Фалор

Ксения Яблонко, 2021

Читать и жить – это не одно и то же. Желая чего-то, не жалей, когда оно исполнится. Полине нужно было знать это с самого начала, но теперь уже слишком поздно. Теперь она ответственна за мир, которому не принадлежит, и должна рисковать жизнью ради миллионов жизней, которые ей безразличны. Бежать или драться? Бороться или стать оружием в руках тех, кто знает лучше? Спасти или разрушить? Выбрать сторону или позволить стороне выбрать тебя?

Глава

VI

Мы зашли, наконец, за двери и оказалась в небольшом холле с желтыми стенами, диванчиками, напоминавшими скорее скамейки, расставленными по периметру, и будкой охранника справа от входа. Джон махнул рукой сухому старичку, сидевшему в ней и поднявшему голову на звук закрывающихся дверей. Старичок приветливо махнул в ответ, улыбнулся, но улыбка его тут же погасла: он увидел меня. Я кивнула в знак приветствия, но охранник тут же отвернулся и вернулся к занятию, от которого мы его отвлекли.

— Это что с ним?

— Не с ним, а с тобой. Впервые человека увидел, пойдём уже, — он кивнул куда-то влево, на коридор.

— А тот, кто нас подвозил, ничего не сказал, — я послушно зашагала, куда велели. Между жёлтыми стенами, под зорким взглядом белых ламп.

— Он сделал вид, не знал. Да и в принципе ты похожа на джинншу. У тебя глаза и волосы почти одного цвета. И кожа не бледная. Если не знать, что ты человек, можно решить, что у тебя просто предрасположенность к земле и огню.

Хоть какая-то польза от моей невыразительной внешности. Вы удивитесь, если узнаете, сколько комплексов может развиться у ребенка от одной невежливой фразы о том, что у него глаза и волосы почти одного некрасивого цвета.

Мы поднялись по лестнице (наконец-то нормальная лестница, которая проходит через все этажи) и свернули в какое-то боковое крыло. Чем дальше, тем сильнее это место напоминало школу — ряды одинаковых дверей и листы с информацией в промежутках, наклеенные прямо на стены. Стену, противоположную дверям, почти всю занимали окна, за которыми виднелись другие окна, видимо, второго корпуса.

Нужное помещение находилось в самом конце коридора.

— Готова? — спросил Джон, нервно улыбаясь.

— Я не знаю, к чему готовиться.

— Это значит нет?

— Это значит да. Идём.

Я постучала в дверь. С той стороны послышались шаркающие шаги. Дверь заскрипела и открылась на крошечную щёлочку.

— Госпожа Азира, это мы, — торопливо отрапортовал Джон.

— Час! — резанула она. Нас всё-таки отругают. Хотя бы оправдываться не мне, уже неплохо.

— Мы шли пешком от Штаба.

— Там от силы два квартала.

— Он в лесу за городом. Далеко за городом.

— Как в лесу?

— Просто в лесу. Там же, где был вчера вечером.

— Напомни, кто отвечал за перемещение? — я сказала бы, что её голос не сулил ничего хорошего, но кажется, уже не нам.

— Я не знаю, — он поднял руки в жесте капитуляции. — Я с ними не общаюсь.

— Да, Лика могла настроить всех против тебя после той истории. Заходите, — она открыла дверь шире, и мы ввалились в комнату.

Комната была заполнена множеством всякой ерунды не вполне определённого назначения: одежда и обувь в открытом шкафу, множество коробок (я открыла одну, пока госпожа Азира выясняла у Джона подробности задержавших нас обстоятельств) с хламом вроде украшений, книг, даже игрушек, картин, что-то вроде театрального реквизита и декораций, костюмов…

Всё это располагалось на стеллажах с претензией на образцовый порядок, но тут скорее честно пытались его создать, но так и не смогли и бросили на промежуточной стадии.

— Что ты себе позволяешь, держи руки при себе! — прикрикнула Азира, заметив, что я полезла в коробку. Я, испугавшись, отдёрнула руку, сжимая пальцы в кулак.

— Не трогай без разрешения то, что тебе не принадлежит.

— А кому это принадлежит? — я поправила крышку коробки только для того, чтобы занять руки и не попытаться заглянуть туда снова.

— Школе, — она протянула мне тяжёлую вешалку с серым защитным костюмом на ней.

— Ты спускайся, — Азира кивнула Джону, и он тут же кинулся к двери, ведущей, по-видимому, на лестницу. — А ты переодевайся, — Азира окинула меня оценивающим взглядом. — Полностью. Вещи сложишь в шкаф.

Азира вышла, аккуратно прикрыв дверь. На всякий случай отойдя за шкаф и придвинув к нему подходящего размера картонную ёлку, я спряталась за этой ширмой, чтобы не было видно от дверей и принялась переодеваться.

Только полностью раздевшись, я задумалась о том, зачем, собственно, это нужно. Что такого может ждать человека в школе, что его заставляют облачаться вот в это? Костюм в надетом состоянии оказался просто длинным халатом и на ощупь внутри и снаружи напоминал внешнюю сторону зимней куртки. Очень неудобно и неприятно. Под тяжестью халата я ссутулилась ещё сильнее, чем обычно (хотя, казалось бы, куда там сильнее).

Теперь надо спускаться. Эта идея с переодеванием совсем выбила из колеи: на перспективу идти куда-то, где, если верить Джону, будет очень больно, накладывалась неловкость и неудобство одежды. Ужасно. Отвратительно. Скорее бы переодеться обратно.

За этими мыслями я успела преодолеть половину лестницы. С другой стороны двери не было, лестница вела сразу в зал. Я помедлила на середине. Когда пойду дальше, меня увидят и повернуть назад будет нельзя. Вообще-то, и сейчас нельзя, и вчера, когда меня притащили сюда, тоже уже было нельзя. Но чувство неотвратимости добило только сейчас. Я спущусь, и отступать будет некуда, я выйду отсюда уже другим человеком. Я сцепила руки в замок, чтобы не дрожали, и стала спускаться.

Внизу, похоже, услышали шаги и притихли. Они меня уже видели, я их — нет. Это напрягало. Я спустилась и оказалась на сцене. То есть, это была даже не сцена, а просто пустой участок зала перед зрительскими местами, там было всего от силы пять рядов, в каждом по десять кресел. Все зрители вполне уместились на первом. Здесь были только взрослые из Штаба. Все были внешне спокойны, но я чувствовала мандражное волнение в воздухе. И с мрачным удовлетворением заметила, что не только своё.

Всего метрах в двух от первого ряда стояли четыре тумбы. На каждой что-то лежало, но я, застыв у лестницы, затравленно озиралась в поисках подсказки, что делать и не заметила, что именно.

— Приступаем, — грянул голос госпожи Азиры. Она стояла у другого края сцены. — Подойди, — сказала она, медленно, как змея или черепаха, поворачивая ко мне голову.

Я нервно сглотнула и направилась к Азире, почти физически ощущая взгляды, направленные на меня. Когда я достаточно приблизилась, женщина, не забыв прожечь меня убийственным взглядом, взяла мою руку, перевернула её ладонью вверх и, коротко размахнувшись, вонзила мне в палец острие длинной иглы, увенчанной четырьмя маленькими драгоценными камнями — рубином, сапфиром, изумрудом и бриллиантом. Я не успела вскрикнуть, но руку отдёрнула, инстинктивно схватившись за неё другой.

Если это всё, что касается боли, то за кого они меня принимают? Из-за собственной неосторожности мне приходилось терпеть куда худшее.

— Дотронься до каждого лисма, — ледяным тоном приказала госпожа Азира.

До чего? Ну, выбор тут не особенно велик. Я подошла к тумбам, стараясь не обращать внимания на зрителей, следящих за каждым моим шагом.

На первой лежало перо. Такое, как на всех картинках, связанных с литературой. Золотое, со вставками из красного камня. Я опасливо коснулась его проткнутым пальцем, потом сжала в руке. Развернула ладонь, бессмысленно рассматривая размазанное пятно крови.

Перо прямо в руках полыхнуло огнём и обожгло руку. Я зашипела от боли и уронила вещицу. Она упала и оглушительно звякнула. Я рванулась было поднять, но не успела: по рукам и ногам от пальцев растекался жар. Словно кровь грелась и закипала. Чем дальше, тем горячее. В горле пересохло. Слёзы вышибло из глаз, как от удара. Под рёбрами полыхал огонь, жарче и жарче. Как сунуть руку в костёр. Больно. Нервы сгорают, кожа плавится. Я упала и не почувствовала этого. Больно. Как гореть заживо. Зажмурилась и стиснула зубы, растянув губы в гримасе.

А потом всё прошло. Единым мгновением. Я прерывисто дышала, лёжа на полу, старалась сдержать всхлипы. Холодный пол несколько утешал. Я медленно приподнялась, сначала на локте, потом полностью выпрямила руку, совершенно, кстати, здоровую: никаких следов огня или яда. По крайней мере, внешне. Я встала на ноги и подошла к следующей кафедре.

Боже, неужели снова? На глазах предательски вспыхнули слёзы. Нет, нет, я не буду этого делать, я не буду, я не вынесу этого я ещё раз! Я просто уйду, только и всего, я просто…

— Стой на месте, — металлически произнесла госпожа Азира. Она так и стояла у стены, вроде бы контролируя происходящее, но и не вмешиваясь. Очень удобно, а главное действенно, когда я валяюсь, скорчившись, под тумбами.

Нет, я не останусь. Я рванулась было в сторону лестницы, но не смогла сделать ни шагу. Они меня не отпустят. Точно, от меня ничего не зависит, ведь это ненадолго, всего недели на две. Я затравленно глянула в зал. Все были спокойны, никого ничего не удивляло. Сволочи. Только Джон сидел бледнее мела, впиваясь в моё лицо перепуганным взглядом и судорожно сжимая в белых пальцах край рукава. Он раскаялся с лихвой. Я довольно усмехнулась и схватила, боясь передумать, следующий лисм — малахитовый браслет, перевитый тонкими нитями из зеленоватого металла.

В этот раз больно не было, просто отнялись по очереди руки и ноги, затуманилось зрение, и спутались мысли, а на языке расплылось что-то горькое. На яд похоже. Всё прошло быстрее, чем я ожидала. Лонхир многозначительно переглянулся с Бовиусом.

На третьей тумбе стоял крошечный серебряный пузырёк, состоявший, казалось, только из оплетающих его тонких узоров. Капля крови, о которой я успела забыть, особенно ярко была видна на блестящей поверхности. Здесь не произошло вообще ничего — только ударил ледяной ветер.

Последний. Я судорожно выдохнула. Совсем немного и всё кончится. Я взяла в руки кинжал, лежавший на последней тумбе. Он лёг в руку, как влитой, словно всегда мне принадлежал.

Рот заполнился водой, на голову словно давила толща океана, руки и ноги замерзли и мелко дрожали. Я захлёбывалась. Пыталась закричать, вдохнуть, откашляться. В голову ударила липкая холодная паника. Воздуха уже не было, я не могла дышать.

Я открыла глаза. Надо мной стояла госпожа Азира и с едва видимой за приклеенным недовольством тревогой вглядывалась в моё лицо.

— Очнулась? Вставай, — бросила она, выпрямляясь. Я повиновалась и встала, борясь с головокружением.

— Встань в круг, — приказала госпожа Азира. Оказывается, всё это время посреди сцены был начерчен мелом идеально ровный круг.

Я покорно побрела туда, куда велели, держась за больную голову.

— Расслабься и жди.

Ага, расслабишься тут. Хотя, с другой стороны, едва ли у меня сейчас есть силы напрягаться. Закрыла глаза. Открыла. Тёмный туман, застилавший глаза после отключки, чуть рассеялся и повис клочьями. Всё тело ныло. Не знаю почему, но должно быть в промежутке я что-то пропустила. Голова ещё кружилась. Части тела временами без предупреждения немели. Я пошатнулась и, падая, зацепилась за тумбу и устояла на ногах.

По залу пронёсся ропот. Не то удивлённый, не то обеспокоенный. Что бы это могло значить? Хотя, какая разница. Я стояла, нетвёрдо опираясь дрожащей рукой, и скрипя зубами от злости, ждала приказаний. Отвратительное ощущение, когда ждёшь решения своей судьбы и совершенно не в состоянии на что-то повлиять.

— Поздравляю, — произнёс господин Бовиус, сидевший в первом ряду у стены справа от меня, то есть напротив двери. — Ваша основная стихия — вода. В овладении ею вашим наставником станет господин Лонхир.

— Это я, — уточнили с другой стороны зала. Обернувшись на голос, я обнаружила высокого джинна с синими косичками. Ну да, это он, я помню, зачем мне лишний раз напоминают чьи-то имена?

Он медленно, но изящно поднялся со своего места, обозрев зал насмешливым взглядом. Поклонился, доброжелательно улыбнувшись мне. Я кивнула и криво, вымученно улыбнулась в ответ одним уголком рта, ещё не вполне придя в себя.

— Что ж, прекрасно. Доброго дня, — произнёс Бовиус, обращаясь ко всем присутствующим, и вышел за дверь. Это послужило сигналом. Остальные зрители поочередно поднимались со своих мест и покидали зал.

Итак, теперь я, кажется, официально волшебница, хотя и понятия не имею, как пользоваться новообретённой силой.

Что делать с этой информацией, я ещё не решила. Нравится мне это или нет — тоже. Пока что мне хотелось лечь и не вставать как можно дольше. Кое-как переставляя ноги с ослабевшими мышцами, я добралась до верхней комнаты. Там никого не было — все ушли как нормальные люди, через дверь в стене, а не в потолке. Ну и отлично. Я спряталась в своём убежище за ёлкой и шкафом. Переодевание заняло немного больше времени, чем я рассчитывала: пальцы не слушались, зависающий мозг не в состоянии был выпутаться из туники и нормально её надеть. Кое-как я сладила с одеждой, аккуратно (излишне) повесила на вешалку костюм, который был на мне, убрала его в шкаф. Полюбовалась итогом. Поправила его, чтобы висел ровнее. Одёрнула, чтобы не мялся. Я не совсем отдавала себе отчёт в том, зачем это делаю, но скорее всего, просто тянула время и старалась занять мозг какими-нибудь мелкими делами, потому что на крупные, например, покинуть комнату, разыскать кого-нибудь и двинуться дальше к своему предназначению, меня не хватило бы.

Хорошо. Ладно. Нужно собраться. Нужно собраться и выйти из комнаты. Я через силу приволокла себя к двери. Не успев выйти, я услышала голоса. Джон и госпожа Азира. Видимо, общими ответами насчёт опоздания она не удовлетворилась. Судя по интонациям, Азира не отчитывала моего незадачливого проводника, а скорее что-то выясняла, уточняла подробности. Вся эта неразбериха изрядно путала без того замученный мозг.

Слов я разобрать я не могла, но Азира явно пребывала в беспокойном замешательстве. Она в последний раз что-то спросила у Джона и застучала каблуками прочь. Джон подождал чего-то, постучался, заглянул внутрь. Он был мрачен и задумчив. Я нахмурилась.

— Что случилось? — обеспокоенно спросила я, разводя руками.

Джон молча взял меня за руку и потащил за дверь. Я напряглась.

— Джон!

Молчание.

Я вырвала свою руку и остановилась.

— Объясни, что случилось, — потребовала я.

— Пойдём, — он проигнорировал вопрос.

— Не пойду, пока не скажешь!

— Не скажу, пока не пойдёшь!

Такими темпами мы далеко не уедем. Ладно.

— Пойдём, — вздохнула я.

Прошли уже половину коридора.

— Так что случилось?

Джон упрямо молчал. Беспокойство нарастало.

— Ты обещал сказать!

— Когда выйдем, — коротко бросил джинн

Смутная тревога тяжело ворочалась в груди. У меня похолодела спина. Мы выбежали из школы. Бегом пересекли площадь, не расцепляя рук. Свернули в какой-то не внушающий доверия переулок. Джон молчал. Я хотела снова спросить, что произошло, но он меня опередил.

— Сейчас я отдам тебе вот эту вещь, — он достал из кармана туники плоский пузырёк, вынул пробку и протянул её мне, — Ты заберёшь её и убежишь. Возвращайся в Штаб тем же путем, как мы сюда пришли. Расскажешь кому-нибудь, что случилось.

Джон открыл пузырёк. Прежде чем я успела вскрикнуть, выпил его содержимое.

Я кинулась к парню, схватила его за руку, выбила из рук флакон. Пузырёк отлетел далеко в сторону и со звоном покатился по земле. Пустой. Поздно.