99 дней

Кэти Котуньо, 2015

Вернувшись в родной городок Стар-Лейк, Молли Барлоу не ожидала, что бывшая лучшая подруга так и не простила ее. Конечно, Джуллия Доннели имеет на это полное право, ведь Молли разбила сердце ее брату. Похоже, теперь девушку ждет не самое приятное лето, но, в конце концов, это всего лишь 99 дней, после которых с прошлым будет покончено навсегда.

День 10

На следующий день во время ланча я отправляюсь по поручениям Пенн и подпеваю Джони Митчелл, про диск которой совсем забыла. На улице просто здорово: погода подходит для холодного кофе, поэтому на обратном пути паркуюсь у «Френч Роуст», чтобы купить латте. Уже выйдя из машины, замечаю Гейба в шортах и кепке «Янкиз», устроившегося на одной из скамеек на террасе, и неосознанно останавливаюсь, потому что он пьет мокко с Элизабет Риз из гостиницы.

Я на секунду замираю посреди тротуара, чувствуя себя обманутой, но тут же говорю себе, что это смешно. Конечно, он может пить кофе с кем угодно. Элизабет была на класс старше меня, Патрика и Джулии, а значит, на год младше Гейба; она состояла с ним в ученическом самоуправлении и всегда носила на одной руке кучу браслетов, серебристых и позвякивающих. Кажется, теперь она учится в университете Дьюка. Она симпатичная.

Девушка смеется, сидя на деревянной скамейке, и ударяет Гейба по жилистому бицепсу — пройти можно только мимо них, и Гейб, конечно же, замечает меня и машет.

— Привет, Молли Барлоу, — непринужденно здоровается он, кивнув головой в кепке. Элизабет Риз вообще ничего не говорит, просто поджимает блестящие губы и отворачивается.

Я быстро и смущенно бормочу: «Привет», а затем проскальзываю в темную безопасность прохладной кофейни.

Имоджен сегодня не работает, но я все равно задерживаюсь внутри. Щеки пылают, и надеюсь, что эти двое исчезнут к тому моменту, как я выйду. Мне везет на пятьдесят процентов: Элизабет ушла, но Гейб встает и идет за мной к обочине.

— Эй, — говорит он, тянется и нежно, но настойчиво хватает меня за предплечье. — Молли, подожди.

— Я работаю. — Я слишком остро реагирую — и понимаю это, — но чувствую, что вот-вот заплачу. Ощущаю себя уставшей, раздраженной и снова такой одинокой, что даже Гейб теперь для меня — гиблое дело. Это моя вина, моя идиотская вина; я сделала свой выбор. Но правда в том, что он кажется несправедливым.

— Есть время пообедать? — спрашивает Гейб, не испугавшись окутавшего меня ядовитого облака, тяжелого, как сигаретный дым. — Я тут думаю перекусить.

Я рефлекторно смотрю на часы.

— Не особо.

— Мы по-быстрому, — обещает он. — Ты же должна есть?

Я качаю головой.

— Гейб… — Какого черта? Я говорю раздраженно и капризно и даже не могу четко сформулировать, почему: то ли дело в такой ответной реакции Гейба, то ли в интересе, с которым он смотрел на Элизабет, когда я подъехала к «Френч Роуст». Ревновать его — чистое безумие. Я даже не знаю, из-за чего ревную. Наверное, из-за того, что я какой-то ужасный зеленоглазый монстр, оберегающий единственного человека, который рад меня видеть после моего возвращения сюда. Или, возможно, из-за того, что его внимание мне нравилось в другом, более серьезном смысле. — Только быстро, — предупреждаю я его спустя минуту. — И не в пиццерии.

Гейб улыбается.

— Не в пиццерии, — говорит он.

Мы проходим квартал до «У Банчи», кафе с жирными бургерами в красных пластмассовых корзинках и громко звенящим в углу аппаратом с клешней для вытаскивания игрушек — основной спрос у отдыхающих в городе семей.

— Могу я задать тебе вопрос? — начинаю я, как только мы делаем заказ. Сейчас половина первого, и в кафе шумно, дешевые столовые приборы стучат по белым тарелкам. Поет Лоретта Линн, на кухне перекрикиваются повара. Я делаю вдох. — Это, в принципе, не мое дело, и я ничего такого не думаю, но ты встречаешься с Элизабет Риз?

Гейб улыбается. Кажется, он удивлен, густые брови чуть выгибаются. У него самые-самые голубые глаза.

— Нет, — медленно отвечает он, на щеке появляется ямочка, про которую я забыла. Да, Гейб красив до безобразия. Так говорили все девчонки, но я никогда до определенного момента этого не замечала. — Я… точно не встречаюсь, нет. А что?

— Просто интересно. — Я увиливаю и откусываю бургер. Затем, проглотив, говорю: — Понимаешь, это во избежание дальнейшего скандала, которые следуют за мной, куда бы я ни пошла.

— Ага, — усмехается Гейб, — куда бы мы с тобой ни пошли, ты имеешь в виду?

Он едва заметно кивает за плечо: у зеркального окна собралась толпа подружек Джулии. Они смотрят на нас, словно мы — Бонни и Клайд, только что ограбившие банк, и пистолеты еще дымятся в наших руках.

— Ага, — отвечаю я, по позвоночнику вновь взбирается вызывающая зуд волна стыда. Господи, что я вообще здесь делаю? Я съеживаюсь, представляя руку Гейба на моей обнаженной груди. Вспоминая его теплые губы на моих губах. Я думаю о выражении лица Патрика, когда он узнал про нас, словно предпочел бы тысячу лет одиночества, чем снова меня видеть, и отодвигаю тарелку.

— Не обращай на них внимания, — советует Гейб, меняя мою картошку фри на несколько своих луковых колец. Его загорелая рука касается моей, когда он тянется через стол за бутылкой кетчупа. А затем меняет тему. — Не знаю, чем ты занимаешься на этой неделе, но у моего приятеля вечеринка, если хочешь потусоваться, — говорит он мне настолько обыденно, что я на мгновение не могу понять, розыгрыш это или нет. — Познакомишься с новыми людьми.

— Не знаю, — снова осторожничаю я и морщусь от волны смеха, доносящейся от столика у окна — там сидит Микаэла из гостиницы и с ней две девочки, лица которых кажутся мне знакомыми. В этом городе необязательно знать меня, чтобы ненавидеть. Я не хочу повторения того, что было до отъезда в Бристоль, когда при моем появлении в классе резко обрывались разговоры, а на зеркале в туалете ярким блеском писали: «Молли Барлоу слаба на передок». — А в Стар-Лейк можно познакомиться с новыми людьми?

Гейб кивает — справедливое замечание.

— Возможно, нет, — признает он. На нем кепка и зеленая футболка пиццерии Доннелли, рыжие волосы на руках ловят льющийся внутрь солнечный свет. — Но есть и крутые ребята.

— О, да? — Выгибаю брови. — Вот как?

— Вот так. — Гейб улыбается. — Он живет прямо возле озера — можешь взять с собой купальник. Будет весело.

Я открываю рот, чтобы отказаться, но кто-то достаточно сильно пинает заднюю ножку моего стула, и я рукой подталкиваю стакан из «Френч Роуст». Хорошо, что он пустой, но оставшийся лед рассыпается по столу; я вскидываю голову и вижу Микаэлу, которая направляется к двери и машет мне, не поворачиваясь.

— Упс, — воркует она, вся такая сладкая, как пирог с песочной крошкой, приправленный ядом.

Осторожнее, хочется огрызнуться мне, но Микаэла уже выходит за дверь. Гейб ругается и тянется за салфеткой, чтобы убрать лед. Я очень явно чувствую привкус железа, словно неосознанно прикусила язык.

Я унижена.

Но еще в ярости.

Закрываю глаза, а когда открываю их, Гейб пристально наблюдает за мной, будто готов уловить какой-то сигнал. Будто готов позволить мне вести. Я глубоко вдыхаю и выдыхаю.

— Так когда вечеринка? — спрашиваю я.