Кинжал Клеопатры

Кэрол Лоуренс (2022)

Нью-Йорк, 1880 год. Элизабет ван ден Брук — единственная женщина-репортер в самой популярной газете города. Однажды вместе со своей подругой она находит мертвое тело, завернутое в ткани наподобие египетских мумий. Это мрачное открытие заставляет Элизабет начать расследование, посвященное страшным тайнам Нью-Йорка. Преступления продолжаются, и количество трупов в виде мумий растет. Элизабет становится автором сенсации, которая повлекла за собой нечто более зловещее, чем она могла себе представить. Ее репортажи завораживают читателей, и каждая новая догадка обличает богатых и влиятельных граждан Нью-Йорка. Тем временем серийный убийца следит за каждым заголовком ее статей и начинает преследовать девушку. Если хочешь громогласного успеха, возможно, придется заплатить за него ценой своей жизни…

Глава 9

Пока Элизабет возвращалась домой, уже взошла желтая августовская луна, а солнце медленно опускалось за Норт-ривер. Она решила прогуляться пешком, направляясь в центр города вдоль улицы Бауэри, пока та не начала разветвляться на Третью и Четвертую авеню у Купер-сквер. Как и любая другая «сквер»^[19] в Нью-Йорке, за исключением Томпкинс-сквер-парк, она была далека от геометрической формы, предполагаемой ее названием. На самом деле эта улица представляла собой кривую трапецию, в начале которой возвышался величественный Купер Юнион, где Авраам Линкольн произнес волнующую речь, которая позже помогла ему стать президентом. Она не могла пройти мимо здания, не вспомнив о той ночи. И хотя ей тогда было всего два года, ее отец присутствовал на церемонии, и его глаза до сих пор загорались, когда он говорил о том дне.

Пройдя по Четвертой авеню, она подошла к Юнион-сквер, где в сумерках поблескивала статуя Линкольна — суровая и высокая. Хотя Линкольн пал от пули наемного убийцы семь лет назад, Элизабет все еще помнила унылое состояние отца. После этого он несколько дней сидел, уставившись в окно, и мотал головой всякий раз, когда ее мать требовала, чтобы он поел. Катарина была непостоянна и подвержена эмоциональным вспышкам, однако Элизабет всегда считала своего отца уязвимым человеком и иногда задавалась вопросом, не передал ли он свою тревожность ее сестре.

Она подумала о том, чтобы навестить Лору прежде, чем отправиться домой, но волна усталости убедила ее в обратном. Испытывая укол вины, она продолжила путь на север, к Стайвесанту, по 18-й Ист-стрит. Поднимаясь в свою квартиру на третьем этаже, она встретила спускающуюся по лестнице невысокую молодую женщину. Маленький черно-белый терьер трусил за ней.

— Здравствуйте! — поприветствовала она ровным и холодным, как вода, голосом.

— Добрый вечер, — вежливо ответила Элизабет, продолжая подниматься по лестнице.

— Я вас раньше не видела, — сказала женщина. Она была одета как представительница богемы: в длинную цветастую юбку и свободную белую блузку с длинными рукавами и искусной ручной вышивкой. Толстые золотые браслеты охватывали ее тонкие запястья, а с ушей свисали золотые серьги в форме кольца. Ее темные волосы были длинными и распущенными, а губы и щеки казались искусственно розовыми в тусклом освещении лестничной клетки. — Вы здесь живете? — спросила она, убирая прядь волос с лица.

— Я живу на третьем этаже, — ответила Элизабет.

— Как здорово — моя студия на пятом.

— О, так вы художница? — Пятый этаж был отведен под мастерские художников, но Элизабет еще ни с кем из них не встречалась.

— Вообще-то скульптор. Я немного рисую, но мне нравится ощущать глину между пальцами. А вы? Держу пари, вы писательница.

— Я журналистка газеты «Геральд».

— Я так и знала! Без сомнения, в ящике вашего стола лежит роман?

— Вовсе нет. Я увлекаюсь поэзией, но…

— Вы всегда хотели написать роман, «роман с ключом»^[20], но боитесь, что это может оскорбить ценности вашей семьи.

Элизабет рассмеялась.

— Я боюсь лишь оскорбить читателей своим низким уровнем мастерства.

— Так вы действительно работаете над романом… превосходно!

Такая настойчивость из уст любого другого могла бы показаться дерзостью, однако живость и ум этой молодой девушки настолько привлекали, что Элизабет было невозможно обижаться на нее.

— Меня зовут Карлотта, — сказала она. — Карлотта Аккерман.

— Элизабет ван ден Брук.

— Очень рада с вами познакомиться, — сказала она, беря Элизабет за руку. Ее рука была теплой и сильной, кожа несколько шершавой. — Вы знали, что вдова генерала Кастера живет на втором этаже?

— Да, мне это уже говорили.

— И сам Калверт Во — дизайнер Центрального парка! Вы его знаете?

— Боюсь, что нет. Я живу здесь совсем недавно.

— Я думаю, это просто великолепно… Вы можете себе представить?

Это был открытый вопрос, который, казалось, не требовал ответа, поэтому Элизабет просто кивнула.

— Что ж, не буду вас больше задерживать. Пойдем, Тоби! — сказала мисс Аккерман терьеру, который терпеливо сидел у ее ног. — Приятно было познакомиться с вами, Элизабет ван ден Брук.

— Взаимно, — сказала Элизабет, продолжая свой путь.

— Тогда до завтрашнего утра — жду вас ровно в семь часов на ступенях у музея Метрополитен. Не опаздывайте!

Элизабет остановилась, положив руку на перила.

— Прошу прощения?

— Мне нравится гулять с Тоби в парке. А Метрополитен — хорошее место для встреч.

— Я не…

— Каждый нуждается в ежедневном отдыхе. Он творит чудеса с вашим цветом лица.

— Но я…

— Я принесу бейгл.

— Что это?

— Вот увидите, они вам понравятся! Увидимся завтра! — сказала она, быстро спускаясь по лестнице вприпрыжку, ее маленькая собачка бодро трусила за ней.

Элизабет постояла немного, прислушиваясь к ее удаляющимся шагам, прежде чем подняться на последний этаж в свою квартиру. Она понимала, что только что встретила необычного человека, но не имела ни малейшего намерения заводить с ней дружбу, не говоря уже о том, чтобы вставать для этого на рассвете.

И все же, когда ранним утром следующего дня первые лучи солнечного света пробились сквозь щель в ее розовых дамасских занавесках, она поняла, что совершенно не хочет спать, пока глядела в потолок. Перекатившись на бок, она натянула одеяло на голову, но это было бесполезно. Раздраженная, она свесила ноги с края кровати и сунула ступни в меховые тапочки — подарок матери на первый год учебы в Вассаре.

Быстро умывшись, Элизабет оделась и через тридцать минут вышла за дверь. На этот раз она воспользовалась кебом — было достаточно рано, чтобы улицы еще не были забиты экипажами, тележками с молоком, трамваями, запряженными лошадьми, и пешеходами. Гладкошерстный каштановый мерин бодрой рысью несся по Парк-авеню. Было чуть больше семи часов, когда они свернули на запад, на 72-ю улицу. Через несколько минут они остановились перед входом в музей на Пятой авеню.

— Он откроется только через два часа, мисс, — сказал извозчик, когда Элизабет расплачивалась с ним.

— Я кое с кем встречаюсь.

— Хотите, я подожду, мисс?

— Нет, спасибо, — ответила она, заметив одинокую фигуру с собакой перед громоздким зданием в стиле неоготики. Извозчик приподнял шляпу и уехал, а Элизабет поспешила к Карлотте.

Тоби залаял, натянул поводок и завилял маленьким хвостиком, когда Элизабет приблизилась. Карлотта помахала ей рукой.

— Я уже начала бояться, что ты не появишься.

— Я сама не думала, что приду.

— Ты бы упустила шанс попробовать это, — сказала Карлотта, протягивая ей маленький, еще теплый сверток, завернутый в вощеную бумагу.

— Что это?

— Бейгл, разумеется! С маком и маслом, — добавила она, когда Элизабет развернула его, вдыхая мягкий дрожжевой аромат.

— Он похож на гигантский пончик.

— Но совсем не такой сладкий. Попробуй.

— Ммм, — сказала она, откусывая кусочек. — Откуда они взялись?

— Родом из Польши, но это из пекарни моей семьи на Орчард-стрит. Это основной продукт еврейской кухни. Надеюсь, тебя не беспокоит, что я еврейка? — спросила она в своей обычной откровенной манере.

— Конечно нет. Я бы никогда…

— Тогда пойдем, — прервала ее Карлотта, запихивая свой бейгл в сумку, которую она перекинула через спину. — В этот час парк будет в нашем полном распоряжении.

Жуя бейгл, Элизабет последовала за ней вдоль южной стены музея в парк. Роса на траве искрилась в лучах утреннего солнца, как крошечные бриллианты, а воздух был наполнен птичьим пением. Ее мрачные мысли о прошлой ночи испарились вместе с туманом, поднимавшимся с лугов, когда они направлялись в глубь парка.

— Тоби здесь нравится, — сказала Карлотта, когда пес заметался, засовывая нос в кусты, живые изгороди и норы. — Что это? — спросила она, когда они приблизились к строительной площадке позади музея, где аккуратными кучками были сложены горы выкопанной земли. — Они расширяют музей?

— О, это, должно быть, место установки обелиска, — сказала Элизабет.

— Обелиск?

— Разве ты не слышала об Игле Клеопатры?

— Возможно, я что-то читала об этом, — беззаботно сказала Карлотта, когда Тоби отправился исследовать заманчивые холмики грязи.

— Это древнеегипетский обелиск. Такой есть в Париже, и три года назад подобный установили в Лондоне. И вот, теперь он будет и у нас.

— Зачем?

— Судя по тому, что я прочитала, это жест благодарности от Каира.

— Интересно, не проклят ли он, — сказала Карлотта. — Какая огромная яма, — добавила она, когда они приблизились. Территория была оцеплена простым забором, сделанным из красной веревки, намотанной на деревянные колья, воткнутые в землю.

— Сомневаюсь, что эта веревка действительно кого-то отпугивает, — размышляла Элизабет, пока они осматривали строительную площадку. Яма была все еще довольно неглубокой, около шести футов глубиной, но дно скрывалось в глубокой тени, невидимое из-за косых лучей утреннего солнца. Когда они обошли дом с другой стороны, Тоби начал яростно лаять из-за кучи грязи.

— Тоби! — позвала его Карлотта, но он проигнорировал ее. Его лай становился все громче и настойчивее, перемежаясь рычанием. — Тоби, да что ж такое… — сказала она, следуя за ним.

Когда она шагнула за кучу земли, собака внезапно замолчала. Элизабет услышала удивленный вскрик Карлотты, а затем звук, похожий на падение тела на землю.

— Карлотта? Карлотта! — закричала Элизабет, но ответа не последовало. В панике она бросилась на другую сторону кучи земли и увидела Карлотту на земле в состоянии, похожем на глубокий обморок. Тоби стоял над ней, неистово облизывая ее лицо.

Когда Элизабет опустилась рядом с ней на колени, что-то на дне ямы привлекло ее внимание. Прикрывая глаза от солнца, она посмотрела вниз на объект, теперь хорошо заметный под этим углом. У нее перехватило дыхание, когда она увидела, что это было. Сначала она подумала, что у нее, должно быть, галлюцинация, но потом поняла, что Карлотта и Тоби тоже это видели.

На дне недавно вырытой ямы лежало тело, очень напоминающее нетронутую египетскую мумию, завернутую в белую ткань.

Примечания

19

Square — квадрат (англ.).

20

Романы, в которых герои были зашифрованы за реальной исторической личностью или мифологическим персонажем. К такому роману обычно прилагался список, где были пояснения, какой персонаж кого символизирует.