Ещё более Дикий Запад

Карина Демина, 2023

Неладные дела творятся в Городе Мастеров. То заговор, то переворот, то бордели закрывают, пытаясь общественную мораль поднять. И как в таких условиях честным наемникам работать? Тем паче, что и подопечного их в розыск объявили. А тут еще и разведка оживилась, и драконы древние то ли окончательно упокоиться желают, то ли, наоборот, воскреснуть. И Змееныш, окончательно свихнувшись, объявил себя истинным Императором, того и гляди войну развяжет. Но ничего, Эдди и Милисента справятся. Как-нибудь. Добрым словом и револьвером.

Глава 8

О высокой морали и револьверах

Милисента пробудилась резко. Она вскинула руки, словно пытаясь защититься от чего-то, затем огляделась с видом растерянным.

И выругалась.

— Извините, — буркнула она, смахивая пот с бледного лба. — Привидится же…

И осеклась.

Поискала взглядом Эдди, который сидел тут же, и сказала:

— Надо поговорить. Если это не бред, то все куда как… интересней.

— Не бред, — поспешил заверить Орвуд, явно приободрившийся. — Возьмите, леди, вы, наверное, проголодались.

И протянул плитку шоколада.

Засранец! Чарльз спрятал руки за спину, ибо желание дать Орвуду в морду, совершенно неестественное для графа, скорее уж приличное для среднего жителя Запада, окончательно сформировалось и даже окрепло.

— Еще как, — Милисента отказываться не стала. — Шпашибо.

Шоколад она не ломала, откусывала так, едва развернув.

— Женщина, — с неким умилением прогудел Разбиватель Голов. — Женщине надо кушать. Сильной будет. Слабая женщина сильных детей не родит.

И вздохнул горестно.

А Чарльзу стало совестно. Даже орк дикий понимает, что женщин кормить надо, а он, Чарльз, не удосужился хотя бы шоколадку припрятать.

— В общем… — Милисента облизала губы. — Тут такое… сложное дело…

Она вздохнула.

Поднялась, потянулась и едва не грохнулась. Благо Чарльз успел подхватить вовремя.

— З-затекли, з-заразы, — просипела Милисента, запихивая в рот остатки шоколадки. — С-сейчас пройдет.

— Бывает. Когда душа покидает тело, то процессы в нем замедляются, — наставительно заметил Орвуд. — И после возвращения часто случается так, что тело реагирует несколько… непривычным образом.

— Это каким? — Милисента вцепилась в руки Чарльза, но отталкивать их не спешила.

— Скажем, иногда может кружиться голова. Нормальна слабость. И даже сильная слабость. В редких случаях бывает, что отказывает сердце…

Как-то перечень не внушал доверия.

— Но это скорее исключение. И… долго находиться там опасно. — Орвуд глядел прямо. — Есть теория, что после определенного порога, так сказать грани, организм начинает разрушаться. И первой страдает именно нервная система. Моя сестра…

Он осекся.

— Продолжай уже, — велел Эдди и убедительности ради положил руку ему на плечо.

— Она зашла слишком далеко. А когда вернулась… ее парализовало.

— Твою ж… — Милисента добавила пару слов, и Чарльз согласился, что все именно так, лучше и не скажешь.

Эдди же нахмурился, и ладонь его на плече некроманта несколько потяжелела. Во всяком случае плечо это опустилось, а другое поднялось.

— Это скорее исключение. Она… она сама желала заглянуть за грань. Искала… неважно, главное, что у нее были возможности вернуться. Ее сопровождали. Звали. Просили. А она решила, что знает лучше.

— И что теперь?

— Теперь? Некоторые функции удалось восстановить. Она способна сидеть. И говорить, пусть с трудом, но все же. А в остальном… увы. Поэтому просто не задерживайтесь.

— Он тоже сказал, что пора.

Милли оперлась на руки и теперь стояла сама, пусть и прислонившись к Чарльзу. И стоять так было… пожалуй, приятно.

— Тот, кто вас позвал?

— Пожалуй, что… но лучше, если по порядку… Эдди, ты не представляешь, какая это жопа!

Не представлял, как выяснилось, не только Эдди.

Милисента сидела, скрестив ноги, укутавшись в пальто Орвуда, поверх которого накинула еще какое-то не слишком чистое покрывало, чудом уцелевшее при уборке.

Одной рукой она держалась за Чарльза, словно боялась его отпустить. Второй сжимала кусок вяленого мяса.

— Так что вот, — завершила она рассказ, потерев переносицу. И впилась в мясо зубами.

А продовольственный вопрос надо решать.

И с вещами тоже.

Одно дело в прериях на земле спать, и совсем другое — во вроде как цивилизованном городе.

— Кровь первого дракона. — Орк прикрыл глаза. Он сидел на полу, скрестив ноги, опираясь огромными ручищами на колени. — Вот оно как…

— Вы что-то слышали об этом? — Орвуд устроился на трехногом табурете, по мнению Чарльза довольно ненадежном, но мнение свое граф оставил при себе.

Раздражал Орвуд невероятно.

— Как сказать… мой дед был шаманом. И его дед. И дед его деда. Это я глухим уродился, не слышу мир. — Разбиватель Голов поскреб макушку. — Потому и знаю не так чтобы много… дочка моя, она больше… ее учили.

— Расскажите про это копье, — попросил Орвуд. — Мне хотелось бы понять, что оно такое.

— Не совсем копье. — Орк слегка наклонился. — Наконечник. Из кости. Из кости очень большого зверя.

— Дракона? — Милисента сглотнула слюну. — Драконы большие. Я видела.

И ни у кого не возникло и мысли сомневаться.

— Может, и дракона. Мой прадед говорил, что в прежнем мире всяких тварей хватало. Главное, что оно… в нем сила. Сила наших женщин. И мужчин. Сила шаманов, которые ослепнут и оглохнут, если ее не вернуть. Сила духов, что откликаются на зов.

Он замолчал, но ненадолго.

— Это не только наша святыня. Каждую дюжину лет она передается из племени в племя. И никогда не случалось такого, чтобы она пропала. Да и как, если чужаки и прикоснуться-то к нему не могут?!

— Видать, смогли. — Милисента облизала пальцы. — Итого: два утерянных артефакта есть… Три. А городов шесть. Еще три у кого?

— И что будет, — Чарльз озвучил вопрос, который волновал его особенно сильно, — когда все они соберутся в одних руках?

Как-то так это Чарли произнес, что у меня мурашки по спине поползли.

Совпадение?

Да ну на хрен такие совпадения. Тут не надо семи пядей во лбу быть, чтобы понять: никакие это не совпадения.

— И что делать будем? — поинтересовался Чарли, а я вдруг поняла, что держусь за него, как дите за мамку. Отчего стало неловко.

Слегка.

И еще потому, что мне определенно не хотелось отпускать его руку. А он делал вид, будто и не замечает. Ни руки. Ни неловкости. Вот что значит — воспитанный человек.

А жизнь его со мной связала.

Я подавила вздох.

— Честно говоря, — некромант потер лоб, — я не вижу причин отклоняться от первоначального плана. Да, может статься, кто-то поставил себе целью собрать все эти… артефакты.

И рукой этак хитрый знак сделал.

— Однако, во-первых, сомневаюсь, что это в принципе возможно. Во-вторых, долг требует вмешаться, а здравый смысл подсказывает, что наших ресурсов для вмешательства явно недостаточно.

— Башку ему свернуть, — прогудел Дик.

— Змеенышу? — уточнил Эдди.

— Ему самому…

— Согласен, что данный вариант решения проблемы, — некромант мягко улыбнулся, — видится не только оптимальным, но и наиболее легко реализуемым. Но мне кажется, что эта легкость несколько… обманчива.

— Чего? — Эдди с Диком переглянулись. А я в очередной раз удивилась тому, что есть кто-то поздоровее Эдди.

— Одно дело афера с влюбленной женщиной и ее приданым. К сожалению, подобное случается довольно часто. Некоторые подлецы воистину поражают изобретательностью, когда дело касается чужих денег. Но…

— Он бы не потянул в одиночку, — добавил Чарли и тихонько сжал мои пальцы. — Ему нужен был кто-то, кто указал бы на Августу. Кто помог бы с ней познакомиться. Сочинил этот план… и теперь там, на Востоке, представляет интересы. Не говоря уже о том, что в деле о наследстве не обойтись без хорошего законника — а действительно хорошие законники не рискнут связываться с посторонним человеком и сомнительным делом. Ко всему добавьте его иные связи… в этом вот городе. Нет, вы правы, для одного человека это чересчур масштабно. И зачем? Даже при условии болезненного честолюбия все можно было провернуть куда проще. Здесь другое.

— Но шею свернуть уродцу не повредит.

— Уродцу-то как раз и повредит, но в остальном… если выпадет случай, то почему бы и нет. — Чарльз пожал плечами. — Я бы с превеликим удовольствием. Подозреваю, что, в чем бы ни состояла его роль, он достаточно важная фигура.

Утомили они меня.

Точно утомили.

Я подавила зевок, подумав, что не хватало вновь провалиться в сомнительного свойства сон, и прикрыла глаза. На секундочку. А когда открыла, обнаружила, что вокруг тихо и темно и рядом, прижавшись ко мне, точнее прижав меня к себе, кто-то сопит.

Спросонья двинула локтем, а потом усовестилась, ибо сопел этот человек совершенно по-свойски.

Чарли.

Муж.

А с мужем и вправду спать как-то теплее, особенно если под тонким, попахивающим плесенью покрывалом. Рядом где-то заворочался Эдди, повернулся ко мне и велел:

— Отдыхай.

Шепотом.

А я кивнула.

Буду.

Болело… да все болело. Ноги особенно. И еще плечи. И главное, боль эта исходила изнутри. Не сказать чтобы сильная, скорее мучительная, которая случается после долгой работы. Я завозилась, пытаясь лечь поудобнее, но Чарли встрепенулся.

— Что? — тихо спросил он.

— Ничего. Просто ноги затекли. — Врать нехорошо, но почему-то говорить правду не хотелось.

Да и вправду ничего страшного. Поболит и перестанет. Это усталость накопилась.

Именно.

— Спи, — сказал уже Чарли. — Хочешь…

Он сжал руку, и я почувствовала теплый поток Силы, который прокатился по крови. Стало легче. И спокойнее. И уютнее. А еще подумалось, что быть замужем не так уж и плохо.

Я закрыла глаза и провалилась в сон. К счастью, обыкновенный, отдыхательный.

Когда я проснулась второй раз, солнце стояло уже высоко. Оно пробивалось сквозь серые стекла, наполняя мастерскую неровным светом. В полосах его плясали пылинки. Свет разливался по полу, выхватывая его неровности и пятна, подчеркивая ржавчину на железе и потеки на стенах. Странно: сейчас мастерская выглядела пусть и заброшенной, но вполне уютной.

Я села.

Зевнула.

Огляделась. Надо же, кровать… откуда взялась? Хотя… крепко я, видать, вчера приснула. С другой стороны, есть отчего. Кроме кровати, которую поставили прямо посередине зала, нашелся и матрас, набитый свежей — или почти свежей — соломой, пара подушек да почти новое одеяло. Постельное белье тоже появилось, что вовсе поразило меня до глубины души.

Я потянулась, отметив, что вчерашняя боль если не ушла полностью, то почти отступила. Чуть тянуло мышцы шеи и плеч. Подумалось вдруг, что это логично. Я ведь летала. Вот с непривычки и натрудила. Потом подумала, что летала я во сне, а мышцы болят наяву, и это уже совсем нелогично. Потом мне думать стало лень, и я обошла кровать кругом.

Так и есть.

Знакомый саквояж в углу. И шляпа Эдди. И его же револьверы с кобурой, что странно, потому как он их и дома не всякий день снимает. А тут снял. Стало быть, чувствует себя в безопасности?

А сам он где?

Эдди обнаружился внизу. Он сгорбился за старым верстаком, склонившись над чем-то кривеньким и с виду напрочь ржавым. Почуяв меня, братец вскинул голову и улыбнулся.

— Выспалась?

— А то. — Я подавила зевок и потянулась. — А ты?

— И я. И Чарли…

Он запнулся. Я же махнула рукой. Замужем так замужем. Что уж теперь-то.

— Не злишься? — Эдди всегда меня понимал.

— Нет. А где…

Муж-то у меня наличествовал. А всякая хорошая жена должна интересоваться нахождением супруга. Так Мамаша Мо говаривала, и не только она. Я еще думала, что в этом плане матушке повезло. Она-то точно знает, где папаша находится, а стало быть, очень хорошей женою является.

— Решил выйти, оглядеться.

— А не опасно?

— Беспокоишься?

— Он вроде неплохой человек. — Признаваться в том, что и вправду беспокоюсь, было отчего-то стыдно. Кажется, я даже покраснела. Самую малость.

Эдди сделал вид, что не заметил.

— Неплохой.

— Но… мы разные. — С кем еще поговорить, как не с ним? С матушкой разве что. Она бы, наверное, поняла. Или нет? Или сказала бы, что раз мы теперь женаты, то надобно смириться и вообще перевоспитаться, вести себя подобающим образом да все такое?

Перевоспитываться не хотелось, а хотелось есть.

— Разные, — согласился Эдди, вытирая руки. — Есть хочешь?

— Дико.

— А то… два дня проспать.

— Сколько?! — Вот теперь я даже не то чтобы удивилась. Это… это где ж видано, чтоб живой человек столько спал? Хотя вспомнилась вдруг старуха Мэдисон, которую в городке все, даже судья, побаивались, ибо была она женщиной сложной судьбы и не менее сложного характера, ко всему весьма на язык невоздержанной. Так вот, одного дня супруг ее, которого в городе знали и весьма ему сочувствовали, сообщил, что преставилась она.

Во сне.

Ну, как водится, вызвали доктора, заодно уж и судья явился почтение покойной засвидетельствовать. Да и не только он один. Много народу собралось. На кладбище со всем политесом да немалым облегчением провожали. А она возьми да очнись, аккурат когда гроб в могилу опускать стали.

Ох и ругалась же!

И главное, наши с перепугу едва не пристрелили. Доктор еще потом клялся, что не специально, что случается с людьми такое. Называется летаргическим сном.

Вспомнила и поплохело.

— Два дня. — Эдди вытер руки ветошью. — Мы уж и некроманта позвали, а он сказал, что это… как его… компенсация. Вот. Мол, мозги твои много поработали, когда ты в иной мир выходила, и им, значит, отдых надобен.

Мозгам.

Я потрогала голову, убеждаясь, что больше она не стала. Мамаша Мо когда еще меня пугала, что если читать слишком много, то мозги пухнуть начнут и голова раздуется. Моя вроде пока прежнею была.

— Чарли волновался крепко. — Эдди поманил меня за собой. — Но ты и вправду спала. Даже слюни пускала.

Спасибо. Вот без этого знания я точно обошлась бы.

— А… что тут было-то? Ну, пока я слюни пускала? — Я огляделась.

Стало вроде чище, чем раньше. Или кажется так? Кресло вон новое появилось. Кресла такого точно не было. Еще железяки всякие.

Стол приличный.

Печка.

И ларь, на крышке которого громоздились шестеренки, патрубки и переплетения проволоки. Над ларем то и дело поднимались облачка то ли пара, то ли инея. А еще от него пахло.

Мясом.

В животе заурчало и…

— Садись, — велел Эдди, подтолкнувши меня к столу, который совершенно точно стал чище, и даже подпалины на нем смотрелись иначе. Этаким узором.

Уговаривать не пришлось.

Я взобралась на высокий стул с почти целой спинкой. Эдди активировал огненные камни, плюхнув на один чайник, а на другой — чугунную сковороду немалых размеров.

— Стало быть, ты просто спала?

— Ага. — Я мотала ногами.

Надо же, почти как в детстве.

Я пыталась научиться готовить. Честно. И даже когда еще была в доме прислуга помимо Мамаши Мо, которая сразу сказала, что я слишком безрукая для учебы и во всем виноваты демоны, все одно на кухню заглядывала. И матушка меня учила.

Блинчики вот печь.

Омлет делать.

Варить кашу. Или рагу. Или… в общем, готовить я училась. Просто получалось не то чтобы вовсе несъедобно, а так, терпимо.

Когда других вариантов нет.

Эдди же…

Сковорода раскалилась, и над ней задрожал воздух. Братец вытащил банку с топленым жиром, зачерпнул ложку и плюхнул на сковороду.

Он точно знал, сколько нужно добавить соли и перца, и еще чего из двух десятков сушеных трав, которые мне казались совершенно одинаковыми.

— А вы чем занимались? — Я торопливо сглотнула слюну. На сковородку плюхнулся кусок мяса, который Эдди еще сверху придавил.

— Да ничем особо. Вот, порядок наводили. Прикупили кое-чего.

— Где?

— Да тут… тут тоже есть старьевщики. А как выяснилось, в последнее время клиентов у них прибавилось. Многие уходят.

— Как твой друг?

— Именно.

— Это плохо. — Что еще сказать. Люди — они же твари такие, которые ко всему привыкают. Их за просто так с места не сдвинуть. А уж коли решили сами сдвинуться да бежать, барахлишко свое за пару центов скинувши — большего старьевщик не даст, — то дела тут совсем дрянь.

— А то…

Эдди посыпал мясо какой-то приправой.

— Многие закрылись, даже те, которые выше.

Запах пошел умопомрачительный.

— Охотников, поговаривают, прижали. Требуют сдавать добычу только в официальные мастерские. А там платят по официальным же расценкам.

— Грабят, короче.

— На законном основании, — согласился Эдди.

Как будто тому, кого грабят, легче, ежели на законном основании.

— Экспедиции организуют. Объявили набор желающих. — Он перевернул мясо, и запах стал совсем уж невыносимым. А передо мной упала деревянная миска с лепешками. — Пожуй пока.

— И много желающих?

— Не особо. Тому, кто опытный, разве оно надо? Переться в Мертвый город, рисковать, а потом получить десятую часть добычи. Притом что идти придется с новичками да под руководством доверенного человека.

Я хмыкнула.

Найдутся ли вообще дураки? Хотя… найдутся. Дураков везде хватает.

Посулят им чего-нибудь.

Распишут.

— Главное, что те, кто и вправду в охоте понимает, они давно уже убрались. И вряд ли вернутся. Пара-тройка ходоков, может, и осталась, но таких, не особо везучих, которым деваться некуда.

— И когда пойдут?

Почему-то мне была категорически неприятна мысль, что кто-то полезет в Мертвый город. И вовсе не потому, что я за людей беспокоилась.

Город ведь… если я забрала то, что хранило его, — выходит, он беззащитный?

— Пока неясно, но точно откладывать надолго не станут. — Эдди разбил пару яиц, сыпанул поверху крупной соли и крышкою прикрыл, чтобы оно все упарилось.

— Еще что?

— Магов обязали пройти регистрацию. И получить особый знак. Чтоб, стало быть, простые люди понимали, кто перед ними. Правда, ходит слушок, что пара-тройка из тех, кто первыми знак получил, после исчезли. А еще один свихнулся и спалил дом вместе с женою и детишками. После этого те, что поумнее, предпочли убраться.

Этак в городе никого не останется. Непонятно только, для чего оно все? Жили же ж… и нормально, если верить Эдди, жили.

— А… как Чарли?

— Пока никак. Ни ты, ни Чарли никуда не пойдете. Ты вовсе… На-ка вот. — Эдди вытащил из кармана несколько камушков, на веревку нанизанных. — Ему тоже сделал. Ну и еще кой-чего… физию чуть подправили. Оно-то не особо спасет, если загребут, но так, глядишь, никто приглядываться не станет.

Я веревку надела и камушки убрала под рубашку.

— Еще переодеться тебе надо будет. — Он плюхнул сковороду прямо на стол. И сам сел. — Тут… такое… В общем, новый указ вышел. О морали.

— Высокой?

— А то. Выше некуда.

Что-то мне совсем не по себе сделалось. Боюсь я высокой морали. Не дотягиваю.

— В общем… женщинам надлежит вести себя скромно. И одеваться соответствующе. Дабы не вводить в смущение и соблазн мужчин.

Я ткнула лепешкой в ароматный жир.

— Юбки, да?

— Юбки. И чепец.

— Юбки поширше бери. — Я зажмурилась от удовольствия. Остро. И пряно. И сладко тоже. А мясо мягкое, сочное, прямо тает во рту. — Чтоб револьверы заметны не были.

— Револьверы?

— Мораль буду отстаивать. Высокую. С револьверами оно всяко сподручнее…