Месть мажора

Кира Фарди, 2022

Она, Арина Васильева, – несчастная жертва обстоятельств и людской подлости. Преданная любимым, осужденная за то, что не совершала, она потеряла интерес к жизни. Он, Эрик Метельский, – мажор, человек, приложивший деньги и власть, чтобы девушку полностью уничтожить. Их отношения – непримиримая вражда, построенная на ненависти. Но так ли это?

Глава 7. Арина

И тут начинается ад.

Машину заносит. Она волчком крутится на перекрестке, разбрызгивая потоки воды. Меня бросает на окно, на приборную доску, на Матвея. Успеваю выхватывать взглядом дома, остановку, забор, красные фонари… И в обратном порядке, фонари, забор, остановка…

Кричу, пытаюсь ухватиться за что-нибудь, но пальцы не находят опору.

Все смешивается в хаотичном верчении.

— Держ-и-и-и-сь!

Истеричный вопль Матвея встряхивает меня, наконец цепляюсь за ремень, но поздно: приборная доска несется мне в лоб. От удара искры сыплются из глаз. Фары дальнего света из темноты выхватывают какие-то кучи мусора, ветки, бумажки, и это дерьмо несется в лобовое стекло.

— Н-е-е-е-т! Там…

Мерседес летит на остановку, чудом не задевает столб бампером, сминает цепочку фонариков, слышу, как они с хрустом лопаются под колесами, врезается в строительные бочки. Одна поднимается в воздух.

— А-а-а…

Я закрываюсь руками. Удар, еще один… проваливаюсь во тьму…

Прихожу в себя от резкого запаха нашатырного спирта. Отшатываюсь, стукаюсь затылком о подголовник, поднимаю веки. Сначала ничего не могу разглядеть, но туман рассеивается и сквозь мутную пелену проявляется лицо Матвея. Оно белым пятном приближается ко мне.

— Вот и хорошо. Ну, и напугала ты меня, Аришка!

Матвей притягивает меня к себе. Я всхлипываю, понимаю, что машина стоит, а мы живы и даже почти целы, и плачу уже навзрыд. Стресс выходит наружу слезами и истерикой. Любимый поглаживает меня по голове, потом целует в лоб.

— А ты? — сквозь пелену слез разглядываю его, повреждений и ран не вижу.

— Со мной все хорошо, правда, адреналин все еще шумит в ушах.

Он смешно трясет волосами, откидывает их пятерней, я тоже улыбаюсь уголками губ, хотя еще до конца не верю, что мы избежали смерти.

И тут вспоминаю…

— А человек в красном? С ним все в порядке?

Матвей смеется и ладонью очищает вспотевшее стекло.

— Это не человек, присмотрись.

Вытираю слезы: действительно, на углу стоит аптека, а возле входа колышется на ветру дутая фигура резинового зазывалы. Из-за плохой видимости его легко можно перепутать с человеком, размахивающим руками.

— Но я думала, — больше ничего не могу сказать от шока.

— Вот и я подумал.

— А девушка? — быстрый взгляд на остановку — пусто.

— Какая девушка? Где?

— Сидела на скамейке.

— Там никого не было, — Матвей опускает стекло и вглядывается сквозь струи воды.

— Но мы с чем-то столкнулись. Я помню удар.

— Это была чертова пустая бочка со стройки. Она фару разбила и трещину на лобовом стекле сделала.

— Ой! — провожу пальцем по стеклу, расстраиваюсь. — Вот достанется от мамы!

— Не бойся, я быстро его заменю.

— Правда? — трогаю лицо, на пальцах след крови. — Спасибо тебе, дорогой, — оглядываюсь на остановку. — Но ты все же проверь. Мне спокойнее будет.

— Сначала я тебе окажу помощь, — Матвей открывает аптечку.

— Нет, ты проверь, — упрямо стою на своем. — Я видела на остановке женщину.

— Тебе показалось. Ты же перепутала рекламную фигуру с человеком.

— Матвей, я прошу тебя.

Любимый недовольно хмурится, но выходит и через секунду пропадает из глаз. Только сейчас я чувствую, что трясусь. Дрожит все тело, зубы выбивают чечетку, пятки стучат о пол, соревнуются с ритмом ливня.

Дверь открывается, Матвей, разбрызгивая капли, плюхается на сиденье. За несколько минут он промок насквозь.

— Все в порядке, никого нет, — глухо говорит он и тянется к рулю. Его пальцы подрагивают, он замечает мой взгляд и с силой растирает ладони. — Замерз.

Протягиваю ему полотенце.

— Точно никого?

— Ты мне не доверяешь?

— Не сердись, дорогой, я волнуюсь. Может, полицию вызовем? Мы же сломали ограждение.

— Не придумывай, — резко отвечает Матвей и заводит мотор. — Хочешь, чтобы я в кутузку попал?

— За что?

— За следы алкоголя в крови.

— Но мы пили шампанское днем, оно должно уже выветриться.

— Лучше не рисковать. Поехали, пока нас никто не видел.

Мерседес трогается с места. Я внимательно смотрю на жениха: мне кажется, или он нервничает? Забыл даже, что хотел обработать мою ссадину.

Достаю из аптечки обеззараживающую салфетку, прикладываю ее к брови.

— Прости, — Матвей косится на меня, но не останавливается. — Давай доедем до дома, там я займусь твоей раной.

Я согласно киваю, больше не хочу оставаться на улице. Мы договариваемся, что не будем рассказывать родителям и расстраивать их. Машину загоняем в гараж, Матвей сразу вызывает такси. Меня немного царапает его поведение, словно жених хочет от меня избавиться, но усталость берет свое: прихожу домой и сразу падаю в постель как подкошенная.

Утро понедельника встречает солнцем и теплом. Гроза, приключение на дороге и стресс остаются позади.

— Арина, что с твоим лицом? — спрашивает мама за завтраком, разглядывая лейкопластырь на лбу и хмуря брови.

— Ой, глупая ситуация! — смеюсь я. — Матюша жарил шашлыки, я крутилась рядом, уголек отлетел и прямо на меня.

— Как же вы так неосторожно?

— Ничего, до свадьбы заживет. Смотри, — торжественно показываю ей руку. — Мне предложение сделали.

— О боже! Наконец-то.

Мама внезапно заплакала. Я переполошились, стала ее успокаивать и сбежала на работу, чтобы не обсуждать свадебные вопросы.

Сегодня последний учебный день. Мои первоклашки пришли в школу нарядными и веселыми. Мы сдавали в библиотеку учебники, прощались с исписанными тетрадками, потом праздновали наступление летних каникул. Я радовалась вместе с ними, болтала с родителями, с которыми сдружилась за год. Мама Насти заметила обручальное кольцо.

— Арина Романовна, вы выходите замуж? — громко спрашивает она.

Все родители тут же ставят чашки и поворачиваются ко мне. Я понимаю их тревогу. Следом за замужеством, как правило, идет беременность, роды и длительный декретный отпуск, а значит, их детям придется менять учителя.

— Да, выхожу, — гордо задираю подбородок, — но еще не определились с датой свадьбы, — и, чтобы прекратить неловкие расспросы, вскакиваю с места и зову детей: — Ребята, давайте поиграем!

По дороге домой вспоминаю о старичке Мерседесе. О нем мы так и не успели позаботиться. Осматриваю его в гараже и с удивлением обнаруживаю, что он почти не пострадал. Но все равно еду в автомастерскую и ставлю машину на ремонт. Не хочется огорчать маму, которая дорожит этим раритетом, как последней памятью о своем отце.

— Заодно и тормоза проверьте, — прошу слесаря, — что-то не нравится, как они работают.

— Будет сделано.

Мастер протягивает листочек с ценой, у меня глаза лезут на лоб.

— Так много?

— Могу сделать дешевле, — слесарь с видом заговорщика оглядывается и придвигается ко мне, — но частным порядком.

Он зачеркивает сумму и рисует другую, в два раза меньше. Я радостно киваю.

Несколько дней пролетают незаметно. Они заполнены приятными хлопотами, встречами с Матвеем и бесконечными планами на будущую жизнь. Иногда мне кажется, что жених излишне нервничает. Он стал каким-то дерганым, постоянно оглядывается, больше пропадает в больнице, чем дома.

— Вот! Твой Матюша — истинный мужик! — делает вывод Сонька, когда я встречаюсь на девичнике с подружками. — Сделал предложение, а теперь уже пожалел.

— И ничего он не жалел, — обижаюсь на нее я. — Волнуется, он еще с родителями не поговорил.

Да, это была вполне объяснимая причина, хотя и обидная: таяло впечатление от красивого предложения.

Наконец Матвей созрел.

— Сегодня ужинаем у моих, — заявил он по телефону. — Будь готова.

Радостное возбуждение от встречи с родителями жениха переполняет меня весь день. Свадьба, еще недавно казавшаяся такой далекой, вдруг приобретает реальные очертания. Тайком от мамы я разглядываю белые платья в каталогах, прикидываю их стоимость, звоню в салоны и агентства, занимающиеся подготовкой торжества.

После школы еду за машиной, которую сегодня должна забрать из ремонта.

Мерседес выглядел как новенький. Я расплатилась с мастером, ласково провела по гладкому боку, про себя поблагодарила старого коняку за спасение на дороге и поехала за Матвеем. Он одобрительно крякнул, увидев машину, и схватил меня в охапку.

— Ты кому так обрадовался: мне или машине? — подозрительно смотрю на жениха, ожидая подвоха.

Только что он стоял с хмурым лицом, словно обижался на что-то, и вдруг такое оживление.

— Конечно, тебе, любимая! — смеется Матвей и садится за руль.

— Ну, ладно, прощаю, — подставляю губы для поцелуя.

— Я же сказал, что сам поменяю стекло и фару, — упрекает меня Матвей.

— Хотела сделать тебе приятное!

Визит к родителям проходит без сюрпризов. Алевтина Николаевна, как всегда, сидит с недовольным лицом и старательно игнорирует меня, Григорий Степанович, отец Матвея, вежлив и приветлив. С ним у нас полная гармония и взаимопонимание.

— Все же захомутала моего сына, — шипит мать, когда я в кухне мою посуду после ужина. — Ну, ты и прилипчивая девка!

— Алевтина Николаевна, клянусь, я буду любить вашего Матюшу всем сердцем, — я чмокаю ее в щеку. — И внука вам рожу, может, и не одного.

— Ты беременная? — в голосе будущей свекрови слышится ужас.

Беднягу даже передергивает от отвращения, но мне все равно: мы уже решили с Матвеем: не будем жить с родителями, не станем обращаться к ним за помощью. Снимем квартиру, постараемся сами встать на ноги.

— Мой Матюша так много учился, — начинает старую песню Алевтина Николаева, — работу хорошую получил, а тут ты на дороге.

— Я очень за него рада, мама, — говорю и наблюдаю за реакцией. Свекровь столбенеет от моей наглости. — Но я тоже не на помойке родилась. Окончила институт, работаю в школе.

Старательно тру тарелки, а в голове крутится: «Не заводись! Держи себя в руках. С этой женщиной придется подружиться».

— Ему карьеру нужно строить, а не жениться. Правду говорят, ночная кукушка дневную перекукует.

— Я обязательно его поддержу, всеми силами.

Бросаю быстрый взгляд на вход, хотя бы Матвей пришел. И проведение словно слышит мою просьбу: в кухню заглядывает отец Матвея.

— Аля, ну, что ты пристала к девочке? Оставь молодых в покое, за них жизнь не проживешь.

— Но… как же…

— О такой невестке, как Ариша, только мечтать. Заботливая, вежливая, старательная, профессия достойная. Не девушка, а чистое золото.

— Скажете тоже! — заливаюсь краской я.

— Много ты понимаешь в невестках! — сердится Алевтина Николаевна. — Может, она тебе как мужику нравится?

— Вот дура баба! Ариша, не слушай мать! — он подмигивает мне и машет рукой. — Неси чай, торт пробовать будем.

Такие разговоры у нас случались часто, я уже привыкла к ним, не так остро реагировала, как раньше, но все равно неприятный осадок где-то в глубине души остался.

— Опять мать села на любимого конька, — сзади подходит Матвей, забирает из рук тарелку и поворачивает меня лицом. — Ты не обиделась?

— Нет, что ты! Не понимаю только, почему она на меня так взъелась?

— А, забей! Она слишком сильно любит меня. Я от этой гиперопеки уже свихнусь скоро. Иногда жалею, что нет братьев и сестер. Готов хоть сегодня сбежать из дома.

— Ни в коем случае! — шутливо пугаюсь я. — Не хочу отвечать еще и за твой побег.

— Завтра подаем заявление в загс. Ты согласна?

Еще бы! Даже и спрашивать не надо. Я никого рядом с собой представить не могу. С тех пор, как мы вместе, мужчины перестали для меня существовать как вид.

Матвей сел за руль и отвез меня домой. Мы долго прощались: сначала на крыльце, потом в подъезде, в лифте, у двери квартиры, но никак не могли расстаться.

— Я переночую у тебя, — шепчет любимый.

Матвей быстрыми поцелуями ласкает мою шею, спускается ниже, расстегивает пуговички на лифе платья, подхватывает за бедра.

— Спятил? Ты что делаешь? — легонько шлепаю его по рукам. — Соседи увидят.

— А мне плевать, — его дыхание становится частым и шумным. — Хочу тебя, Аришка.

Жених толкает меня к подоконнику, одним движением сажает на него, раздвигает бедра и поднимает юбку. Сам расстегивает ремень.

Но я желания не чувствую, наоборот, от напряжения и тревоги покрываюсь потом. Не на шутку пугаюсь: напротив вижу дверь в соседнюю квартиру, где живет баба Галя, первая сплетница подъезда. Уже назавтра о моем недостойном поведении будет судачить весь двор. Слухи дойдут и до мамы. А если у нее случится новый приступ?

— Нет, Матвей! Нет!

Получается громко. Одергиваю юбку и спрыгиваю на пол.

— Ну, Ариша! — канючит он. — Так нечестно. Завела меня, а теперь сбегаешь.

— Завтра тебе рано на смену. Иди уже!

— Ну, Ариша.

— Скоро мы будем всегда рядом. Иди!

Вызываю Матвею такси и насильно выталкиваю из подъезда. Провожаю его глазами, полными слез. Сердце переполняет любовь и нежность.

«Скоро, совсем скоро нам не придется расставаться. Нужно потерпеть несколько недель», — с этой мыслью и засыпаю. Утром долго нежусь в постели. Сегодня никуда торопиться не надо. Так хорошо!

«А если проехаться с мамой по салонам?» — внезапно появляется мысль. Она давно не выезжала из родного района, не была в торговых центрах. Дом, гастроном на углу, детский садик в соседнем дворе, где она работает воспитателем, — вот и все развлечение. У нее сегодня выходной, как раз вовремя.

— Мамочка, собирайся, — тормошу ее. — Мы устроим с тобой девичник.

— Арина, может, не надо сейчас деньги тратить? — не соглашается она.

— Надо, еще как надо! Я отпускные получила, а на свадьбу Матвей откладывал.

Мы наряжаемся и выходим во двор. Мерседес ждет нас у подъезда, но возле него крутятся двое мужчин. Один, высокий, худощавый парень лет тридцати, сидит возле фары и что-то прикладывает к ней. Второй, низкорослый пухляш, стоит рядом.

— Что вы делаете? — кричу. — Я полицию вызову!

— Мы и есть полиция, милая леди, — говорит пухляш и протягивает удостоверение. — Это ваш автомобиль?

Неприятное чувство тревоги рождается в груди, начинает расти и шириться, и скоро перекрывает дыхание.

— Да, мой, — хрипло выдавливаю из себя.

— Пройдемте с нами…