Восьмиконечная

Равенна Ло, 2021

Элизабет Тейлор – молодой и перспективный репортер Таймс, помогающая в расследовании очередной запутанной загадки детективу полиции Портленда. На первый взгляд ее жизнь похожа на голливудскую киноленту – перспективная интересная работа, любящий муж. Но новое дело о загадочных убийствах переворачивает все ее мировоззрение, выворачивая наизнанку самые страшные и потаенные страхи. А тут еще и Маркус, представитель испанской делегации, ворвавшийся незваным гостем в ее жизнь и нагло посягающий на личное пространство. Мужчина, который скрывает темные тайны и плетет свои интриги. Как он связан с расследованием и смертями, случившимися в Орегоне? Дело, которое станет для Элизабет смыслом существования. Преступление, которое положит начало войне. Содержит нецензурную брань.

I

Сегодня

Кажется, больше нет боли.

Тело онемело, я не могу пошевелить даже пальцами рук, да и не хочу. Наверное, так даже лучше, хотя какая-то часть моей души все же неумолимо просит бороться и держаться до последнего. Я чувствую, как лежу в луже теплой вязкой жидкости подо мной — интересно, как это выглядит со стороны? И почему в таком обшарпанном грязном мотеле такой красивый яркий потолок? Как бы я хотела вернуться назад в это жаркое лето, в тот день двадцатого июня, остановилась бы я? Лучше бы в нашу машину тем вечером въехал поезд, или упал самолет, или свалился метеорит. Все, что угодно, только не мое безрассудное решение забыться от своей боли, которое принесло мне только страдания. И почему в такой ситуации я думаю только об этом?

Я чувствую, как подступают слезы, свет от тусклой лампы начинает двоиться от застилающей мои глаза влаги.

Мне так жаль, что я все испортила. Что почувствует мой муж, когда полицейские расскажут ему о случившемся? Печаль, утрату или облегчение? Скорее разочарование. Ведь он всегда предполагал такой исход.

Бедная моя мама — надеюсь, она сможет это пережить, а мой отец, который кажется непреступной крепостью из чувств, на самом деле очень ранимый в душе человек. Только бы они смогли это пережить. Для них неважно кем я была и что сотворила — лишь бы я была жива и здорова. Что с ними станет, когда им скажут, что меня больше нет.

Сколько я уже лежу здесь — кажется, вечность? И почему я не подумала раньше о таких вещах? Пока ты жив — можно исправить все ошибки. Пока есть силы идти — можно разрешить любую ситуацию. Но когда ты лежишь на прогнившем полу номера в полузабытом мотеле на окраине города, истекая кровью без шанса на выживание — лишь только в такие моменты любая проблема и сложность, любое неверно принятое решение кажутся сущим пустяком и уже совсем не имеют значения.

15 июня, тремя месяцами ранее

Солнце слепит глаза и уже хочется проснуться, хотя будильник еще не прозвонил. Начало очередной рабочей недели. И только любимое время года спасает от периодически посещающей меня апатии. Это лето ворвалось в нашу жизнь не таким жарким и засушливым, как того хотелось бы. Но последние пару дней из-за жары и духоты люди валились с ног, машины вставали прямо на проспектах, закипая, а кондиционеры ломались от перегрузок. И, кажется, только я была рада этим редким жарким дням.

Я переворачиваю подушку прохладной стороной, засовываю под нее руку и растягиваюсь в постели на своей половине кровати, чтобы дотянуть до будильника. Тяжелая рука мужа сзади обхватывает мою талию под покрывалом, и он пододвигается к моей спине. Я слышу, как он сопит, уткнувшись носом в мои волосы, жар от его сонного тела заставляет мою кожу вспыхнуть. Хочу немного отодвинуться, но как только начиниваю аккуратно перебираться на край кровати, он еще сильнее прижимается ко мне и забрасывает свою ногу на мое бедро, прижимаясь ко мне всем телом так, что я чувствую его утреннюю эрекцию. Я смотрю на луч солнца, пробивающийся через штору, не в силах даже пошевельнуться. Внутри все начинает кипеть, злость подступает к горлу — кажется, я сейчас сброшу части тела Нейтона с себя и хорошенько ему врежу. Но продолжаю лежать неподвижно, стараясь усмирить свой нарастающий гнев.

Когда я стала такой нервной? Почему я хочу наорать и прибить человека, которому поклялась в любви у алтаря полтора года назад. Закрываю глаза и дышу глубоко, считаю до десяти, чтобы успокоиться, повторяю попытку выбраться из цепких объятий мужа, пытаясь не разбудить его, но все тщетно. Капля пота скатывается по лбу, а я скованная в его объятьях нахожусь, словно в пекле. Стиснула зубы, чтобы сдержаться, но гнев яростной волной накрывает меня до дрожи и вырывается наружу — я грубо сбрасываю с себя его ногу, оттолкнув своим бедром, отшвыриваю его руку со своей талии и вскакиваю с кровати. Нейтон в полудреме смотрит на меня непонимающим и мягким взглядом, в его заспанных глазах читается удивление и обескураженность.

— Малыш, что случилось? — он приподнимается на локтях, оглядывается по сторонам, будто пытается понять, что заставило меня так резко подскочить с постели и переводит взгляд на меня.

Я продолжаю стоять как вкопанная посреди комнаты, гнев испарился. Вижу его непонимающее озабоченное лицо и чувствую себя виноватой нервной дурой.

— От тебя просто так жарко стало, — мямлю в полголоса.

Его брови от изумления поднимаются вверх, а глаза ясно распахиваются.

— Малыш, я же хотел тебя просто обнять, я так тебя люблю, иди ко мне, пообнимаемся еще немножко, — Нейтон улыбается, раскрывает свои руки, приглашая жестом к себе.

— Ты слишком жаркий, я от тебя вся мокрая, — отнекиваюсь я, убирая со своей потной шеи прилипшие длинные волосы, и семеню в ванную. — Да и на работу уже пора собираться, все равно скоро прозвенит будильник.

— Мм, мокрая? От меня? — доносится игривый голос мужа из спальни.

— Не в этом смысле! — рявкаю грубо в ответ и прикусываю зубную щетку, чтобы не выпалить следом какую-нибудь задевающую обидную фразу.

Почему вечно все нужно опошлять?! Как же это бесит! Секунду назад я чувствовала себя такой виноватой, и вот он снова ляпнул что-то дебильное, и я хочу ему вмазать или наорать на него.

Смотрю на свое отражение в зеркале ванной комнаты и не понимаю — почему я чувствую такой холод к человеку, которого люблю. Почему все его слова, действия и повадки так раздражают. Он часто так делает по утрам — прижимает к себе, обнимает, целует, потом начинает приставать, прогоняя остатки сна. И я всегда любила это.

Но сейчас я чувствую только отторжение. Будто огромная стена между нами, будто он чужой человек, хотя знаю, что он безумно любит меня, он делает для меня все, что в его силах. Он по-прежнему с трепетом прикасается ко мне, и я вижу, как его переполняет счастье, когда я рядом.

Мысли о том, что Нейт любит меня — очень греют, смягчают мое сердце, и я невольно улыбаюсь. Я тоже люблю его, но иначе. Он очень дорог для меня, я ценю все, что он делает, как старается построить для нас лучшую жизнь. В день нашей свадьбы я чувствовала, что он мой воздух. Я держала его за руку, и мне было так хорошо, что хотелось в нем раствориться, рассеяться тысячей звезд внутри него. Я просто смотрела в его глаза, и он улыбался мне.

— Я так сильно люблю тебя, малышка, — слышала я его шепот, и он сильнее сжимал мою ладонь в своей руке под столом, пока гости как обезумевшие смеялись над шуткой его друга, говорящего речь на нашем торжестве.

Щемит сердце, когда я понимаю какой бесчувственной и холодной стала. Чувство, будто предаю его, но ничего не могу с собой поделать, не знаю, как изменить себя — ведь он это он. Он прежний, это со мной что-то не так. Я чаще думаю о том, что я буду делать, если мы разойдемся, как я построю свою жизнь. Но ведь, когда счастлив, не должно возникать таких мыслей?

Мы не ругаемся, все мои попытки и старания разжечь скандал и ссору из-за какого-нибудь очередного пустяка или мелочи — он встречает с улыбкой и молчанием. Он всегда так уступчив, но я не чувствую его мямлей или слабаком, наоборот, я восхищаюсь его умением сдержаться на очередную мою колкость и просто выполнить то, что я прошу. Если бы я жила с такой истеричкой — я бы уже выкинула все ее вещи во двор или на худой конец прибила.

Мое отражение в зеркале выглядит таким безжизненным, глаза больше не сияют, уголки губ опущены, кожа стала тусклой и я хочу исчезнуть, закрыв глаза.

— Что делаешь? — голос Нейтона вырывает меня из потока мыслей, я открываю глаза и вижу его в дверном проеме. Он улыбается и сонными медленными движениями почесывает свой затылок.

Меня охватывает беспокойство, потому что я знаю, что когда буду проходить мимо — он начнет приставать и заигрывать, а я не хочу этого. Не хочу ему снова отказывать, у меня больше нет причин, которые я могу придумать, чтобы отказать ему.

— Собираюсь на работу, конечно же, ты пришел купаться? — пытаясь сменить тему и отвлечь его, иду к выходу, чтобы быстро прошмыгнуть мимо.

— Ну, конечно, — улыбается Нейтон, хватая меня за талию на выходе из комнаты и нежно прижимая к дверному косяку, — хочешь со мной?

Я вижу, как горят его глаза, он наклоняется, чтобы поцеловать меня в шею, и я чувствую его обжигающее дыхание на коже, упираюсь руками в его грудь и слегка отталкиваю.

— Эй, Дон Жуан, мы так опоздаем на работу, — я выскальзываю из объятий и направляюсь к кухне.

Нейтон надувает губы с улыбкой, показывая поддельную обиду, — фу, вредина, — а затем закрывает дверь ванной, и в душе начинает журчать вода.

Уже через полчаса он заходит в кухню, на нем брюки и рубашка, слегла обтягивающая его маленький животик, который начал появляться спустя два года нашей совместной жизни. На душе становится тепло от его вида семьянина. Я улавливаю запах его парфюма и невольно улыбаюсь.

— Что? — спрашивает он, садясь за стол.

— Что? — эхом отвечаю я, делая вид, что не понимаю о чем он. — Омлет будешь?

— Конечно, а тосты сделаешь?

— Уже сделала.

— Моя малышка, — улыбается Нейт и начинает уплетать завтрак.

Сажусь за стол с чувством выполненного долга — я как всегда угадала все пожелания мужа и осуществила их до того, как он их озвучит. Конечно, ведь я знаю его, как саму себя. Снова невольно улыбаюсь и чувствую тепло в груди.

Телефон начал разрываться еще, когда я выходила из дома. Я побежала принимать душ, когда Нейтон поехал на работу и, конечно же, теперь опаздываю сама. Свирепо ищу одной рукой орущий телефон в сумке на сиденье рядом, а второй держу руль и пытаюсь хоть немного не отвлекаться от дороги.

— Джер, я знаю, знаю, я опаздываю, прости, я буду через пятнадцать минут, — начинаю сходу оправдываться, отвечая на звонок шефа.

— Лиз, ты издеваешься? Я же просил, просил тебя приехать сегодня даже чуть раньше, ты не можешь опоздать, ты должна встречать делегацию испанского медиа-холдинга. Это важно, господи, Лиз. Ты хочешь моего распятия?

— Джер, я буду, слышишь, доверься мне, все пройдет на высшем уровне, обещаю, — бросаю я и кладу трубку, не дослушав крики разъяренного и отчаявшегося босса.

Нужно просто объехать чертову пробку. И как знак свыше — вижу переулок, по которому в прошлом году здесь же объезжала ремонт дороги, заворачиваю туда и давлю педаль газа.

Семь минут. Ровно семь минут заняла моя дорога до офиса и, кажется, я поймала все существующие камеры скоростного режима, которые попадались на пути. Бросаю машину в неположенном месте, сегодня ее точно отправят на штрафстоянку, и влетаю в здание.

— Воу, Лизи, ты куда, — останавливает меня Стэн в холле офиса на проходной, — ты знаешь, правила для всех одинаковые, где твой пропуск?

— Стэн, делегация здесь? — спрашиваю охранника, копаясь в сумке в поисках пропуска.

— Лизи, милая, — он берет меня за локоть и добродушно смотрит прямо в глаза, я замираю, — не волнуйся, ты справишься с этим лучше всех. Они еще не здесь, мне доложат об их прибытии, у тебя есть целых десять минут, чтобы хотя бы причесаться.

Добродушная улыбка старика помогает успокоиться и наконец-то сделать вдох полной грудью.

— Стэн, — я расплываюсь в самой искренней улыбке, но дальнейшие слова бессмысленны, потому что он и так понял, как я ему благодарна. Я прикладываю найденный пропуск к монитору проходной и мчусь в кабинет шефа, где хранится мой запасной костюм.

Если бы я была супергероем, то я стала бы Бэтменом. Мне точно все по плечу. «Главное не забыть от волнения как языком слова произносить», — думаю я, натягивая юбку.

Уже через шесть минут я спускаюсь снова в холл нашего офисного здания, встречаясь глазами со Стэном, тот одобрительно кивает и указывает в сторону парадной двери. Делегация как раз здесь, а я как нельзя вовремя. Меня охватывает чувство собственного удовлетворения, горжусь тем, что я успела и даже волнение пропало. «Гордыня — грех, Лиз. Соберись, девочка. Ты же репортер Таймс, ты помогаешь копам раскрывать убийства, ездишь на места преступлений, эта делегация — ничто. Ты Бэтмен», — проносится в голове, и я давлю где-то внутри себя смешок.

В холл входят пятеро представительных мужчин в костюмах, никто из них не выглядит как человек, реально понимающий профессию репортера. У всех дорогие часы, ухмылки, высокомерный взгляд. Трое…нет, четверо охранников сзади. Это делегация или встреча мафиозников? «На кой черт здесь это представление?» — думаю я и приветливо улыбаюсь, когда они подходят ко мне.

— Господа, добро пожаловать в Портленд. Надеюсь, вы добрались с комфортом, — мурлыкаю я миленьким голосом, — меня зовут Элизабет Тейлор, сегодня я буду вас сопровождать.

— Мисс Тейлор, — мужчина лет пятидесяти среднего роста, в очках, тянет мне руку, — благодарим вас за гостеприимство. Меня зовут Алек Уикхем, я директор медиа-холдинга Билд Паблик. Это мои деловые партнеры — Дональд Харрис, Скот Мэнсон и Ричард Рамирес.

Мужчины по очереди приветствуют меня молчаливым кивком.

— Маркус Валлес, — указывает на мужчину Алек, стоящего позади всех, и мешкается в представлении, — он, скажем так, мой консультант по бизнесу и просто хороший друг. Вы не против, если он будет присутствовать?

— Конечно, как вам будет удобно. Прошу, пройдемте за мной, нас уже ждут в конференц-зале.

Кажется, от моей одобрительной улыбки у меня свело скулы, краем глаза вижу, как Стэн хохочет с напарником от моей дружелюбности. Разворачиваюсь на каблуках, словно солдат и направляюсь к лифтам. Где-то рядом за нами пытается поспеть помощница Джереми — Адэлин, он отправил ее ко мне на помощь, пока сам будет лететь со всех ног с аэропорта.

Я вхожу в лифт, следом делегация, но для охраны места не хватает. Самый крупный парень останавливает рукой дверь лифта, когда та начинает закрываться.

— Поедем только вместе, — отрезает он грубым тоном.

— Все вместе мы не поместимся здесь, вы можете поехать на лифте рядом, он сейчас подъедет, вам нужно подняться на пятый этаж, Адэлин сопроводит вас, — лепечу я, стараясь из последних сил сохранить доброжелательность, и смотрю на Адэлин. Она без слов кивает мне и пробирается к выходу.

— Нет, я сказал вместе, — толдычит свое амбал и входит внутрь, за ним влезает еще один, двое оставшихся охранников идут к соседнему лифту.

Меня спиной прижимает к мужской груди. Затылком я ощущаю чье-то горячее дыхание, и по спине бегут мурашки. Оборачиваюсь назад, поднимая глаза, и вижу Маркуса Валлеса, чей взгляд направлен на меня. Его черные глаза пронзают так глубоко, что я чувствую холод, и как немеют ноги.

— Прошу простить меня, — извиняюсь шепотом. Он еле заметно кивает.

Казалось, мы будем ехать в лифте вечность. Из-за жаркой груди Валлеса, прижатой ко мне на несколько секунд, пока мы поднимались на нужный нам этаж, я почувствовала, как капля пота стекает по моему позвоночнику меж лопаток. Наконец двери открываются, и я чувствую поток свежего воздуха и облегчение. Похоже теперь у меня клаустрофобия.

— Извините, мисс Тейлор, — спокойным тоном произносит Уикхем, хлопая по плечу охранника, — это его работа.

Меня хватает только на натянутую улыбку.

У конференц-зала нас встречают партнер Джереми — Лукас, их заместитель, начальник отдела маркетинга и связями с общественностью, а также несколько помощников и айтишников. Я чувствую облегчение и воодушевление, видя знакомые лица.

Лукас стреляет в меня холодным взглядом и улыбается гостям. Конечно, ведь Джереми предпочел ему меня для сопровождения делегации. Я бы тоже была недовольна.

— Нам нужно сегодня обсудить важные моменты в интеграции наших холдингов, господа, — начинает Алек, устраиваясь удобнее в кресле.

— Давайте начнем, нас ждет много работы.

В зале глушится свет, айти включают подготовленную презентацию и Лукас начинает доклад о предстоящем совместном деле.

На слайдах мы видим то, что было бы не под силу видеть обычным людям, но я привыкла к своей работе, и хоть по первому впечатлению казалось, что никто из делегации понятия не имеет о деле Орегонского мифолога, сейчас я вижу сосредоточенность в их глазах и профессионализм. Только Валлес сидит в углу зала, в кресле, отдельно от нас, я даже не вижу его лица в полумраке комнаты.

Три месяца назад в нашем штате начали происходить странные убийства. Всеми жертвами были девушки. Выезжая на первое убийство в Юджин, мы даже представить не могли увидеть то, что увидели в тот день. В номере старого мотеля к потолку была подвешена девушка, ее запястья были связаны цепью, которая крепилась к анкерам на потолке. Кожа на лопатках и с внутренней стороны бедер была срезана, снята под скальп, причем, как было выяснено — снималась кожа, пока девушка еще была жива. Ее безжизненные остекленевшие глаза были открыты и замерли в ужасе, а на животе было выжжено клеймо — восьмиконечная звезда с лучами в виде стрел, исходящих из центра, середины круга. Позже мы узнали, что этот знак символизирует звезду Хаоса, связанного с оккультизмом, а еще чуть позже нашли трех девушек, убитых тем же методом, только на этот раз в Портленде. Наше издательство часто сотрудничает с полицией. Для них мы — дополнительный источник информации, ищейки, они для нас — возможность всегда первыми узнавать о происшествиях и деталях преступлений. Так же вышло и в этот раз — глава полиции Портленда позвонил Джереми, чтобы попросить репортера для оказания консультаций в деле по убийствам. И Джереми выбрал меня, хотя была одна загвоздка — общественность не должна была знать о нашем новом расследовании.

И вот уже три месяца мы копаемся в деле о маньяке, который убивает девушек. В народе уже негласно его прозвали Орегонским мифологом, потому что всем своим жертвам он давал имена богинь из древнегреческой мифологии, а затем совершал над ними казнь за то, что они не исполняли своих прямых обязанностей по выполнению своего предназначения. Чистейший маразм, у чувака крыша поехала, а мы даже не можем рассказать подробности людям и предупредить их.

— Лиз, — голос Лукаса вырывает меня из мыслей, в зале все смотрят на меня.

— Что? Прости, я задумалась.

— Внимательней, пожалуйста, мы же здесь не развлекаемся, а работаем, — язвит он, — ты выезжала на все убийства, расскажи о том, как ты выяснила, по какому принципу убийца выбирает жертв.

— Что ж, — коллеги и делегация, не отрываясь, смотрят на меня, ожидая рассказа. Я выхожу к экрану проектора, на котором выставлены фото четырех жертв.

— Когда мы увидели первую жертву, сложно было за что-то зацепиться, это могло быть все, что угодно. Даже месть больного бывшего парня, который решил подвесить свою девушку к потолку. Но клеймо на ее животе явно не было чем-то обычным, здесь убийца точно дал нам понять, что он хочет что-то передать. К ноге девушки, уже посмертно, он прицепил булавкой записку, в которой было указано только имя — Апата. Мы долго пытались понять кто это — потому что позже по отпечаткам пальцев выяснили, что девушку звали не Апата, а Карли Моруин. Она работала в Юджине в ювелирной скупке продавцом, ранее привлекалась за хулиганство и воровство. Работа не пыльная, ничего сложного, но как мы выяснили позже, девушка втайне от своего босса, продавала товары клиентам по завышенной цене, а разницу оставляла себе. Таким образом, она заработала свыше пятидесяти тысяч долларов. Ее шеф, добродушный старичок, честно говоря, так и не узнал бы о том, что девчонка надувает его, если бы не наше расследование. Когда мы с полицией пришли к нему с парой вопросов, он поднял все бумаги, и выяснилось, что три года подряд она пополняла свой карман за его счет. А теперь угадайте кто же такая Апата? Это богиня лжи и обмана в древнегреческой мифологии. Считалось, что она могла овладевать разумом и внедряться в доверие. Какое совпадение, — язвительно усмехаясь, добавляю я.

— Вы, должно быть, шутите, да? — Алек вздыхает, — нет, скажите, что вы шутите. Он убивает девушек, а потом дает им имена богинь, на которых они были похожи?

— Именно так, но это еще не все. При обыске комнаты полицией также было найдено кольцо, — я переключаю слайд на фото, на котором изображено старое кольцо с полустертыми гравировками и замечаю, как в углу зала на кресле приподнимается Валлес. Он изучает кольцо, хмуря брови, его скулы напрягаются, а взгляд свирепеет, но заметив меня, он расслабляется, и снова облокачивается на кресло так, что его лицо пропадает в полумраке комнаты. Кажется, кольцо его заинтересовало, но почему он так напрягся? Кто этот парень я еще обязательно выясню.

— Дайте угадаю, какая-то древняя безделушка, которая тоже что-то означает? — уточняет Алек, скрещивая руки на груди.

— Кольцо Гига, — отвечаю я и слышу, как где-то в тени хмыкает Валлес, — мистер Валлес, позвольте уточнить, что вас так веселит?

Присутствующие поворачиваются к нему, рассчитывая увидеть продолжение дискуссии. Взгляд Алека выражает огромный интерес, будто он ждет от мужчины какого-то интригующего рассказа.

— Кольцо Гигеса — это миф, — низкий монотонный голос с хрипотцой рассек тишину зала. Впервые я услышала его голос и остолбенела не в состоянии вымолвить ни слова, впервые я не могу что-то сказать. Я не вижу его лица, оно по-прежнему в тени, но я слышу, как он раздражен и насмехается надо мной, и не могу ничего ответить обидчику. Как в лифте, когда от одного прикосновения я почувствовала бурю мурашек по телу и оцепенение. Присутствующие переводят взгляд на меня, затем снова на Маркуса, но молчат в надежде услышать продолжение хотя бы от одного из оппонентов. Я понимаю, что продолжать свой монолог он не намерен и наконец-то нахожу в себе силы, чтобы высказать сопротивление.

— И возможно вы были бы правы, услышав я ваше мнение за день до убийства Карли, но боюсь теперь, мы с ней с вами не согласны.

«Ах, вот вы где, мои сарказм и дерзость, я уж думала, сегодня вас больше не увижу», — думаю я, не отрывая взгляда от кромешной тьмы, окутывающей моего возражателя.

Я не вижу тебя, но хочу, чтобы ты знал, парень, даже тьма расступается перед моим взглядом. Надеюсь, ты чувствуешь, как я выжигаю в тебе дыру глазами.

Кажется, я слышу, как присутствующие перестали дышать, ожидая продолжения полемики. Валлес встает с кресла и подходит к столу, не отрывая от меня взгляда, затем смотрит на экран, и снова на меня, на экран и на меня. И я слышу холодное безразличие и спокойствие в его голосе.

— Кольцо Гигеса — мифический артефакт, который Платон упоминает в своем философском писании. Этого кольца не существует. Или вы утверждаете, что кольцо наделяет его обладателя невидимостью? Вам точно можно доверить расследование, мисс Тейлор?

Ну, спасибо, что своим скверным характером возвращаешь меня на землю. Я окончательно выхожу из оцепенения и чувствую волну ярости, которая поднимается вверх из груди, готовая переродиться в смертельное словесное орудие, но не успеваю им воспользоваться, меня опережает Джереми, появившийся в зале. Никто даже не видел и не слышал, как он вошел, все были заняты просмотром накала страстей. Я даже не могу сказать, как долго он стоит в проходе, и с какого момента все слышал.

— Могу вас заверить, дорогие гости, я бы выбрал мисс Тейлор среди тысячи детективов помогать в расследовании этого дела, потому что она лучшая, — взгляд и самодовольная ухмылка шефа придают мне спокойствие, я чувствую за спиной армию солдат, готовых сражаться за мою жизнь. Он еле видно кивает мне, давая понять, что я могу продолжить.

— Спасибо, — шепчу я ему беззвучно губами в ответ и направляю свой взгляд на Валлеса. — Вы правы, кольцо Гигеса лишь магический несуществующий артефакт, но я не утверждала, что оно существует, — улыбаюсь я Маркусу и вижу заинтересованное удивление в его глазах, — кольцо — это лишь символ, связывающий нашу жертву и карателя. После проведенной экспертизы кольца и пары экспертных мнений, мы узнали, что кольцо относится примерно к 670 веку до нашей эры, к той же эпохе, когда была найдена и табличка Гагеса, которая, да будем вам известно, находится сейчас в Британском музее. Я не утверждаю, что кольцо наделяет невидимостью, я говорю вам и констатирую, что кольцо относится к эпохе лидийских царей, мистер Валлес. И его экспертиза это подтверждает — оно родом с современных западных турецких провинций, где ранее располагалась древняя Лидия. Таким образом, оставляя столь ценный экземпляр на месте убийства, наш маньяк сказал нам, что все три года, пока наша жертва обманывала своего работодателя и наживалась за его счет, оставалась незаметной, буквально невидимой. Все ее поступки стали нам известны только после того, как Орегонский мифолог осветил нам их. Надеюсь, так я внесла какую-то ясность для вас.

В зале повисла смертельная тишина, я смотрела в глаза Валлеса, он в мои и, готова поклясться, я видела, как на секунду поднялись уголки его губ. То ли в улыбке, то ли в усмешке. Скорее это было похоже на «вызов принят, давай поиграем».

— Мисс Тейлор, я восхищен, — улыбается Уикхем, его глаза сверкают, — вы разносите все в пух и прах. Теперь понимаю, почему ваше начальство готово стоять за вас непоколебимой стеной.

— Да, я стена, которая опоздала на конференцию, прошу меня простить, — улыбнулся Джер и подошел к представителям делегации для приветствия, — думаю, стоит сделать небольшой перерыв, давайте будем понемногу переваривать информацию. Гарантирую, у вас возникнет еще много вопросов, скоро к нам присоединится детектив, который ведет это дело.

За чашкой чая Джереми пояснил некоторые детали дела, а я отвечала на вопросы по первому убийству. Я не сразу поняла, что Валлес куда-то исчез из зала. Я осмотрела комнату дважды, но не нашла следов его присутствия. Он испарился, но что-то подсказывало мне, что это не к добру. Лучше бы он находился у меня на виду, я совсем не знаю, что он может выкинуть. Такой скрытый человек, и, по всей видимости, разбирающийся в древних писаниях или артефактах. Никто из делегации не мог знать про кольцо и откуда оно, но он про него знал. Значит, Уикхем не просто так притащил сегодня с собой своего друга.

Чуть позже к нам приехал детектив Сэмуэль Муссо, который захватил с собой несколько папок по делу, заключения по экспертизам и отчеты.

— Прошу вас, детектив, надеюсь, вы поможете мне вести мой дальнейший рассказ по делу, — улыбнулась я.

— Не думаю, что тебе понадобится моя помощь, но если ты настаиваешь, — улыбнулся мне Сэм. Мы были знакомы с ним еще до этого дела, и уже не первый год расследуем вместе самые странные дела. Я думаю, мы уже стали как друзья, или даже брат с сестрой за этот долгий период работы вместе.

— Тогда давайте продолжим, — я подошла к экрану и, осмотрев зал, увидела Валлеса на том же кресле. Он был невозмутим, его лицо, его мускулы не выдавали ни одной эмоции. Как он здесь появился, не понимаю? Явился так же неожиданно, как и исчез, как чертово приведение.

На этот раз я видела его глаза, которые смотрели прямо на меня, и, кажется, даже не моргали. Но сейчас я уже была тверда и сильна, этот человек не сможет снова лишить меня способности говорить, я больше не буду цепенеть от его голоса, теперь цепенеть будет он.

— Перейдем ко второму убийству. Теперь, когда вы уже в курсе как наш маньяк оставляет послания и с чем они связаны, я построю немного иначе свой рассказ, чтобы сэкономить ваше время. Итак, вторая жертва Сюзан Макконаги, она же Лисса — богиня ярости, безумия и бешенства. На месте преступления, в записке с именем Лиссы также были строки Михая Эминеску.

Или как отравленный Геракл своей одеждой;

Моя собственная иллюзия поглощена, я плачу

На моем собственном мрачном костре в огне я таю…

— Так мы выяснили, конечно, не без долгих раздумий и нескольких дней поиска, что убийца имеет в виду рубашку Нессуса, которая в литературе считается «ядовитым платьем» и, которая убила Геракла, — добавляет Сэм, — также мы нашли фреску Микенской дамы или девушка с Кноссоса с браслетами. Хочу отметить, что фреска была подлинной и датируется тринадцатым веком до нашей эры. Наша жертва не простая девушка, она была наемницей и информатором наркокартеля. Жила в роскоши и убивала неугодных людей для своих боссов. Как известно — безжалостная и очень опасная особа. Была, пока наш парень не подвесил ее к потолку в мотеле на окраине Портленда. Главным ее арсеналом были яды, при помощи них она убрала пару-тройку десятков людей. Точную цифру нам не подскажут даже в бюро расследований. Думаю, именно поэтому Хаос упомянул рубашку Нессуса.

— Почему Хаос? — Алек изогнул брови в удивлении.

— Так мы зовем его между собой, из-за клейма, которое он оставляет на жертвах. Не знаю, что лучше — Хаос или Орегонский мифолог. Честно говоря, все звучит дерьмово.

— Вы ведь в курсе, что подлинная фреска находится в Национальном археологическом музее Афины? — недоверчиво высказался Валлес.

— Безусловно, — я расплываюсь в миленькой язвительной улыбке, давая понять, что не один он здесь владеет информацией, а, напротив — у него ее недостаточно, — а вы ведь в курсе, что фреска была украдена из музея?

И вот он, долгожданный момент, которого я ждала. Я вижу, как округляются глаза Маркуса, он открывает рот, чтобы парировать мне сопротивление, но тут же закрывает его, кажется, понимая, что от недостатка некоторой информации может закопать себя еще глубже. Правильно Маркус Валлес, теперь лучше помолчи. Я мимолетно встречаю поддержку в глазах Джереми и продолжаю описывать тонкости дела и связанной с ним мифологии.

— Третья жертва — Дженнифер Стоун, криминалист полиции Портленда, — с горечью добавил Сэм, — к сожалению, как выяснилось, и у нее были грехи, — он замолчал, понурив голову.

— Да, думаю даже с тем списком дел, что она натворила, она не заслужила того, что с ней случилось, — я глубоко вздохнула и продолжила рассказ вместо Сэма, — как мы выяснили, Дженнифер была замешана в нескольких странных делах, в которых была криминалистом. Мы думаем, что она может быть связана с подлогом результатов экспертиз, а также порчей некоторых проб. Все эти дела были развалены, преступники не понесли наказания и находятся на свободе, но после вновь открывшихся обстоятельств — их дела будут возобновлены и пересмотрены. На ней мы нашли записку с именем Эриды, богини споров и раздора, а также картину испанского художника «Яблоки», которая ранее находилась в Мадриде, Музее Прадо. Музей заявил о ее пропаже полгода назад.

— Если первое убийство произошло в марте, а картина украдена полгода назад… значит, он готовился? Минимум полгода, но думаю больше. Выкрал картину из Испании, фреску из Греции. Черт знает, откуда кольцо нашел. Да нет, больше года готовился точно… кто он такой? Он хитер, умен, расчетлив, последователен и, кажется, еще и богат, если может проворачивать подобное, — Уикхем будто разговаривал сам с собой, представители делегации начали в голос возмущаться безнаказанности и вседозволенности Хаоса. Валлес задумчиво смотрел на экран проектора, казалось его мысли где-то далеко, хоть сам он и находится в зале. Я окликнула Адэлин, но она осталась стоять как вкопанная у стенки, задумавшись о чем-то. В таком балагане громких обсуждений я не слышала даже своих мыслей. Я окликнула ее еще раз, но она по-прежнему осталась в себе, не шелохнувшись.

— Адэлин, с тобой все в порядке? — тихо спросила я, подойдя к ней. Девушка вздрогнула от моего прикосновения к ее руке, глаза заметались по залу, будто она совершила что-то ужасное и ищет место для укрытия, а кожа, казалось, стала еще бледнее.

— А? Да, да, простите Элизабет, я, да, конечно. Все в порядке. Я задумалась, чем я могу помочь? — лепетала девушка, нервно теребя край пиджака пальцами и часто моргая. Только сейчас я заметила, что ее волосы немного растрепаны, на лбу испарина, щеки наливаются румянцем, а дыхание, будто после спринта.

— Может тебе подышать воздухом? Тебе душно?

— Нет, что вы. Да, нет, да, немного жарковато, так много людей, я выйду на пару минут в уборную, — пробормотала она набор почти не связанных слов, развернулась и, не моргая, выскочила из конфенц-зала. Минуту я еще смотрела ей в след, не понимая, что сейчас произошло. Никто даже не обратил внимания на нашу короткую, занимательную беседу, и я решила продолжить обсуждение по последней жертве.

— Господа, давайте успокоимся и продолжим, — мужчины начали понемногу затихать, давая мне слово.

— Причем здесь картина с яблоками, — возмутился протяжным ноющим голосом Скот Мэнсон, будто подложить столь безвкусную, на его взгляд, картину на место убийства было моей бестолковой идеей.

— Яблоко раздора, — опередил меня Валлес, — в древнегреческой мифологии по легенде Эрида подбросила золотое яблоко раздора на свадьбе Пелея и Фетиды, что стало причиной ссоры Геры, Афины и Афродиты. Думаю, пояснять, что такое яблоко раздора не нужно?

От пренебрежительного тона Маркуса, Мэнсон побагровел и его голос стал еще выше и писклявее, — спасибо, я знаю, что это значит.

— Давайте вернемся к нашей теме. Четвертая жертва–Анна Джонсон, владелица маленького спиритического салона в центре Портленда. Она оказывала услуги по гаданиям, связывалась с умершими, делала обереги и даже насылала проклятья, — сидящий в кресле Валлес хмыкнул, и растянулся в насмешливой улыбке.

Что позволяет себе этот нахальный тип, с чего он взял, что может встревать в мой доклад своими хамскими выходками? Развалился здесь на нашем кресле и делает вид, что ему все дозволено, что он центр этой гребаной вселенной. Господи, дай мне сил сегодня выдержать это, я не должна подвести Джереми. Мало мне надменных взглядов Лукаса все совещание, так еще этого вычурного типа не хватало. Заметив, как уровень моей ярости начинает подниматься, Сэм поторопился продолжить рассказ за меня.

— Да, проклятье она точно наслала, только на себя. Клянусь, это самое необычное убийство из всех четырех, если это можно так назвать. Жертву подвесили так же к потолку, как и всех, но вот то, что убийца оставил нам в послание — это нечто. Имя, которое он дал Анне — Геката. Для тех, кто не в курсе — это богиня преисподней, магии и колдовства. Хотя это было ожидаемо, учитывая род деятельности мисс Джонсон. В номере мы нашли, — детектив замолчал, будто подбирая слова, — греческий магический папирус.

Валлес резко подскочил с кресла, и все присутствующие оглянулись на него, от улыбки не осталось и следа, его лицо выражало раздражительность и тревогу. Его скулы напряглись, а ноздри раздувались, будто ему не хватает воздуха, в глазах горела ярость. Он резко засунул руки в карманы брюк, приподнял подбородок, показывая свою надменность, и вышел из зала, не произнесся ни слова. Я посмотрела на Алека, но тот лишь пожал плечами, давая понять, что понятия не имеет, что происходит с его другом. Адэлин, которая тихо стояла в углу комнаты и, кажется, не дышала, еле слышно пролепетала, — я все улажу, — и застучала своими шпильками в сторону выхода.

— Нет, нет, подожди, — останавливает ее Джер и смотрит на меня, — дорогая, прошу, уточни у нашего гостя все ли с ним в порядке.

Я даже не поняла, в какой момент мои брови поползли вверх в изумлении. Минутная перепалка взглядами с боссом окончилась моим полнейшим поражением, и я направилась на выход в поисках нашего бесцеремонного гостя.

Обойдя несколько раз весь коридор этажа вдоль и поперек, я направилась к информационной стойке, но даже не успела задать интересующий меня вопрос миловидной девушке, застав самый интересный диалог между молоденькими сотрудницами, которые, по всей видимости, имели удовольствие встретить Валлеса.

— Господи, ты видела? — щебечет маленькая брюнетка на шпильках в облегающей юбке и полупрозрачной блузке, работающая в отделе маркетинга на втором этаже, — какой он горячий, как вихрь тут пролетел, представляешь, какой он в постели? Интересно кто он такой, я его здесь раньше не видела.

— Хочешь познакомиться? — смеется девчушка с информационной стойки, — наверняка у него уже есть девушка, такой парень не может быть свободен.

— И что? Как будто это меня когда-то останавливало, — надувает губки брюнетка.

— Ну, так иди и познакомься, кажется, он зашел в студийную комнату, там и диванчик есть, — подмигивает вторая.

— Пожалуй, так и сделаю, — ухмыляясь, одергивает юбку брюнетка и собирается парировать к Валлесу.

— О, вот ты где, — подбегаю и хватаю я ее за локоть, делая вид, что запыхалась, — это ведь ты… — я машу рукой и кашляю, выдерживая паузу, чтобы девушка сама представилась.

— Миранда.

— Миранда, — вторю я эхом и делаю вид, что знала ее имя, — господи, все с ног сбились, тебя ищут, а ты здесь.

— Чего? Кто меня ищет? Ты кто? — возникает Миранда, одергивая руку из моей цепкой хватки.

— Джереми Мэтьюс, он ищет тебя, у него какие-то вопросы по макету или проекту, я не знаю, все в отделе бегают и ищут тебя, — вру я первое, что приходит в голову. Девушка выгибает бровь, не понимая, о чем я говорю.

— Чего? Каким макетом? Я работаю с клиентами редакции, я не делала никаких макетов, — сходит она на крик. Я засовываю руки в карманы, расслабляя плечи, и делаю равнодушный взгляд.

— Слушай, я ведь хотела как лучше, встретила тебя здесь, сказала, что тебя ищет босс, пытаюсь спасти тебя от увольнения, он там твой отдел рвет на части, разбирайтесь сами.

Глаза Миранды округляются, она срывается с места и бежит к лифту. Девушка с информационной стойки испуганно смотрит то на меня, то на свою подругу, убегающую прочь. Я вздыхаю, пожимая плечами, и с чувством выполненного долга направляюсь к студийной комнате. Плевать я хотела на этого пупа земли, но он сейчас мне нужен и у меня нет времени ждать, когда эта распутная девка закончит с ним свои шашни. Прости, Миранда, придется тебе найти другой объект сексуальных фантазий.

— Мистер Валлес? — окликнула я гостя, заходя в студийную комнату, но никто не отозвался. Я оглядела зал и услышала, словно тихий шепот, доносящийся из комнаты записи. Видимо Маркус говорил с кем-то по телефону и не мог слышать, как я вошла. Я подошла к отражающему стеклу и увидела, как он ругается с кем-то по сотовому. Любопытство осилило верх, я подошла к приоткрытой двери и тихо прислонилась, чтобы разобрать слова.

— Нет, это я тебе говорю, а ты слушай! Выясни, когда и как, были украдены эти чертовы пергаменты! Мне глубоко плевать на твои оправдания, я пробуду в Портленде до завтра и это твой срок, чтобы предоставить мне информацию! Иначе, сам будешь разбираться с заказчиком! И еще найди мне все, что сможешь на одного человека, я вышлю данные в сообщении, — холодный и угрожающий голос Валлеса пробирал до дрожи. Он протяжно замолчал. Не нужно было видеть его, чтобы понять, что он насторожился и напрягся, будто чувствуя, что его подслушивают. Я уже хотела выметаться из комнаты и ждать его снаружи, но он продолжил, — Это точно, да. Ты сможешь раздобыть информацию к вечеру?

Неожиданно дверь открылась, и уже через секунду надо мной возвышался Маркус. Он обманул меня, сделав вид, что продолжил разговор, чтобы застигнуть меня врасплох. Я попятилась назад, резко развернулась и побежала к выходу, но чертов Геракл за один шаг опередил меня, схватил за запястье и притянул к себе, поднимая мою руку над головой. Если бы можно было убивать взглядом, я была бы уже мертва. Его холодные равнодушные глаза говорили, что я останусь в этой комнате навечно, он замурует мое мертвое тело в стены. Второй рукой он схватил меня за шею и приблизился так близко, что я могла бы слышать стук его сердца, если бы оно у него было. Он был выше и смотрел свысока, но я видела тьму в его черных зрачках.

— Жду не дождусь твоих объяснений, — тихо, то ли прошептал, то ли прошипел он мне в ухо и слегка ослабил хватку на шее, чтобы я могла дышать. Воздуха не хватало, и я жадно хватала его ртом, пока мое тело трепыхалось в его тисках, будто я рыбешка на суше. Страх окутал меня настолько сильно, что все слова пропали из лексикона, я думала только о смерти и о том, что не выживу. Мое любопытство и интерес привели меня в столь опасное положение. И все бы ничего, нужно только отвечать на его вопросы. Ведь, что он может сделать мне здесь, в офисе? И тогда, может от нехватки воздуха и кислородного голодания мой мозг перестал здраво соображать, или из-за моего скверного взрывного характера, в ответ на его вопрос, мне захотелось плюнуть ему в лицо.

— Да пошел ты, — прохрипела я и пнула его в ногу. Валлес от неожиданности выпустил мое запястье из стальной хватки и вот она та секунда, которая была мне нужна. Я оттолкнула его, и пока он восстанавливал свое равновесие, выбежала из студии в коридор. Мужчина не заставил долго ждать и почти сразу выбежал следом. Пустой коридор офиса и мы, стоящие в трех метрах друг от друга, я ринулась бежать в конференц-зал, он остался стоять на месте, провожая меня взглядом.

Ворвавшись в зал, я облокотилась на стену рядом с дверью, голова кружилась. Казалось, все предметы вокруг летают. Все присутствующие даже не заметили моего возвращения, все спорили между собой на повышенных голосах, а я даже не могла разобрать слов и причины разногласий. Слабость окутала мое тело, руки и ноги дрожали то ли от перенесенного стресса, то ли от нехватки кислорода. Я почувствовала, как сползаю на пол по стене, не в силах устоять на ногах. В последнюю секунду своего сознания понимаю, что Джереми что-то кричит, вскакивая со стула, и бежит ко мне, но я уже не слышу его слов и проваливаюсь в темноту.

Я открываю глаза навстречу слепящему солнцу, нежась в теплой постели. Нейтон рядом поворачивается ко мне и, улыбаясь, прижимает к своей жаркой груди. Я чувствую, как разливается по телу ощущение тепла и уюта.

— Давай еще поваляемся, и не будем вставать, — мурлычу я ему на ухо, но он не отвечает, только сильнее прижимает к себе.

Неожиданно в комнате мрачнеет, будто солнце зашло за тучу, я смотрю мужу в глаза, он гладит мою щеку своей ладонью.

— Поедем сегодня в наш парк? Погуляем, съедим самой вредной еды из киоска, — предлагаю я, но Нейт по-прежнему молчаливо смотрит на меня, будто не слышит, — Нейтон, милый, как тебе идея?

Он слегка постукивает меня своей ладонью по щеке и что-то говорит, но я не слышу его слов, будто оглохла. С потолка на лоб капает вода. Я поднимаю глаза. Снова капает.

Сквозь темноту, еле различая силуэты, рядом со мной сидит взволнованный Джереми и постукивает по щеке, пытаясь привести в чувства.

— Господи, слава богу, ты очнулась, Лизи.

Вокруг столпились гости из делегации и сотрудники, а я по-прежнему у той же стены в конференц-зале, а не в мягкой постели дома. Рядом с Джереми стоит перепуганный Лукас, держа в руке бокал с водой.

— Так вот кто меня водичкой окатил.

— Ты неисправима, — вздыхает Лукас и закатывает глаза.

— Лизи, милая, тебе плохо? — бормочет босс.

С ужасом воспоминания возвращаются в мою голову, я оглядываю зал и людей, окружающих меня, позади всех стоит Валлес и смотрит на меня безразличным и безмятежным взглядом. «Значит, припугнуть меня хотел», — проносится в голове. Так спокоен, будто не из-за него я здесь собой пол вытираю. Кажется, он не впервые так импульсивен и вспыльчив с людьми. Не понимаю, что в его глазах? Кажется, на секунду там показалось сожаление.

— Прости, Джер, вдруг нехорошо стало, сейчас приду в себя, — пробурчала я, вставая на ноги. Джереми подхватил меня за локоть, помогая подняться.

— Давай я вызову тебе такси, дорогая, езжай домой, тебе нужно отдохнуть, ты нас так напугала, девочка моя.

— Джер, все хорошо. Ты прав, я поеду домой, отдохну. Не хотела тебя подводить. Простите, что заставила вас всех волноваться, — молебно обращаюсь я к окружающим.

— Мисс Тейлор, прошу, не извиняйтесь, самое главное, что с вами все в порядке, — взволнованно люлюкает Алек, — но опрометчиво с вашей стороны ехать домой самой в таком состоянии. Позвольте вам помочь, я направлю своего охранника сопроводить вас до дома.

— Нет, что вы, все в порядке, прошу, не заостряйте внимание на этой нелепой ситуации.

— Если вас напрягает моя охрана, тогда вас отвезет Маркус, — выдал Уикхем и посмотрел на Валлеса. Тот выгнул бровь и попятился, всем своим видом давая понять, что не намерен этого делать. В груди что-то больно стрельнуло, и поднялась волна тревоги.

— Мистер Уикхем, прошу, я…

— Я не приму отказала, Элизабет, — строго отрезал он, — Маркус позаботится о вас, не переживайте. Он тот, кому я лично сам могу доверить свою жизнь.

Валлесу свою жизнь я бы точно не доверила. Более того — рядом с ним моя жизнь находится в опасности. Все, что я смогла выдавить из себя — это дежурная улыбка. Я кивнула Джереми, развернулась и быстро пошла к выходу, не дожидаясь хвоста в виде деспотичного нарцисса. Даже не нажимая кнопку вызова лифта, вышла на лестницу, ведущую к запасному выходу и, словно пролетая ступени, помчалась вниз.

Запасной выход был хорош тем, что им никто не пользовался и одновременно плох, потому что машину я припарковала с главного входа здания. Уличный воздух, даже наполненный выхлопными газами машин, был настолько свеж в ту секунду, когда я вышла из здания, что голова снова немного закружилась. Найдя глазами машину, я ринулась к ней, доставая ключи из пиджака. Моя сумка с телефоном и вещами так и осталась лежать в кабинете Джереми, когда я переодевалась там утром, да и плевать. Все, что угодно, только бы быстрее свалить отсюда подальше.

Я уже почти села в машину, когда-то чья-то грубая рука схватила меня под локоть и выволокла на проспект. Валлес смотрел на меня безразличным взглядом, давая понять, что не отстанет просто так. Я выдернула свою руку из цепких лап, на этот раз он не сопротивлялся, его агрессия куда-то испарилась. Только презренный взгляд, направленный мне в самую душу.

— Ты больной что ли? — прошипела я, — нет, не отвечай, это был риторический вопрос!

Я снова попыталась сесть в машину, немного оттолкнув его, но Валлес закрыл передо мной дверь транспорта.

— Иди за мной.

— Вот еще! Я на слабоумную что ли похожа? Идти за тобой? Иди в задницу! — рявкнула я ему прямо в лицо, на что он закатил глаза. Я больше не чувствовала страха или слабости, адреналин в моей крови вернул мне все силы и здравомыслие. Я была готова выйти на ринг с этим болваном и биться насмерть, если будет нужно. Теперь я понимаю, что он не хотел меня убивать, а только запугать. Он переборщил с силой и у меня есть козырь. Теперь я знаю, что Валлес не тронет меня, теперь я могу быть с ним на равных.

— У меня нет на это времени, — взревел он, схватил меня за локоть и потащил за собой на стоянку так молниеносно, что я запнулась, и чуть было не упала, — совсем на ногах не стоишь, — улыбнулся он с грубой усмешкой, подхватывая меня и помогая встать на ноги.

Первое, что пришло мне голову, пока он стоял и смеялся мне в лицо, то я и сделала. Влепила ему пощечину с такой силой, что ладонь сначала онемела, а потом загорелась огнем. Слезы подступил к горлу, то ли от боли, то ли от обиды, но я смогла их сдержать.

Его глаза вспыхнули яростью, он посмотрел на меня, сомкнул намертво скулы, видимо подавляя какие-то слова и прильнув ко мне всем телом, почти беззвучно прошептал: «Можешь не сомневаться, я это запомню». Мертвой хваткой он дотащил меня до черной тонированной иномарки на парковке, и грубым рывком толкнул на переднее пассажирское сиденье. А потом, закрыв мою дверь, сам уселся за руль автомобиля. На Тридцать девятую Авеню мы выехали в полной тишине, я отвернулась к окну и пыталась успокоиться, чтобы не набросится на Валлеса с кулаками. Опомнилась только когда поняла, что мы едем в другую сторону от моего дома.

— Куда мы едем?

Маркус молчал и продолжал смотреть на дорогу, его сосредоточенное лицо не выдавало никаких эмоций. На удивление он ехал уверенно, будто жил здесь всю жизнь, а не приехали только недавно с делегацией.

— Я живу в другой стороне, откуда ты вообще знаешь Портленд?

— Если будешь болтать — поедешь в багажнике, — брякнул он безразлично.

От возмущения я не нашлась что сказать. Готова была просто накинуться на него, но мы ехали в центре города, это было бы безрассудным поступком. И все же, я репортер, которая побывала в горячей точке, я расследую убийства. Никто не может удерживать меня силой, в моем же городе, никто не может угрожать мне!

Я сделала то, что первое пришло в мою адреналиновую голову — дернула ручку двери, чтобы открыть ее. И, может быть, потом, когда я выпала на ходу из машины, я бы поняла, что это было бы глупо и опрометчиво. Но дверь не поддалась и я с ужасом поняла, что не могу даже опустить стекло.

— Ты дверь заблокировал?! — разразилась я.

— Я же сказал, будешь болтать — поедешь в багажнике, что непонятного в моих словах? Или ты думаешь, я шучу?

— Я убью тебя, — тихо прошипела я, повернувшись к Валлесу, — слышишь?

Я начала лупить его, что было сил, от неожиданности он приотпустил руль, и мы чуть не въехали во встречную машину, но Валлес успел вырулить на обочину. Маркус выскочил из машины, словно пуля и направился ко мне. Кажется, я никогда не видела столь агрессивно настроенных людей, даже в Ираке. Я видела смерть, но, ни у кого не встречала в глазах такой бури эмоций. Он рывком открыл мою дверь и вытащил меня на улицу, только сейчас я поняла, что мы находимся около кладбища Ривер Вью.

— Куда ты меня… — я не успела договорить, этот сумасшедший, словно сорвавшийся с цепи цербер, с силой впечатал меня грудью к машине и заломал руки за спину.

— Доигралась, поедем, погуляем с тобой в лес, — раздраженно прошептал он сзади мне на ухо, прижимаясь ко мне всем телом и затягивая что-то вокруг моих запястий. Я снова почувствовала спиной жар его груди, не понадобилось много времени, чтобы понять, как сильно стучит его сердце. От злости? Так сильно? Я искала глазами мимо проезжающие машины, готовая вырваться на дорогу, но его руки держали меня, словно в тисках. Весь день мы провели в офисе, обсуждая дело, я не знаю, как долго я была без сознания в конференц-зале, но солнце уже давно зашло за горизонт. Фары проезжающих мимо машин ослепляли глаза. Валлес сзади подхватил меня за талию, подняв над землей, и понес к открытому багажнику.

— Нет! Даже не думай! — я уперлась ногами в машину, сопротивляясь, но против силы огромного мужчины за моей спиной — мои попытки были тщетны. Спустя пару минут я уже лежала в темном багажнике, пытаясь понять, куда мы едем и зачем.

Все, что угодно — но даже теперь я не сдамся. Это не в моих правилах. Нужно подумать, что я могу сделать и как выбраться. Я закрыла глаза и начала глубоко и медленно дышать, оценивая ситуацию. Руки за спиной завязаны пластиковой стяжкой, а значит, я могу выбраться — на кой черт он вообще их с собой носит?? Ну же, Сэм рассказывал, что можно сделать в таких случаях.

Руки за спиной и здесь мало места, значит, попытки разорвать стяжку — бессмысленны, только потраченные впустую силы. Нужно быстрее понять, как выбраться, пока руки не затекли, и я могу еще что-то сделать. Подогнув, что есть сил, большой палец руки, осторожно протягиваю руку через петлю, пластик врезается в кожу и оставляет красный шершавый след на коже, но теперь я свободна. Выкуси, Маркус Валлес!

Машина замедляет ход, мы прибыли в место назначения и сейчас тот самый шанс, чтобы выбраться. Я удобно располагаюсь в темноте и сбрасываю с себя туфли, чтобы при возможности выскочить наружу и бежать. Дверь багажника открывается и, только на мгновение, я вижу лицо Валлеса, и вот уже моя нога, что есть сил, бьет его в живот. Ошарашенный, он сгибается пополам, держась рукой за живот, и рычит что-то не членораздельное, но я уже не слышу его слов, а просто бегу, куда смотрят глаза. Почти в кромешной темноте, только луна освещает дорогу, вокруг лес, ветки больно бьют в лицо и тело, царапают кожу, но это только придает мне сил. Адреналин в крови уже на максимуме, а инстинкт самосохранения отбивает в голове — беги, беги, беги.

Только спустя несколько минут я остановилась, глотая воздух, в груди и горле все горело, а во рту чувствовался вкус железа. Казалось, легкие сейчас сгорят в огне. Я осмотрелась — высокие деревья, богатая растительность и ручей. От Ривер Вью ехали мы недолго, значит, скорее всего он привез нас в Трион-Крик, национальный парк. Нужно рассуждать спокойно. На улице уже темно, в июне темнеет поздно, значит, уже около десяти часов вечера, следовательно, людей в парке либо очень мало, либо нет совсем.

От безысходности и без каких-либо сил я упала на землю и взвыла, будто раненый зверь. Нужно выбраться, пока он меня не нашел. Только сейчас, сидя на земле, я поняла, что мои босые ноги в крови. Хотя как могло быть иначе — ведь это был самый огромный и самый быстрый спринт и бег с препятствиями в моей жизни. Блузка разодрана, разрез юбки стал таким высоким от разрыва, что казалось, будто она сейчас вовсе упадет с бедер. Я легла на землю и раскинула руки в стороны, сквозь кроны деревьев виднелось черное небо с намеком на звезды. Здесь могло бы быть так красиво, если бы не было так опасно. Что делать и куда дальше бежать — неизвестно, но ждать больше нельзя, нужно выйти к дороге. Сзади послышался шелест листьев, я вскочила и обернулась. Только ветер колыхал пушистые ветки деревьев, хотя ночью вряд ли можно было бы кого-то заметить. Я присмотрелась в темноту, пытаясь разглядеть что-то похожее на вражеский силуэт. Убедившись, что среди деревьев никого нет, выдохнула и, обернувшись, чтобы идти дальше, врезалась в темную фигуру, возвышающуюся надо мной. От неожиданности и силы удара я свалилась на землю. Валлес стоял надо мной в полумраке, не двигаясь.

— Твою мать, ты что, синоби? — если бы я могла полностью видеть его, я бы сказала, что он даже усмехнулся. Он только это и делает в ответ на все мои фразы.

Даже в темноте я смогла не столько увидеть, сколько почувствовать, что он осматривает меня с головы дог, внимательно и тщательно изучает. Почувствовав себя из-за этого почти голой, я инстинктивно запахнула разорванный разрез юбки. Мое неловкое движение будто вывело его из транса.

— Воистину, ты ненормальная, — покачав головой, он подхватил меня под локоть и помог подняться на ноги. Вблизи я могла видеть его лицо — глаза больше не горели в гневе, вид казался уставшим и болезненным, его пальцы больше не оставляли на коже рук синяки и не было стальной хватки. Его помятый и усталый вид больше не внушали страха или чувства повышенной осторожности. Маркус снова осмотрел меня, поднял свою голову к небу и закрыл глаза, делая глубокие вдох и выдох. Прямо как я, когда лежала в багажнике.

— Какого черта ты побежала?

— Того же черта, которого ты меня в багажник засунул!

Впервые за весь день я увидела его смех, Валлес рассмеялся, но не по-грубому и высокомерно, как до этого, а как-то иначе. Как смеются старые друзья, вспоминая прошлое после долгой разлуки. Я даже опешила от такой искренности и открытости его эмоций. Напротив стоял какой-то другой мужчина, не Маркус Валлес, которого я знала еще пять минут назад. Он устало потер виски и посмотрел мне в глаза, улыбаясь.

— Нужно было тебя связать узлами ходзё-дзюцу, всегда знал, что пластиковые стяжки — чушь собачья.

Не знаю, о каких узлах он говорит, но это явно что-то малоприятное.

— Так и зачем мы здесь? — мое решение сменить тему было напрасным, его улыбка испарилась и снова передо мной возвышалась безэмоциональная стена.

— Вообще-то я вез тебя не в парк, но ты так сильно меня взбесила, что я решил тебя здесь закопать. Потом, правда, передумал, остановился на стоянке, чтобы вытащить тебя из багажника и посадить обратно в салон, но ты меня ударила и побежала, как чумная в лес. Теперь я снова думаю, что хочу тебя здесь закопать, — сложно понять по его равнодушной интонации, шутит он или говорит правду. Сарказм это, дерзость или что это вообще такое? Я просто молча смотрела на него, в полном непонимании — стоит ли на это что-то отвечать. Только сейчас, когда сердце не отбивало чечетку в груди после пересечения местности, я почувствовала жгучую боль в ногах. Адреналин рассеялся вместе с моим обезболивающим эффектом, я поняла, как сильно изранила ступни, пока бежала по лесу босиком. Казалось, вечность прошла в молчании, пока мы стояли и смотрели друг на друга. Он молча подошел ближе, почти вплотную ко мне, вздохнул и подхватил на руки. Из-за его непредсказуемого поступка пропал дар речи, я даже не пыталась вырваться.

— Что? Что ты делаешь?

— У тебя ноги в крови, — он взглянул мне в глаза и крепче обхватил талию, — безрассудная…

Что? Как мне себя вести? Только что я убегала от него через весь лес, а уже сейчас он несет меня на руках. Я не хочу обнимать его, он и так слишком близко. Поэтому слегка облокотившись к его плечу, я отвела глаза, чтобы не встретится с ним взглядом. Может, было бы верным решением поблагодарить его за чуткость, он заметил, что я испытываю боль. Но ведь если бы не его чудовищные поступки — этой ситуации вовсе бы не случилось. Значит, мы в расчете. Нет. Никакого расчета. Значит, теперь, будем считать, что он искупил вину. Он совершил ошибку — он ее исправил. Мой характер не подарок — но это не повод душить меня, закрывать в багажнике или даже кричать на меня.

Он нес меня через весь лес по протоптанной тропинке, и его дыхание даже не сбилось, будто я вешу — ничего.

— Как ты на удивление молчалива, в поездке стоило помолчать точно так же, когда я тебя об этом просил.

Его фраза не звучала, как претензия, скорее как «ну вот, я же говорил, а ты не слушала».

— Молчать, когда тебя везут в неизвестном направлении? Ты бы тоже позволил с собой так обращаться?

— Я не подслушиваю под дверью чужие разговоры, — Маркус снова взглянул на меня, в груди появилось небольшое чувство стыда за свой поступок. Действительно, ведь если не мое любопытство — ничего бы не было. Скорее всего, мы бы просто продолжили молча недолюбливать друг друга и язвить при любом удобном случае.

— Я не буду оправдываться. Мой поступок — ничто по сравнению с тем, что мне пришлось сегодня пережить из-за тебя.

В воздухе повисла напряженная пауза, только шелест листьев вокруг создавал ауру лесного гомона. Начало лета в Портленде выдалось особенно прохладным в этом году, ночами столбик термометра поднимался максимум до 8 градусов тепла. И хоть на улице сегодня было прохладно и ветряно, жар, исходящий от тела Маркуса, заставлял радоваться холодку ветра, пробегающего по моей спине и ногам.

— Так, — он сделал паузу, будто подбирая слова, — расскажешь, зачем подслушивала? Или придется тебя пытать?

— А тебе сегодняшних пыток мало?

— Я серьезно, Тейлор, зачем ты это сделала? — Маркус остановился и посмотрел на меня. Я поняла, что дальше мы не двинемся, пока он не получит ответы на свои вопросы.

— Не помню, чтобы мы переходили на дружественные обращения, — я замешкалась с ответом, Маркус молчал, давая понять, что ждет продолжения разговора. — Я искала тебя, зашла в студию, позвала, но ты не отозвался.

Это явно был не ответ на его вопрос. Но зачем я подслушивала — я и сама не знаю. Зачем? Это вышло само собой. Он по-прежнему смотрел на меня, даже не пытался что-то сказать или переспросить. Его просто не устраивал мой ответ, и он ждал, когда я удостою его чести — ответить честно. На секунду я отвернулась в сторону, чтобы не видеть его темных глаз, не знаю, в какой момент они начали вводить в меня в ступор. И почему я, словно провинившаяся школьница, должна оправдываться.

— Я не знаю, зачем я это сделала, ясно тебе? — буркнула, смотря ему в глаза. Маркус в удивлении приподнял бровь. — И ничего я не слышала. Все.

Он еще мгновение посмотрел на меня, а затем пошел дальше, так и не вымолвив и слова. К машине мы подошли, не проронив ни одной фразы. Маркус осторожно поставил меня около машины, открыл пассажирскую дверь и помог сесть. Достав из-под сиденья коробочку и бутылку с водой, опустился передо мной на корточки и протянул свою руку.

— Давай сюда ногу.

— Что? — я смотрела на него в исступлении, не понимая, зачем ему мои ноги. Валлес молча смотрел на меня, продолжая сидеть передо мной с вытянутой рукой. Я протянула ему правую ногу, он аккуратно слегка обхватил голень и облил мою кровавую ступню водой из бутылки. От неожиданности я вздрогнула.

Он что, собирается обработать мои раны?

Думаю, это неправда, я уже умерла, я лежу там, в лесу, все так же с распростёртыми руками. Я могла потерять сознание, как в офисе и это мне все чудится.

Он старательно промокнул куском бинта воду и открыл бутылочку с какой-то жидкостью.

— Сейчас будет немного жечь, — и начал обрабатывать глубокие раны. От резкой боли я зажмурилась и закусила губу так сильно, что почувствовала вкус крови во рту. Сжав кулаки, отвернулась и сжала челюсть, чтобы не издать ни единого звука. Маркус будто понял, что я чувствую, но не остановился.

— Я знаю, что это больно, но так точно не подцепишь никакой инфекции, — успокаивал он, даже не взглянув на меня. Из глаз скатились молчаливые слезы. Только этого мне здесь еще не хватало для завершения прекрасного вечера.

Казалось, он будет мучать меня вечность. Забинтовав обработанные ноги, он бережно переместил их с улицы в салон машины, положил на коврик под сиденьем мои туфли, которые я оставила в багажнике, и закрыл дверь. Я подогнула под себя колени, насколько это было возможно, развернулась всем телом к окну и откинулась на спинку сиденья, обхватив себя руками. Чувствовать себя отвратительно и беспомощно в такой ситуации — это не то, чего я хотела, но это то, что сейчас происходило со мной. В какой момент времени все пошло не так? Если бы не его вызывающие поведение и насмешки, я бы не стала подслушивать тот разговор, и ничего бы не произошло. Но раз уж все так случилось и мы уже здесь, нужно просто пережить этот день и выкинуть его из памяти.

Машина тихо тронулась со стоянки. Я не видела его лица, потому что сидела к нему спиной. Да и не хотела видеть. Все, что мне сейчас нужно — это оказаться в своей теплой постели. Господи, как я объясню Нейтону? Что я скажу о своем внешнем виде? О своих ногах? Приехала среди ночи, с каким-то типом, в грязной изорванной одежде и перебинтованными ногами. Я даже не могу ему позвонить и сказать, что я жива и со мной все в порядке, мой телефон остался в сумке. Слезы снова подступили к горлу, я сильно сжала ладонь в кулак, так, что ногти впились в кожу. Боль вернула меня к реальности и помогла немного успокоиться. Свет ночного города мелькал перед глазами в монотонности ярких огней.

Блик уличного фонаря светил мне в лицо, заставив проснуться. Я с трудом приподнялась на сиденье, все тело ныло, ноги затекли, а ступни горели. В некоторых местах через бинты выступили маленькие пятнышки крови. Мы стояли около моего дома, свет в окнах не горел. Может, Нейтон уже спит? Но я не вернулась домой после работы, он бы беспокоился, не лег бы спать, не отыскав меня. Хотя я так часто задерживалась на работе, что он уже привык. Но я всегда звонила ему, чтобы предупредить о своей задержке, а он позже встречал меня даже среди ночи вкусным ужином или бокалом вина.

Я повернулась к Валлесу. Он молча сидел, облокотившись на спинку сиденья, и смотрел перед собой, скрестив руки на груди. Маркус чуть склонил голову в мою сторону, будто хотел что-то сказать, но молчал.

— Давно мы здесь стоим?

— Около двадцати минут.

— Почему не разбудил меня? — спросила я, но Валлес не ответил. Только сейчас я заметила, что укрыта его пиджаком. Запах его парфюма с легкими древесными нотками расслаблял и успокаивал. — Спасибо, что все-таки довез до дома.

Я бы хотела говорить громче, но не было ни сил, ни желания. Я так устала и все, чего я хотела — это просто добраться до своей постели и не просыпаться целую неделю, завернувшись в какой-нибудь кокон. Я медленно сдвинула с себя пиджак и попыталась надеть туфли, но ступни так распухли, что это было абсолютно бесполезно. Оставив попытки, я взяла туфли в руку и, открыв дверь, собралась выходить, но Маркус ухватил меня за руку и развернул к себе. Он по-прежнему не смотрел на меня, его взгляд был устремлен куда-то вбок.

— Тебе не стоит ходить, я помогу, — сказал он и вышел из автомобиля, обходя его по кругу к моей стороне.

— Я могу дойти сама, — выпалила я, когда он открыл дверь. Мои сопротивления были бесполезны, Маркус подхватил меня на руки и понес к входной двери. Он так ни разу и не посмотрел на меня — ему стыдно? Он чувствует себя виноватым? Или это безразличие? Может, он показывает, что просто помогает мне из-за просьбы Уикхема?

Я достала ключ от дома из своего пиджака и открыла замок. Не знаю, как он еще остался здесь после вех пережитых мною приключений. Валлес аккуратно дернул дверную ручку и толкнул дверь. Что я сейчас скажу своему мужу, когда он увидит, что какой-то неизвестный мужчина заносит меня, как побитую собаку, на руках в наше гнездышко. Но в доме царила тишина, сумрак окутал комнаты. Мы стояли в прихожей, в темноте, я чувствовала как ритмично и спокойно бьется его сердце, чего не могла сказать о своем.

— Где гостиная?

— Ты можешь опустить меня, я справлюсь дальше сама.

— Где твой муж? — вдруг спросил он, посмотрев на меня. В его глазах читались печаль и тоска. Будто, он ожидал, что Нейтон встретит нас у порога, но нас встретило только безмолвие.

— Откуда ты знаешь, что я замужем?

Маркус перевел взгляд на кольцо на моем пальце. Какая я глупая.

В темноте он прошел в ближайшую комнату, свет от луны просачивался в окно и освещал полумрак гостиной. Он опустил меня на диван и куда-то пошел, а я лишь проводила его взглядом. Я, наконец, поставила туфли, что все время держала в руке, на пол и, откинувшись на мягкий подлокотник, закрыла глаза, но услышала рядом шаги. Валлес подошел ко мне с бокалом воды и протянул его мне. Я вытаращилась на него, словно на приведение, ведь думала, что он ушел.

— Вот, выпей, — он вручил мне бокал, взял плед, который лежал на рядом стоящем кресле, и, накинув его на меня, развернулся и пошел прочь. Все, что я могла — это проводить его взглядом, потому что не могла найти слов от того, что сейчас происходило. Маркус остановился в дверном проеме и, не оборачиваясь, чуть слышно произнес. — Извини, я не хотел тебе…

Словно оборвав фразу на половине, он двинулся прочь. Звук закрывающейся входной двери сообщил о моем одиночестве.

16 июня

Чьи-то беспокойные шорохи рядом заставили меня приоткрыть глаза. Голова гудела, а глаза опухли, потому что разлепить их я смогла с трудом. Так и уснула ночью на диване, свернувшись калачиком под пледом, но все равно замерзла. Сквозь проходящую дремоту вижу, как Нейтон суетливо бегает по гостиной и, кажется, спорит с кем-то по телефону. Я пытаюсь ухватиться за него взглядом и вот, он мельком замечает, что я пришла в себя.

— Все, она проснулась, — беспокойно тараторит он и бежит ко мне. — Господи, Элизабет, как ты себя чувствуешь? С тобой все в порядке?

Встревоженные глаза мужа суматошно осматривают меня, он лихорадочно щупает мое тело, я лишь вздрагиваю от прикосновений. Только легкая острая боль в ногах напоминает о вчерашнем пережитом дне.

— Малышка, я чуть с ума не сошел, захожу, а здесь ты, лежишь, ноги в крови, одежда разодрана. Что с тобой случилось?

Я смотрю безучастным взглядом на мужа, не зная, что ответить. Да и отвечать не хочется. В груди полнейшее эмоциональное опустошение.

— Где ты был ночью? — вдруг неожиданно для себя спрашиваю я. Мой муж переживает за меня, за мое здоровье, а я спрашиваю, где он был. Я рада, что его не было здесь, когда Маркус внес меня в дом.

Нейт растерялся от вопроса, но скорее не от его сути, а неожиданности.

— Лизи, милая, я звонил тебе, я всю ночь был на работе, хотел тебя предупредить, но ты не брала трубку. У нас горел проект, и мы должны были переделать в нем кучу ошибок и внести доработки, чтобы сегодня босс мог сдать его клиенту. Я полночи пытался тебе дозвониться, — он посмотрел на меня печальными, потухшими глазами, теребя мои пальцы в своей руке. И в этот момент я почувствовала все тепло и нежность, что исходят от него. Вот он сидит передо мной на коленях, смотрит в мои глаза и искренне переживает.

Мой милый, так сильно я люблю тебя, так сильно ты мне нужен.

Слезы хлынули из глаз, вымывая эмоции вчерашнего дня, я кинулась к Нейтону на шею, не в состоянии успокоить истерику. Сейчас я даже не смогу вспомнить, как давно я плакала. Даже в детстве почти никто не видел моих слез.

Нейт сел рядом со мной на диван и крепко прижал к себе.

— Ну, все малышка, не плачь, я рядом, я здесь, — шептал он, расцеловывая мое лицо, залитое соленой водой. Что сказать мужу о произошедшем? Правду сказать я не могу, да и как это будет звучать? Какой-то мужик из делегации, а вообще не из делегации, друг другого мужика из делегации, сначала чуть не задушил меня, потом отвез в багажнике в лес, я босиком убегала от него ночью, а потом он принес меня домой. От такой чуши даже мне неприятно.

— Я разбила тарелку, а потом еще неудачно оступилась, когда собирала осколки и наступила на осколки, порезала ноги, — мямлила я какую-то ересь. В это было сложно поверить, стоит только заглянуть в мусорное ведро, в котором нет той выдуманной разбитой тарелки.

— Лизи, боже, может быть, нам стоит поехать в больницу? Пусть там осмотрят твои раны. А что с одеждой? — Нейтон с замешательством осматривал мой внешний вид.

— Даже не спрашивай, говорю же, оступилась, — я сильнее прижалась к мужу, чтобы не смотреть ему в глаза, пока так бесстыдно вру. Хорошо, что из нас двоих в семье хороший следопыт только один, и это не он. Я никогда не обманывала его, даже если правда была не из приятных — я говорила как есть. Но сейчас в моей душе скреблись кошки, я чувствовала, будто совершаю огромное преступление.

— Хочешь, я останусь с тобой сегодня, позвоню на работу и попрошу отгул, не могу оставить тебя в таком состоянии.

— Спасибо, — прошептала еле слышно, — со мной все в порядке. Думаю, что вряд ли я сегодня встану с дивана, проваляюсь до завтрашнего дня, посплю, посмотрю телевизор. А вечером ты уже вернешься домой.

— Вечером, — печально протянул Нейт, — думаю это вряд ли, малышка. Скорее ночью или снова под утро. Уже семь часов вечера.

— Что? Сколько я спала? — я ошарашенно уставилась на мужа.

— Не знаю, во сколько ты легла, но проспала весь день. Ох, черт бы… забыл — он хлопнул себя по лбу. — Утром заезжал Джереми, привез твою сумку и вещи, сказал, ты оставила у него в кабинете. Спрашивал как ты и передал какие-то бумаги от детектива.

Так значит, Джер заезжал утром. Интересно, что он знает о вчерашнем вечере. Наверняка, Нейт поделился с ним своими переживаниями и наблюдениями о моем внешнем виде. Улажу это позже. Нейтон двинулся в сторону кухни и вернулся с небольшой кипой папок и моей сумкой.

— Вот. Он сказал, что это по вашему делу, ты поймешь.

Я попыталась изобразить что-то на подобии благодарной улыбки, но она вышла слишком вымученной и болезненной.

— Что ж, теперь мне есть чем заняться. Полистаю бумажки по делу, а ты скорее заканчивай с проектом и возвращайся ко мне.

— Я сделаю все, что в моих силах, малышка, — он поцеловал меня в лоб. — Закажи что-нибудь из нашего любимого ресторана, тебе нужно поесть, ты бледнее белого, — крикнул он уже из прихожей.

Проспала весь день, значит.

Я достала из сумочки телефон. Семнадцать пропущенных от Нейтона — он и правда меня вчера потерял. Три звонка от Джереми, несколько сообщений от подруги. Одно сообщение с незнакомого номера, присланное всего около получаса назад.

«Как самочувствие?»

От кого оно? Валлес? Но у него нет моего номера, хотя Джереми мог дать номер членам делегации, если бы они его попросили. Но обычно все наши гости связывались только с боссом или с Лукасом, даже если я вела какие-то дела или проекты.

Э: «Кто это?»

«Что ж, ответ вопросом на вопрос — мой любимый способ ведения беседы», — подумала я и даже расплылась в настоящей улыбке. На мое сообщение сразу не последовало ответа. Тогда нужно было заставить себя как-то подняться и переместить в душевую. Перебинтовать ноги — полу грязные и кровавые бинты выглядели просто отвратительно. Я через силу встала с дивана.

Каждый шаг ощущался, как хождение по гвоздям. Сбросив рваную одежду и сняв бинты, я зашла в душевую. Горячая вода обжигала тело и ноги, светло алые кровавые струйки помчались к водостоку. Просто простояв десять минут под потоком воды, даже не смотря на боль — кажется, это лучшее лекарство. Вода смывает все воспоминания прошедшей ночи, все скверные ощущения и эмоции.

Обработав раны и наложив новые повязки, я медленно поползла снова в гостиную, намереваясь заказать хоть что-то из еды. Если подумать, поесть мне удалось последний раз со своим мужем за вчерашним завтраком, затем я опаздывала в офис, а потом вообще лучше бы ничего не вспоминать. На телефоне было новое сообщение, когда я взяла его, чтобы позвонить в ресторан.

«Упрямая. Так сложно просто ответить на вопрос?»

Сомнений не оставалось, всему фибрами своей души я чувствовала, что это был Маркус. Непонятно, откуда у него мой номер телефона. Хотя, если вспомнить о его разговоре в студии — кто-то достает ему какую-то информацию. Возможно, достать номер — это элементарно. Тем более, я репортер известной газеты — это вообще не проблема.

Э: «Все в порядке»

Благодарить его за проявленный интерес к моему здоровью не буду, в его хреновом состоянии виноват только он. Я отправила сообщение и замерла, потому что ответ пришел тут же.

М: «Хорошо. Нужно встретиться поговорить. Буду в Портленде через три дня»

Чего? А где он сейчас? Он поставил меня в известность, будто перед фактом, чтобы я была готова к встрече. Что за мерзкий тип, как можно жить с таким деспотичным характером.

Э: «Очень рада за тебя. Встреться со своими коллегами из Испании. У нас в Портленде есть прекрасный зоопарк, можете посетить его на досуге. Зайди в крыло с птицами, там есть невообразимое подсемейство фазановых. Посмотришь на себя со стороны»

Я разразилась смехом. Господи, пусть он поймет, что я имею в виду павлинов. Ответа не последовало, и я позвонила в свой ресторан, заказать любимую пиццу. Уткнувшись в материалы дела от Сэма, погрузилась в мысли об артефактах, но из размышлений меня вырвала вибрация телефона.

М: «Не выводи меня из себя, это плохо заканчивается. Дерзкая. Я напишу, как буду в городе»

Нет, все, я не буду отвечать этому самовлюбленному нахалу. Не знаю с чего он взял, что весь мир крутится вокруг него. Чувствую, как накатывает всплеск эмоций и негодования, но сразу остываю, вспомнив окончание вечера. Как он несет меня на руках через лес, а потом до дома. Как укрывает пледом и извиняется перед тем, как уйти. И вроде его поступки непростительны, но вот я уже оттаяла и, кажется, не держу на него зла. Отлично, мне как раз не хватало стокгольмского синдрома. Хотя это неважно, каждый раз, когда он открывает свой рот и из него доносятся фразы — я начинаю его ненавидеть. Потому что еще не встречала настолько самовлюбленных и напыщенных людей.

С головой погружаюсь в дело, досконально прочитывая копии результатов экспертиз и оставив телефон на беззвучном режиме. Все, что сейчас меня волнует — это как найти Хаоса.

Мужчина, вероятнее всего богат, потому что провернуть подобное — что-то из ряда вон выходящее. Нужно узнать, как он раздобыл артефакты и как они были доставлены в Портленд. Ведь, не так просто выкрасть экспонат из музея и провезти его через границу. Наши безделушки перевезли из Испании, Парижа и Греции, и это еще непонятно откуда он взял кольцо Гига.

Глаза уже начали болеть, когда я поняла, что на часах давно за полночь. Настолько давно, что часы показывали почти три часа ночи. Остатки пиццы давно остыли, по дивану и полу были разбросаны листы дел, я вспомнила о телефоне, который поставила на беззвучный режим. Возможно, звонил Нейтон, а я даже не слышала. Разгребая руками горы бумаг в поисках телефона, я почувствовала вибрацию. Словно прочитав мои мысли, звонил Нейтон.

— Прости малышка, что так поздно, но почему ты еще не спишь?

— Я проспала весь день, — улыбаюсь я собеседнику на том конце, — хотя это уже входит в мои планы.

— Прости, прости, я снова останусь на работе до рассвета, мы почти все закончили, не хочу подводить ребят и бросать их в трудную минуту.

— Нейтон, конечно! Даже не волнуйся, со мной все отлично. Я объелась твоей любимой пиццей и теперь собираюсь лечь спать, — довольно хмыкнула я, а муж рассмеялся.

— Я рад, что ты поела и в хорошем настроении. Ложись спать, малышка. А позже я приеду, и буду обнимать тебя до скончания времен.

— Хорошо, я запомнила.

Отключила звонок, попрощавшись, и заметила новое сообщение на телефоне, присланное около полуночи.

М: «Вспыльчивая. И почему твоего мужа не было дома ночью? У вас это в порядке вещей — не ночевать в собственной постели?»

Этот пижон вообще разума лишился? Какого черта его вообще волнует, где был мой муж и когда мы спим в постели, а когда нет? Что? Вспыльчивая? Зачем он в каждое сообщение несвязные прилагательные вставляет.

Сейчас почти три, но я все равно отвечу на сообщение, потому что если его не интересуют никакие рамки приличия, то я тоже забуду о правилах этикета.

Э: «Тебя не должны волновать мой муж и наша постель. Твои беспардонные вопросы останутся без ответа»

Ответ пришел почти сразу.

М: «Почему не спишь?»

Э: «Иди к дьяволу, перестань мне писать, наконец!»

М: «Буйная. Это все, или будут еще какие-то пожелания?»

Э: «У тебя переизбыток прилагательных в голове? Или забыл, как правильно речь связывать?»

М: «Прекрати дерзить»

Э: «Прекрати приказывать!»

М: «Тебе придется научиться манерам к нашей встрече, иначе обычной стяжкой не отделаешься»

Э: «Скажи мне честно, ты больной, да?»

М: «Умерь свой пыл. Нужен отдых, чтобы раны быстрее затягивались. Иди спать»

Э: «А ты иди в задницу»

С чувством выполненного долга и в прекраснейшем настроении отключаю телефон и ложусь спать. Ничто так не помогает в снятии эмоциональной усталости, как хороший троллинг. Особенно, если объектом издевок станет Валлес. Единственное, что я хотела бы сейчас увидеть — это его лицо, краснеющее от злости, когда он поймет, что ни одно его сообщение не будет мне сегодня больше доставлено.

17 июня

Раннее утро началось с того, что я напрочь не чувствовала свою онемевшую руку и пришлось проснуться, когда по всей конечности побежали колики. Нейтон прижался ко мне всем телом, и я не могла пошевелиться несколько часов, поэтому руки и ноги начали затекать. Непонятно во сколько он вернулся домой, но он сбросил с себя одежду прямо на пол рядом с диваном, залез ко мне под плед и уснул. Понятия не имею, как мы поместились на одноместном диванчике, но сейчас меня все устраивало. Муж крепко прижимал меня к себе и сопел на ухо, его ровное и четкое теплое дыхание вызывало какой-то необъяснимый поток нежности у меня в груди. В такие моменты мне начинает казаться, что ничего вокруг не имеет больше значения. Кое-как я попыталась выбраться из его сонных оков, чтобы не разбудить, но Нейтон все равно проснулся. Словно в полудреме он притянул меня обратно, почти не открывая глаз.

— Не уходи, малышка, ты такая мягкая, дай я тебя еще пообнимаю.

Муж обхватил мою талию и зарылся носом в волосы, разбросанные по подушке. Было бы чудесно полежать так еще, но тогда у меня отваляться все конечности, а он вовсе сползает с дивана — здесь слишком мало места для двоих.

— Ложись в кровать, там хотя бы выспишься.

Я поглаживала его темные волосы, слегка массируя голову, а он будто мурчал в ответ. Как в одночасье все может поменяться — пару дней назад смотреть не могла на мужа, раздражали его прикосновения, а сейчас хочется остаться с ним под одним одеялом, закутаться в кокон и не вылезать несколько дней. Пальцы сами потянулись к его густым длинным ресницам, Нейтон приоткрыл сонные глаза и улыбнулся. Не знаю, что на меня нашло, но он лежал рядом такой милый и беззаботный, я просто потянулась, чтобы поцеловать пышные мягкие губы, руками зарывшись в его волосы. Несколько секунд поцелуя отозвались сладкой истомой внутри, и когда я уже собиралась отпрянуть, Нейт окончательно проснулся и быстрым рывком перевернул меня на спину, обрушиваясь, словно цунами на маленькую деревню.

Его язык впивается в мой рот, а руки срывают ночную майку. Я не успеваю опомниться, как по телу проносится теплая волна возбуждения и концентрируется прямо в моем горячем центре. Я подталкиваю свои бедра ему навстречу и чувствую его твердую плоть, прикрытую лишь только нижним бельем, что заводит меня еще больше. Одни мысли о том, что Нейтон возбуждается, прикасаясь ко мне, что он жаждет мое тело — сводят с ума, и я окончательно теряю рассудок. Наши тела сплетаются, будто танцуя бачату, я чувствую, как он дрожит от желания. Нейт стягивает остатки белья сначала с меня, а затем и с себя. Его губы путешествуют по моей коже, исследуя каждый сантиметр, и вот я уже чувствую его горячее дыхание на внутренней стороне моего бедра и я знаю, куда он направляется и это только усиливает мое желание. Я не хочу прелюдий, я уже на пределе.

— Пожалуйста, — еле слышно хриплым голосом шепчу, запуская свою ладонь в его густую шевелюру, а второй сжимаю угол подушки над головой.

— Я не слышу, «что» пожалуйста? — мурлычет он в ответ, дразнящим голосом, и я чувствую его мучительно влажный язык на своем клиторе. Я ахаю, задыхаясь от неожиданности, а мое тело выгибается, словно тетива лука.

— Нейтон… пожалуйста… — я не могу сформулировать свое желание вслух, слова исчезают из сознания, я на грани ядерного взрыва и просто хочу почувствовать его внутри себя.

— Что, малышка? Попроси меня, — все так же продолжает поддразнивать он, выводя круги на каждом сантиметре моего тела. Он прекрасно знает, чего я хочу, но любуется моими волнами наслаждения, накатывающими, но не доходящими до пика блаженства. Я хочу взорваться, ощущая, что он заполняет меня.

— Пожалуйста… войди в меня… сейчас, я хочу этого…

Я больше не могу ждать, пусть нежности и ласки останутся позади вместе с прелюдиями, я жажду жесткого секса, хочу ощутить его власть над собой. Пусть он возьмет меня сзади, спереди, сбоку — как угодно. Пусть грубо войдет в меня, впиваясь губами, пусть в легких закончится воздух, я хочу увидеть солнце и звезды, я хочу потерять сознание.

Не в силах больше терпеть, я отталкиваю его от себя так, что он падает на спину на другой конец дивана. Взбираюсь сверху, оседлав его бедра. Он хватает меня за талию в попытке сбросить с себя и снова оказаться наверху, но я перехватываю его руки и, прижимая их к дивану у него над головой, накрываю его рот своим, проникая языком к самому горлу.

«Все это должна делать не я, это я хочу быть обузданной», — проносится у меня в голове, но возбуждение превосходит фантазии, и я медленно сажусь на его член. Нейтон закрывает глаза и чуть слышно постанывает от накрывшей его горячей волны моего нутра. Я сижу на нем верхом, двигаясь вперед и назад, слегка опираясь на его живот, он держит мои бедра и ускоряет темп.

В такие моменты мне всегда хочется чего-то большего, неожиданного. Того, что сведет его с ума. И я снимаю его руку со своего бедра и протягиваю к своему рту, заглатывая и посасывая его указательный палец. Глаза Нейта расширяются от удивления, и я чувствую, как он взрывается внутри меня. Тело мужа содрогается, полностью заполняя меня спермой, а пальцы впиваются в кожу, оставляя следы.

Внутри, где-то в груди, все падает и разбивается о скалы моего не родившегося оргазма. Я готова разрыдаться от обиды. Я чувствую себя будто использованной, обида охватывает меня с головой.

А как же я? Где мое наслаждение? Где мои головокружение и потеря сознания? Я даже еще не начала испытывать настоящий будоражащий кайф.

— Малышка, это было просто охринительно, — улыбаясь, шепчет Нейтон, — ты все?

Я все? Как я могу быть все? Я не могу кончить за пять минут секса, я даже не успела поймать свою волну экстаза. Мой поезд наслаждения был так близко, но ушел с противоположного пирона, просто подразнив своим присутствием.

— Нет, — отрубаю я, слезая с мужа, и быстро иду в ванну, несмотря на гудение забинтованных ног, пока густая липкая жидкость стекает по моим бедрам.

Самое отвратительное ощущение — возбудиться до предела, но не получить желаемого. Это будто бежать марафон первым, но за секунду до финиша тебя обгоняет соперник и вот ты уже не победитель. Всякий раз, когда Нейтон возбуждает меня, я забываю, почему до этого отказывала ему в сексе. Но всякий раз, когда секс происходит — я все вспоминаю. Мой муж любит и хочет меня настолько сильно, что наслаждение не длится долго. Каждый раз я для него — запретный плод, который он может вкусить. Каждый раз я для него — добыча, которую он поймал. Каждый раз, как наш с ним первый раз вместе. Очень волнительно, горячо, но слишком быстро. Я не успеваю насладиться, не успеваю получить удовольствие. Я уже давно забыла, какого это, когда чувствуешь, как внутренние мышцы сжимают его член в экстазе и конвульсиях. Расслабиться я могу только в душе, или в постели, когда остаюсь дома одна. Только так я могу кончить и снять напряжение. И я вспомнила, почему отказываю своему мужу в сексе — после я чувствую еще больший стресс и раздражительность. Хожу оставшийся день нервная, враждебная и язвлю окружающим. Мой муж может удовлетворить меня, но его не хватает, он быстро выдыхается, устает. А я хочу экспрессии, огня, я хочу оказаться на пепелище.

Помню свой восьмой день воздержания, когда Нейтон уехал в командировку в Нью-Йорк. Мы так были заняты работой до его отъезда, что уже неделю просто добирались вечером до постели и отключались без чувств. А сейчас он вовсе уехал, и я чувствовала сильное напряжение, мне просто была необходима сильная сексуальная разрядка. Просто сбросить с себя все оковы в поглощении мощнейшего экстаза. Секс мне снился. Я думала о нем, пока сидела на совещании, пока ездила на интервью. Каждого встречного, и даже девушек, я раздевала глазами и в мыслях воплощала все пошлости, что только приходили на ум. Возбуждали запахи, движения, слова, интонации, во всех фразах я видела намеки.

И вот в очередной раз я сижу на видеоконференции по обмену опытом с коллегами из Лос-Анджелеса, рядом Джереми и Лукас, тема — психологическое воздействие журналистики на общественность. И пока Лукас рассказывает о формировании позитивного и негативного фона у общественной аудитории, я смотрю на него. Мы всегда недолюбливали друг друга. Он меня за то, что Джер любил меня как дочь и приближал к себе, а я его просто за то, что он не любил меня и его глупые детские обиды. Но сейчас он сидит рядом со мной, я чувствую запах его парфюма, улавливаю движения рук и понимаю, как сильно намокли мои трусики от возбуждения. Я представляла, как он раздевает меня своими большими грубыми руками, сдирает с меня блузку и задирает юбку, забираясь рукой в нижнее белье. Я была готова отдаться ему прямо на этом столе в прямом эфире и пусть все бы смотрели, как он отдерет меня, удерживая за волосы. Мысли потоком врывались в разум, перещелкивая картинки в голове. А вот в своем сознании, будто наяву, я делаю вид, что у меня падает ручка и спускаюсь под стол, расстёгиваю его ширинку, а потом начинаю облизывать головку его члена, пока он сидит в оцепенении перед толпой народа по видеосвязи. Мой воспаленный мозг рисует множество непристойных картин, я отключаюсь от реальности, ловлю головокружение и темноту в глазах, сжимаю бедра и чувствую, как сокращается моя вульва. Я кончила от одной мысли о том, что меня трахает бизнес-партнер шефа, которого я абсолютно не перевариваю.

Я отгоняю мысли о возбуждении прочь, охлаждая себя прохладной водой в душе. Нужно успокоиться, чтобы не чувствовать еще более сильное отторжение к любимому мужу. Моя сексуальная активность с каждым разом растет и не находит своего выхода, оставаясь подавленной моим разумом. Нейтон всю неделю возился с проектом, я не могу его винить в пятиминутном сексе. Тем более что уже несколько дней, я постоянно нахожу отговорки и причины избегать с ним близости. Нужно просто расслабиться, глубоко подышать и успокоиться. Мы должны просто продолжить наше веселье. Нам нужен еще раз, второй раз.

«В следующий раз будет дольше», — говорю я себе, зная, что это ложь. Нашего «дольше» не случалось уже больше полутора года.

После душа я направляюсь в гостиную, едва прикрытая коротким полотенцем, готовая сбросить его и впиться в мужа, чтобы получить желаемое. Мои мечты разбиваются о реальность, когда я вижу, что Нейт мирно похрапывает на диване, накрывшись пледом. Я смотрю на него, стоя посередине комнаты, в отчаянии опускаются руки, полотенце падает на пол, полностью оголяя все мое тело, и я тихо глотаю свои слезы обиды, щекочущие мои щеки.

В середине недели Портленд выглядит оживленным как никогда, люди и машины мелькают в окне такси, на котором я еду в офис, чтобы забрать свои вещи и машину. Ноги все еще болят, но раны уже не кровоточат и, несмотря на болезненность каждого шага, я еду подальше от дома, чтобы не свихнуться от отчаяния, которое охватило меня там, в гостиной. Быстро покидав все самое нужное в сумку, нацепив на себя неброскую одежду из разряда «можно надеть, потому что не надо гладить», очки, чтобы скрыть припухлость глаз, еду в такси на Дивижен стрит для полнейшего погружения в работу.

Сердце разрывает печаль и обида. Хочется забыться где-нибудь вдали от всех событий, происходящих в моей жизни. В окне автомобиля мелькают дома и люди, а я погружаюсь очень глубоко в себя, в свои мысли. Как я обычно делаю, чтобы уйти от реальности. Чтобы стало легче.

Сегодня и всегда, внутри меня есть демон. Она — это я, одно лицо. Только лишь глаза цвета бездны и уверенный надменный взгляд с расслабленной мимикой.

Моя демоница всегда со мной, в любых ситуациях. Только иногда, когда она говорит со мной, я стараюсь ее игнорировать и поступать правильно. Поступать так, как нужно, а не так, как я хочу.

Так происходит и сейчас. Я вспоминаю этот момент, который произошел получасом ранее. Как падает мое сердце куда-то к ногам от отчаяния, когда я вижу, что мой муж повернулся спиной и уже находится в сонном забытье. Его нога дернулась пару раз, когда он погружался в глубокую дремоту.

А я хочу исчезнуть.

Снова этот замкнутый круг, снова одно и тоже, снова я на все закрываю глаза.

Но она уже здесь. Моя прекрасная демоница. Прекрасная уверенная в себе женщина. Она грациозно подходит к моей душе, пока я полностью раздавленная еду в такси подальше о дома. Она выглядит, как я в моих самых лучших снах и мечтах. Обнимает меня, раз за разом, ласково целуя в висок. Заправляет прядь моих волос за ухо и, наслаждено улыбаясь, прикасается своим носом к моей щеке. Она знает, что сегодня я ее не прогоню.

В голове после неудовлетворенности возникает поток мыслей, которых не должно быть. Я представляю, как еду сейчас в другой город, а не на работу. К друзьям, которых у меня там никогда не было, к людям, которых никогда не знала. Мы так рады долгожданной встрече, обнимаемся. Но я веселая лишь снаружи, внутри я сожжена, я хочу забыться. Вечером мы собираемся и идём с ними в какой-то клуб. Я совсем не люблю клубы, но сегодня хочется раствориться в дыме, хочется отключить разум и просто танцевать всю ночь напролёт. Я готова уехать в другой город, чтобы совершить ошибку, чтобы закрыть зияющую в груди дыру минутным наслаждением.

— Эти мысли неправильны, их не должно быть в моей голове, — начинается мой внутренний диалог.

После очередного пятиминутного секса и полнейшего опустошения внутри, следующим за ним, пока Нейтон посапывал, позабыв о моем существовании, я представляю, как танцую в клубе с подругами, которых у меня никогда не было. Мы свободны и независимы, мы счастливы. Громкая музыка, атмосфера темноты с переливающимися софитами и несколько выпитых коктейлей раскрепощают.

Мы просто встречаемся с ним взглядом. Я вижу его впервые, но его уверенность в себе и аура силы, заставляют сердце трепетать в груди.

— Но какой он прекрасный, — говорит мне демоница, она смотрит на него изнутри, моими глазами.

— Я замужем, это неправильно и отвратительно, — возражаю ей я, все ещё переглядываясь с мужчиной. Он не отводит свой серьёзный взгляд и продолжает смотреть на меня.

— Не здесь и не сейчас. Мы в твоей голове, никто не знает твоих мыслей. Уж тем более не твой муж, которому плевать на тебя. Который молча отвернулся на другой бок, как только кончил, — шепчет она мне на ухо, прижимаясь все ближе.

А где мой внутренний ангел?? Разве не должно быть противостояния добра и зла внутри меня?

Он подходит ко мне на танцполе, наш зрительный контакт непоколебим, а затем он обходит меня со спины, приобнимая за талию, и мы танцуем в одном ритме. Без слов, просто танец.

— Ты этого очень хочешь, откройся для себя, прекрати отрицать действительное, — демоница не на шутку начала свою атаку надо мной, она полностью завладевает моими мыслями.

Я не знаю его имени, он не знает моего, но мы сливаемся в горячем поцелуе прямо посередине танцпола. Я не могу отпрянуть от его мужественной широкой груди, которая пылает под моими руками. Его руки скользят по моей талии и бёдрам, он так нежен и настойчив в своих движениях, я чувствую заботу обо мне, хотя мы не знакомы. Его язык раз за разом проникает в мой рот, он покусывает мои губы и ласкает пальцами мое лицо. Я готова отдаться ему прямо в центре зала.

— Господи, это ужасно. Я ужасная женщина, — возражаю я в своём сердце, пытаясь сопротивляться желаниям.

— Ты неудовлетворённая женщина, — шепчет демоница, ее длинные чёрные когти щекочут мою шею.

Он прерывает поцелуй и заглядывает в мои глаза. Я читаю в его взгляде вопрос, на который должна сейчас ответить. Ответить сама себе. Хочу ли я этого? Сделаю ли я это, если все равно никто никогда не узнаёт об этом?

Где мой внутренний ангел, когда он так нужен?!

Я молчаливо отвечаю, он понимает меня, берет за руку и ведёт куда-то в закрытые вип-комнаты.

— Ты просто хочешь быть желанной, — не перестаёт демоница. — Просто ощути себя женщиной, которую хотят. Женщиной, из-за которой трепещет сердце. Женщиной, которая снится во снах. Которую хочется впитывать часами, а не пять минут.

Больной укол в сердце. Я сомневалась, но теперь нет. Я так устала быть объектом быстрых супружеских утех. Я просто хочу чувствовать себя богиней, а не использованной женой.

И мы уже в вип-кабине, мы вдвоём. Музыка здесь такая же громкая, свет приглушен. Он все ещё смотрит в мои глаза, ожидая окончательного ответа. Я больше не сомневаюсь. Мы сливаемся в поцелуе, забывая обо всем. Он ласкает меня через тонкую ткань трусиков под платьем, и я чувствую его твёрдое желание в брюках.

Ангела нет.

Его не существует больше внутри меня. Мой ангел давно уже мёртв. Распят разочарованием и неудовлетворённостью моей жизни.

Моя демоница наслаждается зрелищем и уходит прочь, не дожидаясь окончания нашей страстной ночи в клубе. Но она все равно будет в курсе всех дел.

Потому что она — это я.

Водитель, кажется, в третий раз окликнул меня, когда мы приехали к месту. Извиняясь и поблагодарив его, я расплачиваюсь наличкой и со стреляющей болью в ногах ковыляю к главному входу офиса. Не решаюсь включить телефон, чтобы не пришлось объяснять мужу, куда я неожиданно пропала. Моя машина на удивление все еще стоит там, где я ее оставила, хотя припаркована в неположенном месте. Делаю глубокий вдох и выдох перед входом в здание, чтобы окончательно прийти в себя, натягиваю дежурную улыбку для Стэна и захожу внутрь.

— Милая! — восклицает охранник, — я слышал, ты приболела, с тобой все хорошо?

Отцовская забота Стэна тепло греет душу и мои неудовлетворенные желания остаются где-то на заднем плане.

— Здравствуй, Стэн! Со мной все чудно, немного поранила ноги, потому что я слишком неуклюжая женщина, — посмеиваюсь я, указывая на перебинтованные ступни в сандалиях.

— О боги, Элизабет, что случилось? — его глаза округляются.

— Просто поссорилась с тарелкой, — лепечу беззаботно. Кажется, я уже и сама верю в эту историю.

— Ох, Лизи, тебе нужно быть осторожнее! У тебя такая нервная и опасная работа, будь в безопасности хотя бы дома.

— Спасибо, — я улыбаюсь и прислоняюсь лбом к плечу Стэна в знак благодарности и его переживаний. Так приятно осознавать, что рядом находятся такие искренне добрые и бескорыстные люди. — Обещаю.

Лифт относит меня на третий этаж, на котором находится кабинет Джереми.

Пожалуйста, Джер, только давай без лишних вопросов. Я слишком устала, чтобы выдумывать новые басни и уже запуталась в старых.

Босс говорит по телефону, стоя лицом к окну, я вхожу в кабинет и стучу в дверь, чтобы обозначить свое присутствие.

— Маргарет, мне нужно бежать, я перезвоню, дорогая, — он отключается от звонка и быстрыми шагами подлетает ко мне. — Элизабет, я надеялся не увидеть тебя еще минимум до конца недели! Что ты здесь делаешь? Нейтон сказал, что у тебя такие сильные порезы, что ты с трудом можешь ходить!

Его взгляд упал на мои ноги, и он неосознанно покачал головой.

— Нейтон сказал правду, ходьба не доставляет мне большого удовольствия, но сидеть дома я тоже больше не могу, Джер. С ума так сойду. Есть какие-то новости по Хаосу?

Он молчаливо и с некоторым укором смотрит на меня, а затем печально вздыхает, капитулируя, — Сэм вышел на след возможного перевозчика, который с некоторой вероятностью мог переправлять артефакты. Источники доложили детективу, что этот парень несколько раз светился в Портленде за последние несколько месяцев, он уже работает над этой версией.

— Ясно, я свяжусь с Сэмом из своего кабинета, узнаю подробности. Спасибо, Джер.

— Все в порядке?

— Ты же знаешь, — улыбаюсь я и удаляюсь прочь в свой кабинет.

Попытки все-таки включить сотовый не увенчались успехом, разряженная батарея передавала мне огромный привет. Кажется, было плохой идеей отключить его. Возможно, Сэм пытался связаться со мной, чтобы обсудить что-то по делу. С другой стороны, всего ночь и полдня — небольшой срок, который мне был необходим для отдыха от звонков и сообщений.

Отыскав в глубине ящика зарядное устройство, подключаю мобильный к сети и оставляю на столе, ожидая включения. Тем временем звоню детективу с телефона офиса в кабинете.

— Хэй, Лизи, привет, как ты? — слышится голос друга на том конце.

— Только ты не спрашивай как у меня дела и все ли у меня в порядке, — иронизирую я, — все считают своим долгом спросить меня об этом.

— Пупсик, я не спросил все ли у тебя в порядке, я спросил, готова ли ты бежать ловить говнюков Портленда своими неуклюжими ножищами.

Я заливаюсь громким смехом, а потом представляю, как неуклюже бегу за безымянным преступником и смеюсь еще сильнее. — Спасибо, это то, что мне было нужно.

— Что мне твои спасибо. А вот свежие пончики, которые ты мне должна еще с прошлой недели, были бы очень кстати, — я слышу, как улыбается Сэм, даже не видя его лица.

— Обещаю Сэми, как только заживут мои неуклюжие ноги, я ввалюсь в твой участок с коробкой самых вкусных пончиков, — заверяю его я, хихикая.

— Заметано. Полагаю, ты по делу звонишь?

— Именно. Расскажешь, что там за перевозчик? Джер в двух словах обрисовал ситуацию.

— Да, парень, в общем-то, известный в узких кругах, он прославлен под псевдонимом — Воробей. Наемник, перевозит дорогие безделушки по миру за круглые суммы. Полиция пыталась доказать его причастность к кражам некоторых экспонатов, но он всегда выходит чистым из воды. На него даже не получается выйти, есть пара отпечатков, но ничего больше. Ни имени, ни данных. Даже лица не знаем.

Сэм описывал мне нюансы дел, в которых был замешан Воробей, и я все глубже погружалась в представление об этом человеке, когда вибрация телефона оповестила меня сначала о его работе, а затем о входящем сообщении. Первом, втором, третьем сообщении. Телефон разрывался в беззвучном режиме, и я уже почти не слышала слов, хотелось взять телефон и изучить его содержимое.

Рукой я дотянулась до гаджета. Пропущенный звонок от Сэма сегодня утром. Сообщение от мамы. Сердце пропустило удар, когда на экране высветилось три непрочитанных сообщения уже со знакомого номера. Сэм все еще что-то рассказывал мне по телефону, но я уже не слышала его слов, шум в ушах заглушал его голос. Пальцы задрожали в желании прочесть сообщения, но замерли, предчувствуя снова поток надвигающегося негатива. Любопытство одержало верх.

М: «Что? Ненормальная. Ты ополоумела совсем? В себе ты, если пишешь мне такое?»

М: «Какого черта сообщение не доходит??? Если думаешь, что отключив телефон, сможешь избавиться от меня — ты глубоко заблуждаешься!»

М: «Тебе конец, Тейлор»

Буря волнения охватывает мою душу. Возможно, не стоило злить Валлеса. Но с другой стороны, пусть катится к черту. Я не обязана сидеть ожидать каждого его сообщения как собачонка. Кто он такой, что будет мне указывать, когда я могу отключать телефон, а когда нет. От возмущения я хмыкнула.

— Что?

Совсем забыла, что говорю с Сэмом. Я быстро вернулась в действительность.

— Нет, нет, ничего, горло першит.

— М. Ну вот собственно и поэтому мы пока не можем его отыскать. Хотя даже если отыщем, вряд ли он нам что-то расскажет. Но стоит попробовать, — подытожил детектив.

Какая прелесть. Я пропустила мимо ушей почти весь разговор, и ни черта не знаю, о чем он говорит.

— Думаю, ты прав, нужно хвататься за любую возможность, — кидаю дежурную фразу.

— Именно. Лизи, мне пора бежать, скорее поправляйся и тащи уже мне свои пончики.

— Слушаюсь и повинуюсь, мистер детектив.

Я откинулась на спинку кожаного кресла и закрыла глаза. Тишину кабинета прервал звонок. Нейтон уже проснулся и потерял меня, а мне совсем не хотелось общения. Но поступить с ним так — это слишком жестоко и незаслуженно, он не виноват, что я постоянно на грани похотливых истерик.

— Малышка, ты где?

— Я в офисе, приехала, чтобы забрать вещи и машину. Поработаю немного, здесь выяснилась пара новых нюансов по делу.

— Я проснулся, а тебя нет. Как твои ноги? Я так хочу обнимашек, а ты взяла и уехала, — не нужно видеть его, чтобы понять, что Нейт актерски надул губы в притворной обиде. Снова его дурацкий детский обидчивый тон. Больше всего раздражает, когда он искажает слова, говоря, будто детским голосом. Миллион раз я говорила ему, что это бесит. Это не сексуально, это не вызывает желания, не разжигает возбуждение. Ощущение, что я замужем за школьником.

— Я еще поработаю немного в офисе и скоро приеду.

— Малышка, я скоро снова умчусь на работу, возвращайся. Давай поваляемся, пошалим…

— Нейт, — я с трудом сдерживаюсь, чтобы не закричать на него. Мной завладевает раздражение, мысленно считаю до трех, — я думала, мы сегодня утром продолжим после нашего быстрого окончания, но ты уснул.

Я просто констатирую факт. Понятия не имею, к чему я это сказала, но видимо сейчас из меня польется какое-то неконтролируемое дерьмо. Нужно прекращать разговор.

— Малышка, прости, я так устал на работе, просто вымотался абсолютно. Я был совсем не готов. И ты еще такая сексуальная, я не смог себя сдержать. Приезжай домой, мы продолжим то, что начали.

Нейт пытается изобразить похотливый возбужденный голос, но выходит так, будто школьник средней школы пересказывает свои желания друзьям после просмотра порно.

— Прости, не могу сейчас, давай позже. Все, мне нужно бежать, пока-пока.

Я делаю максимально любезный и сочувствующий голос и отключаюсь. Нет, конечно, я бы с превеликим удовольствием вернулась домой, чтобы до следующего утра нежиться в спальне и ловить оргазмы. Но только не с мужем. Нейтона я не хочу, я слишком хорошо его знаю.

Я не сразу поняла, как сильно ноют мои ноги, поэтому доковыляв до маленького диванчика, увалилась на нем в позе эмбриона, ощутив на себе груз моральной усталости.

Я захожу в какой-то клуб или бар, не знаю, что это. Мимо проходят незнакомые люди, суетится персонал. Я знаю, что мне нужно найти определённую комнату, я узнаю ее по массивной серой двери, украшенной золотистой резьбой. Так было сказано в записке, которую я получила сегодня на работе. Я останавливаю мальчишку, похожего на официанта и он указывает мне путь к месту назначения. В комнате стоит огромнейшая кровать с балдахинами. Большое покрывало, расшитое красными шелковыми и золотыми нитями, наполовину спадает с постели. Повсюду разбросаны декоративные напольные подушки, словно здесь проходило восточное пиршество. В центре комнаты лежит огромный персидский дорогой ковер.

Откуда я знаю, что он персидский?!

Я пытаюсь понять, что я здесь делаю, когда чьи-то мужские руки слегка обхватывают меня сзади, и я чувствую горячую вздымающуюся грудь за спиной. Прерывистое жаркое дыхание устремляется к моей шее, и я в сладком предвкушении прикрываю глаза, теплая волна возбуждения окутывает мое тело. Незнакомец продолжает исследовать мое тело — его пальцы расстёгивают пуговицы на моей блузке, преодолевая их одну за другой, и вот уже моя грудь, спрятанная в кружевной бюстгальтер, оказывается наружи, а блузка лежит у ног. Он стоит сзади и аккуратно одной рукой наматывает мои длинные волосы, собранные в хвост, на свой кулак, другой рукой стягивает вниз на живот мой лифчик и начинает ласкать мою грудь. Я чувствую легкое головокружение и сладкую влагу между ног, колени слегка подгибаются в предвкушении чего-то большего. Я завожу свою руку за спину и нахожу пальцами его твердую плоть, упирающуюся в ткань брюк, мягко поглаживаю, и чувствую, как он слегка дернулся мне навстречу всем телом. Он резко разворачивает меня к себе лицом и жадно впивается в мои губы. Так молниеносно, что я не сразу успеваю осознать, что передо мной стоит Маркус Валлес.

Дикий ужас вперемешку со стыдом испепеляют меня, но я продолжаю находить его язык своим, поглаживая его твердую промежность, пока он грязно лапает мои ягодицы. Его пальцы скользят между моих ног и проникают внутрь, пока я испытываю унижение, позор и угрызения совести.

Господи, я изменяю мужу, как я посмотрю в его глаза.

Словно невидимая пощечина вернула меня к чувствам, и я вскочила с дивана, точно ошпаренная кипятком.

Какая гадость, что это было?

Я осматриваю комнату, чтобы убедиться, что я одна. Будто кто-то мог уличить меня в столь непристойном поведении. Лучше сгореть в агонии на костре, чем испытать подобное в реальности. Мои руки трясутся, словно это был не сон, а я и правда изменила Нейтону. Сердце щемит, на душе неприятный тяжелый осадок. И постыдное осознание, что я стою посередине кабинета, возбужденная и с полностью промокшими трусиками.

От неожиданного звонка на мобильный, я вздрогнула так, будто рядом с офисом разорвало ядерную бомбу. Не двигаясь с места, смотрю на телефон, переплывающий по столу от вибрации, и не могу подойти.

Что со мной происходит? Я как загнанный кролик, вздрагиваю от любого звука. И это человек, который работает с полицией.

Подхожу к сотовому, и с блаженным вздохом облегчения вижу на экране номер мамы.

— Привет, ма.

— Элизабет Тейлор, у тебя совсем нет совести.

Да мам, добей меня окончательно своим нравственно-моральным выговором.

— Мам…

— Нет, Лизи! Нет! Ты не звонила нам около недели, я уже молчу о том, когда мы в последний раз виделись. Ты своим маньякам больше времени уделяешь, чем собственным родителям.

— Детка, не слушай ее! Мы тобой очень гордимся! Только будь осторожна! — слышу в трубке прорывающийся голос папы.

— Не нужно поощрять ее безответственность! — переключается матушка на своего мужа, но сквозь ее грозный тон, я слышу ее улыбку.

— Мам, прости, я немного заработалась, дни пролетают по сумасшедшему быстро, заеду к вам на выходных.

— Хорошо, Лизи. Мы просто очень скучаем и беспокоимся о тебе. Как Нейтон? У вас все хорошо?

— Да, конечно, он тоже весь в работе, у них там какой-то проект горит, — главное для отвлечения внимания родителей, нужно дать какую-то информацию в общих словах, но при этом необходимо ответить на вопрос.

— Ну, хорошо. Заезжайте на выходных, я приготовлю любимую шарлотку Нейтона.

Я закатываю глаза. Эта нездоровая любовь всех моих родственников к моему мужу порядком бесит. Они спелись, как только познакомились, будто знали друг друга всю жизнь. Наверное, именно это и говорит о том, что я выбрала правильного человека, чтобы провести с ним остаток своих дней.

— Хорошо, мам. Передавай папе привет.

— Передам. Пока, детка, любим тебя.

— И я вас.

Вот так три минуты разговора смогли успокоить материнское сердце. Я всегда говорю себе в такие моменты, что нужно чаще звонить родителям и просто спрашивать, как у них дела. Для меня это две минуты времени, а для них благодать и проявление заботы. Все мы хотим, чтобы о нас никогда не забывали, как о старых вещах на антресоли, покрывшихся пылью. Быть кому-то нужным — чувство, двигающее планету.

Время около восьми вечера. На улице уже начало смеркаться, а солнце готовилось к заходу. Крайне недовольная собой и своей работоспособностью, выхожу из офиса и направляюсь к машине. Десять минут до дома длятся как вечность. Удивительно, как много человек может обдумать и переосмыслить в своей голове за десять минут.

Входные двери закрыты, за окнами царит безжизненная тишина, значит, Нейтон снова уехал на работу. Почему его отдел по проектам последнее время работает ночью — остается для меня вопросом. Наверное, потому же, почему и репортер может пропадать сутками, копаясь в чьих-то секретах — у любимой работы нет графика, мы ею живем.

Весь день потраченный впустую максимально бесполезен, как и я сегодня. Я пытаюсь сосредоточиться на деле, копаясь в бумагах и отчетах, разгребая мифологию, но все мысли снова и снова возвращают меня на место событий в комнату с персидским ковром и кроватью с балдахинами. Испытываю чувство отвращения, будто наступила во что-то тухлое и скользкое — именно так я сейчас представляю себе свое чувство собственного достоинства.

Понимаю, что от этих мыслей не смогу скрыться, даже если обложусь всеми бумагами мира. Откладываю документы в сторону, закрываю глаза. Время самоанализа. Что ж, глубокий вдох, выдох. Если меня что-то терзает — нужно просто поговорить об этом самой с собой.

То, что произошло — это всего лишь сон, это ничего не значит. Почему мне приснился Валлес? Это элементарно — я прочитала его сообщения, перед тем как уснуть, понервничала о его возможной агрессии в мою сторону и уснула с этими мыслями. Почему мы делали это в той комнате? Это также поддается объяснению — после моего утреннего эмоционального всплеска, я была на взводе, взбудоражена, возбуждена и, конечно, все логично, мое внутреннее состояние проецировалось мозгом в такую злую шутку.

Теперь освобождаю себя от мысли, что я мерзкая изменщица, потому что я ничего не сделала.

То, что мне снится — не всегда совпадает с тем, чего я желаю. Или совпадает? Нет, конечно, не совпадает. Кому-то ведь может сниться что-то совершенно ужасное.

Вспоминаю, как однажды мне приснилось, что у меня выпали все зубы и волосы. Я проснулась в холодном поту и ужасе. Мама тогда прочитала все возможные сонники и трактователи снов, и сказала, что это очень плохая примета — к большой потере или к серьезной болезни. А после, через несколько дней, мы с Сэмом смогли найти мошенника, за которым гонялись около месяца.

Правда. Иногда мои красочные сны заставляют меня ужаснуться еще больше, чем то, что я вижу на работе.

Самоанализ помогает осознать, что моей вины ни в чем нет, что все по-прежнему в порядке. Я замужем, люблю Нейтона и наше уютное гнездышко. Только вот от чувства стыда мне придется избавляться еще несколько дней.

18 июня

Лето — мое любимое время года. Светлеет рано, темнеет поздно и, кажется, что успеваешь закончить все планы на день. Больше энтузиазма, энергии и сил. Но это лето мне больше не кажется особенным. Я погрязла в мыслях о наших с Нейтоном отношениях и поняла, что нужно что-то делать. Нужно спасать наш брак. Для него сейчас все прекрасно лишь потому, что я не рассказываю о своих чувствах и переживаниях, и поэтому я должна о них рассказать. Мы должны с этим разобраться и что-то придумать, вместе. Как мы делали это раньше. Мой муж обычный парень и не умеет читать мысли, он не знает, что у меня на душе. Я должна откровенно поговорить с ним, все объяснить. Уверена — проблема только выглядит такой серьезной лишь потому, что я несу ее бремя в одиночку. Нейтон точно поможет мне во всем разобраться. Он просто улыбнется мне и все встанет на свои места.

Дорога в офис в час пик — это когда половину утра проводишь за рулем, а расстояние до работы всего на десять минут. Стэн встречает меня своей добродушной улыбкой и желает приятного дня, пара перекинутых с ним фраз всегда поднимает настроение. Кабинет Джереми оказался закрыт, хотя через стекло видно, что ноутбук включен, значит, он где-то в офисе. Лукаса на месте тоже не оказалось, поэтому я поднимаюсь на пятый этаж в конференц-зал — я уверена, что они здесь.

Подойдя к нужному кабинету, осознаю, что снова проходит встреча с представителями делегации, не видно только Валлеса. Я толкаю тяжелую стеклянную дверь своим бедром, держа в руках кипу папок с делами по Хаосу, и вхожу. Тихий гул в кабинете смолкает, и взор присутствующих устремляется к моей персоне.

Интересно, что думают мужчины, сидящие на кожаных креслах, в своих деловых костюмах при моем виде?

Легкий короткий светло-голубой сарафан на тонких бретельках с разлетающейся юбкой и изюминка моего офисного вида — перебинтованные ноги, обутые в шлепки. Ситуацию спасал пиджак, накинутый на мои плечи, который благополучно около месяца висел у меня в машине. Хотя кого я обманываю, ничего он не спасал. Пиджак поверх летнего сарафана — обо мне бы написали все глянцевые журналы, как о величайшем провале в моде. А если бы мне кто-то когда-то сказал, что я приду на свою работу в шлепках — я бы покрутила пальцем у виска.

Но мой внешний вид остается незамеченным, по крайней мере, та часть, где говорится о неправильных стилистических приемах. А вот глубокое декольте присутствующие оценили по достоинству. Уикхем подскочил с кресла и ринулся ко мне, перехватив у меня стопку бумаг.

— Элизабет, Джереми сказал, что вы нехорошо себя чувствуете, позвольте я помогу вам, — он обходительно отодвигает свободное кресло в пригласительном жесте. Меня сейчас стошнит от наигранной галантности. Спасибо хоть слюни не пускают. Краем глаза замечаю, как Джереми, по-отцовски негодуя, поднимает бровь от увиденной картины.

— Благодарю, — натягиваю дружественную невинную улыбку.

— Я думал ты не приедешь, — констатирует Лукас. По его безразличному выражению лица невозможно понять, о чем он думает.

— Я полностью готова к работе.

— Тогда давайте продолжим, — подытожил Джереми. Я кивнула.

Обсуждение дела Орегонского мифолога после нескольких дней перерыва показалось мне непосильным. До этого я не делала перерывов или выходных несколько месяцев, постоянно прокручивала в голове все аспекты дела. Осознание того, что я живу своей работой пришло не сразу. Я поняла, что все это время думала только о работе. Стоило мне на пару дней погрузиться разбором своей жизни и вот, я уже сижу в смятении, не зная с чего начать. Находясь, словно в прострации, я пытаюсь вникнуть в суть происходящего. Дональд Харрис, до этого всегда молчавший, вступил в разговор. Слегка полноватый, но опрятный и приятный на внешность мужчина, ростом ближе к низкому, которому на вид около шестидесяти, бегло затараторил.

— Позвольте сказать, что я размышлял некоторое время над тем знаком, что оставляет убийца. Звезда Хаоса в наше время не менее популярна, чем в начале двадцатого века, когда ее придумал писатель-фантаст Майкл Муркок. Этот талисман нашел свое распространение не только в оккультизме, и скажем так, у магов, но и в религии. Восьмиконечная звезда — это символ силы, понимания мира, умиротворения. Этот талисман не считался чем-то плохим или запрещенным, напротив, поддерживался, он был связан с чем-то великим. И я не понимаю, почему убийца выбрал именно этот символ, ведь это не логично. Восьмиконечная звезда — это не какой-то сатанинский знак, который можно оставить на месте убийства, не знак дьявола. Он так жестоко карает этих девушек за их злодеяния и при этом оставляет на их телах не соответствующий знак.

— Это не так, все как раз соответствует, — наконец-то вливаюсь я в разговор, Харрис с удивлением смотрит на меня, поправляя очки на носу. — Вы правильно сказали — он каратель, и именно поэтому оставляет знак восьмиконечной звезды. Он не считает себя убийцей, он — судья. В христианстве считалось, что цифра восемь связана с восьмым днем Господа, то есть символизирует вечную жизнь и воскрешение, которые наступают после страшного суда. Мы немного озадачены тем, почему он дает жертвам имена древнегреческих богинь, но и здесь все может быть просто — он псих, и ему не нужны причины, — иронизирую я, улыбаясь.

— Хотя то, что не является для нас причиной — для него целая правильно выстроенная стратегия. Нам нужно разыскать Воробья, сейчас он — наша главная зацепка по делу. На местах преступлений не найдено ни одного отпечатка, даже жертв. Он очень тщательно заметает следы, — Джереми разводит руками.

Нам никогда не поймать Воробья, если он сам не захочет найти кого-то. Парень, который перевозит ценности и артефакты и ни разу нигде не засветился, никому не попался. Он точно профессионал.

— А что если… — я замолкаю, прерываясь, потому что не собиралась озвучивать свою идею вслух, фраза сама сорвалась с языка.

— Что если что, Элизабет? — уточняет Лукас, нахмурив брови. Я еще несколько секунд не решаюсь озвучить свою идею и прохожусь взглядом по окружающим.

— Нам нужно его выманить, — констатирую я. — Нам не поймать Воробья, по крайней мере, быстро. Уже несколько лет он выходит сухим из воды, пока мы будем его искать — Хаос будет безнаказанно убивать.

— И у тебя уже есть какая-то идея, полагаю, — вздыхает Лукас.

— Это может и не сработать. Если информатор Сэма сообщил нам, что Воробей несколько раз светился в Портленде. Значит, скорее всего, и наш перевозчик уже в курсе, что мы его ищем. И он будет еще аккуратнее, чем когда-либо. Нам нужно заинтересовать его. Дадим ему то, что ему нужно — работу.

В недоумении мужчины переглядываются, не понимая, о чем я говорю. Я и сама не до конца уверена в своем плане. Я смотрю на Джереми, он смотрит на меня недопонимающим взглядом. И вот в мгновение я вижу, как меняется его выражение лица, его глаза округляются то ли от удивления, то ли от осознания того, что мне в голову пришла сумасшедшая идея.

— Нееет, — протягивает он, встает с кресла и подходит к окну, усердно натирая подбородок, будто стирая въевшуюся грязь.

— Мне кажется, что только вы вдвоем понимаете, о чем речь, — раздраженно язвит Лукас. Джереми смерил его свирепым взглядом, а затем посмотрел на меня, будто беззвучно спрашивая — хочу ли я, чтобы присутствующие обо всем узнали.

Моя тайна не являлась тайной, просто в нашей семье было не принято об этом говорить, особенно чужим людям.

— Мой покойный дедушка, — делаю длинную паузу, потому что не знаю, как начать свой рассказ.

Никогда раньше я не говорила об этом вот так, на всеобщее обозрение. Особенно все, что касалось моего дедушки — это тяжелая боль для меня, хотя прошло уже более двадцати лет, как его не стало. Но все присутствующие понимающе смотрят мне в глаза, не торопя с рассказом.

— Он был бизнесменом. В семидесятые активно путешествовал с моей бабушкой по всему миру, летал в различные страны, в том числе на симпозиумы, слеты и заседания представителей международного бизнес-сообщества. И именно в одной из таких поездок, он познакомился с английским предпринимателем. Я не знаю, что у них произошло, моя бабушка сообщила нашей семье, что унесет это историю с собой в могилу, но мой дедушка и тот мужчина, имени которого я, к сожалению, не знаю, очень сдружились. И перед смертью, предприниматель передал кое-что моему дедушке. В знак благодарности, в знак дружбы и человечности, в память о нем. Эта вещь очень дорога для нашей семьи. Не только как память, как что-то действительно важное, но дорога и материально. И я думаю, что смогу использовать эту вещь, чтобы выманить Воробья.

В зале повисает тишина. Мужчины продолжают с интересом смотреть на меня, ожидая продолжения рассказа, но я молчу, давая понять, что на этом мой рассказ окончен, они не узнают, что хранит наша семья. Конечно, я бы не выдала всех тайн, даже в своем кратком рассказе я умолчала о некоторых деталях. Например, то, что предприниматель был также и коллекционером искусства, а вещь, которую он подарил дедушке, считается давно утерянной и разыскиваемой реликвией в мире.

— Полагаю, дорогая, что у вас есть за вещь — мы не узнаем? Это секрет? — догадливо улыбается Алек. Я просто утвердительно киваю головой.

— Хорошо, откуда мы можем знать, что эта вещь действительно дорогая? Что она подлинная? — слышится писклявый голосок Мэнсона.

— Только лишь поверив на слово, — перебивает Джер, и окружающие осознают, что он понимает, о чем речь. — Я могу ручаться за правдивые слова Элизабет. Более того, я видел эту вещь, я видел, как производили экспертизу и оценку — она подлинная и, безусловно, очень дорогая.

— Насколько? — Уикхем делает хитрый прищур глазами, его заинтересованность настораживает. Больше всего я не хочу, чтобы у моей семьи были какие-то неприятности и нервотрепка из-за старой полузабытой миром реликвии.

— Достаточно, чтобы привлечь внимание человека, которого мы ищем, — отрезаю я, давая понять, что стоимость вещицы, как и ее наименование, останутся в секрете.

— Что ж, — сдается директор Билд Паблик, — если вы уверены, что это может сработать, тогда думаю, нам стоит обсудить план по осуществлению этой затеи. Тем более, если мистер Мэтьюс ручается за слова своей сотрудницы.

Уикхем отсылает нагловатую улыбку сначала Джереми, а потом мне. Его явно раздражает неведение и еще больше бесит любопытство, которое он не сможет удовлетворить.

— Сначала я хочу обговорить это со своей семьей, потому что это касается не только меня. И я не могу принимать решение об использовании реликвии в одиночку.

— Да, конечно, мисс Тейлор. Делайте то, что считаете нужным, но помните, что время неутешительно бежит вперед, не оставляя нам возможностей для действия, — Уикхем завершает разговор, вставая со стула и дав понять, что на сегодня наш диалог закончен. Его коллеги поднимаются вслед за ним.

— Ох, мисс Тейлор, — восклицает Харрис, разводя руками, — вы даже представить не можете, насколько сильно заинтриговали меня! Боюсь, не смогу сегодня уснуть, гадая, о чем же вы говорили, — добродушно улыбается он.

Попрощавшись, представители делегации удалились из конференц-зала, в окружении своих охранников. Джереми, Лукас и я остались сидеть на своих местах, просто молчаливо уставившись перед собой. Никто не хотел начинать разговор.

— Ну, думаю, мне тоже уже пора. Вам вдвоем найдется, что обсудить, — горестно вздыхает Лукас, вставая со своего места и направляясь к выходу.

— Останься, — я смотрю на него дружеским добрым взглядом, давая понять, что сегодня он узнает намного больше, чем остальные. Он замирает в проходе, уставившись на меня, и переводит взгляд на Джереми, будто ища его одобрения.

Хоть мы и были с Лукасом не в лучших отношениях, а скорее как кошка с собакой, я решила посвятить его в тайну нашей семьи, потому что любая поддержка со стороны будет полезна. И очень мало людей, которым я могу по-настоящему открыться. Джер доверял своему партнеру, а значит, не смотря на наше с ним недопонимание, ему доверяла и я.

Лукас садится напротив меня, он крайне удивлен и не знает, что сказать, просто молчит и его взгляд мечется из стороны в сторону.

— Слушай, Лиз, ты не обязана…

— Нет, — останавливаю его я, — мы с тобой не то, чтобы ладили, но вдвоем с Джереми мы не справимся. Нам нужна поддержка, если все покатится к чертям. Поэтому садись поудобнее, история будет длинной.

Мы просидели в конференц-зале около трех часов, пару раз прерываясь, чтобы сварить себе кофе. Лукасу пришлось выслушать историю моей жизни, чуть ли не с детства. Он с интересом слушал, не перебивая, а когда я закончила, задал несколько уточняющих вопросов. Я рассказала ему правдивую историю о том, кем был мой дедушка, с каким бизнесом он был связан и как познакомился с коллекционером. Посторонним не обязательно было знать, что мой покойный дедушка был одним из Пурпурной банды Нью-Йорка в семидесятые. В один теплый вечер дедушка спас жизнь своему будущему другу коллекционеру, рискнув своей, получив три пули. Так началась их преданная искренняя дружба. Дедушка выкарабкался и уехал со своей беременной женой в Портленд, где и по сей день живут его потомки — мы. Он пожертвовал очень многим — мне было около восьми, когда дедушка пропал. Бабушка запретила родителям искать его, она знала, что люди из банды нашли его, и он исчез, чтобы защитить нас. Только через год после его исчезновения мы с бабушкой пошли в церковь, чтобы почтить его память. С тех пор он считался умершим.

— Значит, ты хочешь поучаствовать в ежегодном благотворительном аукционе? Попасть туда будет не просто, особенно новому человеку. Но у меня есть знакомый брокер, который сможет нам помочь, поэтому этот вопрос можете оставить на меня, — после моих откровений Лукас был полон энтузиазма. Впервые мы с Джереми посвятили его в нашу группу, постоянно секретничающих коллег. И я видела, как он за это благодарен, ведь теперь он часть команды и я уверена, что он не подведет.

— Аукцион через неделю, ты сможешь решить вопрос с реликвией до этого времени?

— Да, Джер, завтра я поговорю с бабушкой, объясню ситуацию, она не откажет.

— Значит, нужно успеть подготовится, тебе нужен сопровождающий, Лиз. Может быть, Харрис? Он профессор, археолог, силен в реликвиях, знает историю, выглядит довольно интеллигентным, чтобы сойти за богатого миллионера, — предлагает Лукас. Поток его мыслей не останавливается, будто он в самом пике мозгового штурма.

— Нет, это точно не должен быть кто-то из делегации, не хочу, чтобы они вторгались в мою жизнь. Если удастся сохранить тайну моей семьи, это было бы просто прекрасно.

— Не уверен, что мы с Джереми подойдем, наши лица частенько светятся в новостях, слишком легко узнаваемы, твой муж тем более. Не то, чтобы он не презентабельный, — Лукас виновато улыбается, — он вылитый семьянин. Уж точно не ценитель древнего раритета.

Слишком много информации за день и не продвинулись ни на шаг. Я уже чувствовала давление в висках и ноющую боль в ногах. Телефон на удивление молчал, время почти шесть вечера, а от Нейтона не было даже сообщения. Я закинула слегка опухшие ноги на соседнее кресло и вздохнула.

— Лизи, езжай домой, — завершает Джереми, — если мы устали, то могу представить, какого тебе. На сегодня хватит анализов и генераций идей. Теперь проблемы будем решать по мере их поступления. Я позвоню Сэму, расскажу ему обо всем, а ты езжай домой.

Я закрываю глаза и запрокидываю назад голову так сильно, что слышится хруст и это расслабляет меня. Нужно найти Нейтона, решить семейные вопросы. В голову приходит замечательная мысль — заехать в магазин нижнего белья и встретить мужа так, чтобы он запомнил это надолго. Считая это отличной идеей, я подскакиваю с кресла и хватаю в охапку нужные бумаги.

— Да, ты прав, я поеду, отдохну, завтра же переговорю с бабушкой и сообщу вам о результате.

— А я поговорю с брокером, хорошего вечера, Лиз, — кивает Лукас, мягко улыбаясь. Я киваю на прощание своим коллегам и, несмотря на свои ноющие ноги, устремляюсь на шопинг.

Выбрав сексуальный набор нижнего белья в Агент Провокатор с поясом и чулками, прыгаю в машину и мчусь домой, набирая Нейтону на мобильный. Трубку он взял не сразу, как обычно, а только после шестого гудка.

— Малышка, я так занят, ты скоро приедешь домой? — запыхавшимся голосом тараторит муж.

— Как раз в пути, а ты где?

— Я тоже дома, — в трубке слышится какой-то грохот, — ты не знаешь, где моя вторая сумка для ноутбука? Коричневая кожаная такая.

— Она в кладовой, на третьей полке слева. Что ты там делаешь?

— Лизи, очень занят.… О, нашел! Спасибо! Давай приезжай домой, я все расскажу, жду тебя! — бросает Нейт и отключается. В груди появляется странное беспокойное чувство, что мое белье придется отложить. Даже если так, я должна поговорить с ним о наших отношениях, он должен знать о моих переживаниях. И если он снова умчится в ночь на свою работу, я встречу его в белье под утро, когда он вернется.

— Нейтон! — зову я мужа, входя в дом и, слыша шуршание в спальне, иду прямиком туда. Уже в коридоре по разбросанным перед спальней вещам, я поняла, что он собирает чемодан.

Нет, нет, нет. Пожалуйста, только не сейчас, когда ты мне так нужен. Только не сегодня.

Я вхожу в комнату и вижу, как разлетаются по всей комнате вещи из гардероба, частично залетая в чемодан, стоящий рядом с кроватью.

— Нейт, — протяжно взвываю я, он выглядывает из гардеробной с сияющим лицом и улыбкой и подбегает ко мне.

— Лиз, детка! — я вижу, как его глаза блестят от радости и переизбытка чувств. — Ты можешь себе представить? Сегодня на заседании директоров было принято решение назначить меня ответственным по нашему проекту! Мы будем строить новый бизнес-центр в центре Нью-Йорка по моим чертежам!

Нейтон подхватывает меня на руки и кружит, что есть сил, радостно выкрикивая слова счастья и то, как долго он этого ждал и как много работал, чтобы добиться этого. Он опускает меня на пол и мечется по спальне, перечисляя вслух вещи и все необходимое, что нужно взять в поездку. Я с легким головокружением стою там же, где он меня поставил, пытаясь хоть немного выдавить из себя эмоции, похожие на счастье и радость за мужа. Улыбка выходит настолько кривой, что со стороны может показать, что у меня случился инсульт.

— Малышка, ты не рада?

— Рада, милый. Конечно, я рада.

— Как-то по тебе не очень заметно, — с недоверием нахмуривает брови Нейт. Я продолжаю молчать, не зная как сказать ему о том, что я чувствую. Слезы предательски подкатывают к горлу, я глубоко вдыхаю и решаюсь начать откровенный разговор.

— Просто я немного не готова к твоему отъезду, я хотела поговорить с тобой, обсудить наши проблемы.

— Проблемы? А у нас есть проблемы? — улыбка исчезает с его лица, заменяясь испугом, и он подходит ко мне.

— Нет. Ну, не то, чтобы проблемы, — в попытке подобрать слова, беру мужа за руку и смотрю ему в глаза. — Мы с тобой так много работаем, понимаешь. Нам не хватает близости, — Нейтон непонимающе смотрит на меня, пытаясь вникнуть в суть моих слов, — я хотела провести больше времени с тобой, оторваться от работы, закрыться дома, отключить телефоны. И несколько дней подряд заниматься с тобой одним лишь сексом, а в перерывах смотреть наши любимые фильмы, заказывать еду из нашего ресторана. Мне не хватает той близости, что сейчас есть у нас. Я…

Я запинаюсь, не зная как объяснить мужу, что хочу получать больше удовлетворения в сексе, а он все также озадачено продолжает смотреть на меня.

— В общем, я люблю секс с тобой, но он у нас происходит так стремительно, что я не успеваю насладиться процессом, понимаешь?

— Лиз, я как черт из пекла выматываюсь на работе, — слышу возмущенный упрек в свой адрес. — Я не могу работать, как робот, а потом приходить домой, всю ночь удовлетворять тебя, а потом снова идти на работу, — он раздраженно вскидывает руки.

— Чего ты кричишь то, я же просто хотела обсудить с тобой это. Это меня гложет, я чувствую себя какой-то ненужной и одинокой. Пять минут близости — это ведь не все, на что мы способны. После секса ты сразу засыпаешь, а когда я просыпаюсь — тебя почти всегда уже нет, — виновато ищу оправдания и смягчаю свои слова.

— Пять минут? Серьезно? Никогда у нас секс не длился пять минут, Лизи! Так, знаешь что, я думал, ты будешь за меня рада, — негодует Нейтон, оглядываясь по сторонам, будто что-то потерял, избегая со мной контакта взглядом.

— Я рада за тебя! Конечно, рада! — робею я, всплёскивая руками, — просто я хотела поделиться с тобой своими переживаниями.

Нейтон смотрит на меня, а я на него, он тяжело вздыхает. — Давай разберемся с этим, когда я приеду, — он отворачивается и продолжает молча собирать вещи, а я словно получив невидимую пощечину, иду в гостиную, только бы не стоять с ним рядом в одной комнате. Никогда мы еще не были настолько чужими.

Он выходит, из комнаты, таща за собой огромный чемодан, и подходит ко мне, помолчав некоторое время, видимо не зная, что сказать.

— За мной подъехало такси, я взял сегодня билеты на ближайший рейс, — виновато констатирует Нейтон, понимая, что это худший вариант развития нашего разговора, который только мог произойти сегодня, а я пытаюсь натянуть улыбку.

— Я сама могла бы отвезти тебя в аэропорт.

— Ничего страшного, не хотел тебя нагружать. Тебе нужно больше отдыхать, — смотрит он на мои ноги. — Я пробуду в Нью-Йорке около недели, постараюсь приехать пораньше, но ты же знаешь этих заказчиков. Постоянно что-то нужно переделывать.

В комнате снова повисает тишина. Я просто киваю в ответ на его фразы, а он не знает, что сказать, чтобы нам обоим стало легче на сердце.

— Лизи, — берет он мое лицо своими ладонями, подойдя ближе, — я люблю тебя. Прошу, не грусти, хорошо. Я приеду, и мы обязательно все обсудим, сделаем, как ты хочешь, где захочешь, сколько захочешь. Все, что угодно, только, пожалуйста, не грусти, — муж нежно целует мои чуть приоткрытые губы, и я закрываю глаза, больше не в силах сдерживать свои слезы. Медленными и беззвучными каплями они скатываются по моим щекам. — Не плачь, пожалуйста, ты разрываешь мое сердце, Лиз. У нас все хорошо, мы все решим, слышишь?

Я одобрительно киваю в ответ, ласково улыбаясь. Ведь мы и правда, все решим, мы всегда все решаем.

— Все, успокаивайся, — шепчет он, стирая влажные капли с моего лица. — Я позвоню, как только долечу.

— Хорошо, — еле слышно бормочу я в ответ. Муж берет чемодан, и я остаюсь одна, проглатывая свои остатки обиды и горечи, которые съедают меня изнутри. Красивая красная упаковка с бельем, красующаяся на диване лишь помогает почувствовать еще большее одиночество.

Я ложусь на пол посередине гостиной, уставившись в потолок. Эмоции больше не бьют через край, и к счастью, или, к сожалению, теперь я чувствую только «ничего». Пустота и смирение в груди обволакивают мое сердце. Отчаяние, которое я испытывала несколько минут назад, отступило и переключилось на режим безразличия. Лишь отключив себя от эмоций, я смогу пережить эту неделю и не сойти с ума. Но тем даже лучше. У меня есть любимая работа, в которой хладнокровие — это огромнейший и неотъемлемый плюс.

Девять вечера на часах говорили о том, что, несмотря на свое унылое состояние, нужно расслабиться и отпустить ситуацию. Звонить в такое время своей лучшей подруге — не самая хорошая идея. Лия хоть и любит тусовки, но звонок в вечер четверга с приглашением нырнуть в какой-нибудь бар точно будет отклонено. Ее трое детей погодок точно не оценят мое предложение. Но возможно, есть один человек, который согласится составить мне компанию.

Я набираю номер Сэма, который знаю уже наизусть. Единственный номер, который знаю наизусть.

— Что у тебя должно было случиться, что ты позвонила мне в такое время? — удивленно отвечает друг.

— Прости, — сокрушаюсь я, — ты уже дома? Отдыхаешь?

— Только собирался выходить из участка. Моя работа — мой дом, Лиз.

— Как насчет отказаться от затеи с пончиками и выпить чего-нибудь за мой счет? В «Карлитто», например.

— Зовешь меня в бар? Почти ночью? У тебя все хорошо? — слышу беспокойный голос Сэма.

— Да, все отлично. Просто до чертиков устала и хочу расслабиться, и никто не хочет составить мне компанию.

— А я твой запасной аэродром, — раздается заразительный смех.

— Именно так!

— Хорошо! Тогда встречаемся в «Карлитто». Не забудь ножки перебинтовать получше, а то вдруг танцевать потянет, — язвит друг.

— Обязательно!

Я одним рывком поднимаюсь с пола и бегу в душ. Сегодня моя задача — хорошенько надраться, чтобы завтра голова болела настолько сильно, что даже думать о сегодняшнем вечере не хотелось. Я быстро освежаюсь под душем после дневного душного солнца, натягиваю короткий изумрудный сарафан с облегающим топом и расклешенной юбкой, а следом черные танкетки, единственные налезающие на мои обвязанные ноги, пока такси уже ждет меня у входа.

Несмотря на вечер четверга, бар полностью набит людьми. Кажется, в последний раз я выбиралась на подобные посиделки на последнем курсе университета. Через толпу пробираюсь к барной стойке, где мы договорились встретиться с Сэмом. Осматриваюсь вокруг, и на мое плечо ложится тяжелая мужская рука.

— Вот ты где! — покрикивает Сэм из-за моей спины. — Как же здесь шумно! Я уже стар для подобного!

— Давай выпьем и найдем тебе невесту, — смеюсь я. Каждый раз, при любом удобном случае, я предлагала Сэму найти для него невесту. Детектив полиции, красивый и завидный сорокалетний холостяк, за которым бегали толпы девушек. Но он всегда избегал серьезных отношений, сводя все к тому, что с его работой не стоит заводить семью. И это всегда звучало очень грустно.

— Лизи, я готов только на первую часть твоего предложения! — улыбается Сэм и подзывает бармена, заказывая нам несколько шотов.

Я не смогла бы сказать точно, сколько мы выпили. Чувствовала я себя вполне адекватно, чего нельзя было сказать о Сэмуэле. Изрядно выпивший детектив танцевал посередине бара с несколькими девушками, то ли танго, то ли сальсу, невзирая на совершенно неподходящую клубную музыку.

«Кажется, сегодня Сэм нашел себе пару, не на жизнь, но на ночь точно», — мелькает у меня в голове, и я тянусь за телефоном в сумочку, висящую на длинной, железной цепочке на моем плече, чтобы вызвать такси. На экране телефона семь пропущенных звонков с неизвестного мне номера. Не успеваю набрать номер такси, как телефон снова одолевает звонком этот номер.

— Слушаю, — выкрикиваю я, оставляя бармену щедрые чаевые.

— Где ты? — слышится мужской грубый голос.

— Что? Кто это? — спрашиваю я и заливаюсь истеричным смехом, видя, как Сэм уронил свою партнершу по танцам плашмя на пол. В трубке молчание. — Вас не слышно! — добавляю я и отключаюсь, чувствуя, как мою голову начинают посещать легкие вертолёты. Набираю номер такси из списка последних вызовов, трубку поднимают сразу же.

— Где ты?

— Что? Я? Это такси? Пришлите, пожалуйста, машину. Пятая авеню, бар «Карлитто». Алло! Вы меня слышите? — смотрю на дисплей гаджета — звонок завершен.

Я пробираюсь через толпу к Сэму, который уже танцует с другой девушкой, чтобы предупредить о своем скором отбытии.

— Сэм! — выкрикиваю я, подхватывая его под локоть. Девушка, плотно прижавшаяся к его хозяйству ягодицами, стреляет в меня свирепым взглядом. — Я вызвала такси, еду домой!

— Уже? Почему так рано? Мы же только начали! — восклицает детектив, отодвигает от себя блондинку и, подхватывая меня за руку, кружит, что есть сил вокруг своей оси, словно юлу. Зал начинает плыть перед глазами, стены, столы и люди сливаются в единое смазанное пятно и, потеряв равновесие, я начинаю падать куда-то вглубь танцпола. Слегка грубоватые накаченные руки Сэмуэля подхватывают меня за талию, не давая упасть, и я обретаю землю под ногами.

— Куда собралась, милочка? — смеется он. — Совсем ноги не держат?

— Я поеду домой! Не беспокойся обо мне! Отрывайся здесь по полной! — хохочу я, все еще не совсем разбирая, где пол, а где потолок, потому что предметы в глазах продолжают летать по кругу.

— Ты уверена? Я могу отвезти тебя на такси и вернуться. Не стоит ездить одной ночью!

— Расслабься! Через час уже начнет светать! — смеюсь я, показывая Сэму циферблат часов на руке, напоминающих, что уже около четырех часов утра. Целую друга в щеку на прощание и проталкиваюсь к выходу. Нужно выбраться отсюда, пока я еще в состоянии ходить.

Свежий, чуть прохладный воздух улицы наполняет мои легкие, и головокружение понемногу отпускает мою голову. Я отхожу чуть поодаль от толпы, обступившей вход бара, и оглядываюсь по сторонам, в поисках заказанной мною машины. Достаю телефон, чтобы позвонить Нейтону, но понимаю, что это самая дурацкая идея, что могла прийти в мою охмелевшую голову.

Рядом со мной останавливается черная тонированная иномарка, и я с облегчением и уже в полудреме прыгаю на переднее пассажирское сиденье, чтобы умчаться домой и проспать в своей постели до обеда.

— Знаете, у меня была дисконтная карта вашей службы, мне ее сегодня парень дал, когда подвозил меня в этот бар, — лепечу я, слегка запинаясь и копошась в сумочке, пока мы едем к месту назначения.

Из-за темноты в салоне и раздвоенных предметов в моих глазах, я вытаскиваю все, что есть в сумочке, себе на колени и собираю обратно, чтобы найти заветную скидочную карту.

— Наконец-то! — облегченно восклицаю я, найдя заветный маленький прямоугольник пластика. — Вот, скажите, это же карта вашего такси? — я сую карточку под нос водителю, и машина медленно съезжает на обочину какой-то пустынной дороги.

Тень, упавшая на лицо человека за рулем, слегка рассеивается под бликом лунного света, проникающего через лобовое стекло машины. Грубые очерченные скулы, темные волосы. Я замечаю его плотно сжатые губы и как на скулах заиграли желваки. До моего опьянелого разума доходит, что рядом сидит Валлес, сжимая руль обеими руками так сильно, что побелели костяшки на пальцах. Он вынимает из зажигания ключ и расслаблено облокачивается на спинку сиденья, все так же молча смотря перед собой через стекло.

Наверное, еще никогда я не трезвела так быстро. Адреналин, вмиг ворвавшийся в мою кровь, заменил собой все спиртное. Я резко развернулась и бросилась к ручке, почти открыв дверь, но схвативший меня за талию Валлес, одним рывком усадил обратно на сиденье и заблокировал двери со своей консоли управления.

Не зная, что сказать, я просто вжалась спиной в свою дверь, пытаясь отодвинуться от него как можно дальше. Его испепеляющий и молчаливый взгляд, устремленный на меня, не предвещает ничего хорошего. Он осматривает меня с головы до ног, на мгновенье, задержавшись глазами сначала на моих коленях, а потом на обмотанных бинтами стопах.

— Я смотрю не все так плохо, если даже на танцульки ты пошла, — презрительно говорит он. Я молчу, не зная, что ответить. Что он вообще здесь забыл? Что ему от меня нужно? — Как муж реагирует на твои ночные посиделки?

— Тебе какое дело!? — возмущенно прыснула я. — Тебя это не должно волновать! Что тебе нужно от меня?

Маркус устало вздыхает, закатывая глаза.

— И? — мой срывающийся голос, скорее похожий на вопль, звенит так громко, что им можно было бы бить стекла. — Что тебе нужно? Зачем ты приехал?

Испытывая досадное чувство усталости от своей жизни и обиду на всех окружающих, я начинаю лупить Валлеса кулаками сначала в плечо, а потом куда попадется. Больше не в силах держать в себе все болезненные переживания и вспышки гнева — я выплёскиваюсь на Маркуса. За все обиды и боль, что он уже успел причинить мне, за своего мужа, который оставил меня одну разгребать наши опустевшие отношения, за тяжелую работу. За отчуждение от людей, за невозможность почувствовать себя желанной, за все, что приходило мне в голову — я ненавидела его всем сердцем.

— Успокойся! Безумная! — Валлес пытается закрываться от моих ударов, но я даже не вижу, куда они приходятся, из-за слез, застилающих мои глаза. Меня накрывает истерика и отчаяние, озлобленность на весь мир. — Тейлор! Кому говорю! Остановись!

Он перехватывает мои запястья, заламывая и прижимая к спинке сиденья у меня над головой, слегка наваливается на меня своим телом, насколько это возможно с водительского сиденья, и яростно целует меня в губы, второй рукой подтягивая меня к себе за талию.

Воздух полностью покидает мои легкие, и я впадаю в оцепенение, не понимая, что происходит, будто это происходит не по-настоящему. Я распадаюсь на тысячи осколков, пока Маркус грубо сжимает мои запястья, но нежно и чувственно целует меня, лаская своим языком мой рот. Я отрываю свои губы от его губ, перехватывая кислород ртом, и тщетно пытаюсь вырваться из его хватки.

— Отпусти… — так тихо шепчу я, отвернувшись и закрыв глаза, что даже сама себя не слышу. Чувствую тяжелый вздох Маркуса рядом со своей шеей, и он немедля отпускает мои руки, возвращаясь на свое место и заводя машину. Машина трогается, я всем корпусом переворачиваюсь к своему стеклу и одергиваю подол платья, который в суматохе задрался, чуть ли не до самых ягодиц.

До самого моего дома мы едем в полнейшей тишине, дорога кажется бесконечно долгой. Я обнимаю себя руками в попытке почувствовать хоть какую-то защиту. На улице уже начали показываться предрассветные сумерки, где-то на горизонте, через дома появляются светлые пятна раннего утра. Сердце сильно щемит, отдавая резкой болью где-то в боку, но я продолжаю пребывать в спасительной отрешенности от реальности и всего происходящего. В голове нет ни единой мысли, только пустота и черная меланхолия. Я все еще не осознала, что произошло несколько минут назад и как теперь дальше с этим жить.

Иномарка плавно тормозит около моего дома, и я выскакиваю из машины, не издавая ни звука и не оборачиваясь. Я не знаю, смотрел ли он мне вслед, хотел ли что-то сказать, как-то объясниться, но я слышу, как по-прежнему работает двигатель машины за моей спиной у дороги, он все еще не тронулся с места. С третьего раза дрожащими руками я попадаю ключом в замочную скважину и захожу. От бессилия сползаю спиной по закрытой двери, прижимаю колени к груди и с ужасом начинаю осознавать произошедшее между нами.

Зачем он это сделал? Зачем поцеловал меня? Я же никогда не давала ни единого повода испытывать ко мне что-то. Не вела себя двусмысленно. Господи, Нейтон.

Я чувствую огромную вину перед мужем, хотя не сделала ничего ужасного. Я не ответила на его поцелуй, отвергла его. Возможно, моя вина в том, что я неосознанно села к нему в машину, хотя после случая в парке решила больше никогда этого не делать.

Я поднимаюсь с пола и иду в душ, пытаясь смыть с себя весь позор и грязь, которыми я успела покрыться за сегодняшнее раннее утро. Мысли в голове на секунду возвращаются в сон, где я непристойно целую Валлеса, пока он ласкает меня.

Наверное, алкоголь все еще дает о себе знать у меня в крови. Стараясь искоренить все мысли о нем, включаю холодную воду над головой. Тщетно пытаюсь переключиться и не думать о человеке, образ которого отказывался исчезать перед глазами.

19 июня

Громкий звонок сотового, орущий где-то под подушкой в сотый раз, заставил меня открыть глаза. Солнце уже вовсю сочилось через тюль в комнате. В болезненной голове стоял такой шум, что хотелось исчезнуть. Я долго и не спеша, но раздраженно, пытаюсь нащупать под подушками свой телефон. На экране высвечивается номер Лукаса.

— Да, — осипшим голосом шепчу я, сдерживая тошноту, подступающую к горлу.

— Элизабет? Что с твоим голосом у тебя все в порядке? Мы все утро не можем до тебя дозвониться, Сэм вообще уже поехал к тебе, — обеспокоенно выдает Лукас. Я пытаюсь приподняться в кровати на локтях, и легкое головокружение начинает свою атаку — все-таки я слишком много вчера выпила. — Лиз, ты меня слышишь?

— Да, да.

Медленно по стенке я бреду к кухне, чтобы выпить сразу всю пачку аспирина и мысленно обещаю себе больше никогда не пить.

— Господи, ты что, пьяная?! — восклицает коллега где-то на том конце.

— Лукас, боже, ты можешь так не кричать, у меня сейчас голова взорвется, — ною я беспомощным голосом, еле передвигая языком. Время на кухонных часах показывает одиннадцать дня. И я открываю ящики кухонного гарнитура в поисках аптечки.

— Лиз, я извиняюсь, что прерываю твое восхитительное похмелье, — язвительный тон Лукаса становится немного тише, — но я созвонился с брокером. Он сможет включить тебя в список гостей аукциона, нам нужно указать, кто будет твоим спутником.

— Я пойду одна, — уверенно отвечаю я, опустошая бокал с водой. — Пусть все мужики катятся к черту.

— Ты уверенна? Я все-таки считаю, что кто-то должен тебя подстраховать, — после долгой паузы неуверенно добавляет коллега.

— Не волнуйся, я… — слышится звонок в дверь, и я медленно бреду к коридору. — Лукас, давай созвонимся чуть позже, кто-то пришел, мне нужно открыть. Встретимся вечером в офисе.

Я открываю дверь, и на секунду яркое солнце слепит мои глаза. Стоящий на пороге Сэм взрывается в громком хохоте.

— Смейся, смейся, — бубню я тихо, возвращаясь на кухню. Сэмуэль входит, закрывая за собой дверь, и идет за мной.

— Ты выглядишь так, будто пила не меньше недели, — хихикает детектив, заправляя с ходу кофемашину, и доставая с верхней полки аптечку, которую я не смогла отыскать. Он находит пару таблеток аспирина и протягивает мне с бокалом воды, пока я сижу за барной стойкой, положив голову на холодную каменную столешницу.

— Чувствую себя также, — ною я, запивая таблетки водой.

— Сейчас приведем тебя в порядок. Ты теряешь хватку, Тейлор. Уехала раньше меня, а выглядишь, — он делает паузу и с улыбкой смотрит мне в глаза. — Ты нормально вчера добралась до дома? Я звонил, но ты не взяла трубку.

— Жива, как видишь.

— Ну, это смотря, с какой стороны посмотреть.

Кофемашина выплевывает тонкую струйку черного напитка в кружку, и запах свежесваренного кофе потихоньку возвращает меня к ясному сознанию. Или вероятнее всего это делают таблетки.

Я неторопливо принимаю душ и собираюсь на работу, пока Сэм говорит с кем-то по телефону в кухне. Выглядеть я стала немного лучше, но внутри остались еще следы алкоголя, выражающиеся в моем легком головокружении и тошноте. Я надеваю шелковую юбку ниже колена и блузку с открытыми плечами, обуваю сандалии на танкетке и главный атрибут моего внешнего вида на сегодня, конечно, помимо моих шикарных бинтов на ногах — огромные черные очки, закрывающие половину лица.

— Я отвезу тебя на работу, мне все равно нужно заехать к вам в офис, — констатирует Сэм, когда я подхожу к нему. Я только киваю в ответ — все равно я бы не смогла сегодня сесть за руль.

Мы поднимаемся в лифте на пятый этаж, где все уже собрались, чтобы обсудить план посещения аукциона. Стоявший рядом Сэм вдруг тихо подавил смешок.

— Что смешного? — смотрю на него с удивлением через очки.

Конец ознакомительного фрагмента.