Королева Америки

Катарина Макги, 2019

Ложь. Амбиции. Изломанные души Добро пожаловать в альтернативную реальность, где Америкой правят монархи! Готова ли страна к новой королеве? Беатрис. Теперь все ее зовут «Ваше Величество», а голову девушки венчает корона. Но то, что она стала символом великого государства, вовсе не означает, что в ее силах переписать правила на новый лад. Наоборот – сейчас Беатрис еще больше связана ими, чем когда-либо прежде. А долг превыше любых чувств. Сэм надоело, что Беатрис всегда оказывается впереди нее. В том числе в вопросах любви. Но больше никто не посмеет разбить ей сердце. Сэм готова всем доказать, чего она стоит. Нина – подруга Сэм – решает, что детские влюбленности и мечтания больше не для нее. Она стремится двигаться дальше, любой ценой желая избежать встречи с бывшей любовью. Но на пороге ее ждет новое чувство. Которое идет рука об руку с обманом. Дафна всегда покоряла всех умом и сногсшибательной красотой. Она уверена, что получит все, чего хочет. Правда, цена за победу может оказаться слишком высокой. У каждой из них свои намерения и ставки на успех. Но смогут ли они сохранить себя в этой призрачной гонке?

9

Беатрис

— Я не уверена, — повторила Беатрис, наверное, в десятый раз. Она уставилась в зеркало, где отражалось свадебное платье с длинными рукавами и объемной многоярусной юбкой. Она в нем сама себя не узнавала.

Королева Аделаида бросила извиняющийся взгляд на дизайнера, прежде чем повернуться к дочери.

— Почему бы тебе не пройтись немного?

Беатрис вздохнула и сделала несколько шагов. Вот бы Саманта была здесь! Хотя бы чтобы послушать саркастические комментарии, который сестра отпускала бы по поводу всех этих платьев. Но Сэм исчезла. Обычно Беатрис и не думала об этом; Саманта часто пропускала мероприятия в своем официальном расписании. Однако на этот раз Беатрис знала, что сестра наказывает ее за объявление даты свадьбы.

В типичной для себя манере Сэм вела себя так, будто ей все равно — Беатрис видела ее на гала-вечере в музее, где Саманта яростно флиртовала с лордом Маршаллом Дэвисом, словно пытаясь кому-то что-то доказать.

Но когда Беатрис попробовала поговорить с ней позже той ночью, сестра захлопнула дверь перед ее носом.

Солнечный свет лился через витраж на противоположной стене, превращая деревянный пол в переливающийся цветной ковер. Они находились в тронном зале, который временно превратился в официальную штаб-квартиру комитета по выбору свадебного платья Беатрис. Лакеи принесли массивные зеркала, платформу для швеи, а также огромную ширму, чтобы королева могла переодеться в уединении. Дворец закрыли для экскурсий, что только подстегнуло слухи в стране о том, что может происходить сегодня там, и о свадьбе.

Беатрис предпочла бы проводить примерки в мастерских дизайнеров. Но, видимо, это было слишком рискованно: кто-то мог ее увидеть и раскрыть секрет, какие дома моды борются за создание того, что люди уже называли свадебным платьем века. Как бы то ни было дизайнерам приходилось подписывать длинные соглашения о неразглашении и ехать во дворец долгими окольными маршрутами на машинах без опознавательных знаков.

Честно говоря, Роберт относился к ее платью как к государственной тайне, которую нужно оберегать так же бдительно, как ядерные коды — коды, которых Беатрис до сих пор не знала.

Ей нужно было так много сделать: изучить последний отчет Конгресса, сочинить речи, организовать свой первый дипломатический визит. Что угодно, только не стоять здесь, как живой манекен, пока дизайнеры одевают ее в различные платья.

Всю последнюю неделю, стоило Беатрис приступить к выполнению своей настоящей работы, всегда возникало какое-то препятствие. То график слишком загружен, то время неподходящее. Роберт постоянно твердил одно и то же — подожди, подожди, подожди, — но чего она ждала?

Беатрис взглянула на него.

— Роберт, не могли бы вы назначить аудиенцию новому лидеру сенатского большинства? Я должна с ним встретиться. И нам нужно начать планировать мою речь на заключительном заседании Конгресса.

По одной из старейших государственных традиций монарх открывал Конгресс осенью и закрывал его перед летними каникулами.

Сердце Беатрис сжалось от осознания, что она распустит Конгресс, который ее отец открыл всего десятью месяцами ранее.

Роберт покачал головой.

— Ваше Величество, боюсь, это невозможно. Вы не имеете права встречаться с Конгрессом, пока не будете коронованы. Это было бы против Конституции.

Беатрис помнила Конституцию от корки до корки, поэтому знала, что технически говоря, он прав. Данную статью ввели из-за вполне реальных опасений восемнадцатого века: если преемственность окажется под угрозой, претенденты на трон могут запугать Конгресс и попытаться захватить власть.

— Я могу председательствовать на заключительном заседании, если Конгресс меня пригласит, — напомнила Беатрис. Это приглашение, еще одна архаичная традиция, было одним из многих противовесов, установленных Конституцией между тремя ветвями власти.

Камергер в поисках поддержки взглянул на королеву Аделаиду, но та разговаривала с дизайнером. Так что он снова повернулся к Беатрис с угодливой улыбкой.

— Ваше Величество, вы еще будете иметь дело с бесчисленным количеством лидеров Конгресса. Они приходят и уходят каждые четыре года. Какая разница, если вы пропустите одно заседание?

— Разница есть: это первая церемония в Конгрессе за время моего правления. — Разве он не понимал?

— Ваше Величество, — повторил Роберт, и теперь в его тоне прозвучала отчетливая твердая нотка, — было бы лучше, если бы вы отложили встречу с Конгрессом до вашей свадьбы с Его светлостью.

Она почувствовала себя так, словно ей влепили пощечину. Официальное восшествие на престол нового монарха всегда происходило через год после смерти предыдущего, а это означало, что Беатрис коронуют только после свадьбы. Она думала, это просто еще одна традиция, но теперь поняла: Роберт не хотел, чтобы молодая женщина выступала в Конгрессе — или делала что-либо, связанное с управлением Америкой.

Он не примет ее, пока рядом с ней не появится Тедди.

Камергер снова уставился в свой планшет, как будто ожидал, что Беатрис послушно оставит неудобную тему. Такое проявление откровенного пренебрежения обожгло юную королеву.

— Мне нужна минутка, — объявила она.

Не обращая внимания на неодобрительные взгляды окружающих, Беатрис поспешила в коридор. К счастью, новый гвардеец за ней не последовал. В отличие от Коннора, который догнал бы ее за несколько шагов, положил руки ей на плечи и спросил, чем может помочь.

Коннор. Подхватив подол пышного платья, Беатрис повернула за угол. Ей казалось, что она угодила в один из своих кошмаров: убегает от чего-то, но не может двигаться достаточно бысто…

Внезапно Беатрис увидела Тедди и резко остановилась, погрузив в ковер каблуки своих белых атласных туфель.

Он быстро закрыл глаза рукой.

— Извини, я не собирался видеть тебя в свадебном платье. Это ведь плохая примета?

— Не волнуйся. Я все равно его не надену, — услышала она свой голос.

Тедди медленно открыл глаза и оценил объем кринолина цвета слоновой кости.

— Ого. Я и не знал, что можно покрыть платье таким количеством оборок.

К собственному удивлению, Беатрис улыбнулась. Она неуверенно посмотрела в коридор.

— Ты пришел кого-то увидеть?

— Тебя. — Тедди прочистил горло. — То есть… я хотел дать тебе это, — сказал он и протянул коричневую бумажную сумку для покупок.

Прежде чем она успела ответить, за их спиной раздался голос королевы Аделаиды:

— Беатрис, с тобой все в порядке? Мы отстаем от графика.

Какой-то странный порыв охватил Беатрис. Не давая себе времени передумать, она распахнула ближайшую дверь, которая вела в узкий бельевой шкаф. Тедди бросил на невесту озадаченный взгляд, но проследовал за ней внутрь.

Когда он закрыл за собой дверь, верхний свет выключился.

— В чем дело? — прошептал Тедди в полумраке.

Беатрис почувствовала жар из-за смущения и, возможно, адреналина. Неужели она действительно сбежала от мамы? Обычно Сэм поступала так спонтанно и беззаботно.

— Мне нужно было спрятаться.

— Логично, — ответил Тедди, как будто ее объяснение имело смысл.

Беатрис села на пол и обняла колени. Платье разлилось вокруг нее морем нижних юбок и воланов.

Тедди сел рядом.

— Я собирался приберечь его до более удачного момента, но оно явно придется сейчас кстати.

Он протянул сумку, и Беатрис положила ее себе на колени.

Внутри лежал контейнер для еды, отмеченный знакомым логотипом D.

— Ты сегодня утром ездил в Бостон? — удивленно ахнула она.

— Заказал доставку.

Она открыла коробку и обнаружила огромное шоколадное пирожное размером с кирпич, вроде тех, которыми мостили дорожки возле дворца.

— Откуда ты знаешь?

— Ты сама сказала мне в ту ночь на балу королевы. Что только благодаря пирожным из «Дарвина» сумела набраться сил и сдать экзамены. Я подумал, учитывая все, что сейчас происходит, тебе не помешает немного снять стресс.

Мгновение Беатрис просто смотрела на него, застигнутая врасплох такой заботой. Не могла поверить, что он вспомнил фразу, брошенную вскользь несколько месяцев назад.

— Я ведь не ошибся? — спросил Тедди, заметив ее колебания.

В ответ Беатрис схватила пластиковую вилку и нетерпеливо вонзила в пирожное. Оно было липким, сладким и таким знакомым на вкус.

Подняв глаза, Беатрис увидела, что Тедди с полуулыбкой смотрит на нее.

— Не припоминаю, чтобы ты когда-либо держалась так… не по-королевски, — признался он.

— Нет элегантного способа съесть пирожное Дарвина, и меня это никогда не останавливало. — Беатрис протянула вилку. — Хочешь попробовать, пока я все не проглотила?

Предложение прозвучало неожиданно — так бы она повела себя с Джеффом, или с Сэм, или с Коннором, — но когда Тедди заколебался, она поняла, что сказала. Было что-то интимное в том, чтобы есть одной вилкой.

— Конечно, — ответил он после паузы. — Хочу узнать, из-за чего же шумиха.

Передавая ему пирожное, Беатрис задела коленом его ногу и отпрянула. Тедди сделал вид, будто не заметил.

— А это неплохое укрытие, — заметил он. — Ты часто пряталась здесь в детстве?

— На самом деле… Когда я была маленькой, то читала ту серию сказок про волшебный шкаф. Однажды я обыскала все гардеробные во дворце, надеясь найти дверь в другой мир.

Беатрис не понимала, почему призналась в этом. Может, всему виной прохладная, пропахшая дубом тишина гардеробной или то, что она наедине со своим женихом, а не в окружении толпы людей, как обычно. Вдобавок Тедди оказался таким неожиданно милым.

— Ты ходила искать двери в Нарнию? — спросил Тедди.

Она постаралась не выказать, как ее ранило его удивление.

— Знаю, никто не считает меня человеком с богатым воображением.

Пока Саманта и Джефф бегали по дворцу, притворяясь пиратами, рыцарями или искателями приключений, Беатрис занималась уроками этикета или штудировала бесконечный список литературы. Их детским порывам потакали; ей тихо отказывали.

Никто не хотел, чтобы их будущая монархиня зря тратила время на игры.

Ей следовало расти такой же трудолюбивой, послушной и выносливой, как бык в ярме.

Иногда было трудно не пожелать себе другой роли в жизни.

— Я не это имел в виду, — мягко сказал Тедди. — Просто… раньше я тоже хотел сбежать в мир фантазий.

Конечно, подумала Беатрис. Тедди знал, каково это — расти под грузом чужих ожиданий. У него были свои причины согласиться на эту помолвку, вероятно, связанные с его семьей.

Он определенно женился на Беатрис не по любви.

— Тедди, что мы делаем?

— Сидим на полу в чулане, в темноте. Хотя, должен сказать, до сих пор не понял почему.

Она подавила странное желание рассмеяться.

— Я про свадьбу, — пояснила она. — Мы все еще можем ее отменить.

Тедди на мгновение замолчал.

— Ты этого хочешь? — спросил он наконец.

Беатрис не могла вспомнить, когда в последний раз кого-то интересовали ее желания. Люди спрашивали свою королеву о множестве других вещей: может ли она присутствовать на благотворительном ужине, может ли она повернуться к камере для снимка или не порекомендует ли она чьего-то двоюродного брата на должность при дворе. Складывалось ощущение, что она не могла пройти по дворцу, не попав в водоворот просьб.

Но никто не спрашивал, чего хочет она. Как будто в тот момент, когда она стала королевой, у нее пропали всякие желания.

Беатрис, ощущая слабый укол вины, поняла, что сама таким же образом повела себя с Тедди. За всей тоской о том, чего ей стоит свадьба, она даже не задумалась, чем пожертвовал он.

Тедди нравилась Саманта, и Сэм питала к нему чувства, но все же Беатрис попросила его довести помолвку до конца. Ей вдруг захотелось затронуть эту тему, но она почувствовала, что лишилась права обсуждать Саманту с Тедди.

— Я лишь… сомневаюсь, такой ли ты представлял свою свадьбу, — нерешительно сказала она.

Тедди пожал плечами.

— Я вообще не думал о свадьбе до этого года, — сказал он. — А ты?

— Если честно… В детстве я думала, что выйду замуж в Диснейленде.

Она почувствовала, как Тедди пытается подавить смех. Беатрис залилась румянцем и поспешила объяснить.

— Мне было пять, и я умоляла родителей отвезти меня туда. Все девочки в школе только о парке и говорили…

И ей отчаянно хотелось вписаться в их мир, хоть раз действительно поучаствовать в беседе за обедом.

— Нам пришлось ехать туда после закрытия парка, — продолжила она. — Мы не могли быть с другими гостями из соображений безопасности. И…

— Подожди, ты смогла прокатиться на Космической горе без очередей? — перебил Тедди.

— Ты что, пять лет — это слишком мало для Космической горы. Хотя я столько раз проехалась на вращающихся чашках, что моего охранника укачало, — вспомнила Беатрис, и Тедди усмехнулся. — Той ночью я увидела замок, и там были разные принцессы. И не знаю… наверное, я понимала, что тоже принцесса, и решила, что именно здесь нам положено выходить замуж.

Беатрис не призналась, что не узнала в женщинах в ярких бальных платьях вымышленных персонажей. Она не смотрела ни одного мультфильма, поэтому решила, что они настоящие принцессы, как и сама она.

— Свадьба в Диснейленде, — медленно протянул Тедди. — Уверена, что еще не поздно сменить место? Стоило бы попробовать уже только ради одного Роберта.

Беатрис усмехнулась — но смех, вырвавшийся из ее груди, превратился в одиночный отрывистый всхлип. А потом почему-то она одновременно рассмеялась и заплакала, пряча лицо в ладонях.

Она не ожидала, что Тедди придет ей на помощь.

Он вытер слезы сначала с одной щеки, потом с другой; его пальцы слегка коснулись влажного веера ее ресниц. У Беатрис перехватило дыхание. Тедди приложил ладонь к ее лицу. Беатрис поразило, как сильно ей захотелось закрыть глаза и податься к нему.

В глубине души она чувствовала себя виноватой за это желание, как будто предавала свои отношения с Коннором.

Но их отношения остались позади, и прошли недели — даже месяцы, — с тех пор как кто-то так к ней прикасался. Если не считать нескольких безумных поцелуев напоследок, Коннор даже не осмеливался обнимать ее после смерти короля.

Беатрис не сознавала, как отчаянно мечтала об этом: простом человеческом прикосновении.

— Беатрис… — Тедди убрал руку, столь же удивленный своим поступком, как и она. — Если мы действительно поженимся, я хочу у тебя кое-что спросить.

— Хорошо. — Она откинулась назад, и ее платье зашелестело — сухой звук, словно ветер взметнул осенние листья.

— Ты будешь со мной честна?

Вопрос застал Беатрис врасплох.

— Я знаю, чем-то ты не захочешь делиться, — поспешил добавить Тедди. — Кое-что ты вообще не можешь сказать в силу своего положения. Но когда такой момент настанет, я бы предпочел, чтобы ты призналась, что хочешь промолчать, а не решила солгать. И клянусь, что отплачу тем же.

Комната стала очень маленькой и тихой. Сердце Беатрис колотилось о жесткий корсет платья.

Ей стало интересно, какие секреты Тедди пытается от нее скрыть. Боялся ли он, что она поднимет тему его отношений с Самантой? Или просил ради нее самой, потому что каким-то образом знал о ней и Конноре?

Какими бы ни были причины, Беатрис почувствовала мудрость в просьбе Тедди. Он был прав.

Пусть между ними нет любви, но может быть доверие, если они оба постараются. А доверие не отрицает частную жизнь, даже секреты, но не ложь.

— Я согласна. Давай всегда говорить друг другу правду.

Тедди кивнул и встал, протягивая руку, чтобы помочь ей подняться. Его прикосновение было теплым, надежным и твердым.

И Беатрис вспомнила день, когда сделала ему предложение. Она вспомнила, как странно было ощущать руку Тедди в своей руке.

Теперь все было не так уж плохо.