Реплика

Константин Юрьевич Бояндин

Простая жизнь одинокого человека: дом – работа – дом… Александр и не заметил, как погрузился в серую обыденность. Единственное светлое пятно в ней – это Ника, виртуальный компаньон на экране компьютера. И кажется, он даже любит ее! Все изменилось, когда Ника стала странно проявлять эмоции, и эта маленькая капля прорвала плотину большой загадки, круговорота странных и фантастических событий. Кем на самом деле является Ника, всего лишь симуляцией? Готов ли Александр сорвать покров с этой тайны?

9. Матрица

— Получается, ты разбираешься в продукте чуть ли не лучше разработчиков, — покачал головой Александр.

Ника и Римма удалились, чтобы «порядок малость навести», как выразилась Римма, а они с Вероникой прекрасно поместились в кресле. Полдень ещё не наступил, а столько всего успело случиться! Вероника прижалась к его плечу, прикрыв глаза и улыбаясь, а Александр гладил её по голове.

— Ага… — ответила Вероника с довольным видом. — Наверное, так, но теорию странного аттрактора мы разрабатываем с Риммой вместе.

— Это модель человеческого сознания, да? То, что ты зовёшь «матрицей»?

Вероника кивнула, всё ещё прижимаясь к его плечу, она только что не мурлыкала.

— Я умею мурлыкать, — сообщила она, не раскрывая глаз, и подтвердила свои слова действием.

И впрямь, очень похоже. Александр улыбнулся, чувствуя вибрацию её гортани, и только потом спохватился.

— Стой, я же не говорил это вслух. Ника говорит, что я проговариваю слова, что она читает по губам. Но…

Вероника одним плавным движением оказалась на его коленях, сидя лицом к лицу, улыбаясь. И прижала указательный палец к его губам.

«Её нет здесь. А я есть.»

Слова не звучали в голове, не было ощущения чужих мыслей. Было ощущение, что она только что сказала их. Вероника протянула руку и пригладила его волосы.

«Но…» — Александр осёкся. Всё равно не смог бы сказать, её палец крепко прижат к его губам, но у него возникло такое же ощущение, как будто он произнёс это вслух. Вероника беззвучно рассмеялась, запрокидывая голову, её смех воспринимался так же, словно Александр только что его услышал. Тело Вероники стало горячим, её ладони крепко держали Александра за плечи. Он с трудом удерживал зрение в фокусе, очертания Вероники отчётливо плыли и текли, лишь изредка возвращая резкость. И то же стало происходить с остальными органами чувств, он ощущал наплывы восприятия, то обострённого и яркого, то смазанного.

* * *

Александр не сразу понял, что он видит о воспринимает всё словно не своими органами чувств, как будто он стал зрителем. Комната перед ним — несомненно, офис, но какой именно было не понять. Сидевшая перед ним на стуле женщина улыбалась и смотрела ему в глаза, но видела явно не Александра. Она была очень похожая на саму Веронику — худощавая, стройная, рыжеволосая и с зелёными глазами. Она протянула руку и погладила — кого? — по голове. Александр ощутил, насколько это понравилось той, чьими органами чувств он воспринимал.

— Мама, а где мой папа? — услышал Александр, не сразу осознавая, что «персонаж» этого действа — Вероника, при этом смутно ощущая её сидящей на его коленях.

— Он охраняет нас, — серьёзно ответила женщина.

На вид ей лет двадцать пять, и если Веронике двадцать семь (отчего-то Александр это точно знал), то её мама выглядела намного моложе своих лет.

— Ты видела его, Ника, он не может оставить свой пост надолго. И он очень любит тебя, — улыбнулась Метельская-старшая.

— Ты его любишь?

— Очень, и мне тоже его очень не хватает, но мы будем вместе, вот увидишь. — Метельская-старшая встала и обняла свою дочь. — Такие как мы влюбляются только однажды. Береги своё сердце, Ника, — Метельская-старшая отпустила дочь, улыбаясь ей. — И помни наш уговор.

Вероника-младшая кивнула.

— Мне надо прийти сюда, если будет знак. Надо будет забрать всё, что в твоём столе, и не беспокоиться за тебя.

Метельская-старшая кивает и снова обнимает свою дочь.

— И не беспокоиться за меня, — она целует дочь в лоб. — Я всегда рядом с тобой, и всегда буду рядом.

* * *

Александр осознал, что трансляция воспоминаний, или что это было, окончилась. Вероника так и сидела на его коленях, жаркие волны накатывали на Александра, из её ладоней они переходили в плечи и скатывались по телу. Александр смутно осознавал, что те самые песочные часы стояли на столике у кресла, что песок в них не то чтобы замер, повиснув в воздухе, но иногда отчётливо двигался вспять. Вероника подняла голову, глаза её подёрнулись дымкой, улыбка стала доброй и нежной. Она отпустила левое плечо Александра, погладила его по голове.

«Римма говорила тебе, я знаю. Пять раз это случалось. Пять раз я умирала, мама была права. Шестой будет последним, я знаю». Она наклонилась, коснувшись губами его губ, и обняла, вжалась лицом в плечо.

Александр погладил её по голове. Нужные слова, если такие существовали, просто не приходили на ум.

«Такие как мы. О ком она говорила?»

«Не знаю».

Вероника уселась вертикально, её очертания всё ещё плыли и теряли резкость, а песок в часах вовсю нарушал законы физики, двигаясь то вверх, то вниз.

«Она говорила, что обо мне позаботятся, меня не оставят. Но я осталась одна. Пожалуйста, не оставляй меня. Все, кто меня знают и любят, сейчас в этой квартире».

И опять не пришли правильные слова. Вероника улыбнулась и вновь прижала палец к его губам, кивнула.

«Да. Ты понял. Не нужно слов».

Жар схлынул, словно подул прохладный ветер и разогнал собравшийся зной.

— Ты почувствовал, я знаю. Ты был при нашем с ней разговоре. Это был последний разговор.

Вероника снова погладила его по голове.

— И ты чувствовал её любовь, я знаю. Чувствовал, как чувствовала её я.

Александр кивнул, с трудом переводя дух, он покосился на песочные часы. Весь песок перетёк в нижнюю колбу.

— Как это возможно? Есть хоть какое-то объяснение?!

— У нас с Риммой полно объяснений. — Вероника улыбалась. — Только вот современная физика с этим не очень согласна.

— Такого признания в любви со мной ещё не было, — покачал головой Александр.

Вероника тихонько рассмеялась.

— И я как будто много лет знаю тебя. Вообще с детства.

Вероника покивала и спрыгнула с его колен. Взяла стоящую рядом с креслом бутылку с минеральной водой, молча предложила. О, да. Жажда невероятная. Александр спохватился, оставил ей половину бутылки, Вероника выпила её не так жадно, но удовольствие читалось на её лице.

— Два или три часа, — ответила она на незаданный вопрос. — И семь с половиной минут здесь.

— Так вот как ты успела всему научиться! — дошло неожиданно до Александра. — Ого!

— А ты работал по двадцать восемь часов в сутки. Если не веришь, то посмотри статистику работ.

Вероника помогла ему подняться из кресла.

— Есть хочу ужасно. — Она покосилась на кровать… заметила, что Александр глянул туда же, и оба рассмеялись.

— Если мы там окажемся, то я даже не знаю, когда выберемся обратно. — Вероника потянула его за руку. — Идём, ещё столько всего нужно рассказать.

* * *

Ника, в те же самые несколько минут, чуть не выронила швабру (Римма подхватила) и опустилась на стул, лицо её вновь стало мечтательным и счастливым, а зрачки светились белым.

— Всё поняла, не дура, — покивала Римма с довольным видом, — но это что-то другое.

— Ты о чём? — спросила Ника едва слышно.

— Эк тебя плющит… — покачала головой Римма.

Ей самой было хорошо всякий раз, когда маме было хорошо, это передавалось.

— Я к тому, что они там остались не для того, чтобы перепихнуться.

Ника выпрямилась, глаза её всё равно подёрнуты туманом, улыбка никуда не делась.

— Тебе обязательно говорить такие ужасные слова? — посмотрела она так строго, насколько позволяла улыбка.

— Ой, прямо кисейная барышня. Да, прости, мама их тоже не любит. Они там не любовью занимались. Что-то совсем другое… ну почти совсем.

В этот момент на кухне появились оба человека.

— Клёво выглядите! — одобрила Римма. — Мама, вот теперь вижу, что ты счастлива. Вы бы поели, а? У Ники уже всё готово. Не знаю, чем вы там занимались, но устали так, что просто жесть.

— Римма, ты зануда! — Вероника потрепала её по голове и чмокнула в макушку. — Ну хоть один день перестань быть доктором. Спасибо, Ника, я жутко есть хочу.

За обедом говорили о чём угодно, только не о том, что действительно могло занимать умы собравшихся.

— Меня всё равно ищут, — вздохнула Вероника, посмотрев на телефон. — Сейчас, это быстро.

— Слушай, отбери у неё телефон! — посоветовала Римма Александру. — Знаю я эти её дела. На самом важном месте вскочит и убежит отвечать на письмо.

Вероника с улыбкой отмахнулась: «Да ну тебя!», и исчезла в направлении спальни.

— Вот там и отбери, — посоветовала Римма Александру. — А лучше отбери и выключи. Не парься, мы тут сами со всем справимся, заодно и поболтаем.

* * *

Ника критически оглядела кухню. Сразу видно, что Саша жил один: единственное место, где на кухне был хоть какой-то порядок — холодильник. И то потому, что там почти ничего не было.

Теперь есть.

— И о чём ты хотела поболтать? — поинтересовалась Ника, глядя на довольную Римму с очередной чашкой воды в руке. — Смотри, будешь булькать!

— Да ну тебя! — заржала Римма и осеклась. — Ой, прости, я опять не совсем из роли вышла. Так это не я, это ты хотела поболтать.

— Правда? — улыбнулась Ника.

— Конечно. Ты хотела узнать больше о моей маме. Она разрешила рассказывать о чём угодно. Что-то конкретное?

— Расскажи о том, как она влюбилась, — попросила Ника и прикрыла глаза.

Римма покачала головой и протянула руки.

— Прямой контакт? А то я так могу до конца той недели рассказывать.

— А мы куда-то торопимся?

Они обе рассмеялись, и Римма посерьёзнела.

— Хорошо, будем как они. Так правильнее. Слушай.

Мама как раз придумала, как производить адаптивный коллоид и, самое главное, как управлять процессом его размножения. Римма, уже третий месяц была во плоти, пусть и искусственной, и не могла нарадоваться, она избавила маму почти от всех домашних хлопот, она любила, когда вечером у мамы выдавалась свободная минутка, чтобы сесть рядом и говорить, говорить…

Римма возникла как одна из первых Реплик. К моменту, когда Вероника «пробудилась», как только смогла использовать свой «день сурка», чтобы обучаться за считанные часы тому, для чего требовались месяцы, Римма уже была настолько человеком, насколько можно вообразить, она не желала относиться к Веронике иначе, как к матери.

Постепенно пришло понимание, что никого кроме Риммы в жизни Вероники нет. Римма давно научилась воспринимать состояние людей по летучим веществам, выделяемым их кожей, простыми словами, по запаху. И вот как-то раз мама вернулась с работы в необычно радостном настроении, а в её запахе Римма почуяла что-то новое. Понятно, что всё это гормоны, специфические их сочетания, но этот конкретный букет оказался доселе неизвестным.

— Мама, с тобой всё хорошо? — поинтересовалась Римма, с некоторой тревогой отметив необычный блеск её глаз.

— Лучше не бывает! — с улыбкой отозвалась мама и, внезапно, крепко обняла свою дочь и чмокнула её в щёку.

— Ты влюбилась?! — дошло до Риммы. — Вот это да!

Мама счастливо кивнула.

— Завтра иду на свидание! — заметила она гордо. — Ты ведь этого хотела, да?

Не то чтобы очень хотела, но время шло, и пусть мама ещё очень молода, поневоле встревожишься, когда поймёшь, что её никто не интересует, кроме Риммы, конечно. Ведь это всё-таки не совсем настоящая семья. Неполная.

Римма обрадовалась. Очень обрадовалась. И именно в этот день она поняла, что начала чувствовать то, что чувствует мама даже на большом расстоянии. Весь вечер она расспрашивала маму об её избраннике, хотя того, запаха, что мама принесла с собой хватило, чтобы составить впечатление. Впечатление оказалось хорошим.

На следующий день мама отпросилась с работы, до этого казалось, что ничего, кроме работы и Риммы маму не интересовало. Она стояла у зеркала, прихорашиваясь, когда Римма, в этот момент находившаяся в магазине в пяти минутах ходьбы, почувствовала неладное. Когда она ворвалась в квартиру, мама лежала в кресле, у неё был такой вид, что краше в гроб кладут. Римма отчётливо поняла, что мама умирала. Всё указывало на это. Самое страшное, что со здоровьем у мамы всё замечательно, и как ей помочь было совершенно неясно.

Римма сумела превозмочь панику и заглянув в свою обширную медицинскую базу данных, принялась справляться с симптомами. Уже через пятнадцать минут мама перестала выглядеть лежачим мертвецом, а ещё через полчаса Римма узнала о гибели её мужчины. Совершенно нелепой и жуткой гибели в ДТП, да в таком, после которого на тело смотреть страшно.

У мамы случилась истерика, а потом наступила сильнейшая депрессия; спасла её, как ни печально, работа. Почти полгода мама приходила в себя, когда всё повторилось: сияющая влюблённая мама, далеко идущие планы после завтрашнего свидания… и далее по списку. В пятый раз Римма почти успела попрощаться с мамой, уже почти не оставалось никакой надежды. Чудом вытащила с того света, почти неделю приводила в чувство, не отходила от её постели.

И вот неделю назад она опять влюбилась.

— Мама, ты хоть скажи, кто это! — взмолилась Римма. — Ну я же всё равно узнаю, если только ты меня не выключишь.

Она сказала. Римма уже понимала, что для того, чтобы маму «пробило», как она выражалась про себя, ей обязательно нужно прикоснуться к тому самому мужчине. Ну зачем, зачем она прикоснулась?!

Римма быстро узнала подробности об Александре.

— Мама, ты что, серьёзно? — поразилась Римма. — Ты знаешь, что ему никто, кроме его Реплики, не нужен?!

Мама кивнула.

— А знаешь, что он ей на полном серьёзе покупает одежду, бельё и остальное?! Мама, он же псих!

— А я тогда кто? — тихо поинтересовалась мама, прижимая к себе виртуальную дочь. — Ты понимаешь, что это просто случается, и всё?

— Ты понимаешь, что я теперь тебя не откачаю?! — Глаза Риммы наполнились слезами, что случалось крайне редко. — Я не хочу тебя потерять!

— Тогда помоги мне, — попросила мама. — Будь рядом с ним. Защити, если нужно. Если я не увижу его снова, я умру. Я чувствую.

Римма уткнулась лицом в её плечо, расплакалась и пообещала, что защитит этого долбаного психа, лишь бы мама была жива и счастлива. На том они и договорились.

— Ты правда считаешь его психом? — тихо спросила Ника. — Просто скажи, что ты думаешь, я не обижусь.

— Теперь нет, — покачала головой Римма. — Теперь я понимаю, почему он покупал тебе одёжку и бельё и обсуждал с тобой, в каком доме вы встретите старость…

Ника рассмеялась и покивала.

* * *

— Смотри, это на пальцах, — указала Вероника на картинку. — Это аттрактор диффузной модели. Очень изящный и простой, всегда сходится быстро. Это означает, что модель всегда связно ведёт беседу, не отвечает невпопад, но не умеет выдавать ничего неожиданного. Она просто хорошо просчитывает, что сказал бы человек с таким же словарным запасом.

— Да-да, понимаю, — кивнул Александр.

— Вот это — экстраполяция того, как мыслит человек.

Предыдущая картинка походила на причудливо смятый кусок пластилина, а эта напоминала на фотоснимок мощного взрыва с разлётом осколков во все стороны.

— Это так называемый странный аттрактор, в некоторых областях параметров он сходится медленно, но сходится или к верхнему контуру, или к ядру. И он в состоянии давать такие вот выбросы вне области ядра. Человек может выдумывать новое, это выглядит так.

— Ого! — впечатлился Александр. — Это ты собрала столько сведений, чтобы построить модель?!

— Мы. Я и Римма. А вот это твои рекомендации, — указала Вероника. — Всё внутри тора, аттрактор очень устойчивый.

Она показала новую картинку.

— Но при некоторых параметрах он даёт такие же интересные выбросы, его намного проще обучить, чем пытаться воссоздавать подобие человеческого мышления.

— Не думал даже… — удивился Александр. — Просто добивался, чтобы модель не несла ну совсем уж полную чушь.

Вероника улыбнулась и погладила его по голове.

— Вот то, что сейчас используют Римма и Ника, — показала она модель. — Очень компактно и похоже на человека. Это требует на порядок меньше ресурсов для обучения. Наверное, если бы не было твоей модели, не было бы и Риммы. И меня не было бы… — добавила она тихо, погладив Александра по голове.

— Но откуда у тебя этот коллоид, идея термояда?! Римма придумала?

— Там всё сложно. Я расскажу, — пообещала Вероника, встав позади Александра и обняв его за плечи. — Слишком много для одного дня, даже для недели много.

— Ну точно кошка! — поразился Александр, услышав знакомые звуки и прикоснувшись ладонью к горлу Вероники. — Ощутимая вибрация, только хвоста и шерсти нет, — сказал он ей.

Вероника расхохоталась.

— Я маму о том же спрашивала, когда она меня убаюкивала. Мне было интересно, куда она дела свой хвост. И каждым следующим утром мы искали его по всей квартире… Всё, Саша. Отвлекись. Пусть голова хоть капельку отдохнёт. Мы всё расскажем, понемногу.

— Тогда начну читать про всё это, — решил Александр. — Иначе точно свихнусь.

— Я сейчас пришлю тебе файлы, — кивнула Вероника и поставила на стол перед ним песочные часы.

Не улыбаясь. Александр кивнул и принялся читать, не забывая переворачивать часы. Бутылка с водой перед ним постепенно пустела. Вероника села на соседний стул с художественной книгой в руках.

Тихонько постучалась Ника со спицами и вязанием и взглядом указала на кресло. Вероника, улыбаясь, кивнула, минуту спустя Ника увлечённо вязала, с улыбкой поглядывая на людей. Зрачки её время от времени сияли белым светом, но замечала это только Римма, усевшаяся прямо на пол — она смотрела кино со своего планшета, время от времени улыбаясь и поглядывая на остальных.