Невеста для графа

Кэролайн Линден, 2018

Хью Деверо унаследовал от отца титул герцога Гастингса, а вместе с ним – и гигантские долги. Семье грозит разорение… Однако случается невозможное: богатый мещанин предлагает оплатить все фамильные долги, если Хью станет мужем его дочери. Единственное условие, прилагающееся к огромному приданому: девушка не должна узнать, что вступает в брак по расчету. Наивная и добрая Элиза Кросс искренне уверена: Хью женился на ней по любви. Нет в мире новобрачной счастливее, нет молодой жены, любящей супруга нежнее. Но однажды мир ее рушится – молодая графиня случайно узнает, что стала лишь частью циничной сделки…

Глава 7

Наконец-то расправившись с последним сорняком, Элиза выпрямилась и смахнула пот со лба. И только сейчас заметила подходившего к ней дворецкого.

— В чем дело, Роберт?

— Лорд Гастингс пришел с визитом, мисс, — сообщил дворецкий и перехватив полный отчаяния взгляд хозяйки, пустился в объяснения: — Я сообщил ему, что мистера Кросса нет дома, и тогда лорд Гастингс спросил, дома ли вы. Что ему сказать?

Элиза вздохнула и окинула взглядом свой наряд. На ней опять было старое платье, изрядно помявшееся и испачканное землей. А стянутые в тугой узел волосы она спрятала под соломенную шляпу — тоже ужасно старую. Ах, лорд Гастингс словно специально выбирал для своих визитов самое неудачное время…

Дворецкий молча ждал указаний, и Элиза, подумав о том, что отец, судя по всему, многого ждал от их совместного с графом дела, велела Роберту проводить графа в гостиную и передать, что она скоро подойдет.

— Предложите ему что-нибудь выпить и распорядитесь насчет чая. Да, и пусть к чаю подадут угощение посытнее. Лорд Гастингс приехал издалека и наверняка успел проголодаться. — Снимая садовые перчатки и шляпу, Элиза добавила: — И уведите Вилли на задний двор.

Девушка покосилась на пса, недавно спавшего под скамейкой возле фонтана. Как она и опасалась, Вилли уже проснулся и бросился к ней, едва она направилась к дому.

За пятнадцать минут Элиза успела вымыть лицо и руки, переодеться, переобуться и причесаться. Нет, не совсем так… Причесывала ее горничная. Даже не причесывала — хоть что-то сделала с ее волосами.

Элиза быстро спустилась вниз и перешла на шаг только возле самой гостиной. Впрочем, это не помогло — сердце ее по-прежнему бешено колотилось. Но Элиза сказала себе, что это от бега, а не от предвкушения встречи с графом. Когда же она вошла в гостиную и увидела красавца лорда Гастингса — тот при ее появлении поспешил встать, — сердце ее заколотилось еще быстрее, и даже казалось, что оно вот-вот выскочит из груди.

— Простите, милорд, что заставила вас ждать, — задыхаясь, проговорила девушка и сделала реверанс. — Моего отца нет дома, а я не ждала гостей…

Граф улыбнулся. Сегодня его вьющиеся от природы темные волосы не были напомажены и зачесаны назад, а падали свободно, в живописном беспорядке. От него было глаз не оторвать, а ямочка на щеке сражала наповал.

— Это я должен просить прощения, мисс Кросс, за то, что не уведомил о своем визите заранее. Спасибо, что согласились меня принять.

— Ах, глупости… — пробормотала Элиза и едва не разразилась дурацким нервным смешком, но вовремя сдержалась. — Здесь, в Гринвиче, жизнь течет так размеренно и тихо, что впору заскучать без гостей. Гости вносят разнообразие в нашу жизнь, и мы им всегда рады.

Едва Элиза закончила свою речь, дворецкий принес чайный поднос, и девушка вздохнула с облегчением — к счастью, для нее нашлось дело. Пока она разливала чай, говорить было необязательно. Лорд Гастингс попросил плеснуть ему в чашку совсем чуть-чуть молока, а сахару добавил всего один маленький кусочек. Элиза увидела в этом счастливый знак — она любила чай с молоком и сахаром в точно таких же пропорциях. Хотя… При чем тут счастливые знаки? Просто совпадение, которое ни о чем не говорит.

— Вам нравится Гринвич? — с вежливой улыбкой осведомился граф.

— Гринвич? — Элиза распахнула глаза. — Да, конечно!.. — И тут же прикусила губу, вспомнив, что только что пожаловалась на то, что в Гринвиче слишком скучно. — Видите ли, здесь очень тихо. Гораздо тише, чем в Лондоне. Моя подруга Джорджиана живет на Кавендиш-сквер, и она говорит, что там шумно в любое время суток.

— Так и есть, — с едва заметной улыбкой согласился гость. — Не приходится ли ваша подруга сестрой графу Уэйкфилду?

— Да, — кивнула Элиза, с запозданием вспомнив, что ей следовало называть свою подругу «леди Джорджиана». — Вы с ней знакомы?

— Нет, но я о ней слышал. Мои сестры считают, что она одна из самых элегантных леди в Лондоне. И они не раз приходили домой с прогулки по парку, восторженно обсуждая очередной наряд леди Джорджианы.

Элиза рассмеялась.

— Могу себе представить! У леди Джорджианы необычайно изысканный вкус.

И вновь в уголках его глаз собрались лучики смеха. Он смеялся одними глазами, и это почему-то завораживало.

— Должен заметить, что это относится и к вам, мисс Кросс. Ведь вы приложили руку к декору вашего дома, верно?

На сей раз она залилась краской не от смущения, а от удовольствия. Элиза и сама считала, что создание красивого интерьера — то немногое, в чем она действительно преуспела. Отец предоставил ей полную свободу действий во всем, что касалось обстановки дома, приказав не трогать лишь его кабинет, и Элиза в итоге получила все, что хотела. Дом стал воплощением ее представлений о красоте и уюте. А любимой комнатой была гостиная, выдержанная в нежных оттенках желтого, с драпировками из шелка цвета слоновой кости, с обитыми полосатым дамасским шелком кушетками, с хрустальными канделябрами и фигурками из хрусталя на каминной полке. Высокие окна выходили на лужайку, плавно спускавшуюся к самой реке, и в погожие дни вся комната сияла, словно изнутри освещенная солнцем.

— Да, декором дома занималась я, — проговорила Элиза, пытаясь как-то унять переполнявший ее восторг, грозивший выплеснуться наружу словно шампанское из бутылки. — Возьмись за это дело отец, он бы все стены обил дубовыми панелями и везде, где только можно, повесил бархатные портьеры. — Элиза поморщилась. — По-мужски основательно, но очень мрачно.

— Он мудро поступил, что поручил это вам, — заметил граф.

— Спасибо, милорд. — Элиза чувствовала, что вся горит — словно у нее был сильный жар. Именно так подействовала на нее похвала графа. Опустив глаза, она поднесла к губам чашку с чаем, сделав глоток, спросила: — У вас обе сестры на выданье?

— Нет, Генриетта выйдет в свет только в следующем сезоне, но наша мать позволила ей посещать некоторые светские мероприятия. Она говорит, что несправедливо, когда одна сестра проводит все вечера на балах и званых ужинах, а другая сидит дома. Но должен заметить, — с грустной улыбкой добавил Хью, — что Генриетта ждет своего дебюта с огромным нетерпением.

Элиза задумчиво улыбнулась.

— Ваша мама, наверное, очень мудрая женщина. Вашим сестрам повезло, что у них такая мать.

— Да, нам всем повезло, — отозвался граф. — Мать нас очень любит.

Элиза почувствовала зависть, но сумела задушить ее в зародыше. Тихонько вздохнув, проговорила:

— А вот у меня нет сестер, и, увы, никогда не было, хотя мне бы очень хотелось иметь сестру.

Как ни странно, но лорд Гастингс тоже вздохнул и произнес:

— Я не могу сказать, что жалею о том, что у меня есть сестры, но порой они бывают несносными. Вполне допускаю, что и они не слишком рады что у них есть брат.

— Нет, я убеждена, что они рады! — невольно воскликнула девушка и густо покраснела, а граф тихо засмеялся.

Элиза в страхе ждала своего выхода в свет и лишь по настоянию отца согласилась на участие в этой ярмарке невест. Но с нее хватило одного сезона. Отец снял дом в самом центре столицы, нанял ей компаньонку — самую достойную — и всеми правдами и неправдами добился того, чтобы Элиза оказалась в числе приглашенных на целый ряд светских мероприятий (в том числе и на балы, разумеется). И только потом Элиза узнала, что компаньонка согласилась исполнять свои обязанности за немыслимые деньги, а приглашали девушку только в те дома, хозяева которых были чем-то обязаны ее отцу. Когда сезон закончился, Элиза испытала лишь облегчение.

Разумеется, леди Генриетта не столкнется ни с чем подобным — этим и объяснялось ее горячее желание принять участие в том, что, по мнению Элизабет, было лишь жалким фарсом. Хотя кто знает?.. Будь с ней рядом сестра, она, возможно, воспринимала бы все иначе, в более радужных тонах.

— Надеюсь, леди Генриетта получит истинное удовольствие от сезона, — сказала Элиза.

— Уверен, что так и будет. Вы тоже получили удовольствие от сезона?

Элиза раскрыла рот, — но ничего путного на ум не шло. Боже, как выразить то, что она думала, и при этом не выглядеть человеконенавистницей или жалкой неудачницей, на которую ни один кавалер не взглянет?

— Мне нравится театр, — осторожно ответила она, — а балы не очень. — Взмахнув рукой, она с ироничной усмешкой добавила: — В свое время меня так утомили балы и праздники, что сейчас я предпочитаю проводить время в узком кругу самых близких друзей.

— Лучшей компании, чем близкие друзья, не существует в природе, — с улыбкой согласился Хью.

— Я также люблю тихие домашние вечера, — продолжила Элиза. — Люблю читать, а также играть на фортепиано — особенно, когда папа дома, — но он часто приходит очень поздно, когда я уже сплю. Когда же он вечером дома, у меня всегда праздник.

— Э… да, конечно, — кивнул граф.

Элиза же крутила в пальцах чашку. Безопасные темы для разговоров закончились. О чем теперь заговорить?

— А вы уже окончательно решили, что будете вести дела с отцом? — спросила она, не придумав ничего лучшего.

Брови графа поползли вверх, и он замер с чашкой у рта.

— Простите… что вы сказали? — Спросил он наконец.

Элиза готова была сквозь землю провалиться. Пытаясь разрядить ситуацию, она с улыбкой пояснила:

— Папа сказал, что во время ужина вы с ним еще не решили все окончательно, и я подумала… Простите, это не мое дело, и я не должна была…

— Нет-нет, я прекрасно вас понимаю, — перебил граф, вонзившись в нее взглядом. — Я понимаю ваш интерес, мисс Кросс.

Руки Элизы дрожали, и она, поставив чашку на стол, переплела пальцы.

— Я просто хотела заверить вас, милорд, что папа совсем не такой жесткий, как иногда кажется, но очень хочет быть первым во всем и любит побеждать. Для коммерции это полезное качество, и его компаньоны, как правило, остаются довольны сотрудничеством.

Меж бровей графа появилась тонкая складка. Тоже поставив чашку на стол и отодвинув блюдо с сандвичами, он спросил:

— Ваш отец говорит с вами обо всех своих делах?

Увы, слишком поздно Элизабет вспомнила о том, что миссис Берни, ее компаньонка на один сезон, безуспешно пыталась ей втолковать. Аристократы считали вульгарным говорить о деньгах, и все связанные с деньгами темы являлись для них запретными. К тому же она, была женщиной, а мнение женщин по денежным вопросам никого не интересовало. И сейчас ей казалось, что лицо у нее вот-вот вспыхнет в прямом, а не в переносном смысле.

— Нет, милорд, — пробормотала она, — я… мне только хотелось знать…

— Хотелось знать? — Граф откинулся на спинку стула, глядя на нее как-то очень странно. — Должен признаться, мне трудно было на это решиться. Ваш отец — человек требовательный во всех отношениях.

— Нет-нет, он… Вообще-то отец довольно жесткий в коммерческих делах, но он очень добрый и любящий родитель.

Граф с горечью усмехнулся уголком рта и произнес:

— Я не знаком со второй его стороной.

— В том-то и дело! — Элиза от волнения подалась вперед, чуть не свалившись со стула. Ей надо было во что бы то ни стало исправить свою чудовищную ошибку с выбором темы. — Он очень щедр к тем, кто в чем-либо нуждается. Мои школьные подруги всегда здесь желанные гости, и он любит их почти так же, как если бы они были его дочерьми. И это очень кстати, потому что Софи — сирота, а Джорджиана — почти сирота. Он сделает все возможное — только бы с ними не случилось ничего плохого.

— И он сделает все, что угодно, для вас.

— Да, конечно. Он очень любящий отец…

Элиза умолкла, в растерянности глядя на графа, глаза которого сделались непроницаемыми. Лицо же его стало походить на маску. «Что же происходит?» — в растерянности думала девушка.

— Для меня отец — самый добрый на свете человек, — с дрожащей улыбкой продолжила она. — Но, наверное, почти каждая дочь скажет то же самое о своем отце.

И тут лорд Гастингс расслабился и, пожав плечами, проговорил:

— Каждая леди заслуживает отца, который готов ради нее на все, так что вам, мисс Кросс, не на что жаловаться.

Элиза просияла.

— Да-да, именно так!

— Скажите, а то предложение, которое он мне сделал… — Лорд Гастингс на мгновение умолк и пристально на нее посмотрел. — Он не объяснил вам, в чем оно состояло?

— Нет, я не имею о нем ни малейшего представления, — ни секунды не раздумывая, ответила Элиза. — Но иногда он мне кое-что рассказывает. Особенно в тех случаях, когда речь идет о каком-то необычном проекте, который может показаться сумасбродным или даже совершенно безумным. Один из его друзей задумал путешествие на воздушном шаре в Амстердам. Папа смеется над этим своим другом. Но вообще-то он считает, что его коммерческие дела не представляют для меня интереса, поэтому и не рассказывает мне о них. Он говорит, что мне будет скучно, и я усну, не дослушав. И действительно, что занятного в акциях на зерно… или еще на что-нибудь?

— Да, все верно, — кивнул лорд Гастингс. Выдержав паузу в несколько секунд, он пристально вглядывался в лицо девушки.

— Что ж, мисс Кросс, я думаю, не будет большого вреда, если сказать вам, что я решил заняться коммерцией с вашим отцом. И даже если он не обсуждает с вами важные дела, все равно вы довольно скоро сами все поймете. Более того, возможно, мы с вами теперь будем видеться довольно часто. — Граф улыбнулся, но улыбка вышла какая-то неестественная. — Ну вот… Я сказал вам все, что мог, — добавил он, пожав плечами.

Элиза в смущении зарделась. Она понимала, что не знает, как вести светскую беседу, и ей было ужасно стыдно за свою неосведомленность.

— Вот и прекрасно, — сказала она. — Папа будет рад.

Тут начали бить часы на стене, и Элиза вздрогнула от неожиданности.

— Может, вы хотите оставить отцу записку? — спросила она. — Или передать ему что-то на словах? Он вернется скорее всего поздно, после ужина.

— Я буду вам очень признателен, если вы передадите ему, что я принимаю его предложение, — ответил граф, опустив глаза. Допив чай, с улыбкой проговорил: — Спасибо за гостеприимство, мисс Кросс. Мне пора обратно в Лондон.

Элиза радостно улыбнулась. Слава богу, этот визит закончился.

— Я непременно все ему передам, милорд, — сказала она и встала. — И еще раз примите мои извинения за то, что вы не смогли увидеться с моим отцом.

— Нет-нет, никаких извинений. — Граф тоже поднялся — и вдруг широко улыбнулся, едва не ослепив Элизу своей чудесной улыбкой. — С вами очень приятно общаться, и я получил огромное удовольствие. Так что сожалеть о том, что мне не удалось застать вашего отца, я просто не в силах.

Лестные слова, сказанные лишь из вежливости… И все же Элизе казалось, что слова эти воспламенили ее душу. Ох, как же иссохла ее душа, если такой малой искры хватило, чтобы разгорелось пламя. Провожая гостя до двери, Элиза даже нашла слова, чтобы вежливо с ним попрощаться. Стоя на пороге, она смотрела, как он лихо запрыгнул в седло красивого коня. Граф попрощался с ней, прикоснувшись пальцами к полям шляпы. Элиза долго смотрела ему вслед, пока он не пропал из виду, потом, улыбнувшись, вернулась в дом.

«Мы с вами теперь будем видеться довольно часто», — Эти слова графа вновь и вновь звучали у нее в ушах. Но лорд Гастингс, конечно же, не собирался ухаживать за ней. Зачем ему, такому обаятельному утонченному аристократу — притом красивому как бог, — такая, как она? Но слова эти были им сказаны, и они были адресованы именно ей. Пожалуй, этого вполне достаточно, чтобы почувствовать себя счастливой.