирного времени. Елена Моисеевна получила свой зимний паек и как жена командира, и как мать сыновей офицеров — фронтовиков. Таким образом, первую военную зиму продовольствием они были обеспечены. Кроме того, как обычно, на зиму были заготовлены сухофрукты и травы.

Во все зимние месяцы застава могла получать продовольствие только с рудника в Бекташе, но там всегда обеспечение было хуже, чем «на границе».

Вести от родных с фронта поступали реже и реже, а о Леониде вообще не было информации.

Мама много работала в школе в Бекташе, поэтому сыну приходилось помогать по дому.

Просыпался он в 7–00 утра, делал зарядку, умывался и завтракал вместе с мамой. Затем к 8–00 он шел в школу. Уроки арифметики всегда были первыми, до 9–30 (два урока). На первом уроке разбирали домашние задания, а на втором проходили новый материал.

Мама уезжала на конных тележке или санях в школу в Бекташ в 8–30 и работала там до позднего вечера, в две смены. Весь день сын был предоставлен себе и находился под присмотром соседей. После школы возвращался домой к 12–00, разогревал на керосинке обед, заранее приготовленный мамой, затем выходил гулять с приятелями.

Это были самые радостные часы. Играм и шалостям не было ни числа, ни конца.

Чаще всего играли в войну, попеременно, становились то красными, то немцами. Но побеждать хотелось всем. И когда побеждали немцы, красным было очень стыдно.

После отдыха, домашние уроки, часа два, а затем снова игры до ужина 19–00.

Жизнь строго по часам была законом на заставе, она приучала ребят ценить и уметь правильно использовать время, дороже которого ничего нет.

После ужина — чтение книг, письмо (дополнительные занятия) и ожидание прихода мамы в 20–00. Мама возвращалась всегда бодрой после 5-и км «пробежки» из Бекташа с тяжеленым портфелем с тетрадками. Сын ее встречал с радостью, старался взять портфель из маминых рук и тут же рассказывал о своих делах в школе и дома. Потом вместе ужинали, беседовали о проблемах сына. Мама проверяла его дневник, выполненные домашние задания, которые иногда просила его переделать, исправить.

Всегда старалась объяснить, в чем ошибка, почему необходимо переделать. Но никогда не ругала за ошибки.

«На ошибках учатся», любила повторять она.

В 22–00 отбой. За соблюдением режима мама следила очень строго.

Уложив сына спать, она до глубокой ночи проверяла тетради, принесенные из Бекташской школы.

Так текли дни, месяцы, первые учебные годы.

В первом же классе наш герой подружился с Аркадием Тумановым, коренастым, белокурым, голубоглазым парнишкой, который выделялся из шумной ватаги первоклассников. Казалось, что АРТ (так Аркадия назвал наш герой) много старше других, гораздо сильнее и выносливее. Его не было слышно в шумных играх. Держался он особняком, независимо от других, и жил какой-то своей особой жизнью. Никогда не старался навязать свои интересы другим, но никто не мог командовать им. Даже ученики старше его и учителя относились к нему почти как к взрослому, понимая самобытность и внутреннюю духовную силу этого ребенка.

Жил Аркадий с бабушкой, «Мамусей», как он звал ее. Отец и старший брат, профессиональные военные, были на фронтах почти с первых дней фашистского вторжения.

Мать АРТа, известный в своих кругах гидрогеолог — исследователь, не выбиралась из экспедиций и дома бывала редко.

Дружба с АРТом, основанная на разности характеров, и некоторых общих интересах, развивалась медленно, но, верно.

Все началось с рассказа мальчика о своем путешествии в Польшу, когда Евдокия Алексеевна предложила каждому первокласснику рассказать, как он провел лето. Постепенно его рассказы о поездке в Польшу начали обрастать подробностями и элементами детской фантазии, становились все более ярким и красочным, так, что привлекли внимание Аркадия.

Он пригласил ЛИКа (так АРТ называл нашего героя) к себе домой в гости, познакомил с Мамусей, затем привел на второй этаж в кабинет отца, где во всю длину одной из стен висела огромная физическая карта Российской империи и прилегающих стран.

Кабинет поразил мальчика своей необычайной композицией. Он был огромным, во всю мансарду. У ЛИКа в таком же доме, в мансарде размещалось три небольших комнаты: спальня родителей и две комнаты двух старших братьев, где в каждой кроме железной коечки, тумбочки и книжных полок ничего не было. В кабинете отца Аркадия вдоль другой стены висел огромный туркменский ковер, весь увешенный старинным оружием: саблями, клинками, мушкетами и карабинами, копьями и пистолетами. Ковер справа и слева обрамляли шкуры бурого медведя и снежного барса.

Две других стены с большими окнами, занавешены были шторами. Во всю их высоту, между окнами и вдоль стен, стояли полки, наполненные томами больших книг в старинных переплетах, коллекциями минералов и горных пород, стопками старых журналов и рулонами карт. На полу, во всю комнату, лежал огромный бело-голубой толстый персидский ковер с рисунком белого солнца в центре и расходящимися от него белыми лучами на голубом фоне. На ковре, прямо в центре белого солнца, располагался огромный коричневый глобус в оправе из орехового дерева. Вдоль стены между окнами стоял большой двух тумбовый письменный стол, с письменным прибором из красной яшмы и друзами горного хрусталя, флюорита, гранатов красного и зеленого цвета.

За столом был задвинут резной стул из черного дерева. На ковре вдоль стен лежали узбекские и таджикские расшитые подушки и свернутые одеяла из верблюжьей шерсти.

Высокий овальный арочный потолок был сделан из сосновых и арчевых бревен. Он излучал желтоватый свет и источал аромат хвои.

Маленький гость остановился как вкопанный. Он замер от неожиданной и потому фантастически прекрасной комнаты, представшей перед ним. Только в музее или сказке можно было увидеть или вообразить такое. А здесь, в нескольких десятках метров от его дома, настоящее сокровище.

АРТ наблюдал за гостем. Реакция приятеля ему понравилась. Он попросил его снять тапки, полученные при входе в дом, и пройти в кабинет отца.

«Это тайная комната, и ты никогда и никому не будешь рассказывать о ней. Клянись!» — твердо и требовательно сказал он, когда мальчики встали в центре солнца у глобуса.

Это требование было таким же неожиданным для ЛИКа, как и появление самой комнаты.

Он не нашелся, что сказать и только ответил: «ДА», бессознательно положив руку на глобус. Глобус легко повернулся вокруг своей оси, как бы принимая клятву мальчика.

«А теперь», — сказал Аркадий, — «давай попробуем по карте проложить маршрут твоего путешествия в Польшу».

ЛИК опять был удивлен и озадачен. Он никогда еще не пользовался картой и не умел обращаться с ней. АРТ, сын потомственного военного топографа еще царской школы, научился пользоваться картами почти одновременно с письмом и чтением, в пять лет.

«Ты называй мне города и поселки, по которым вы проезжали, а я нанесу на карте ваш маршрут. Будем играть в очень интересную игру — «Путешественники» — сказал он.

«О каждом населенном пункте ты будешь рассказывать, что помнишь, и будем читать, что найдем. Таким образом, изучим весь маршрут. Поехали!».

Так началась их дружба.

Почти каждый день, после уроков, пообедав, они гуляли вместе по укромным уголкам заставы и ее окрестностям, воображая себя исследователями, путешественниками, золотоискателями, индейцами, робинзонами. Характер игры определяла тематика прочитанных книг, которых в библиотеке на заставе и дома у Аркадия было множество.

Шумные детские игры и компании АРТ не любил, и постепенно от них почти отказался и наш герой. Чем старше становились мальчики, тем сложнее и интереснее становились их игры, и к ним надо было заранее готовиться, читать и изучать соответствующие книги, карты и пособия.

Поэтому все больше и больше времени они проводили в чудесном кабинете отца АРТа.

Здесь можно было найти все необходимое: от старых журналов «Вокруг света» и до «Справочника путешественника» знаменитого геолога и автора книги «Земля Санникова» академика В. А. Обручева. В доме Тумановых ЛИК стал вторым ребенком. Мамуся часто приглашала его, и пообедать, и поужинать вместе с внуком. Ей нравилась их серьезная дружба, которая обоим мальчикам заменяла и отсутствие родителей, и широкое общение с внешним миром людей, вне заставы.

Мамуся была очень странным человеком. Единственная дочь царского генерала, подвижника знаменитого полководца Скобелева, завоевавшего для России Среднюю Азию, она родилась в Санкт-Петербурге, закончила элитный женский пансион благородных девиц в Смольном, вышла замуж за блестящего офицера — деда АРТа, который был направлен в Ташкент в Туркестанское генерал-губернаторство, где и остался с молодой красавицей женой на всю жизнь.

Мамуся не покидала своего мужа в походах, отлично ездила на лошади, хорошо владела оружием, знала в совершенстве местные языки и обычаи всех основных народов Средней Азии. Она не забыла и французский. Часто, обращаясь к мальчикам, приглашая их к столу, переходила на французский, который ЛИК не знал. Это его очень смешило, так как мелодичность французского была близкой к таджикскому, но звучание слов имело совершенно нелепый смысл.

Иногда бабушка АРТа бывала очень строгой. Однажды, когда мальчики, после дневной зимней прогулки возбужденные ворвались в дом, и, не снимая шапок, из прихожей ринулись в гостиную, раздался гневный оклик: «Шапки долой перед святыми образами, козлята безрогие!» Действительно, в Красном углу гостиной висели иконы, что в те годы было редким и опасным явлением.

Сближение сына с Аркадием Тумановым и его бабушкой вызывало тревогу у матери.

Семья Тумановых, как и сама их фамилия, была очень необычной для жителей заставы.

Представители этого древнего дворянского рода занимали высокие ступени в иерархической лестнице царской России. После революции семья раскололась. Большая часть ее уехала в эмиграцию в Европу, Австралию, Америку. Меньшая, осталась служить родине России, в том числе дед и отец Аркадия, генерал и полковник царской армии.

Они остались живы после революции, при советской власти, благодаря их высокой военной квалификации, жизни вдали от центра и искреннему уважению к ним со стороны сослуживцев, подчиненных офицеров и солдат, занявших при новом строе влиятельные посты. Однако независимость поведения и взглядов Тумановых всем были хорошо известны. Они и вызывали тревогу у матери за судьбу младшего сына, романтика, фантазера и идеалиста, совершенно не представляющего реалий окружающей его жизни.

Но крепкая дружба мальчиков, явно идущая на пользу им обоим, заслуживала симпатии и уважения, и мать не препятствовала ей.

Друзья быстро подрастали и физически, и духовно. Четко обрисовался круг их интересов: исследования, поиск, путешествия, приключения, как и у большинства мальчишек того времени. Вот только относились к ним они очень серьезно.

Жизнь в горных условиях уже сама хорошо закаляет физически. Но мальчикам это казалось недостаточным. Начитавшись книжек о знаменитых путешественниках Папанине, Нансене, Амундсене, Скоте, Пржевальском, Мушкетове, Ливингстоне, Семенове-Тяньшаньском, они усиленно занимались физкультурой, закаливанием, готовясь к грядущим походам.

Но главное, они много читали и мечтали о своих собственных походах и будущих путешествиях. Любимой игрой мальчиков было, сидя в кабинете отца АРТа, намечать маршрут путешествия и собирать все сведения, что могли найти о местах, пересекаемых этим маршрутом: геологии, географии, истории. На основании собранных данных готовили альбом, в который вписывали самое главное, начиная со схемы маршрута и до дневника виртуального путешествия, который вели в походе.

Первый свой реальный поход («путешествие») они совершили уже после окончания первого класса, который закончили с похвальными грамотами в мае 1942 г. Мальчики самостоятельно прошли от заставы в Бекташ, но не по главной дороге, а по извилистой мало хоженой тропе внизу вдоль берегов Коксу. Эту тропу они сами нашли на схеме района заставы, найденной в кабинете отца АРТа (дяди Коли). Тщательно готовились к походу по Коксу всю последнюю четверть учебного года. Продовольствие, спички, котелок и ножи заготовили заранее. Не забыли о финансовой поддержке, которую составили деньги, сэкономленные на пончиках, по 10 копеек в день, всего 6 рублей.

Ранним июньским утром, одевшись по-походному, они направились прямо к Коксу по дорожке, используемой всеми жителями заставы для спуска к реке. На идущих к реке детей никто из дозорных на заставе не обратил внимания. Обычная прогулка детей к реке, купаться. Но купаться мальчики и не думали. Они пошли вдоль берега и скоро исчезли в тугаях, где, перейдя через речку по висячему мосту, вышли на заброшенную тропу, ведущую вниз по берегу Коксу к Бекташу. Когда-то эта тропа была единственным проходом по реке. Но с появлением рудника и поселка Бекташ к заставе проложили прямую дорогу поверху, над рекой, а тропу забросили. Но на топографической карте она осталась, где ее и обнаружили мальчики. И вот теперь они «наслаждались» плодами своего открытия, продираясь сквозь густые заросли ежевики, шиповника, кустов держи дерева и лиан дикого винограда, которыми поросла тропа.

Пробирались медленно, временами останавливаясь в нерешительности перед штурмом очередного препятствия. Но каждый раз АРТ подбадривал или подгонял ЛИКа, когда тот уже был готов вернуться.

По висячему мосту тропа повернула на другой берег реки и поднялась высоко над водой.

Здесь она была чистой без зарослей. Ребята начали продвигаться быстрее и радостнее.

Мальчики получили огромное удовольствие, когда с высоты очередного висячего моста, уводящего тропу на другую сторону ущелья, открылся прекрасный вид на извилистую синюю ленту реки далеко внизу. На мосту они долго стояли, любуясь пейзажем и переводя дыхание от быстрой ходьбы, совершенно не подозревая, какой опасности подвергались, проходя по заброшенным висячим мостикам и мостам, с подгнившими досками и тросами.

Но проведение хранило их.

При очередном спуске к реке, в тугаях они остановились на привал. Собрали диких слив и яблок, сухих веток и разожгли костер. В котелке сварили компот, охладили его в протоке и пообедали, запивая компотом заготовленные впрок пончики и бутерброды.

Стоял знойный июньский полдень. Казалось, что до Бекташа осталось совсем немного. Ведь по прямой дороге идти туда от заставы часа полтора, два. А они уже были почти пять часов в пути и порядком устали.

Решили искупаться и отдохнуть, пережидая жару. Незаметно мальчики уснули и проспали часа три. Первым проснулся Аркадий, взглянул на солнце и разбудил товарища.

АРТ понял, что по извилистой тропе им придется идти еще долго, и нужно торопиться. Затушив тлеющий костер, продолжили поход. Еще несколько раз подымались вверх и спускались к реке, проходили по висячим мостикам и аврингам.

АРТ старался подбодрить уставшего от долгой ходьбы приятеля, делая частые привалы, на которых рассказывал все, что знал о встреченных растениях, камнях, обнаженных породах, скалах. И хотя они, готовясь к походу, читали об этом вместе, уставшему ЛИКу было не до того. Однако темп ходьбы АРТ не сбавлял.

Час ходьбы, 15 минут отдыха. Усталые и измученные, но с чувством победы они вышли к Бекташу только к восьми часам вечера и направились к маминой школе.

А в это время их уже разыскивали по всем окрестностям. Через несколько часов после ухода мальчиков на реку, Мамуся, ожидавшая их к обеду, и, не дождавшись внука, сама спустилась к Коксу. Но мальчиков нигде не было. Она встревожилась и обратилась к начальнику заставы. Начался их поиск в ближней зоне. Предположить, что ребята ушли далеко, никто не мог. Искали пограничники тщательно, профессионально. Даже привлекли к поиску служебных собак. Вышли к заброшенной тропе, где след оборвался у притока Коксу, который мальчики перешли вброд. Здесь поиск прекратили. Казалось совершенно невероятным, что семилетние мальчишки пойдут дальше по заросшей заброшенной тропе. Поиск перенесли в окрестности заставы, по соседним горам и дороге на Бекташ.

Начальник заставы позвонил в управление района и на погранпост в Бекташ о ЧП.

Однако наши путешественники ничего об этих поисках не знали, и были страшно удивлены, когда на пути в школу их встретил пограничный наряд, два рядовых с собакой.

Пограничники и собака мальчикам были знакомы, и они обрадовались встрече, но были озадачены восклицанием: «Наконец то, объявились, голубчики!».

Все вместе вошли в школу, где был телефон. Мама еще сидела в учительской и проверяла экзаменационные контрольные работы по алгебре выпускников 10-ого класса. Она ничего не знала о розысках сына, т. к. ее решили не беспокоить и зря не отрывать от важного дела.

Увидев столь представительную делегацию, мама побледнела. Она, прежде всего, подумала о прибытии черной вести с фронта о ком-либо из родных мужчин.

Но, подумав и вглядевшись в усталые и счастливые лица мальчиков, одежда которых была порвана во многих местах, а на руках видны были свежие царапины, Елена Моисеевна все поняла, успокоилась и строго, по-учительски, спросила: «Где же вы бродили, путешественники?»

Не уловив в строгом тоне матери металлических нот, предшествующих наказанию, мальчики наперебой, но достаточно подробно и последовательно рассказали все.

Рассказ получился эмоциональным, красочным и звучал, как красивый рассказ из книги приключений, который они только что прочли. Мама и пограничники слушали с интересом и удивлением этих очень юных следопытов. Ругать их за «подвиг» никто не решился. Позвонили командиру заставы о находке и попросили сообщить Мамусе о завершении поисков.

На заставу вернулись поздно вечером все вместе на телеге, запряженной двумя лошадями.

И только тогда, когда наш герой ложился спать, хорошо отмытый в душе, мама очень серьезно и тихо сказала:

«Никогда больше так не делай, сын. Это очень опасно для всех и для тебя самого в первую очередь. Нужно всегда предупреждать о своих планах, прежде всего самых близких людей, чтобы они не волновались и могли помочь вовремя!».

Так в июне 1942 г. благополучно закончилось первое самостоятельное путешествие ЛИКа и его друга АРТа.

Зима 42 г. выдалась на редкость суровой. Морозы достигали — 30 C°. Дули очень сильные ветры, непривычные даже для коренных жителей этих мест.

До школы на заставе иногда приходилось пробиваться сквозь пургу, в сопровождении взрослых, а в Бекташ только на крытых санях.

Не хватало угля и дров. Совсем плохо обстояло дело с обеспечением продуктами. Пайки на заставе были сокращены до минимума. Но их выдавали регулярно. Взрослые всячески старались обеспечить детей хотя бы самым необходимым.

В конце декабря в середине дня, когда ЛИК возвращался домой из школы, была солнечная, тихая, но холодная погода. Пообедав дома, мальчик направился гулять. Он ждал своего друга АРТа, но тщетно. Идти к Аркадию домой он не хотел. Знал, что Мамуся начнет его кормить, хотя ей самой с внуком жилось голодно.

Прождав минут 30, ЛИК решил погулять в окрестном парке, посаженном пограничниками в год основания заставы «Памир-5», в 1922 году. Через двадцать лет деревья стали большими и раскидистыми, а парк — любимым местом отдыха жителей заставы.

Любил этот парк и наш герой, куда и направился побродить в послеобеденный отдых.

Неожиданно с гор налетел сильнейший порыв ветра, который чуть не сбил мальчика с ног.

Согнувшись и охватив голову руками, он смог спрятаться за ближайшим стволом толстенной арчи.

Так он пережидал порыв ветра, зная, что долго дуть с такой силой ветер не будет.

Вдруг, совсем рядом, раздался сильный треск, как выстрел из миномета, и соседний тополь стал крениться, оседать и затем с грохотом рухнул на землю.

Облако веток и обломков веток пронеслось мимо мальчика, но старая арча надежно укрывала его. ЛИК ждал, когда порывы ветра ослабнут. Однако ветер все дул и дул с прежней силой.

Наконец, ветер ослаб, а затем стих также неожиданно как налетел. Мальчик решил скорее бежать домой, но одна мысль остановила его.

«Ведь это мое дерево, я первый увидел, как оно упало». Дома дров и угля почти не оставалось. Это дерево им с мамой было очень нужно.

Мальчик решил остаться ждать маму или кого-нибудь, чтобы сказать, что это его дерево. Он ждал, ждал долго, долго, замерзая и обливаясь слезами, но, не желая оставить свой пост. Только в шесть часов вечера, когда уже стемнело, вернувшаяся с работы мать обнаружила сына в парке, стоящим у сваленного тополя. Мальчик весь дрожал и слезы замерзали у него на щеках.

Увидев мать, он бросился к ней с криком: «Это наше дерево! Это наше дерево! Это наше дерево! Я первым нашел его!».

Мама обняла мальчика, стараясь своим теплом его согреть. Увела домой, повторяя вслед ему: «Умница, молодец, это действительно наше дерево. Какой ты молодец, настоящий мужчина! Воин на посту!».

Дома немедленно была согрета вода, сын погружен в импровизированную ванну. Мать напоила его чаем с малиной и медом, укутала всеми одеялами, легла рядом, стараясь согреть его своим телом. Она чувствовала, что сын тяжело заболевает.

Всю ночь он горел и бредил, повторяя: «Это мое дерево! Это мое дерево! Это мое дерево!».

Утром жар не спал. Вызванный военный врач, всегда дежуривший на заставе, осмотрел и выслушал ребенка. Диагноз был однозначным: «Двусторонняя пневмония!»

Немедленно в лазарет, или в больницу в Бекташ».

Выбрали лазарет, везти мальчика в больницу по холодному воздуху в санях было опасно.

Борьба с пневмонией продолжалась месяц. О дереве мальчик не вспоминал. Но, когда однажды, вернувшись из лазарета домой, мать увидела у порога дома груду аккуратно нарубленных и сложенных дров, стало понятно, что львиную долю при дележе дерева женсовет выделил ее сыну. АРТ ежедневно навещал своего друга в лазарете, помогая готовить домашние задания, чтобы больной не отстал от класса в учебе и скорее выздоравливал.

Для того чтобы хорошо кормить сына, что необходимо при пневмонии, на рынке в Бекташе мать выменивала на продукты все ценные вещи, которые только были дома. Не спала и недоедала сама так, что теряла сознание и стала опухать от голода.

Но пухла от голода не только одна она. В эту лютую зиму, от голода пухла большая часть жителей заставы и Бекташа, где запасы продуктов кончились, а завезти их из Хорога зимой было невозможно. И только в марте, когда открылась дорога в Хорог, на заставу была завезена кормовая сахарная свекла (огромное количество) и черепахи из пустынь Узбекистана.

Именно эти экзотические продукты спасли многие жизни жителям высокогорных районов Памира, в том числе и нашего героя. Только в конце марта, благодаря крепким черепашьим бульонам и отварам сахарной свеклы, он встал на ноги.

Как верно говорится в русских пословицах: «Одна беда не ходит».

Не успели залечиться душевные и физические травмы от болезни сына и голода, когда пришла большая беда. Днем, когда мать была в школе, а сын делал уроки, в дом постучал вестовой, разносивший почту. Спросил мать, но получив ответ об ее отсутствии, немного замялся, а потом вручил пакет сыну, попросив передать матери просьбу зайти в штаб заставы расписаться. ЛИК положил пакет на стол в гостиной у вазы с цветущими веточками урюка, которые он подготовил к ее приходу из школы.

Вечером, когда мама вернулась, она сразу же обратила внимание на цветы и пакет. Сердце ее часто билось, предчувствуя беду. Усилием воли заставила себя раздеться, расспросить сына о школьных делах, поблагодарила за цветы. Только после этого ритуала, ставшего неотъемлемой частью их жизни, Елена Моисеевна взяла пакет и поднялась наверх, в спальню. Плотно закрыв дверь, она села за туалетный столик и дрожащими руками вскрыла пакет. Она уже знала его содержимое. Краткая записка из военкомата гласила: «На ваш запрос сообщаем, что ваш сын, старший лейтенант, Каган Леонид Иоханинович, пал смертью храбрых в бою за свободу и независимость нашей Родины под Лебавой в июне 1941 года. Точная дата смерти не установлена».

К этой записке прилагался аттестат на получение продуктов и льгот, как матери павшего офицера.

Мать сидела не шевелясь, как каменная. Она давно готовила себя к этой вести, но ниточки надежды на чудо оставались где-то в уголках сознания. И вот теперь они оборвались.

Нет больше сына, которого она так хотела видеть музыкантом, известным скрипачом.

У него были большие способности к музыке, как и у самой Елены. Он параллельно со школой окончил музыкальное училище, а, учась в пограничной академии, брал уроки в московской консерватории.

Мысленно она перебирала всю жизнь Ленечки, вспоминая все до деталей. Его длинные тонкие пальцы, стройную тонкую и гибкую фигуру, длинные каштановые слегка вьющиеся волосы, которые она так любила гладить.

Она просидела неподвижно до утра. И только в 7–00 спустилась вниз, в комнату младшего сына и подняла его.

«Пора на зарядку, сын» — с необычной твердостью сказала она. На ее черных волосах появилась первая большая седая прядь, которую с удивлением заметил сын.

«Мама, ты покрасила волосы?» — спросил он.

«Нет, сын, это жизнь их покрасила», ответила мать.

* * *

Учебный 42–43 год пролетел без ЧП. ЛИК с другом по-прежнему много времени проводили в романтичном кабинете отца АРТа, с упоением читая приключенческие рассказы и повести в старых журналах «Вокруг света», изучая карты и выбирая маршрутывиртуальных путешествий.

Близилось лето 43 года, пора походов и экспедиций. ЛИК и АРТ закончили второй класс с похвальными грамотами. Правда, над русским языком нашему герою приходилось много трудиться. Мальчики завершали подготовку ко второму походу, которую начали еще зимой. В этот раз они решили пройти не вниз, а вверх по Коксу, по той же тропе, до стрелки, где сливались горные реки Чиралма и Майдонтал, давая начало Коксу.

На стрелке располагался гидрометио пост и жила семья смотрителя. Это было дикое и красивейшее место. Мамуся его хорошо знала, не раз бывала и останавливалась там еще со своим мужем. Именно она, видя серьезность увлечений мальчиков, рекомендовала им совершить поход на Чиралму.

До стрелки, по извилистой тропе было порядка 100 км, т. е. три дня перехода как минимум, при 6–7 часовых ежедневных переходах.

Для восьмилетних мальчишек это уже было суровое испытание. Кроме того, требовалось провести три ночевки на маршруте. Следовательно, иметь постельные принадлежности, запас еды на трое суток, в надежде, что едой на обратный путь можно будет запастись на посту.

С учетом всего необходимого расчетный вес рюкзаков достигал 15и кг на каждого, не считая «сабли», сделанной мальчиками из обруча, для рубки кустов и зарослей на мало используемой заросшей тропе.

План своего путешествия мальчики, наученные горьким опытом прошлого года, не скрывали от родных.

Особенно активно в его подготовке участвовала Мамуся. В конечном итоге, она решилась сама принять участие в этом походе.

После окончания учебы в школе, первого июня решили отправиться в путь. Мама ЛИКа очень беспокоилась за сына, недавно переболевшего пневмонией. Но Мамуся смогла убедить Елену отпустить сына в поход, под свою личную ответственность.

И вот наступил долгожданный день.

Ранним утром 01.06.43 спустились к Коксу и медленно пошли вверх по течению тяжело нагруженные рюкзаками с провиантом. Первым шел АРТ, за ним ЛИК. Мамуся замыкала шествие.

За заставой, где заканчивалась дорога, тропа активно использовалась для прохода и проезда на лошадях и ослах к селениям, расположенным вверх по течению реки.

Поэтому, подготовленные мальчиками сабли (мечете) не понадобились к радости Мамуси и печали ее юных друзей.

Рюкзаки были тяжелые. Больше 10-и кг детям их возраста нести не рекомендовалось, а фактически получалось почти в 1.5 раза больше. А Мамуся, желая разгрузить детей, набила свой рюкзак до 20-и кг, несмотря на весьма почтенный возраст.

Шли очень медленно, строго соблюдая график движения: 45 минут ходьбы и 15 минут отдыха. В час дня, с началом жары, сделали первый долгий привал до 16 часов вечера, когда жара начала спадать. На ночлег остановились за час до наступления темноты, т. е. в 20–30. Таким образом, за светлый день прошли 7 часов, по 4 км в час, всего 28 км.

В первый день идти было очень трудно всем. На 15-минутный отдых валились как подкошенные. Старались не пить горную воду, т. к. жажду она не утоляла, а расслабляла тело и двигаться совершенно не хотелось.

Для первого привала выбрали очень красивую песчаную косу, покрытую густым тугаем из диких фруктовых деревьев. Переведя дыхание и отдохнув в прохладной тени, искупались в заводи реки, где вода успевала прогреться, и не была ледяной, как в центральном течении. Мамуся особенно тщательно следила за ЛИКом, помня о перенесенной им болезни.

Собрали фрукты, сварили крутой и терпкий компот (сахар экономили), охладили его в реке и только тогда напились «до ушей». Дневной продолжительный отдых в тени деревьев у горной реки — один из самых приятных часов похода.

Удалось сварить перловый суп из концентратов и говяжьей тушенки, сделать салат из взятых помидор и собранных на тропе горного лука, чеснока и кислятки (стебли гигантского горного лопуха). Отдохнув и утолив жажду, принялись за обед.

Воистину, аппетит приходит во время еды. Все, что было приготовлено, съели без остатка, хотя в первый час привала хотелось только пить, а о еде даже думать не могли.

Теперь наступило время послеобеденного сна. Расстелив кошму на песке, чтобы отпугнуть грозных ядовитых насекомых (скорпионов, каракуртов, фаланг) и змей, уснули крепким сном. И когда Мамуся, проснувшаяся первой, начала будить мальчиков, они долго не могли прийти в себя. Только к 10–00 снялись с привала и продолжили путь вверх по реке. Первые полчаса шли очень медленно, постепенно отходя от крепкого ночного сна. Но затем пошли быстрее по мере того, как становилось прохладнее. К 20–00 стало очень прохладно. На очередном 15-и минутном отдыхе пришлось даже надеть шерстяные свитера. В горах климат резко континентальный. Летом, днем жарко, а ночью очень холодно.

На ночлег выбрали ровную площадку повыше от воды. Набрали хвороста и пару толстых сухих стволов деревьев, вынесенных на берег бурной рекой во время майского полноводья и ливней. Разожгли костер. Толстые стволы деревьев сложили в центре костра под острым углом, чтобы горели всю ночь, сохраняя тепло и огонь.

Подготовили сухую траву для подстилок и разровняли камни на площадке. Большие камни из гранита положили в костер, чтобы они раскалились. Приготовили ужин, гречневую кашу из концентратов и тушенки, салат и чай со свежесобранными пахучими травами и веточками лимонника. Поставили легкую палатку — гималайку. Камни у костра разложили полукругом так, что его выпуклая сторона была направлена к реке, откуда уже ощутимо тянул холодный воздух.

Камни закидали травой и хворостом и подожгли, чтобы сохранить тепло на всю ночь.

Теперь можно было укладываться спать, либо в палатку, либо у костра рядом с горячими камнями и горящими бревнами, где было тепло и уютно.

Мальчики выбрали костер, и Мамуся расположилась с ними, не решаясь оставить их одних в первую в их жизни ночь у костра.

Все оделись в байковые костюмы, расстелили кошму и шерстяные одеяла на собранную траву и сухую хвою арчи и, накрывшись второй половиной одеял, попытались заснуть.

Но это оказалось совсем не легким делом. Даже сильная усталость после первого трудного перехода не усыпила их. Мальчики широко раскрытыми глазами смотрели на огромные яркие звезды на черном небосклоне, разрезаемом на две части млечным путем. Они прислушивались к каждому шороху, каждому крику ночных птиц и зверей.

Им было тревожно и радостно от широты и таинственности огромного мира, открывшегося перед ними.

А Мамуся тоже не спала, вспоминая свои многочисленные походы с мужем по горам и равнинам Средней Азии.

Только поздно ночью сон победил разыгравшиеся воображения путешественников, и они уснули. Июньские ночи коротки. Бабушка проснулась первой, подбросила веток в тлеющий костер, и отправилась умываться к реке. Мальчики крепко спали, с головой завернувшись в одеяла. Когда она вернулась, костер уже пылал. Приготовить завтрак ей не составляло труда, но она решила научить своих юных подопечных походной жизни. В 8–00 разбудила мальчиков, которые с большой неохотой просыпались. Но, вспомнив, где они находятся, ребята сбросили одеяла и побежали к реке умываться. Их счастливый звонкий смех был слышен сквозь шум реки.

«Теперь будем готовить завтрак», сказала Мамуся мальчикам, вернувшимся бодрыми и радостными.

«Что будете есть?».

Решили сварить перловую кашу из концентратов и чай с травами.

«Первым готовит Аркаша, а посуду мыть будет Когушка», так бабушка ласково называла нашего героя.

Походная жизнь потекла по строгому расписанию.

На третий день идти было значительно легче, хотя утром все мышцы ног болели и ныли.

Дневной привал провели опять в лесных зарослях у Коксу. Здесь впервые увидели горных коз, спускавшихся к реке на водопой. Бабушка сделала их фото своей старинной «лейкой».

За день прошли 30-ть км и остановились на ночлег в мрачном ущелье, с отвесными скалами по обоим берегам реки. Подготовили площадку для ночлега и разожгли костер. Ужин приготовили быстро и еще быстрее съели его.

Но спать не хотелось. Еще было светло. АРТ, руководствуясь наставлениями «Справочника путешественника» Обручева, решил пройтись по тропе вверх и внимательно оглядеть нависающие над местом ночлега скалы. ЛИК последовал за ним. Пройдя минут 15, они увидели сверху, что над самой их площадкой нависает огромный валун, готовый сорваться вниз при малейшем толчке или порыве ветра. Снизу, с площадки, где они остановились, валун был не виден.

Бегом спустились к месту ночлега, где Мамуся уже расстилала кошму.

«Нужно немедленно покинуть это опасное место. Прямо над нами висит валун!», сказал Аркадий.

Бабушка колебалась.

«Уже темно, куда же мы пойдем?» ответила она. Но АРТ настаивал. Мамуся нехотя согласилась.

«Этот валун может здесь провисеть еще сотни лет», думала она.

Но плохой пример детям подавать не хотелось. Пришлось наскоро собирать рюкзаки и почти час идти в потемках, пока нашли безопасное место стоянки. Разжигали костер в темноте. Однако техника безопасности восторжествовала.

Стех пор ЛИК всегда и везде, прежде чем останавливаться «на ночлег», внимательно изучал место и окружающих его людей, и смотрел, нет ли «валуна», способного упасть ему на голову?

Рано утром бабушка разбудила мальчиков. Было очень холодно, так как костер, подготовленный наскоро, погас. Одевшись во все, что было теплого, вновь разожгли костер, выпили терпкий чай на горных травах и продолжили путь. День прошел строго по расписанию. Прошли 30 км и только вечером, на четвертый день пути, добрались до конечной точки намеченного маршрута.

В лучах заходящего солнца красота этого места очаровала всех троих.

Узкое ущелье Коксу здесь расширилось и превратилось в долину, окруженную горами, покрытыми лесом в низовье и альпийскими лугами наверху. Вдали над ними возвышались снежные вершины Южно-Аличурского хребта.

Две небольших горных речки Чиралма и Майдонтал сливались здесь, давая начало полноводной голубой горной реке Коксу.

Над образовавшейся в месте слияния рек песчаной косой (стрелкой), на высокой скале, на берегу Майдонтала, стоял небольшой дом, сложенный из камней красного гранита и серого гнейса, с высокой треугольной крышей.

В окнах дома отражался розовый солнечный свет и приветливо манил уставших путников.

Спустились к стрелке почти в сумерках. Поднялись по тропе к дому. К ним на встречу вышла огромная серая казахская овчарка. Она не лаяла, не рычала, а уверенно шла гостям навстречу, слегка покачиваясь на толстых лапах и высоко подняв свою огромную мохнатую голову. Когда они сблизились, собака преградила тропу, внимательно наблюдая за пришедшими. Путники остановились в нерешительности.

АРТ повелительно скомандовал собаке: «Вперед, домой!».

К удивлению бабушки и ЛИКа огромная овчарка медленно развернулась и пошла к дому, ведя за собой пришедших путников.

К приходу гостей в доме все было готово. По рации на пост заранее передали о визите матери и сына их уважаемого начальника Туманова Николая Павловича. И хотя время было военное, но на посту «Майдонтал-1» мало что изменилось. Здесь все было свое, натуральное, собственного хозяйства. На посту жила дружная семья бывшего сослуживца Н. П. Туманова еще по царской армии, капитана-картографа Ржевцева Виктора Игнатьевича. В бурные революционные годы, за отказ перейти на сторону Красной армии, ему угрожала смертная казнь. Чтобы избежать наказания, Ржевцев с молодой женой и сыном бежал из Петербурга в Ташкент, где его приютил их бывший начальник Туманов Н. П., возглавивший после революции гидрометио службу Средней Азии. Он и направил Ржевцева на дальний метеорологический пост, на Памир, убрав своего сослуживца подальше от глаз ЧК.

За 23 года отшельнической жизни на Памире и в других местах Средней Азии, семья Ржевцевых увеличилась до 9-и человек. Сейчас в 43 году отец и два старших сына сражались на фронтах войны, остальные члены семьи жили здесь, на стрелке.

Громко постучавшись в дверь, путники попытались ее открыть, но грозный рык пса остановил их. Пес поднялся на задние лапы, уперся в дверь передними и залаял. На стук и лай пса спустился к двери мальчик лет 13 и открыл незапертую дверь.

«Здравствуйте, мы вас ждем», сказал он.

Усталое, но счастливое достижением конечной цели трио «вольных туристов» вошло в полутемную прихожую. Туда по лестнице уже спускалась вся семья живущих здесь на стрелке Ржевцевых, во главе с пожилой, сухощавой, загорелой и седой женщиной Марией Васильевной.

Обе пожилые женщины, чем-то похожие друг на друга, радостно обнялись, и Мамуся сказала: «Принимай моих птенцов, Маша!».

Пятеро детей Ржевцевых уже спустились в коридор и начали знакомиться с прибывшими, помогая гостям разместиться.

Мамусю Мария Васильевна взяла в свою комнату, а мальчиков разместили на чердаке в стоге свежего сена, аромат которого разливался по всему дому.

Несмотря на поздний час, наших мальчиков запустили в заранее истопленную баньку, где под хохот и шутки хозяев отмыли и пропарили до косточек. Затем попарились Мамуся с Марусей. И только после этого традиционного на посту церемониала, вся большая и дружная семья уселась за стол, обильно уставленный уже забываемыми на заставе яствами: плов, свежайшие лепешки, виноград, яблоки, урюк, дикий миндаль. От такого изобилия еды у изголодавшихся на заставе детей и у Мамуси слюнки покатились по губам. Почти в полной тишине под улыбки хлебосольных хозяев началось застолье, которое завершилось чудесным авторским, ржевцевским чаем на травах с натуральным сотовым медом. Такой царский прием трудно было себе представить в военное время.

На свой чердачный сеновал мальчики карабкались с трудом, так тяжел был груз съеденного за столом ужина.

Аромат свежих трав, усталость от трудного четырехдневного перехода «Памир-5» — «Майдонтал-1», банька и царский пир сделали свое дело.

Только коснувшись головой подушек, набитых соломой, мальчики крепко уснули на ароматном сеновале. Даже сильнейшая гроза с взрывами грома прямо над головами и ярким блеском молний, громкий стук ливня по крыше и в окна чердака, не могли помешать им видеть блаженные сны.

Поздно утром следующего дня мальчики проснулись. Новые друзья повели их на стрелку купаться.

Ржевцевские мальчики были на несколько лет старше гостей. Они старались опекать их самым лучшим образом.

На широкую песчаную стрелку, крайне редкое явление для верхнего течения горных рек, белые воды Чиралмы нанесли чистейший кварцевый песок, размытый ею где-то в верховьях.

Одно время здесь селились золотари, стараясь намыть драгоценный металл. Но потом отложения россыпного золота истощились, и промысел был заброшен.

А вот, купаться и загорать, на стрелке было чудесно. Здесь отсутствовали острые камни, водовороты, стремнины. Можно было смело нырять и плыть, пока не замерзнешь, хотя и вода здесь на меляке была гораздо теплее, чем в каждой из рек.

Хозяева с гордостью показывали наилучшие места для купания и личным примером вдохновляли гостей на пляжные подвиги. Веселью, шалостям и играм не было конца.

Вернулись домой только к двум часам дня, когда яркое горное солнце грело нестерпимо, и было жарко даже у горной реки. Дома уже ждал накрытый стол.

Хорошая еда не давалась Ржевцевым даром. Приходилось для этого упорно трудиться всей семьей. Держали коров, овец, коз, курей, уток. Распахивали земельные участки для посевов пшеницы и ячменя. Даже рис удавалось вырастить в искусственно созданных ими чеках на низких участках в пойме Майдонтала.

Трудиться с этим обширным хозяйством приходилось всем круглый год. Благо никакими налогами они не облагались, пользуясь привилегией для смотрителей гидрометеостанций. В военные годы иметь такие продукты как на станции было фантастикой. Мальчики и бабушка старались есть умеренно, понимая каким тяжким трудом дается этот дорогой рацион. Но после голодных месяцев жизни на заставе, удержаться было трудно.

Еда и жизнь здесь казались райскими.

30 дней на посту «Майдонтал-1» пролетели очень быстро. Мальчики подружились с юными Ржевцевыми («Ржевцами») и узнали много нового об автономной жизни в горах.

Такая жизнь им казалась наиболее романтичной, полной неизвестности и героизма. К своим новым друзьям на стрелке они относились с уважением, как к взрослым, так как могли узнать от них много полезных вещей для самостоятельной жизни в горах, к которой они подсознательно уже стремились. Здесь им все нравилось. Но пора было возвращаться на заставу, домой, где ЛИКа с волнением ждала мать. И хотя она регулярно получала радиограммы с поста, передаваемые на заставу, где сообщалось о полном благополучии ее сына, все равно она сильно беспокоилась. Ведь для нее добровольная бродячая жизнь туристов, геологов, моряков, артистов и прочих бедолаг была нонсенсом.

Е. М. серьезно беспокоилась за судьбу своего младшего сына, «попавшего под Аркашкино влияние», или точнее под влияние этой необычной, независимой и самобытной семьи Тумановых.

Как ни старались мальчики отодвинуть день расставания, но он наступил. Вечером накануне, все вещи были тщательно уложены в рюкзаки, проверено все снаряжение и провиант.

АРТ и Мамуся к этому относились очень серьезно и требовательно.

Мария Васильевна заставила Мамусю взять у нее как можно больше продуктов так, что рюкзаки опять были тяжелеными.

Ровно в 6–00 утра 21 июля 43 г. наши путешественники распрощались с чудесным местом и добрейшей семьей Ржевцевых, и пошли вниз по Майдонталу, а затем по Коксу.

Первые три километра их сопровождали старшие сыновья Ржевцевых, затем почетный караул был снят и вернулся домой. А наше трио продолжило путь, все дальше и дальше, удаляясь от гостеприимного гидрометио поста.

Вниз идти было значительно легче, несмотря на тяжелые рюкзаки. За время жизни на «Майдонтале-1» ребята, и даже бабушка, значительно окрепли, отъелись и теперь легко проходили по 30–35 км в день.

Возвращение на заставу прошло спокойно. Привалы чередовались с переходами и ночевками. Одну из ночевок провели у стана киргизов, перегонявших стада баранов и коз из долин на верхние горные пастбища (Алатау). У пастухов вдоволь напились айрана, кумыса, и наелись свежими бараньими шашлыками, взамен оставив почти весь имевшийся запас прессованного зеленого чая. На прощанье их одарили большим пакетом с твердыми, как камень белыми шариками прессованного сыра (кант), которые приятно было сосать во рту как кисло-сладкие конфеты-леденцы. Кант прекрасно сохраняется и утоляет, и жажду, и голод.

Поздним вечером 04.07.43 путешественники счастливые и гордые, полные сил после 100 км. перехода и 45и дней жизни на гидрометио посту, благополучно вернулись домой.

Зашли к Тумановым, выпили чай и, немного отдохнув, отправились домой к нашему герою, которого с нетерпением и тревогой ждала мать.

Удивительное дело, но ЛИК возвращался домой без радости, с какой-то непонятной ему глубокой тоской об оконченном походе, о чудесно проведенном времени, о настоящей жизни, полной приключений.

Но, когда Мамуся в целости и сохранности вручила ЛИКа матери, на его лице появилась счастливая радостная улыбка.

Хорошо возвращаться, когда тебя дома ждут любящие и ласковые руки матери, в объятиях которой он очутился сразу же, перейдя порог родного дома.

Е. М. нашла сына окрепшим, поправившимся и повзрослевшим, а главное полностью счастливым. И ее сердце переполнилось радостью за сына и тревогой за себя.

Бродячая жизнь, так манящая младшего сына, ее пугала.

Эмоциям от похода не было конца в течение месяца после возвращения домой.

Мальчик буквально взахлеб рассказывал об увиденном, пережитом, новом, что удалось узнать в походе. ЛИК оказался интересным рассказчиком, хотя чувствовалось, что местами он фантазирует.

Осенью, когда ребята возобновили занятия в школе, на первых уроках русского языка учительница попросила каждого из учеников 3-его «А» класса рассказать о наиболее интересных событиях прошедшего лета. Лучшим был признан рассказ нашего героя о походе по Коксу, до ее истоков, занявший почти два урока.

Евдокия Алексеевна потом сказала матери ЛИКа, что у него есть определенные литературные способности, которые желательно развивать, но пишет он крайне медленно и безграмотно.

Полетели учебные дни, очень похожие один на другой. Из тринадцати одноклассников ЛИК дружил только с Аркадием. Они все больше и больше времени проводили вместе в кабинете отца АРТа, в кратких походах вокруг заставы, в играх в путешественников, индейцев, охотников за трепангами, крокодилами, слонами и прочее.

Чтение старых журналов «Вокруг света» давало необъятные просторы для детской фантазии. Кем только они себя ни воображали?

Учились мальчики хорошо, но без любви и вдохновенья. Все это оставалось за пределами школы. АРТ избегал шумные большие детские компании и постепенно привил эту привычку ЛИКу. Однако, наш герой всегда был открыт и дружелюбен для всех ребят, что не нравилось Аркадию и вызывало в нем снисходительное отношение к другу.

Казалось, что трагические события ВОВ не касаются мальчиков. Бурная фантазия переполняла друзей, и они жили в своем придуманном внутреннем мире.

Но жесткая действительность врывалась в их выдуманный мир.

23 октября 43 г. ЛИК поздно вернулся домой от АРТа. Так бывало часто, и мама, сама поздно возвращавшаяся с работы, была рада, что сын находится под надежным присмотром Мамуси у Аркадия.

Войдя в дом, он сразу же почувствовал неладное. Мама сидела в темной столовой совершенно неподвижно, уставившись невидящим взором в стену, на которой висел ее портрет вместе с сыном Генрихом, одетым в военную форму. Мальчик подошел к матери и крепко обнял ее, пытаясь вырвать из этого кошмарного столбняка.

Он долго так стоял, прижимаясь к матери и обнимая ее. Было ясно, что случилась беда, непоправимое несчастье, иначе привести мать в такой транс было немыслимо.

Наконец, мама приподняла голову, ее тело приняло естественную позу, и она тихо сказала:

«Нет больше Геночки с нами, сынок».

Затем поднялась наверх, в свою комнату и плотно закрыла дверь.

Мальчик знал, что ее тревожить нельзя. Он подогрел ужин, и сам уселся за столом в столовой, вглядываясь в портрет брата с мамой. Брату на портрете было не больше 16-и лет, а мама выглядела совсем молодой, с вьющимися локонами. И вот теперь Генриха, младшего из старших братьев, нет, нет и среднего брата Леонида…

Хотя он плохо знал и мало видел своих старших братьев, но теперь понимал, что ни Леню, ни Гену уже не увидит никогда. Было очень жалко братьев, маму и себя. Хотелось расплакаться, но уже зарождавшаяся мужская гордость не позволяла этого сделать, и поэтому становилось еще больнее на душе.

Так в тяжких раздумьях ЛИК и уснул прямо за столом.

* * *

Зима 43 г. была мягкой. Метели и жестокие морозы редко налетали на заставу.

ЛИК иногда отправлялся бродить один, т. к. начитавшись об одиночных путешествиях американца Пири к северному полюсу, мальчики начали подготовку к выполнению одиночных походов.

В воскресенье утром он отправился покататься на лыжах в парк, разбитый рядом с заставой. Ярко светило январское солнце, было тихо и относительно тепло, как это бывает в горах в солнечные дни. В парке было немного народа, все с заставы, знакомые лица. Вскоре появился и АРК.

Мальчики решили подняться по склону горы прямо над парком, где виднелись отдельные арчи, засыпанные снегом почти до вершин. Чем выше подымались, тем живописнее становились и шире открывались просторы окрестных гор, а застава становилась все меньше и меньше. Наконец, поднялись на самый гребень ближайшего водораздельного хребта. Отсюда открывалась панорама на соседние гребни хребтов, а вдали над ними сверкали белоснежные пики далеких вершин Памира. От такой красоты и величия у мальчиков перехватило дыхание.

Впервые они стояли на такой высоте и любовались большим миром окружающих их гор.

Подъем занял много времени, мальчики и не заметили, как солнце начало клониться к закату. Январский день короток, особенно в узких горных долинах. Первым озадачился АРТ. Застава виднелась далеко внизу. Начали немедленно спускаться. Но снег к вечеру подмерз, скольжение лыж увеличилось, и мальчики быстро набирали скорость при спуске, что было опасно. Приходилось часто останавливаться, чтобы сбить скорость.

Только в сумерках добрались до парка, а домой вернулись при свете звезд. Все обошлось на этот раз благополучно, но дома их ждала приличная головомойка от Мамуси и Е. М.

Ведь ушли они кататься на лыжах на пару часов, а пропали на весь день.

Но это было их первое самостоятельное восхождение и можно было за него перенести упреки родных, о волнениях которых они еще не догадывались.

Весной, когда пробуждаются зеленные растения и тает снег, ребята любили собирать подснежники, затем тюльпаны, маки.

В воскресенье они отправлялись в однодневный поход в ближайшие окрестности, если позволяла погода. Если погода была плохой, то проводили время в кабинете у отца АРТа.

Там был неисчерпаемый источник знаний. Особенно им нравилось изучать карты, которых в кабинете было множество, от мелкомасштабной физической карты мира, до крупномасштабных топографических карт районов Памира и Соседних районов Средней Азии, еще царского издания.

Именно эти карты и вызывали наибольший интерес. По ним пролагались маршруты будущих экспедиций.

Выбирали континент, страну, район или область (волость), город и начинали собирать о нем все сведения, какие можно было достать в кабинете, где несколько больших полок во всю стену занимали книги по географии и Большая Российская энциклопедия, или в библиотеке на заставе. Выписывали главную информацию, делали зарисовки карт и даже фотографий местных достопримечательностей. Работали раздельно и вместе, пока наконец, не получалось полное представление о районе исследований. И чем старше становились мальчики, тем интереснее получались их виртуальные путешествия.

Много лет спустя, отправляясь в дальние экспедиции, ЛИК с улыбкой просматривал детские записи о странах и континентах, в которых ему теперь действительно предстояло побывать, и с удивлением и гордостью находил в них много интересного и даже неожиданного для себя, бывалого морского бродяги, геофизика — океанолога.

Приближалось лето, мальчики тщательно готовились к очередному реальному походу.

Они решили повторить прошлогодний маршрут на гидрометио пост Майдонтал-1, но самостоятельно без бабушки. В секрете от старших, друзья изготовили самодельные пистолеты — «поджигало» и учились стрелять из них. Порох нашли в доме АРТа, пули отлили из свинца, разделав свинцовый кабель, найденный в заброшенном руднике Бекташа.

Поджигало изготовлялось из медной трубки, диаметром 10мм, длиной 200мм. Один из концов трубки подгибался и запрессовывался. В 10мм от запрессованного конца в трубке просверливалось отверстие диаметром 1мм для поджога пороха, а в запрессованной части в 5мм от конца высверливалась дырочка для гвоздика. Трубка крепилась к деревянной ручке, вырезанной в форме пистолета. Запрессованный конец фиксировался гвоздиком, вбиваемым в рукоятку, а сама трубка крепилась витками проволоки, обматываемой вокруг ложа. Вот и вся конструкция.

Для выстрела трубка набивалась порохом до половины и запрессовывалась пыжом. Затем в трубку вставляли свинцовую пулю и затыкали вторым пыжом. У запального отверстия вставлялась головка спички. Поджигало в полной боевой готовности. Необходимо его направить на цель, чиркнуть коробком по спичечной головке и произойдет выстрел.

Мощность такого микро фитильного ружья достаточна, чтобы пуля пробила двух дюймовую доску, на расстоянии 30-и м.

Одним словом, получалось грозное оружие, опасное как для противника, так и для стреляющего, ибо при передозировке пороха или чрезмерном усилии при закладке пули в трубку, ствол могло раздуть и разорвать, поранив или убив стрелка!!!

Но разве есть такая сила, которая остановит мальчишек, выросших среди военных, отказаться от личного оружия, даже чрезвычайно опасного. Особенно тогда, когда опасность еще не осознается.

Наши герои изготовили два поджигала, запаслись порохом и пулями, и к обороне в самостоятельном походе были готовы.

Тренировки по стрельбе и тир они устроили в отдаленном от заставы месте, в парке, стараясь не привлекать внимания старших. Стрельбы проводили почти каждый день тайно от всех, особенно от Мамуси и Е. М. Дабы сохранить тайну придумали кодовые слова для пороха (витка), пуль (бульник), спичек (кирпичик) и т. п.

Уже через месяц учебных стрельб, мальчики могли попадать в стандартную мишень с расстояния 35–40 м.

До конца учебного года было еще далеко.

«Нужно прочесть о первопроходцах по рекам Пяндж, Памир, Гент, Шахдара и их притоках Айгоинг, Майдонтал, Коксу, Угам, Чаткал», однажды предложил АРТ.

«Тогда наш поход будет началом большой экспедиции по этим рекам, которую мы будем проводить несколько лет, до окончания школы», — продолжил он свою мысль.

Такой план казался мальчикам грандиозным. Даже на глобусе он был заметен.

Начали с расспросов Мамуси. Оказалось, что еще прадед АРТа генерал Туманов, а затем дед и, наконец, отец принимали участие в экспедициях знаменитых русских путешественников — исследовавших горные районы Средней Азии: Пржевальского, Козлова, Мушкетова, Семенова-Тяньшаньского и др.

Таким образом, мальчики почувствовали себя сопричастными с историческими географическими открытиями горных районов Средней Азии.

Для этого нужно было начать с изучения домашних архивов Тумановых, которые бережно хранили в этой семье.

Поиски начались. На заставе хранились только самые поздние документы конца 19 — начала 20-го века. Большая часть архива Тумановых оставалась в Ташкенте, где у них сохранился большой дом, в котором они жили постоянно в течение 150 лет.

А пока, главными источниками были рассказы Мамуси и книги (дневники) знаменитых путешественников, которые они нашли в библиотеках дяди Коли и на заставе.

Такое серьезное увлечение мальчиков своими «тайными» делами не осталось не замеченным куратором класса Евдокией Алексеевной. Они были совершенно равнодушными к внеклассной деятельности учеников и всячески сторонились ее. Им хотелось поскорее закончить уроки и уединиться либо в ближайших окрестностях заставы, либо в доме АРТа.

В годы советской власти, такое открытое равнодушие к коллективным делам было опасно, и преданная своему делу учительница волновалась за будущее этих романтичных детей.

Однако шла война. Хотя и за тысячи километров от дома нашего героя ее отзвуки доходили и до заставы.

Очередная беда пришла в апреле. Мама получила письмо от отца, в котором он сообщал о полученном ранении, что находится в госпитале, в Ташкенте, и после выписки, возможно, приедет домой в отпуск. Что за ранение, отец не сообщал. Но слово «в отпуск» говорило о том, что отец вернется в строй, в армию. Значит ранение не очень тяжелое.

Мама после смерти Генриха постарела, стала почти седой и суровой. Очень редко можно было услышать ее смех, но не звонкий, заразительный и счастливый, как это бывало раньше до войны, а больше похожий на плачь. Письмо о ранении мужа она встретила с двойным чувством: «Слава Богу, что жив!» и «Возможно, для него эта ужасная война закончена?». Ехать в Ташкент мама не могла. Отец находился под внимательным присмотром своих родных, и она за него была спокойна. О самом ранении думать не было сил. Лишь бы остался жив.

Мать и сын начали готовиться к встрече отца.

* * *

Отец, Йоханан Лейзерович Коэн (Коган), был старше матери на 15 лет. Он происходил из древней еврейской семьи Коэнов, которые более двух тысяч лет назад бежали из Иудеи в древнюю Согдиану, в Среднюю Азию, где сейчас располагались Узбекистан, Таджикистан и Туркмения. Местные молодые народы относились к древним поселенцам, сартам, почтительно, хотя и считали их инородцами и не мусульманами (ехудий). Однако никаких притеснений и ограничений (как евреи на западе царской России) сарты не испытывали. А для царской администрации они были одним из многих покоренных и верноподданных народов.

Отец был пятым ребенком (вторым сыном) в многодетной семье. В почтенной семье его считали хулиганом, так как он не соблюдал семейных правил и укладов.

С раннего детства курил, не ходил в синагогу, безобразничал на улицах с местной молодежью, играл в карты, плохо учился. Но он был смел, решителен, находчив и остроумен, предан семье и близким друзьям.

Как говорила Глав тётя, карманы его штанов были всегда набиты камнями и махоркой. Прекрасно ездил на лошадях верхом, и обожал их. Его отец, дед Лейзер, крутой и набожный человек, был поставщиком ахалтекинских (туркменских) лошадей в армию Его Императорского Величества. Он не любил отца за его свободолюбие и непреклонность. Однако ценил за преданность семье и смелость. Никто лучше отца не мог объездить дикого туркменского жеребца. Процесс объезда дикаря доставлял большое удовольствие и деду, и отцу.

В 16 лет отец получил ножевые ранения в уличной драке и едва остался жив. Окончил он только четыре класса еврейской (сартской) духовно — приходской школы, и больше учиться не хотел. Он много читал, особенно газеты, и, обладая прекрасной памятью и острым умом, не уступал в интеллекте образованным людям.

Говорил он четко, ясно выражая свои мысли на иврите, тюркских языках, фарси (иранском, таджикском), русском. Он был смугл, среднего роста, худощав и поджарист как большинство уроженцев Средней Азии.

В первую Мировую войну он ушел в 26 лет, подпрапорщиком в кавалерию, в Туркестанскую дивизию. Воевал, участвовал в Брусиловском прорыве, был награжден георгиевским крестом 3-ей степени. В 1915 г. вступил в партию большевиков и связал с ней всю свою жизнь. Принимал активное участие в революции и гражданской войне.

После революции был направлен в ЧК. Устанавливал советскую власть на Украине и в Средней Азии, участвовал в войне с белофиннами. Имел награды.

С Еленой Стрелец, беженкой из Польши, познакомился в 1916 г. на Украине, женились в 1918 г., и как в свадебное путешествие они были направлены на Туркестанский фронт, в Ташкент, где и проживали до 1934 года. Там у них родились три старших сына. Младший родился на заставе «Памир-5» в 1935, куда отца перевели из Ташкента в 1935 году.

Отец, для нашего героя, был любимой, но далекой и непонятной личностью. Дома он бывал редко. Появлялся и уезжал неожиданно, очень легко и просто. Мог уехать на два, три месяца, как будто бы вышел на дневную прогулку. Но он всегда был в курсе семейных дел и в трудную минуту оказывался рядом. В обычной обстановке главной в доме, несомненно, была мать. Но стоило случиться чему-либо серьезному, совершенно незаметно все решения принимал отец, но устами матери.

Он никогда не повышал голос, не ругался и не командовал. Добрая и приветливая улыбка почти всегда была у него на лице. В военной форме сын его никогда не видел, за исключением одного раза, на торжественном собрании, посвященном дню Красной Армии в 40 г.

С младшим сыном он был особенно ласков, как и с мамой. Старших сыновей беззаветно любил и гордился их успехами. В июне 41 был направлен в действующую армию, так и не повидав жену и младшего сына, возвращавшихся в это время из поездки в Польшу.

Именно благодаря своевременному вмешательству отца, мать и сын остались живы, в самую последнюю минуту перед началом войны выехав из Польши.

И вот, после двух лет разлуки им предстояло встретиться вновь. Собственно, и дата приезда была неизвестна, и особых приготовлений не могло быть, но приятное напряжение, как в ожидании большого праздника, как например, нового года, уже наступило.

Наш герой хорошо учился, а в месяц до приезда отца старался получать только «пятерки».

Весь класс и учительница знали об ожидаемом приезде отца ЛИКа. Многие из соучеников, у которых отцы были на фронте, даже завидовали.

АРТ к приезду отца ЛИКа предложил завершить альбом об их летнем путешествии на «Майдонтал-1». Торопились проявить все фото, делали зарисовки и выписки из книг и дневников знаменитых путешественников по этим краям, записывали свои воспоминания. Тетрадь — дневник получилась толстенная и красочная.

Отец приехал, как всегда, без предупреждения и несмотря на то, что его ждали, неожиданно.

На заставу уже пробили автомобильную дорогу, и он приехал на штабном газике. Одет был в полевую военную форму сотрудников НКВД. Черная борода закрывала шрам на его лице, левый глаз был закрыт черной повязкой. Он приехал утром, когда и жена, и младший сын были в школе. Открыл дом своими ключами, просил не срывать с уроков жену и сына, проезжая проходную заставы. У дома его с великой радостью встретила старая Альфа. Отец зашел в дом и сел за столом в столовой, где висели портреты сыновей Леонида и Генриха с матерью. Долго смотрел на эти портреты, не шевелясь. Затем перешел в кухню, распаковал свои нехитрые пожитки и выложил продукты, полученные на дорогу в госпитале. Поставил разогреть чайник на плите и поднялся наверх. В шкафу выбрал домашний костюм и отправился в душ. Казалось, что он вернулся с короткой прогулки, так безошибочно и точно он действовал в родном доме, где не был два года. Согрев воду и приняв душ, отец переоделся в спортивный фланелевый костюм, свернул козью ножку, набил ее махоркой и присел к столу на кухне, заваривая крепкий чай. Он развернул привезенные газеты «Правда», «Известия», «Красная звезда» и принялся ждать сына и жену, перелистывая страницы газет.

В 12–30 в дом влетел сын. По незапертой двери и поведению Альфы он понял, что дома отец. Оставив портфель в прихожей и быстро сняв верхнюю одежду, побежал в столовую, а затем на кухню. Ему на встречу шел отец, улыбаясь и раскрыв руки для объятий.

От неожиданности и совершенно незнакомого вида отца, мальчик остановился, перевел дыхание и, убедившись, что это действительно его отец, бросился к нему в объятия.

Отец высоко поднял сына на вытянутых руках и сказал:

«Какой же ты стал большой и тяжелый, Кебан. Скоро я тебя и поднять не смогу. Совсем юноша!».

Потом с трудом опустил сына на пол, крепко обнял и расцеловал.

Сын приглядывался к незнакомой внешности отца. Черная повязка на правом глазу и черная борода делали его похожим на пирата Джона Сильвера. Но он чувствовал, что огромная доброта, забота и теплота исходят от него так же, как это было прежде. Да, это был его отец.

Сели пить чай с американской сгущенкой и печеньем, привезенными отцом.

Сын старался быть серьезным и взрослым, хотя радость распирала его. Хотелось броситься отцу на шею, обнимать, баловаться. Но он уже был «большой и тяжелый» и должен был вести себя соответственно.

И сын начал рассказывать обо всем, что произошло с момента как, они расстались:

О поездке в Польшу,

О войне и возвращении домой,

О жизни на заставе,

О голоде в зиму 42,

Об учебе в школе,

О своем лучшем друге Аркадии Туманове,

О Мамусе и походах,

О маме и ее жизни.

Рассказу не было конца. Мальчик не мог остановиться. А отец внимательно слушал и не перебивал, не задавал вопросов и только сердцем чувствовал, что происходило с его женой и сыном за эти два суровых года войны. Понимал, как легко их мог потерять так же, как потерял двоих любимых старших сыновей. Он сидел неподвижно, глядя куда-то вдаль. Иногда сыну даже казалось, что отец его не слышит.

Но как только он хотел остановиться, немедленно встречал полый внимания и любви взгляд отца, и продолжал рассказ.

Так продолжалось несколько часов, пока мальчик не остановился. Отец поднял на него вопросительный взгляд.

«Мама», тихо сказал сын.

Отец повернулся, в дверях в кухню, где вот уж несколько часов он слушал исповедь сына, стояла неподвижно, прислонившись к стене, его Елена, любимая жена, мать его четырех сыновей.

Отец встал и обнял мать, не говоря ни слова. Так они стояли молча несколько минут крепко прижавшись друг к другу. Затем отец помог маме снять пальто, и они все втроем уселись за праздничный стол, на который поставили все, что было в доме самое вкусное.

Теперь очередь рассказывать была матери.

Но говорить ей было трудно. За каждым словом стояли боль и переживания, скрываемые все это время от сына.

О гибели старших сыновей вообще не говорили ни слова. Но каждый из родителей чувствовал их присутствие рядом, и от этого боль потери становилась невыносимой.

По сути дела, мать повторила рассказ сына, с небольшими нюансами, которые ему не могли быть известны.

Далеко за полночь, проводив заранее сына спать, родители продолжали тихо беседовать.

Не одна чашка чая была выпита, не одна горькая слеза матери пролита.

Отец слушал и слушал. И только тогда, когда он почувствовал, что главное уже сказано, он прошел с женой наверх в их спальню. Два года войны могут быть эквивалентны десяти годам разлуки в мирное время. И родители это чувствовали, пытаясь помочь друг другу преодолеть стену, выросшую за эти два года. Они долго лежали молча, держась за руки и стараясь унять тревогу и боль от долгой разлуки. Пережитое мешало физической близости. Только под утро они уснули, каждый в своем мире надежд и ожиданий.

Школьный день начинался с 8–30, и сыну нужно было встать в 7–00, чтобы выполнить все утренние процедуры. Мама и отец уже были на ногах. Отец всегда спал очень мало, сегодня проснулся раньше всех, подбросил угля в голландскую печь, разогрел воду.

Он понимал, что его семья несравненно лучше устроена, чем миллионы других семей, находящихся в оккупации, вынужденных беженствовать, покинув родные дома.

Но и его семье приходилось не сладко. Хотелось им чем-то помочь, защитить, побаловать. Но война — суровое испытание для всех.

Отец был счастлив видеть своего младшего сына здоровым, возмужавшим и полным детского и даже юношеского задора и романтизма. Его дружба с семьей Тумановых очень радовала отца.

Он знал давно и уважал эту дворянскую, гордую, образованную и воистину интеллигентную русскую семью, с которой Каганов связывали долгие годы соседства, взаимопомощи и взаимоуважения в течение трех поколений.

Началось с прадеда АРТа, который во времена царского завоевания Бухарского эмирата, спас от верной казни деда отца, т. е. прадеда нашего героя.

Прадед служил в казначействе бухарского эмира. Был по доносу обвинен в казнокрадстве, и ему угрожала смертная казнь. Но генерал-губернатор Бухары, Петр Туманов, который должен был утвердить приговор эмира, поверил рассказу казначея — сарта, отложил казнь, назначил новое разбирательство, доказавшее невиновность Симона Кагана, и спасшее ему жизнь.

Неоднократно пути Тумановых и Каганов, коренных жителей Средней Азии, пересекались на протяжении почти 150 лет.

Последнее было в Елизаветограде на Украине в 1917, когда разъяренные солдаты хотели расстрелять боевого царского офицера, за то, что он не желал снять погоны и награды и перейти служить в Красную армию. Комиссар полка Йоханан (Иоанн) Каган, отстоял царского полковника, картографа — геодезиста Николая Павловича Туманова, поручившись за него. И вот четвертое поколение Тумановых и Каганов вместе смело входит в большую жизнь.

Проводив сына и жену в школу, отец включил радиоприемник ФЭД и начал последовательно прослушивать новости из Москвы, Лондона (ББСИ), Анкары, Тегерана, Ташкента, Кабула.

Он легко понимал языки этих радиостанций и умел синтезировать информацию так, чтобы получить реальную картину событий на фронтах ВОВ. Шла весна 43. Сталинградская битва была в полном разгаре. Слово Сталинград звучало на всех языках.

Но отцу сейчас, как и ранее, с самого начала ВОВ, было ясно, что фашизм будет побежден. Но сколько еще жизней замечательных молодых людей потребуется для этой победы??? На фронте сейчас сражался его самый любимый и самый старший, первенец Семен. Как сложится его судьба, гвардии капитана бронетанковых войск, брошенных сейчас под Сталинград?

Отец с раннего детства был безбожником, атеистом, затем коммунистом. Но, думая о старшем сыне, он ловил себя на мысли, что готов молить Господа, Аллаха, Иегову, Будду, Христа спасти жизнь старшему сыну.

В 12–00 вернулся из школы самый младший сын. Он бегом возвращался домой, чтобы скорее увидеть отца. В руках он держал толстенный альбом — дневник о походе 42 г. на «Майдонтал-1».

Едва открыв дверь дома, он позвал отца, и после приветствия, вручил ему этот альбом.

«Это наш тебе подарок, папа» — с гордостью сказал он.

Отец с большим интересом взял альбом и стал изучать его содержание. Удивлению, восхищению и гордости за младшего сына и его друга Аркадия у Йоханана не было границ.

«Какие же вы молодцы, какие же вы умницы, какие же вы замечательные натуралисты — путешественники!» с восторгом повторял он, перелистывая страницы альбома.

Забыв об обеде, отец и сын читали дневник, рассматривали фото и зарисовки, выполненные АРТом и Мамусей. Мальчик непрерывно комментировал и дополнял написанное, сфотографированное и зарисованное. Смотреть на сына, чувствовать его волнение и энтузиазм, его радость от познания окружающего мира было для отца большим счастьем.

Так они просидели вместе несколько часов, до прихода мамы.

Когда Е. М. вошла и увидела мужа и сына за альбомом, о подготовке которого она много раз слышала, она прослезилась. В это военное время такую мирную домашнюю идиллию мать могла видеть только в своих мечтах или во сне.

Она отдала отцу, вставшему ей на встречу, свой тяжеленный портфель, набитый тетрадками, скинула пальто, и все трое отправились на кухню приготовить обед.

Теперь настала очередь отца рассказать о своей жизни за прошедшие два года.

Он был краток, т. к. о своей работе всегда говорил очень скупо. Зато охотно рассказывал о событиях, в которых принимал участие, и о людях, с которыми встречался и воевал.

Он не мог многое рассказать, что действительно ему приходилось видеть и делать.

После отъезда из заставы в Ташкент, в штабе округа он был направлен в войска Ленинградского фронта, где, как и во всей армии царили неразбериха и паника в связи со стремительным продвижением немцев вглубь страны. Только приезд Маршала Жукова, приказ Сталина: «Ни шагу назад!» и создание заградительных отрядов (СМЕРШ) позволили прекратить панику и остановить немцев на самых подступах к Ленинграду и Москве.

В наших частях оказалось мало профессиональных военных после чисток 36–37 г.

«Много патриотизма и мало умения и специальных знаний в армейских частях», сказал отец.

«Отсюда и просчеты крупных военных начальников разных рангов, полученных не по заслугам, знаниям и опыту, а по личной преданности вождю».

Справиться с этим удалось только к началу 42 года, когда отбросили немцев от Москвы, благодаря сибирским и дальневосточным дивизиям, хорошо обученным на опыте Халкингола и прекрасно экипированным для ведения войны в суровых зимних условиях. Но 42 был самым тяжелым годом по потерям.

Отец остановил рассказ, вспоминая Генриха, Леонида.

После паузы начал рассказывать об отдельных эпизодах войны.

В его рассказах немцы выглядели не дураками и сумасшедшими, как их показывали в прессе и военных фильмах тех лет, а как прекрасно обученные, дисциплинированные офицеры, генералы, солдаты, отлично экипированные и вооруженные лучшей военной техникой.

Он не мог при патриотическом воспитании младшего сына говорить о том, как под Москвой и в других крупных городах ополченцам выдавали одну старую трехлинейку на троих. Как косили из пулеметов свои отступающие части заградительные отряды, как горели наши фанерные самолеты и «картонные» танки.

Только в 42 г. с поступлением американской и английской техники и продовольствия по ЛЕНДЛИЗУ, с перестройкой всей промышленности страны на военные рельсы, появились первые «Кобры» и «Студебекеры», «Яки» и «Лавочкины», лучшие танки Т-34 и знаменитые «Катюши». Армия становилась хорошо вооруженной и обстрелянной.

Слушая внимательно эти общие рассказы, сын прямо спросил отца:

«Папа, а ты сам убивал фашистов?».

«Да, пришлось» — с горечью ответил отец. Этот ответ показался сыну странным, но просить рассказать подробно он не решился.

К удивлению слушателей, отец неожиданно перешел к рассказу о жизни в военное время у наших соседей в Афганистане, Турции, Иране. О том, что эти страны спокойно и хорошо живут и не вступят в войну на стороне Германии, пока немцы не возьмут Сталинград, Баку, Грузию и Армению. А этого немцам сделать не удастся никогда.

Большой кровью и огромными жертвами мы остановили панику и неразбериху на фронтах, теперь остановили немцев под Сталинградом и погоним их домой, в Германию.

«Наше дело правое!», повторил крылатую фразу отец, взглянув серьезно на сына.

«Мы победим!», завершил ее сын.

Быстро пролетело время отпуска. Отец побывал у Тумановых и в семьях всех своих сослуживцев на заставе.

Так же как буднично приехал, так же легко и уехал, наскоро простившись с сыном и женой, как будто уезжал в кратковременную обычную командировку, а не на фронт. И вновь они остались одни.

2А класс закончил учебу 20 мая 43. К этому моменту АРТ и ЛИК полностью подготовились к самостоятельному походу на Майдонта-1.

Даже поджигала были обстреляны и снабжены порохом и пулями. Мальчикам было 8 и 10-лет. У коренных жителей Средней Азии это был уже серьезный возраст для подростков, почти юношей. А для европейцев это был еще детский возраст. Поэтому самым сложным было уговорить мать ЛИКа и Мамусю отпустить мальчиков в самостоятельный поход на целый месяц, как они предполагали. Предварительные беседы оканчивались отрицательными результатами. Женщины не доверяли им их собственные жизни.

Но это мальчиков не обескураживало. Было принято решение идти в любом случае, но об уходе сообщить после выхода в путь. Выход был назначен на 01 июня 43 г.

Все походные вещи собрали дома у АРТа. ЛИК изредка ночевал у Тумановых, и его предупреждение, что он останется на ночь у Аркадия, у матери не вызвало тревоги. Тем временем мальчики заранее собрали рюкзаки и вынесли их к берегу Коксу, спрятав в потаенном месте. 31.05 они провели дома у АРТа в отцовском кабинете, сверяя маршрут с крупномасштабной картой окрестностей заставы Памир-5, найденной в кабинете Николая Павловича. Здесь же они сочинили подробное письмо Е. М. и Мамусе, о своем походе и просили их не сердиться и не волноваться. Указали срок возвращения 01.07.43. Письмо положили на видное место в гостиной, и ранним (6–00) утром 01.06, когда Мамуся еще спала, отправились в путь, спустившись к Коксу прямо с тыльной стороны заставы. Шли они без вещей, поэтому их появление и спуск к реке не вызвал никаких подозрений у пограничного дозора на заставе. Раннее утреннее купание в реке было обычным для мальчиков.

Из тайника достали рюкзаки и перкалевую палатку — гималайку, взвалили все снаряжение на свои хрупкие плечи, и поход начался.

Путь был знаком, но за год тропа местами густо заросла держидеревом и ежевикой так, что приходилось останавливаться и браться за маленький походный топорик.

Первые несколько километров шли очень медленно, часто останавливались на короткий привал. В 12–00 выбрали место для дневного отдыха. Здесь река разбивалась на несколько русел, проходящих по небольшой плоской котловине, заросшей тугаем.

Выбрали открытую поляну рядом с небольшим озерцом, под кроной деревьев. Расстелили палатку и поверх нее положили одеяло из верблюжьей шерсти.

Разожгли костер, сварили первый брикет супа-пюре горохового и компот из собранных яблок и слив. Перед обедом искупались в найденном озерце, где вода была почти теплой, и плотно пообедав, заснули сном праведников.

Усталость 5-и часового перехода с тяжелеными рюкзаками и волнения, связанные с подготовкой похода, и побегом, сделали свое дело. Мальчики проспали до 17–00 вечера. До темноты оставалось еще 5 часов. Решили продолжить движение. Но далеко не ушли из-за усталости первого дня пути. Вечерело, когда решили остановиться на ночлег.

Выбрали ровную площадку у реки, покрытую песком. Собрали побольше хвороста и высохших стволов небольших деревьев, вырванных и принесенных сюда в период весеннего паводка реки. Подготовили место для палатки, расстелив на песок сухую и свежесрезанную траву. Поставили палатку, растянув ее на камнях, покрывающих все русло и берега реки.

Костер поставили со стороны реки, откуда уже тянул холодный ветерок. Сложили «стенку» из камней полукругом у костра так, чтобы палатка прикрывалась ими от ветра и нагревалась теплом, разогретых огнем костра камней. Все сделали «по науке», по «Справочнику путешественника», тщательно изученному ими перед походом.

Но до темноты еще было несколько часов светлого времени, стояли самые длительные июньские дни. АРТ предложил пройтись по ближайшей окрестности вдоль реки, собрать еще хвороста и фруктов, а возможно и принесенные сюда течением минералы. Направились вверх по протокам, каждый выбрал себе свою. Договорились встретиться через час, полтора у палатки.

ЛИК шел очень медленно и осторожно. И хотя он уже пытался раннее приучить себя к одиночной жизни вблизи заставы, но здесь, в совершенно незнакомом и необитаемом месте, он чувствовал тревогу после расставания с другом. Но еще ярко светило солнце, пели вечерние песни птицы, от запаха цветущих трав и треска цикад становилось спокойно и радостно на душе. Он почувствовал прилив уверенности, прибавил шаг и двинулся вдоль протоки. Незаметно уходил все выше и выше, собирая дикий лук и яблоки. Даже удалось найти образцы красной яшмы и халцедона. На одной из извилин протоки тяжело поднялась в воздух стая кегликов, прилетевших сюда на водопой.

«Как плохо без ружья!» — подумал ЛИК. «Такие жирные кеглики (горные куропатки) пошли бы на ужин».

Незаметно он перешел с одной протоки на другую, где нашел заросли кислятки (разновидность гигантского лопуха, толстый стебель которого наполнен кисло-сладким соком). Он срезал несколько толстых стеблей этой травы, прекрасно утоляющей жажду, и немедленно съел один. Рот и горло освежил приятный сок. Удалось найти большой образец чистого кварца. О времени ЛИК вспомнил, когда солнце коснулось гор, и повернул назад.

В горах ночь наступает быстро. Остаться на ночь одному было страшно, и мальчик торопился вниз по протоке. Он прошел час, и еще час. Стало совсем темно, и только полная луна освещала путь. Резко похолодало, как обычно ночью высоко в горах.

ЛИК остановился, стараясь собраться с мыслями и подавить охватившую его тело дрожь.

«Вниз было идти легче, и он почти бежал, значит место стоянки он уже прошел, пропустил», рассуждал мальчик.

«Нужно возвращаться назад» — решил он.

«Но почему не увидел палатку, костер, АРТа?».

И только сейчас он вспомнил момент, когда перешел на другую протоку. Положение становилось серьезным. Оставаться на ночь одному было страшно и холодно.

ЛИК еще раз припомнил момент смены протоки и понял, что палатка стоит на соседней протоке справа. Пробираясь сквозь кусты и проваливаясь в углубления между камнями, он вернулся на первую протоку и побрел вверх.

А тем временем АРТ, давно вернувшийся к палатке, понял, что его друг заблудился.

Он подбрасывал хворост в огонь костра, стараясь поднять столб пламени как можно выше, чтобы костер был виден издалека. Когда стало совсем темно, АРТ достал поджигало и начал периодически через каждые 15 минут стрелять из него.

Резкий звук выстрелов, многократно повторенный эхом, далеко разнесся по окрестности.

Услышав выстрелы, наш герой сразу же понял, что это сигналы друга. Он определил, что выстрелы звучат вверх по течению реки, и он идет правильно. Через 30 минут в небе стало заметно зарево костра, а еще через 30 минут ЛИК как приведение вышел из зарослей прямо к костру, где его встретил порядком наволновавшийся АРТ.

«Где тебя шайтан носит?» — спросил он друга строго. Но в его голосе звучала радость от встречи и благополучного окончания инцидента. Мальчики обнялись.

АРТ уже давно сварил кашу с тушенкой и заварил душистый чай. Костер пылал ярко. Было тепло и даже жарко у костра. Каменная стенка тоже нагрелась и приятно дышала жаром, преграждая поток холодного воздуха от реки к палатке.

Поужинали и, сложив ножницами два толстых ствола в костер, улеглись в палатку, закрыв вход в нее на все пуговицы. В палатке было тепло и уютно. Завернувшись в одеяло и прижавшись друг к другу, мальчики крепко уснули после нескольких часов серьезных переживаний.

Рано утром, как только солнце показалось из-за гор, ЛИК разбудил друга, и они вылезли из палатки. Костер еще горел. Толстые стволы, скрещенные друг с другом, сохраняли огонь. Мальчики умылись в протоке, разогрели вчерашнюю кашу и сварили свежий чай. Кашу сдобрили собранным горным луком и вкусно позавтракали. Быстро собрали палатку, упаковали рюкзаки, залили костер и двинулись по тропе вверх по Коксу. Солнце подымалось все выше, и становилось тепло.

А тем временем на заставе началась тревога. Не обнаружив мальчиков дома и прочитав прощальное письмо с просьбой не волноваться, Е. М. и Мамуся не знали, что делать.

Нужно было подымать по тревоге спасателей. Ведь дети сбежали, и один лишь Бог знал, что с ними может произойти. Но на заставе осталось не много военнослужащих, напряженно делающих свою работу по охране границы. Кроме того, о планах детей обе женщины знали давно, но не решались поверить в реальность их осуществления. Поэтому письмо и сам факт ухода мальчиков в дальний поход не были неожиданными.

Первым приняла решение Мамуся, бабушка Аркадия.

«Елена, мальчики готовились к этому походу целый год, всесторонне и тщательно.

Я их видела в походе год назад. Уже тогда они были в хорошей форме. А сейчас, несомненно, в гораздо лучшей. Причин для серьезного беспокойства за ребят нет. Возвращение силой принесет им огромное разочарование и неверие в себя, что может иметь далеко идущие последствия. Ведь они растут мужчинами. Как мать и педагог ты должна понимать это. Они молодцы, и я горжусь своим внуком!», сказала Мамуся.

Мать нашего героя крепко задумалась. Первой ее реакцией было немедленно вернуть сына, за которого у нее болело сердце. После потери двух старших сыновей, ранения мужа и участия в самом пекле войны, в Сталинграде, первенца Симочки, ЛИК был ее единственной надеждой. Но слова мудрой и уважаемой старшей Тумановой имели глубокий смысл.

Преодолевая свои тревожные чувства, она согласилась с Мамусей не возвращать детей. Решили просить командира заставы оповестить посты по Коксу, а главное, радировать на Майдонтал-1 и предупредить их о приходе мальчиков.

А мальчики тем временем отмеряли километры по тропе вверх по Коксу к стрелке, месту слияния Чиралмы и Майдонтала и образования этой полноводной реки.

Отдыхали днем у красивого водопада Гулькам, где пелена брызг перекрывала нижнюю его часть. Здесь было прохладно. От грохота воды закладывало уши. Переждав самое пекло середины дня в прохладе водопада, отправились дальше в 17–00. За день прошли 28 км.

На ночлег остановились опять в месте расширения ущелья, в плоской котловине, сплошь покрытой валунами и галькой. Здесь Коксу разделялась на три протоки, центральная из которых имела пологие берега и была выбрана для ночной стоянки.

Удалось найти песчаную отмель, на которой и установили палатку, развели костер и соорудили заградительную стенку из камней, для защиты от холодного воздуха.

Сварили кашу и компот. Уселись у костра и долго обсуждали увиденное за день. Главное — водопад Гулькам. Под потоком воды там скрывалась глубокая пещера, о которой они знали из рассказов Мамуси. Но добраться до нее в этот раз мальчики не могли. Нужна была специальная подготовка и специальное снаряжение. Однако, посмотреть на водопад со стороны стенки было очень заманчивым. Наступила ночь, но залезать в палатку не хотелось.

АРТ прекрасно знал звездное небо и мог бесконечно много и интересно рассказывать о планетах, звездах, созвездиях. Но все же длительный переход и усталость взяли свое.

Мальчики подложили ножницами два толстых ствола деревьев в костер, чтобы горел до утра. Залезли в палатку и улеглись на шерстяное одеяло. Под головами рюкзаки и рядом заряженные поджигала.

Тихо спустился ночной туман с горных вершин. Сон поглотил наших героев. И они не слышали, когда большой черный медведь приблизился палатке, принюхиваясь к запаху пищи. Он несколько раз обошел вокруг горящего костра, но близко подойти к палатке и огню не решился. Оставив метки, косолапый ушел в чащу тугая. Наступила тишина, нарушаемая только звонким шумом реки.

Наутро мальчики встали поздно. Поэтому до дневной жары прошли всего 12 км. График у них получался менее плотным, чем в походе прошлого года. Но это позволило больше внимания уделять окружающей природе. Старательно собирали минералы, полезные травы, наблюдали за дикими козами и любовались красивыми пейзажами. После 45-и минут перехода, отдыхали 20–30 минут. Такой легкий режим похода способствовал общему укреплению сил и подготовке к более тяжелой части пути.

Вечером добрались до «Каменного мешка», месту, где Коксу узким лезвием прорезалась сквозь гранитные скалы. Высокие отвесные стены давили своей суровой красотой и дикой силой. Тропа поднялась высоко над водой. Местами только авринги соединяли тропу. Мальчики помнили это место еще с прошлогоднего похода и старались пройти его как можно быстрее, чтобы засветло выбрать место для ночлега. И это им удалось несмотря на то, что в одном месте пришлось буквально ползти по разрушенному аврингу на высоте 50 метров над ревущей в узком ущелье рекой. Когда они вышли из теснины Каменного мешка, мальчики вздохнули с облегчением. В раздавшемся ущелье еще светило вечернее желтое солнце, Коксу звонко шумела, и здесь можно было выбрать удобное место для палатки и ночлега.

Быстро сбросили рюкзаки, собрали сухие ветки и стволы деревьев, сухую траву для костра и подстилки под палатку. Затем побродили по тугаю, срывая яблоки и сливы для компота. Искупались в мелкой заводи, где вода была теплой, и принялись готовить ужин.

Шел третий день пути. По плану сегодня вечером они должны были прибыть на гидрометеопост Майдонтал-1. Щадящий режим передвижения задержал их на сутки.

Наших юных путешественников это не огорчало. Но на посту их ждали именно сегодня, согласно сообщению с заставы. Поэтому там к вечеру Ржевцевы начали волноваться.

Для мальчиков ночь прошла совершенно спокойно. Длительный переход и волнения в Каменном мешке на авринге способствовали отличному сну в теплой палатке, поставленной по всем правилам походного искусства.

Утром четвертого дня похода мальчики уже были в отличной спортивной форме.

Быстро разогрели завтрак, приготовленный еще с вечера, поели, свернули палатку, залили костер и двинулись в путь. Сегодня они решили добраться до поста, где их уже с волнением ожидали. Шли быстро, делая привалы на 15 минут через час ходьбы.

Утром этого же дня Мария Васильевна Ржевцева, не дождавшись мальчиков вчера вечером, решила отправить им на встречу «спасательный» отряд из трех братьев, во главе со старшим сыном Виктором. Этот отряд из постоянно живущих на природе мальчиков двигался очень быстро. Здесь они знали буквально каждый поворот тропы, каждый камень. Ровно в полдень «спасатели» встретились с нашими путешественниками.

Радости было через край. Еще в прошлом году мальчики сдружились, и год разлуки укрепил эту дружбу. АРТ и ЛИК не раз вспоминали в походе советы Ржевцевых, а самостоятельный приход мальчиков на стрелку вызвал уважение у истинных жителей гор.

Хозяева забрали рюкзаки у наших героев, и все почти бегом припустились на пост, до которого оставалось 15 км. К 17–00 радушная Мария Васильевна уж встречала накрытым столом гостей и своих сыновей.

Немедленно направили радиограмму на заставу о благополучном приходе детей на Майдонтал-1. И как раз своевременно, ибо Е. М. уже готова была просить командира заставы выслать спасательный отряд пограничников, т. к. дети не прибыли на пост своевременно. И только убедительные доводы Мамуси подождать до вечера, остановили ее. Бродячая жизнь сына была непонятна матери и страшила ее. Даже после получения долгожданной утешительной радиограммы Е. М. не могла успокоиться. И было от чего. Ведь ЛИКу только в сентябре должно было исполниться 8 лет, а пропадает он неизвестно где.

На гидрометеопосту мальчики прожили все лето, а не 30 дней как планировали. Гостеприимные Ржевцевы их не отпускали. Мария Васильевна решила подкормить этих «заставных заморышей», дать им окрепнуть перед новым учебным годом.

Она вовлекла их во все хозяйственные дела. Мальчики подымались на альпийские луга и снежные перевалы, сопровождаемые старшими «ржевцами», учились, как можно выжить в трудных ситуациях в горах: во время ливней, неожиданных камнепадах, паводках рек. Но главное, они поняли, что жизнь в горах — это не развлечение, а прежде всего упорный ежедневный труд, который при умении и настойчивости всегда с троицей вознаградиться. Только упорно трудясь, в горах можно выжить и жить почти автономно, независимо от внешнего мира.

Пример семьи Ржевцевых все эти три месяца убеждал их лучше любых даже самых интересных книг.

Домой они вернулись крепкими телом и духом. Эту перемену сразу же заметили мать ЛИКа и бабушка АРТа. Даже Е. М. осталась довольной переменой, произошедшей с сыном.

Поход 43 стал рубежом между детством и отрочеством.