Счастье без имени

Ксения Черриз, 2023

Иван – столяр. У него маленький бизнес в подмосковном городке, и он ведет тихую, одинокую жизнь, пока в нее не врывается девушка, решившая апрельским вечером броситься с пирса в ледяную воду. Она ничего не помнит – даже своего имени. Иван разрешает ей временно пожить у себя, даже не предполагая, что позднее она поселится и в его сердце.

Глава 3

Через пять дней Иван приехал в больницу перед обедом. Он поднялся в палату к Татьяне, чтобы помочь ей с выпиской. Жалость к этой молодой женщине разрасталась в его душе с угрожающей скоростью. У неё не было ничего, кроме одежды, в которой она оказалась в воде, да подаренной им кружки.

Ещё до того, как Иван успел дойти до больницы, ему позвонил Олег:

— У меня есть свободный час. Давай я вас подброшу.

Иван отнекивался, но с Олегом у него никогда не получалось спорить.

Татьяна испуганно уставилась на капитана полиции, когда они вместе с Иваном спустились вниз. Она бросила взгляд на своего спутника и попятилась назад.

— Здравия желаю, — Олег миролюбиво улыбнулся, рассматривая её не без любопытства. — Да вы не бойтесь. Мы с Вано старые друзья. Прошу, — он распахнул дверцу дежурной машины.

Дорога прошла в беспрестанных вопросах Олега и скупых ответах Ивана. Татьяна не участвовала в разговоре. Она смотрела в окно, и выразительные её брови, то хмурились, то приподнимались. Ивану было интересно, вспоминает она хоть что-нибудь, узнаёт места?

Через несколько минут Олег остановил машину возле невысокого забора у частного дома.

— Ну вот и приехали, — жизнерадостно объявил он, когда вся компания вылезла из машины. Олег стоял с таким видом, как будто он не только хозяин дома, но и построил его своими руками.

— Спасибо, — Иван протянул другу руку, намекая, что тому пора ехать, но Олег закрыл машину и решительно направился к веранде.

— Чаем-то угостите перед дежурством?

Иван вздохнул и покосился на Татьяну. Она так перепугалась, увидев Олега. С чем это связано, интересно? Но сейчас девушка была спокойна и с любопытством рассматривала его дом. Когда-то это была самая обычная деревенская постройка с крыльцом и тремя окнами из «горницы», как называл её дедушка по старой привычке, которые смотрели на улицу. Но когда Олег начал тут жить после Москвы, он достроил просторную веранду с большими окнами, а внешне дом отделал деревом, так что он стал выглядеть современней. Да и внутри стало больше места. Впрочем, его спальня и та, которую он собирался отдать Татьяне, были тесноватыми. Там помещались только кровати, узкие платяные шкафы и стеллажи с книгами. В комнате Татьяны стоял небольшой туалетный столик, который он смастерил матери в подарок. Иван волновался, как гостья отреагирует на свою комнату. Он никого сюда не пускал, и сам не любил заходить. Каждый раз ему вспоминалась больная мама. После её смерти комната долгое время оставалась такой, какой была при жизни. Но потом Иван как-то заглянул в неё, и не смог больше смотреть на старые покрывала, вещи. Даже запах был старческий и болезненный. Он любил мать, но не собирался городить здесь святыню в её честь — она бы точно не одобрила.

Делая ремонт и вынося старую мебель, он чувствовал себя предателем. Но Олег, единственный человек на этом свете, чьим мнением он дорожил, одобрил: «Тётя Таня была бы счастлива знать, что ты продолжаешь жить дальше». И всё же, комната выглядела нежилой. Пустой туалетный столик. Голая кровать, на которой матрас был прикрыт самым дешёвым покрывалом из ближайшего текстильного магазина. Полупустой шкаф. Ни одной картины, фотографии — ничего.

Впрочем, Иван был рад, что догадался проветрить комнату. В открытое окно слышно было чириканье синиц, а лёгкий ветер доносил запахи весны.

— Так что насчёт чая? — прервал Олег созерцание старой комнаты матери Ивана.

— Да, сейчас. Таня, вы с нами?

Она кивнула чуть с задержкой и вышла вслед за ними, прикрыв дверь.

— Танюш, — говорил Олег, отхлёбывая из кружки, — мне надо будет, чтобы ты пришла в участок и принесла заключение от врачей. Мы снимем отпечатки пальцев, чтобы попробовать установить твою личность. Я уже просматривал базу пропавших без вести, но тебя там не нашёл. Мы попробуем связаться с коллегами в соседних городах, может, им что-то известно. Ты совсем не помнишь, откуда ты?

Татьяна помотала головой, не глядя на Олега. Иван начал думать, что она его опасается. А Олег, казалось, не замечает её очевидного смущения, и продолжал говорить о статистике пропавших и найденных людей, плавно перейдя к убийствам и домашнему насилию.

— Представляете, отделения из пяти городов работали и днём и ночью, пытаясь во всём разобраться, потом розыск объявили по России. Оказалось, она от него просто сбежала. Бил. А он-то распинался, как сильно любит её, как боится, что с ней что-то случилось. Уехала отдыхать «к маме» и не вернулась. И дочь забрала.

Таня молчала, рассматривая просторную комнату, которую Иван именовал столовой, хотя на самом деле это была «изба» в том представлении, какой вкладывали в него деревенские жители. Когда-то, ещё при жизни деда, тут стояла печь, кровать, платяной шкаф, буфет и была организована кухня. Но после перестройки дома тут остался только стол и стулья, по левую руку был выход на утеплённую веранду, служившую гостиной. Направо проход в кухню и двум спальням с ванными. За домом располагалась мастерская. Иван гордился тем, как он осовременил старый деревенский дом и думал, что и дед был бы не против таких изменений. «В доме должна быть душа, жизнь, — говаривал покойный Филипп, — если в доме не живут, он погибает». Слова деда так прочно впились в память Ивану, что он не захотел променять его на квартиру ближе к Москве. Что было причиной вечных ссор с Юлей.

Наконец, болтливость Олега сошла на нет, и он отправился на дежурство.

— Танюша, невероятно рад, что тебе лучше. Буду ждать в участке после праздников, — сказал он на прощание.

— Праздников? Ах да… майские, — кивнула она в ответ. — Хорошо.

Иван и Татьяна остались вдвоём, и какое-то время молча сидели за тем же столом с опустевшими кружками из-под чая.

— Может, хотите отдохнуть? Голова не болит? — спросил Иван, стараясь избавиться от давящего чувства неловкости.

— Нет, спасибо.

— Вы подумайте, что вам нужно. Можно будет съездить в магазин. Ну… я не знаю… зубная щётка, лосьоны там какие…

— Спасибо. Вы так много делаете… Я вам всё верну, обещаю. Вот только вспомнить бы…

— Пока не беспокойтесь. — Иван поднялся. — Мне надо немного поработать. Я буду в мастерской. В неё можно пройти через вон ту дверь. Хорошо?

Татьяна кивнула, и он ушёл. Какое-то время она неподвижно так и сидела за столом, снова рассматривая комнату. Сразу видно — одинокий мужчина. Никаких милых безделушек, фотографий или картин. Голые стены, полупустой буфет. Сначала Татьяна подумала, что он из бабушкиных времён, но потом подошла и поняла, что это новая вещь, просто стилизованная под старину. Это показалось ей любопытным, и она внимательней присмотрелась к обеденному гарнитуру. Он не выглядел штампованным на ближайшей мебельной фабрике. Неужели заказ? Это, должно быть, очень дорого.

Таня постояла, прислушиваясь к звукам с улицы. Проехала машина, у кого-то работала бензопила. На велосипедах промчались дети. Таня глубоко вздохнула и, игнорируя пульсацию в висках, собрала чашки и отнесла их на кухню. Действия, простые, привычные, о которых не надо думать, — кто не умеет мыть посуду? — успокаивали. Убрав со стола, она ушла к себе в комнату и села за туалетный столик. В зеркало на неё смотрела незнакомая женщина. Большие, тусклые глаза. Тёмные волосы убраны в косу. Щёки впалые, губы бледные. Таня потёрла лицо руками и попробовала улыбнуться. Улыбка выглядела неестественно, и Таня встала. Она не знала, чем себя занять. Подошла к шкафу-стеллажу. На полках стояли старые книги. Она прошлась пальцами по корешкам. Классика всемирной литературы. От Гомера до Драйзера и Лондона. «Как странно, — думала Татьяна, — я помню эти имена, знаю, что они писали, но ничего не помню о себе. Мне понравилась „Илиада“ или я нашла её скучной? А „Мартин Иден“? Не помню ощущений, помню, о чём книга. Перечитать?.. Нет, не сейчас».

Присев на кровать, она снова пробежалась взглядом по своей новой комнате. От неё веяло чем-то до боли знакомым, родным, но она была совершенно уверена, что никогда здесь не бывала. Иван ведь не стал бы ей врать, если бы знал, кто она? Или стал? Что она знала о нём? Ничего. Ей бы испугаться, что она оказалась в доме совершенно чужого человека. Но ей не было страшно. Она попадала под полную зависимость от незнакомого мужчины. Но если бы он хотел причинить ей вред, не стал бы спасать, рискуя своей жизнью, верно? Нет, она не будет думать о нём плохо. Не будет, иначе…

Ноющая боль в висках сменилась настоящей мигренью, и Таня прилегла на кровать…

Её разбудил стук в дверь.

— Да?

На пороге стоял Иван.

— Я хотел спросить, вы не голодны?

— Немного.

— Я разбудил вас?

— Ничего страшного.

Беспокойство в его глазах выглядело искренним, и Татьяна устыдилась своих подозрительных мыслей. «Он просто хочет помочь».

— Пойдёмте, ужин на столе. Вы уже решили, что вам нужно?

Татьяна покачала головой.

— На месте разберусь.

Ужин был более чем скромным, но запах домашней еды действовал целительно.

— Мне очень неудобно, что вы будете платить за всё, — начала Таня, но Иван перебил её.

— Послушайте, давайте закроем уже эту тему. Я просто не хотел, чтобы вы оказались в интернате. И раз уж я вас спас, то несу за вас некоторую ответственность. Хорошо, что вы не планируете сидеть на моей шее. Спасибо. Но как минимум первый месяц, а то и два я готов полностью вас обеспечить. Захотите потом вернуть мне долг, хорошо. Нет — я не в обиде. Ясно?

— Да.

— Прошу, не будем больше об этом, ладно? Утомляет.

Татьяна поджала губы и опустила глаза. Она пробыла в этом доме меньше суток, а уже раздражает его. Может, он не такой хороший человек, каким показался ей сначала?

После ужина они отправились в магазин. У Ивана не было своей машины, и идти до ближайшего супермаркета пришлось по узкому тротуару вдоль дороги. За ней и небольшим пролеском было то самое озеро, которое едва не погубило Татьяну. Она чувствовала запах пресной воды и слышала голоса отдыхающих. Тёплая погода накануне майских, да и сокращённый рабочий день у многих жителей способствовал многолюдности на берегу.

Но пока Татьяна была занята тем, что внимательно рассматривала окраину города, железнодорожные пути, которые они прошли, и станцию.

— Вспоминаете место?

— Нет. Я тут не бывала.

— Это вряд ли. Если вы неместная, то, скорее всего, приехали сюда на электричке. Или вы были на машине? Но Олег сказал, что брошенных машин рядом с озером не было…

— Я не помню.

Наконец они добрались до супермаркета.

— Я возьму продукты, а вы не стесняйтесь и берите всё, что может вам понадобиться. Завтра съездим за одеждой для вас.

Татьяна кивнула и пошла вдоль стеллажей. Она механически складывала в корзину зубную щётку, пасту, крема, понюхала тюбик с гигиенической помадой и положила её тоже. Возле полки с разными мелочами для уюта она задержалась дольше обычного. Взяла свечу в стеклянном подсвечнике. От неё приятно пахло лавандой — «Интересно, мне нравилась лаванда раньше?» Потом, подумав, положила тетрадь и ручку. Врач сказал, что ей полезно вести записи от руки. Это вроде как улучшает работу мозга и создаёт нейронные связи, которые она потеряла из-за удара. «Не пугайтесь, если писать сначала у вас не получится, — напутствовал Алексей Владимирович. — Навык мог утратиться. Но это временно. Тогда попробуйте взять прописи. Обычные, детские. Но судя по тому, что сказал мне психолог, у вас сохранены все необходимые для социальной жизни умения. Так что не думаю, что у вас возникнут проблемы с письмом».

Когда кассирша пробивала её покупки, Татьяна косилась на Ивана — не многовато ли набрала. Но тот был абсолютно спокоен и заплатил без возражений. Разве что покрутил в руках свечу, но потом положил её обратно на ленту, никак не прокомментировав.

— Можно я возьму чек себе? — спросила Татьяна, когда они выходили с покупками из магазина. Иван в обеих руках нёс по несколько больших пакетов.

— Не вопрос.

— Давайте я помогу?

В ответ Иван посмотрел на неё с таким выражением лица, словно она нанесла ему тягчайшее оскорбление, и дальнейший их путь домой прошёл в молчании.

Иван принёс для Татьяны смену постельного белья, полотенца и свою футболку.

— Это вместо ночной рубашки на первое время.

— Спасибо.

— Если ещё что-то нужно, моя комната рядом.

Таня кивнула, и на этом они расстались. Оставшись одна, она первым делом перебрала свои покупки, расставила крема по столику. Ещё раз понюхала свечу. «Наверно, лаванда мне нравилась и раньше». Чек она убрала в конец тетради.

«Сегодня тридцатое апреля две тысячи семнадцатого года. Я живу в доме мужчины по имени Иван. Его друга зовут Олег, он полицейский. Город Вяземск. Рядом озеро, в котором я чуть не утонула. Иван называет меня Татьяной. Но как меня зовут на самом деле, я не помню. Я точно читала „Илиаду“ и „Мартина Идена“, и мне нравится запах лаванды. Больше я о себе ничего не знаю».

Писать оказалось просто. Таня была удивлена тому, как медленно она выводит буквы, которые сами всплывали в голове. Собственный почерк ей понравился — округлый, аккуратный.

Расстелив кровать, Татьяна стянула платье и, прежде чем надеть футболку Ивана, вдохнула её запах. Это было глупо. От неё пахло стиральным порошком. И всё равно Татьяне стало намного спокойнее. Человек, который спас её, рядом. Она спит в его одежде в соседней комнате. Абсурд. Татьяна снова попробовала представить, что у Ивана есть нечистые мысли, что он хочет причинить ей вред, но не могла.

Лёжа без сна в чужой кровати, Таня молилась, хотя не была уверена в своей религиозности — крестика при ней не было: «Господи, спасибо тебе. Спасибо тебе».

***

Как Иван и обещал, они съездили в центр города в торговый центр, где Таня прошлась по магазинам, беря только необходимое. Простое бельё, несколько платьев, джинсы и пару футболок. Обувь. Как хорошо, что приближалось лето и ей не нужны тёплые вещи! И всё равно, каждый раз, как Иван расплачивался, Татьяна чувствовала себя виноватой. Но она молчала, как он и просил. Тема закрыта.

Когда они ехали домой на такси, Ивану позвонил Олег.

— Ах да… шашлыки. Да, конечно. Угу. Ладно. Приезжайте.

— В чём дело?

— Я совсем забыл, первого мая мы собираемся небольшой компанией на берегу озера. Хотите с нами?

Татьяна замялась. Будет ли это удобно?

— Мне кажется, вам может пойти на пользу. Вдруг вспомните что-нибудь?

— Если я не стесню.

— Всё в порядке. Олег настаивает. Вы ему понравились, видимо.

Татьяну передёрнуло. Её пугал Олег. Она не могла точно сказать чем. Может, болтливостью. Может, формой. Или своей фамильярностью. Иван разговаривал с ней вежливо, Олег — как со старой подругой, так легко перешёл на «ты». Сама она была ещё не готова к такому сближению. Но раз ей предстоит жить с Иваном в одном доме как минимум месяц, придётся привыкать и к его друзьям.

— Хорошо. Но только, если я правда не помешаю.

— Ничуть. Будем только мы с вами, Олег и одна семейная пара. Давние друзья. Если устанете, отведу вас домой.

Татьяна кивнула. Что ж, этот вариант её устраивал.

На берегу озера яблоку негде было упасть. Казалось, весь город собрался здесь на первомайские шашлыки. Куда бы Татьяна ни поворачивала голову, всюду отдыхали компании, семьи с детьми. Иван, Олег и их друг Лёша занялись мясом. А Аня и Таня организовывали стол. Аня с любопытством поглядывала на новую знакомую и болтала о чём-то своём. Татьяна сначала слушала и пыталась вникнуть, но быстро потеряла нить истории.

— Значит, Ванёк, ты у нас герой, да? — спросил Лёша, когда все вместе уселись вокруг небольшого походного столика.

— Ну как…

— Герой, герой! — встрял Олег. — Не скромничай. Ты посмотри, какую красавицу из воды выудил, а? Хорошо, что живую, мне тут только утопленников не хватало.

Таня поёжилась, и Иван бросил на друга предостерегающий взгляд. Но Олега было просто невозможно смутить.

— Ты и правда ничего не помнишь? — спросила Аня.

— Ничего, — ответила Татьяна, удивляясь, как легко люди начинают общаться с ней как со старой знакомой. Она сама себя не знала, не говоря уж об этих людях.

— Прям сюжет для телевидения, да?

— Точно, Ань! А давайте позвоним на Первый? Засветимся в «Жди меня».

— Не надо… — тихо говорила Таня, но её никто не слушал.

Олег и супруги принялись обсуждать, какие бывают невероятные случаи с пропавшими людьми, которых иногда находят на другом конце страны, а они, потеряв память, даже не могут сказать, как там оказались. Таня мрачнела с каждым сказанным словом, и Иван со всё большим беспокойством смотрел на неё. Наконец она не выдержала и поднялась.

— Я пройдусь немного.

— Конечно, Танюш. Только не на пирс, умоляю, — хохотнул Олег.

Таня кисло улыбнулась ему и зашагала прочь, ближе к воде и дальше вдоль берега. Вдалеке виднелся злополучный пирс. Она шла всё дальше, ускоряя шаг, глядя прямо перед собой и не обращая внимания на отдыхающих.

— Татьяна! Таня! Подождите.

— Ну что? — она резко обернулась, и Иван, догонявший её, едва не столкнулся с ней. — Не переживайте, второй раз нырять в холодную воду вам не придётся.

— Я прошу прощения. Олег…

— Не вы должны просить прощения, — чуть спокойнее ответила она.

Татьяна повернулась и пошла дальше, но уже медленнее, хотя всё в ней кипело от негодования. Иван шёл молча рядом. Она искоса посмотрела на него. Он засунул руки в карманы джинсов. В клетчатой рубашке поверх футболки он выглядел одновременно и просто, и притягательно. Такой деревенский парень. Да и это место не похоже на город. Озеро, частные домики. Некоторые перестроены, как дом Ивана, некоторые старенькие. Неужели и она тут жила? Совсем одна? Почему её никто не ищет? Почему никому нет до неё дела, кроме этого молчаливого мужчины, который не побоялся и приютил у себя в доме незнакомку. Вообще, может она сумасшедшая? Откуда он знает? Психолог, которая приходила к ней в палату, не нашла признаков никаких расстройств, угрожающих её жизни или жизням других людей. А вдруг ошиблась? Почему Ваня вообще бросился спасать её? И как она оказалась в воде? Правда, оступилась? Вопросы, одни и те же, крутились и крутились в голове как старая заезженная пластинка. И не было от них никакого спасения.

Татьяна смотрела на воду, на большое, почти круглое озеро, смутные очертания противоположного берега. Они приближались к пирсу, за которым тёмной горой стоял лес. С каждым шагом волнение Татьяны усиливалось. Это был какой-то первобытный страх. Желание выжить. Желание ходить по этой земле. Пирс олицетворял собой угрозу. Татьяна замедлила шаг, и Иван, заметив это, спросил:

— Всё в порядке? Вы что-то вспомнили?

— Нет. Просто… Голова разболелась.

— Мы можем уйти.

Татьяна замерла в нерешительности. Пирс пугал её. И манил. Ей и хотелось зайти на него, и было до чёртиков страшно.

— Да. Если можно, я бы предпочла пойти домой.

— Я провожу вас.

— Хорошо, — кивнула Татьяна и в последний раз обернулась на озеро, переливающееся под лучами клонящегося к закату солнца, и пирс.