Берег

Ирина Негрей, 2023

Исчезнувшая детская дружба на берегу далёкого северного города и тайна, раскрытая спустя двадцать лет.

СОНЯ. Осень 2019 года.

Отдел, где работала Соня был небольшой. В первые два года своего существования он занимал всего один этаж, на котором соседствовали два следователя, два их начальника, один делопроизводитель и один криминалист на всех. С течением времени, как водится в юных организациях, разрастался лишь административный аппарат, постепенно превратившийся в огромное многофункциональное чудовище, но её городской отдел так и оставался крепкой крохотной командой единомышленников. Соня приехала в город после института с разбитыми надеждами, представляя, как её однокурсники преуспевают в следственных отделах крупного мегаполиса, расследуют громкие дела, сюжеты которых ложатся в криминальные хроники, шагают по карьерной лестнице в то время, как она будет годами сшивать одноклеточные материалы в районном захолустье. Но материальное положение её семьи не позволяло принять другое решение, более того Соня с трудом убедила родителей дать ей возможность поработать хотя бы в региональном центре. Спустя четыре месяца её работы в отделе на общественных началах, кем-то в виде стажёра, Соне позвонил отец. Внутренним чутьём она поняла, что рядом с ним или недалеко стоит расстроенная мама.

«Мы не можем тебя больше поддерживать деньгами, ты должна это понять, — по голосу было слышно, как отец сдерживает раздражённый тон, — возвращайся домой и устраивайся на нормальную работу».

«Нормальную?» — бесцветно переспросила Соня.

«Здесь есть место юриста в администрации, в конце концов, у меня нет сил и здоровья работать на твое содержание!». Гудки.

Соня мрачно посмотрела на дешевую мобильную раскладушку, которую держала в руках. Она сидела, скрестив ноги на полу в пустой съемной квартире, где ей дал временное прибежище брат, и обиднее всего было, что ей не дали полностью использовать свой шанс. Стажировка занимала почти все её время. Устроиться на другую, оплачиваемую, работу значило лишиться преимущества перед другими кандидатами, ведь рабочих мест следователя в небольшом городе тогда было только два. Еще совсем молодая, она не сдержалась и заплакала, моментально возненавидев своё будущее, в котором ей виделись полы с продавленным линолеумом и советский шкаф с поцарапанным лаком, а за окном привычный пейзаж пустынных улиц. Эти признаки полного краха. Всю жизнь она завидовала счастливчикам, кто выбрался на большую землю, жил, не оглядываясь, без чувства, что ты балансируешь на кривой табуретке, одно неверное движение и полетишь вниз. Котируемый институт, диплом — это был билет в мир, где мужчины не возвращаются домой в грязных берцах с сумкой, в которой гремят инструменты. Где женщину с тряпкой и ведром в школьных коридорах не зовут «техничкой». Это был мир белых воротничков, стремительной жизни, ну и пусть работа бы занимала три четверти суток, зато она была интересная, интеллектуальная, захватывающая, вызывающая уважение. Та профессия, называя которую, ты видишь, как в глазах людей загорается любопытный огонёк. Но теперь вернуться туда! Работать специалистом в администрации, кто это вообще. Солёная вода на щеках высохла.

Соня почувствовала усталость, тот её сорт, который приходит не от физического изнеможения, а крайней степени разочарования. Той, когда взамен страстного желания получить мечту приходит опустошение и смирение с горькой неудачей. Ну повезло один раз, когда она выхватила направление на учёбу за государственный счёт, и хватит. Она со вздохом осмотрела комнату, прикидывая, сколько ей надо собрать с собой для того, чтобы снова переехать.

Но Соня действительно была еще слишком молода, потому что еще не знала — за любой точкой начинается рассвет, поскольку следом за любой оконченной историей идёт еще не начатая. Так получилось и на этот раз. Работу следователя и друзей на следующие десять лет Соня получила через неделю, ровным счетом на первое апреля.

«С кем порешать, сколько?».

Соня вспомнила себя несколько лет назад, смутное, от близкого расстояния расплывчатое, лицо напротив с крупными порами, пересохшие губы и бисеринки пота на виске, неловкость от прозвучавшей фразы. Как она, молодая «зеленая» следователь, слегка нервно сжимала листы протокола. Задержанного и оперативников, окрашенных в жёлтый от тёплого лампового света, который выхватывал из ночи прокуренные письменные столы с покалеченным потрескавшимся лаком, неровно поклеенные обои, портрет Дзержинского на стене. Ремонт доберётся сюда только спустя год.

Студентку из колледжа увезли в больницу, откуда она уехала домой, натянув одежду скованными руками, с оставшимся на душе стыдным налётом от холодной профессиональной педантичности дежурного врача. Соня не знала, с кем порешать тогда, не знает и сейчас, она слишком маленькое звено в огромной разветвленной цепи правосудия. Она думала иногда, а если бы она могла, если бы её точно не поймали? Ей неприятно от собственных мыслей и ощущения, что в её характере не хватает уверенности, что надо воспитывать в себе твёрдость, когда совесть не позволяет смешивать чёрное и белое, и когда нет никаких оттенков. Соня ещё не знала, что этот моральный выбор негибкости, а порой неуместной в её работе прямолинейности, оставит её насовсем простым винтиком в сложной ведомственной иерархии, она не получит роста и подполковничьих погон. Раз за разом она будет испытывать бессильную злость от прекращенных в отношении виноватых дел, от дел, вернувшихся из суда и прокурора на дослед с дикими основаниями, брошенных на полку, похороненных, приостановленных, злость от незаслуженных наказаний, от изматывающей ежедневной однообразной рутины. Цена за то, чтобы остаться человеком.

«С кем порешать, сколько?».

«Ни с кем», — в очередной раз устало отвечает Соня. Перед ней вчерашний в стёганой куртке, его уже не трясёт от страха, наступило время глухой обреченности. Надо решаться. За полчаса зашёл начальник: «Молчит? Плохо». Задумчиво вышел на балкон и закурил в открытое окно, выходные, никто не увидит. Бросил сигарету в банку, спрятанную за дверью. Дым повис печальной синевой. Стеганый сидит в ботинках без шнурков, смотрит на Соню и начинает говорить.

«Давай подождем ещё день?», — Соня встала в дверях у кабинета, сложив крест накрест руки. Восемнадцать квадратов были разделены тонкой перегородкой на две части. В одной располагался стол руководителя отдела, в другой его заместителя. Летом здесь было невыносимо душно от солнца, зимой же духоту создавал длинный ряд старых металлических батарей, покрашенных масляной краской поверх ржавчины. Дима поднял глаза: «Ты понимаешь, что он на административке и завтра выйдет?». Кивок головой: «Говорит, имя вспомнил».

«Не найдут, завтра задерживаешь». Сухо застучала клавиатура — разговор закончен.

Соня выходит в сумерки, понимая, что выходной безвозвратно пропал. Кое-где разноцветными точками загораются окна, соединяясь в причудливую гирлянду, румяные от холодного ветра прохожие с покупками спешат домой, слышны детские голоса с площадки у школы, чей-то смех, мимо проходят женщина и мужчина, он ей что-то рассказывает, увлечённо, взмахивая руками. Соня медленно идёт домой, и в глубине души ей почему-то становится немного легче.