Я РИСУЮ ТВОЕ НЕБО. Роман

Искандер Муратов

На прием к психологу Захару Августову приходит известный врач, профессор, лектор – Ульяна Баумгартнер. Она обращается к специалисту с просьбой разобраться в событиях сорокалетней давности, которые не дают Ульяне покоя и хранят в себе ответ на главный вопрос, который мучает её на протяжении всей жизни – в чём причина её боли, утрат, гибели её младшего брата и близкой подруги. Что это – карма, судьба или всё-таки вмешательство третьих лиц в её жизнь.

Глава 4

Дети — это целая Вселенная!

В тот день мы поздно вернулись в детский дом. Все уже спали. Я убрала пакеты со сладостями под кровать и прилегла. Мысленно я вновь вернулась в события сегодняшнего дня и, уткнувшись лицом в подушку, расплакалась. Вдруг я почувствовала, как кто-то погладил меня по плечу. Я резко подскочила и увидела маленькую девочку лет шести. Она села рядом со мной на кровать и, обхватив мою руку своими маленькими пальчиками, крепко сжала ее.

— Моя мама говорит, что слезы — это частички души, и плакать надо в тишине, — пролепетала она.

Я погладила ее по голове и спросила:

— Как тебя зовут?

— Мария, я новенькая, — ответила девочка.

Она была совсем крохой. От нашего диалога проснулась Вероника.

— Я думала, ты не вернешься, — она потерла глаза. — Как ты?

— Не спрашивай, пожалуйста, — вздохнула я.

— Я, конечно, не росла с мамой и не была на твоем месте, но мне очень жаль, Уля, — тихо проговорила она.

Я не знала, что ответить. Мне было тяжело, что я потеряла маму, но Веронике было нелегче — она не знала своих родителей вообще. Чтобы отвлечься от этих мыслей, я достала из-под кровати пакет со сладостями и предложила их девочкам.

— А давайте пойдем на стадион, — предложила Вероника, запихивая в кармашки Марии зефир и печенье. — Держи, съешь потом. Таких у нас здесь нет!

Мария молча кивнула Веронике, похлопав по кармашкам, набитым сладостями. Она еще толком не понимала, куда попала, что ожидало ее в будущем. Через мгновенье глаза Марии наполнились слезами и она, взглянув на меня, жалобно произнесла:

— Я хочу к маме с папой…

— Ульяна, бери ее и идем! А то она начнет плакать и всех разбудит, — строго проговорила Вероника и тут же, приблизившись ко мне, тихо сказала на ушко: — У нее родители погибли в автокатастрофе, как у Димы. Я сегодня услышала. Но ей почему-то не говорят об этом. Хотя может это и правильно! Она только и делает, что плачет…

— А вдруг кто-нибудь заглянет сюда в спальню? — после сегодняшнего разговора с Викторией Сергеевной мне было как-то совестно нарушать правила. Мария тихонько всхлипывала, стоя рядом со мной.

— Ну, ты даешь! Уложи на кровати подушку и одеяло так, чтобы подумали, что ты спишь. Ты же знаешь, что дежурная дрыхнет всю ночь, — хихикнула Вероника.

— Ты пойдешь с нами прогуляться? — спросила я Марию. Малышка согласно кивнула в ответ.

Мы быстро соорудили на кроватях муляжи и потихоньку вышли в коридор. Мария крепко держала меня за руку, а Вероника вела нас вперед. В углу коридора мирно дремала дежурная Никитична. Время было уже за полночь. Осторожно на цыпочках мы прошли к лестнице служебного входа. Спустившись по ней на первый этаж и, убедившись, что там никого нет, выскочили на улицу. Я подняла Марию на руки, так как она едва поспевала за нами.

Над стадионом стояла абсолютная тишина: необъятное небо, полное звезд, и легкая прохлада. Мы уселись на нашей скамейке и первые несколько минут сидели молча. В тот миг каждый думал о своем. Я о том, как все объяснить Лешке и куда отправят маму отбывать срок. Вероника, наверное, думала о том, кто ее родители. Мария же хрустела печеньем, сидя у меня на коленях.

— Звезды — это вечность, — вдруг сказала Вероника, достав из кармана зефир. Откусив кусочек, она с удовольствием съела его. — О-о-о… Я такой никогда не пробовала! — по ее лицу было видно, что она испытывает истинное наслаждение.

— Кушай на здоровье! Я всегда вам буду отправлять и зефир, и шоколад и все, что захотите, — улыбнулась я ей.

— А мне? — тихо спросила Мария.

— Ну, конечно! И тебе тоже, — я тихонько щелкнула ей по носику.

Тогда я и подумать не могла, что маленькая Мария с пухлыми розовыми щечками и золотыми кудрями сыграет интересную роль в моей жизни, задержавшись в ней на долгое время. Вероника тем временем залезла на соседнюю скамейку и начала рисовать рукой в воздухе. Смеясь и пританцовывая, к ней присоединилась Машенька. Глядя на них, я тоже поднялась со скамейки и стала рисовать звездное небо и города…

— Сегодня я рисую твое небо, — весело произнесла Вероника, глядя на маленькую Марию. Та рассмеялась, ей было хорошо. В трудные минуты Вероника умела показать мир с другой стороны, раскрасить серую правду жизни яркими красками. Мы, словно в сказке, кружились под звездным небом, рисуя города…

— Дети — это целая Вселенная! — эта фраза Вероники запомнилась мне навсегда.

— Не знаю, насколько это поможет, но я передаю вам все события, которые четко отпечатались в моей памяти. Хотя их на самом деле было много. Всех не упомнишь…

— Вы запомнили все просто отлично. Несмотря на то, что прошло сорок лет. Уверен, к этим воспоминаниям вы возвращались не раз.

— Именно так, Захар Анатольевич, — я продолжила рассказ.

Мы вернулись в спальню за несколько часов до подъема. На следующий день после занятий я пошла проведать Алексея и отдать ему сладости. Про маму и суд не сказала ни слова, соврала, что приходила тетя Зина и передала гостинцы. Он был рад им и не задавал много вопросов.

В тот же день, чуть позже мы с Вероникой, Марией и Алексеем сидели на стадионе. К нам прибежала девочка и сообщила, что меня срочно ищет Виктория Сергеевна. Улыбнувшись ребятам, я быстро пошла в сторону здания. На душе было неспокойно, потому что меня вот-вот должны были отпустить из детского дома. Когда именно — я не знала. Недалеко от крыльца стояла черная «Волга — 21». За рулем был водитель в военной форме. Добежав до второго этажа, я, постучавшись, вошла. В приемной сидела завуч — Нина Васильевна. Увидев меня, она взволнованно произнесла: «Ну, где же ты ходишь? Тут такие люди тебя дожидаются!». Я приоткрыла дверь в кабинет Виктории Сергеевны и увидела отца Леночки — Владимира Петровича. Высокий, статный, как всегда подтянутый, он сидел за столом директора и курил папиросу. На нем была военная форма, которая сидела как влитая. Я знала от Лены, что многие очень ценили и дорожили дружбой с ним.

— Проходи, Спиридонова! Чего ты там? Проходи, садись, — взволнованно сказала Виктория Сергеевна.

— Здравствуйте, — стесняясь, поздоровалась я и села напротив генерала. — Как дела у Лены?

— Здравствуй, Ульяна! Леночка в порядке, — командным голосом ответил он. — Про маму я все знаю, но ты не огорчайся! Я уверен, что все наладится. Время летит очень быстро, и все невзгоды останутся позади. Я, собственно, приехал за тобой. Поживешь у нас пару дней, а потом поедете в Москву, поступать. Только Леночка надумала поступать в МГУ, ну а ты в медицинский. В Пирогова или Сеченова?

— Я в Сеченова, наверное…

— Ты готовилась? Или в свете последних событий забросила это дело? — спросил он.

— Нет, — я покачала головой, — Но я подтяну.

— Ну, вот и славно! А то Леночку без тебя будто подменили. Они дружат с первого класса, — пояснил он Виктории Сергеевне.

— Да-да, я это поняла, — она улыбнулась, поправляя прическу.

— С документами не волнуйтесь. Это я уже решил, — сказал Владимир Петрович.

— Если бы не вы, я бы не выдержала того натиска со стороны Гороно, — пролепетала Виктория Сергеевна.

— Ничего страшного, если надо, я бы и Москву подключил! — пробубнил он.

— Совершенно с вами согласна, — она передала ему большой конверт с моими документами. — Как и договаривались, я там ничего не меняла. В графе «Образование» стоит номер ее прежней школы. Я попросила директора школы, в которой училась Ульяна, сделать аттестат и поставить их печать.

— Отлично! Ну, давай, Ульяна, прощайся с братом, а я пока поговорю с Викторией Сергеевной. Буду ждать тебя в машине.

Помню, как выскочила из кабинета и первым делом побежала собирать вещи. Уже с чемоданом я понеслась на стадион, где все еще сидели ребята. Увидев меня, они вскочили со скамейки и побежали мне навстречу. Я опустилась на колени перед Алешей и стала его целовать, обещая, что обязательно заберу его, что ему просто нужно немного подождать. Девочки поняли, что я уезжаю. Они облепили меня, крепко обнимая.

— Ты так быстро уезжаешь, — грустно произнесла Вероника.

— Мне нужно ехать. Но придет время, я вас всех заберу! Вероника, пообещай мне, что будешь присматривать за ними. Я буду отправлять вам гостинцы и приезжать на каникулах…

Я замолчала, пытаясь сдержать слезы… Видя мое состояние, Августов сказал:

— Ульяна Андреевна, может, возьмем паузу?

— Нет, — переведя дыхание, я продолжила.

Прямо на стадионе я открыла чемодан, взяла пару вещей и переложила в небольшую сумочку.

— Вот тебе и чемодан, милая! Здесь теплые вещи, еще кое-какие тряпки, в общем, все девчачье, — сказала я Веронике. — Еще раз, прошу тебя, заботься о них!

— Не волнуйся. Я обо всех позабочусь! — пообещала она.

Я вздохнула и обняла свою троицу еще раз.

— Если будет трудно, то рисуй небо! — крикнула мне Вероника.

— Хорошо! — кивнула я и пошла к машине Владимира Петровича. Временами я оглядывалась, а дети так и стояли, глядя мне вслед. Лешка держался молодцом и провожал как настоящий мужчина, он даже не сделал попытки побежать за мной.

Странно, когда я попала в детский дом, мне было больно и сложно. Те же эмоции я испытывала, покидая его. Из-за Лешки, Вероники и Марии. Но мне нужно было начинать взрослую жизнь. От того, как я буду учиться и работать, зависело благополучие мамы и ребят. Я не могла их оставить на произвол судьбы.

Перед отъездом в Москву я сходила домой, взяла оставшиеся деньги, хранившиеся в тайнике, кое-что из одежды и навестила тетю Зину. Ей я оставила сто двадцать рублей на расходы для мамы и Лешки, а себе — сорок с лишним рублей на карманные расходы. Как и говорил Владимир Петрович, пару дней спустя мы с Леночкой уехали в Москву.