Дело об исчезновении. Детективный роман

Люси Поэль

Молодой корреспондент Дмитрий Белов поздним летним вечером выезжает по заданию редакции в деревню Заречье. На заброшенной проселочной дороге он случайно сбивает молодую женщину в белом свадебном платье. В панике он скрывается с места наезда, но мучимый угрызениями совести возвращается назад. К своему удивлению, пострадавшую он не находит. Кто эта «женщина в белом»? И почему она оказалась ночью на лесной дороге?

© Люси Поэль, 2022

ISBN 978-5-4483-2795-7

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

Глава 1. Женщина в белом

Долгожданное, но короткое лето средней полосы России неуклонно близилось к концу. Август радовал необычайно тёплой и солнечной погодой, что случалось всё реже и реже за последние двадцать лет. Стоял поздний субботний вечер, когда на улицах провинциального городка зажглось десятка два тусклых фонарей, не дающих почти никакого света, а лишь окончательно утверждающих власть темноты над городом до следующего рассвета.

Дмитрий Белов выехал за город на белой редакторской «Ниве» и вот уже десять минут медленно тащился по совершенно разбитой и безлюдной дороге, которая, как пугливый заяц, заметая следы, изредка петляла по лесу. Надо было бы пожалеть старенькую «Ниву» и ехать по новой асфальтированной дороге, но по просёлочной было гораздо ближе: всего лишь двенадцать километров до деревни, в которую он направлялся по заданию редакции. Сумерки стремительно сгущались, а до Заречья оставалась еще большая часть пути.

Дмитрий работал журналистом в районной газете вот уже два года. На свои двадцать пять он не выглядел и больше был похож на подростка, чем на взрослого мужчину. Таких, как он, называют «шустрый», в хорошем смысле этого слова. Свою профессию он обожал и на работу ходил, как на праздник.

Пятнадцать минут назад, Дмитрий как ошпаренный выскочил из здания редакции. Лицо его буквально пылало от возмущения. Он остановился на верхней ступени каменной лестницы и, пытаясь успокоиться, глубоко вдохнул свежий вечерний воздух. В потемневшем небе, как неоновый фонарь, висела яркая круглая луна, окруженная жемчужной россыпью мелких звёздочек. Мимо Дмитрия, куда-то спеша, пробежали две молоденькие девушки: одна что-то громко рассказывала подруге, другая весело смеялась в ответ. «Вот, беззаботные», — неожиданно для себя, с неприязнью, подумал он.

Материал, над которым ему пришлось работать почти всю прошлую неделю, был практически готов в завтрашний номер газеты, но редактору Ирине Александровне, немолодой властной женщине, он абсолютно не понравился, и вот, получив нагоняй за неинтересную и скучную, на её взгляд, статью, Дима должен был снова вернуться в Заречье. От несправедливых, как ему казалось, замечаний в свой адрес со стороны Ирины Александровны он был буквально в ярости и после длительного и бурного разговора, демонстративно громко хлопнув дверью кабинета начальницы, решил, не дожидаясь утра, уехать в Заречье прямо сейчас. Верная «Нива» ждала его рядом со зданием редакции. Дмитрий сбежал по ступеням вниз, сел за руль, а через пять минут уже был за городом. И вот теперь, на протяжении всего пути, он ругал редакторшу, громко высказывая вслух всё, что он о ней думает.

Дмитрий включил ближний свет. Старая и уже почти заброшенная дорога в течение долгих лет постепенно зарастала молодыми деревцами и густым кустарником и поэтому с течением времени становилась все уже и уже. Большие выбоины, образовавшиеся на дороге после дождей, заставляли Диму быть постоянно начеку, но вот-вот должен начаться неплохой участок дороги, где можно будет прибавить скорость и расслабиться.

Впереди, за очередным поворотом, на дороге появилось какое-то необычное туманное облако: оно было почему-то не белым, а нежно-голубоватым. Машина въехала в полосу странного тумана, но через несколько десятков метров снова вынырнула на чистую дорогу.

Настроение у Димы было паршивое: он всё никак не мог успокоиться, снова и снова вспоминая те обидные слова, которые в пылу ссоры они с Ириной Александровной наговорили друг другу.

Занятый невесёлыми мыслями, на какой-то короткий момент он отвлёкся от дороги. Внезапно в свете фар перед капотом машины возник силуэт женщины в белом платье, и Дмитрий, не успев мгновенно среагировать, затормозил с опозданием. Он успел почувствовать, как колеса его машины подпрыгнули на очередном ухабе, и послышался слабый удар. В голове ослепительно ярко, как молния в чёрном грозовом небе, сверкнуло: «Я сбил женщину! Все пропало! Вся жизнь!», и нога против его воли нажала не на тормоз, а на газ. Машина понеслась вперед по пыльной дороге. Руки его мгновенно затряслись, и он еле удержал вырывающийся и вибрирующий руль, а спина и лицо вмиг стали мокрыми от холодного липкого пота. В мозгу, как старая заевшая пластинка, билась только одна мысль: «Что я наделал?!». Он сразу потерял счет времени: пять минут прошло или двадцать? А может быть, всего лишь минута?

Перед глазами вдруг почему-то всплыло хмурое лицо его начальницы, и это краткое мимолетное видение как будто отрезвило его: «Я сбежал, как последний трус?!». Он резко нажал на педаль тормоза, почти закричав себе «Стой!». Машина непослушно вильнула вправо и уперлась носом в толстый ствол дерева, едва не врезавшись в него.

Дима закрыл глаза и упал головой на руль. Теперь озноб стал сотрясать всё его тело крупной лихорадочной дрожью, как в детстве, когда он болел, и поднималась высокая температура. Он с трудом заставил себя выпрямиться, достал из кармана брюк носовой платок и вытер им лицо и шею, почувствовав, как струйка пота потекла по позвоночнику в брюки.

— Так, успокойся, Дмитрий, — услышал он чей-то незнакомый голос, и тут же поняв, что сам сказал эту фразу вслух, испугался.

Минуту он сидел без единой мысли в голове, словно на время его мозг отключили, как неисправный радиоприёмник.

— Надо вернуться назад… Ничего не поделаешь, надо вернуться, — прошептал он тихо, убеждая себя в этом и, положив руки снова на руль, уставился в темноту.

— Возьми себя в руки, — теперь нарочно он сказал это громко вслух, стараясь подбодрить себя, но от звука своего голоса его вновь затрясло, и ещё сильнее, гораздо сильнее, чем раньше.

Мысли опять вдруг разом куда-то исчезли, и он просидел ещё пару минут, молча и тупо глядя перед собой. Наконец, как будто чья-то чужая воля заставила его, как бесчувственного робота, завести мотор «Нивы». С трудом развернувшись на узкой дороге, Дмитрий медленно поехал назад, в сторону Николаевска.

Несколько минут назад, удирая с места наезда, он находился в каком-то ступоре, не понимая в сущности, что он делает и, конечно же, не запомнил места, где произошло это ужасное несчастье. Не запомнил он и сколько времени, и с какой скоростью он мчался.

Теперь «Нива» тащилась еле-еле. Дмитрий неотрывно смотрел на дорогу, морально готовясь увидеть страшную картину, которую ему услужливо подсовывало его богатое воображение. Он представил себе, как на земле лежит молодая девушка в белом испачканном кровью платье, и сердце его отчаянно забилось.

Однако через пару минут Дима уже вполне овладел собой и старался больше не думать ни о том, что он сейчас может увидеть, ни о том, какие последствия могут ожидать его в будущем. Внутренний голос робко убеждал его, что, вероятно, всё не так катастрофически плохо и, может быть, девушка ещё жива? Возможно, она только ранена и сейчас он её спасёт, окажет ей помощь, отвезёт в больницу и всё будет хорошо! Ах, если бы так! Он бы всё отдал за такой исход событий. Только бы она осталась жива!

Вдруг откуда-то снизу, от леса, на дорогу пополз редкий туман. Он действительно словно бы возник ниоткуда. Туман становился всё гуще и гуще, и теперь вся дорога оказалась почти невидимой, и только свет фар пронзал белую пелену, слабо освещая несколько метров пути.

Появился ветерок, и туман из плотной завесы превратился на глазах в рыхлую массу, плывущую рваными клочьями. Дмитрию стало страшно и даже жутко на этой пустынной лесной дороге.

Внезапно впереди на дороге Дмитрий увидел тёмное пятно. Его сердце опять учащённо забилось: наверное, это лужа крови?! Но нет, это оказалась всего лишь большая выбоина.

— Господи, скорее бы уже найти её! — нетерпеливо воскликнул Дима. Натянутые до предела нервы не выдерживали такого высокого напряжения. Мужчина неосознанно ущипнул себя за кисть руки.

— Что, хотел удостовериться, не во сне ли ты? — усмехнулся он горько, почти сквозь слёзы.

Состояние его было, действительно, как в плохом сне: когда отчетливо сознаешь, что спишь, а сон нехорош и даже ужасен, и очень-очень хочешь проснуться, но никак не можешь.

Дмитрий остановил машину, выключил мотор и с минуту сидел, не шевелясь, внимательно прислушиваясь к ночным звукам, затем медленно открыл дверцу «Нивы» и с трудом заставил себя вылезти из машины.

Где же всё произошло? Кажется, по времени, он должен был уже найти незнакомку. Он снова прислушался: вокруг было очень тихо, не раздавалось ни малейшего звука. Из-за опять сгустившегося тумана, который клубился в свете фар, практически ничего не было видно на расстоянии вытянутой руки.

Ему опять стало безумно страшно и захотелось поскорее сесть в машину, как маленькому нашкодившему мальчишке, — спрятаться от строгой воспитательницы.

Уткнуться бы сейчас в чьё-то теплое плечо и заплакать навзрыд, и чтобы кто-то родной и близкий пожалел его и защитил от беды. Теперь все его неприятности в редакции, недавно казавшиеся ему такими важными и значимыми, выглядели далёкими, никчёмными и пустыми. Наоборот, вся его короткая жизнь, показалась ему до этого момента такой счастливой и удачной, что на глаза навернулись слёзы. Одна минута… и его жизнь повернулась на сто восемьдесят градусов!

Он сел на сиденье, снова включил мотор и медленно тронулся с места. Проехав еще километр, он опять остановился. Туман поредел, и Дима с удивлением заметил на обочине дороги старую, почти развалившуюся скамью с одной доской, которая осталась ещё с той поры, когда по этой дороге ходил рейсовый автобус в Заречье, а на этом месте была его остановка.

Теперь он отчётливо вспомнил, что мимо этой скамьи он проехал ещё до наезда! Как же так?! Тогда он просто не мог не заметить сбитую им женщину, так как ехал очень медленно. Хотя туман на дороге был густой, но всё равно он никак не мог пропустить место, где случилось несчастье.

В голове у Дмитрия всё смешалось, а внутренний сочувствующий голос опять робко произнес, что может быть всё не так уж плохо: возможно, удар был не очень сильным, и сбитая им девушка встала и… пошла домой?

Действительно, почему девушка в белом свадебном платье оказалась на лесной, практически не используемой дороге? Но тут же другой сердитый голос, который мы иногда называем совестью, почему-то очень похожий на голос его строгой начальницы, решительно перебил своего робкого оппонента и потребовал не расслабляться, не усыплять себя сказками, а продолжить поиски сбитой им незнакомки. Ведь он же отлично помнил и наезд, и девушку, так что нечего себя зря успокаивать!

Теперь ему стало стыдно: как он, журналист, призванный писать о красивых и героических поступках других людей, смог сам сбежать с места преступления?! И что ещё хуже, теперь он не может найти пострадавшего человека и оказать ему помощь! Может быть, ударом девушку отбросило в кювет? И теперь она, раненая, истекающая кровью, лежит в густой траве, ей страшно, и она взывает о помощи! А ведь он, возвращаясь назад, к месту наезда, смотрел только на дорогу.

Дима опять развернулся и снова поехал в сторону Заречья почти по самому краю дороги, внимательно вглядываясь в траву. Вдруг ему показалось, что в метре от дороги кто-то шевелится в траве. Он остановил машину и спрыгнул на землю. Нетерпеливо раздвинув траву, он увидел двух огромных жаб, которые тут же попытались удрать от него.

Разочарованный, Дмитрий снова сел за руль и тронулся дальше. Он взглянул на часы: они показывали почти полночь. Значит, он ищет «женщину в белом» минут сорок? Очень странно, давно бы пора её найти. Куда же она могла деться?

Предположим, за ним кто-то ехал и, увидев лежащую на дороге девушку, отвез её в Николаевск? Больше нет никакого разумного объяснения тому, что он не может найти человека на небольшом отрезке дороги почти в течение часа.

Дима снова увидел дерево, в которое чуть не врезался в прошлый раз, и остановил «Ниву». Всё! Значит, пострадавшую и правда кто-то подобрал.

Куда же ему теперь? Возвратиться в посёлок? Ну и что он завтра скажет в редакции? А если девушка, на его счастье, всё-таки жива и ей уже оказали помощь в районной больнице, то теперь его приезд ничего не решит в её судьбе.

Наверное, будет лучше, если сейчас он поедет в Заречье, а завтра, завершив дела со статьей, вернется в Николаевск, позвонит в больницу и разузнает всё об этой девушке. Дмитрий принял окончательное решение и нажал на газ.

«Убежден, я сейчас смалодушничал, — подумал он вяло, — и надо было бы вернуться домой и, как говорится, отдать себя в руки правосудия».

Но, как ни странно, с мыслью, что кто-то подобрал девушку и она жива, возбуждение исчезло, и ему ужасно захотелось спать. Вот сейчас он приедет в Заречье и ляжет в тёплую постель. Утро вечера мудренее. Завтра он проснется со свежей головой и решит, как поступить правильно.

Дмитрий так измучился за последние два часа, переходя из состояния возбуждения до состояния полной апатии, что буквально засыпал на ходу. Машина въехала на холм, в километре от которого находилась деревня, конец его пути. Было очень темно, практически ничего не видно, лишь далёкий одинокий фонарь на въезде в Заречье, как огонёк зажжённой сигареты, указывал, что здесь живут люди. Даже лая собак не было слышно. Деревня мирно спала.

До Заречья он доехал почти в забытьи. Заслышав шум мотора, где-то проснулся и залаял, не поддержанный, однако, своими несознательными товарищами, одинокий пёс.

На самой окраине одной из улиц, машина затормозила у небольшого домика в два окна, где на прошлой неделе он останавливался у одинокой старушки Ольги Ивановны. Дима заглушил мотор и вышел из машины. На крылечке загорелась тусклая лампочка, послышался металлический лязг отворяемого затвора, и заспанный женский голос спросил: «Не вижу, кто это? Кому по ночам не спится?»

— Это я, Ольга Ивановна, Дима.

— Дима? Ну, проходи.

Дима закрыл за собой дверь и вошёл вслед за хозяйкой в дом.

— Что так поздно, иль не управился днём-то, — по тёмным сеням женщина шла впереди него и по-стариковски ворчала. — И что Вы, молодежь, такая беспокойная? Я бессонницей маялась, вот только что уснула, а ты меня разбудил.

— Извините, Ольга Ивановна, — промямлил Дмитрий. Объясняться не хотелось: сейчас ему было всё равно, что о нём подумают.

— Да чего уж там. Проходи, знаешь, где кровать-то. А свет зажигать не буду, а то разгуляюсь, сон потеряю. Есть-то хочешь, ай нет? Нет? Ну, ладно, ложись. Много, наверное, времени-то? Часов двенадцать, поди, будет… — и, не дожидаясь его ответа, Ольга Ивановна ушла в свою комнату.

Он понял, что вопрос задан ему чисто риторически и ей совершенно всё равно, сколько сейчас времени. Не ответив на вопрос хозяйки, на ощупь, в кромешной тьме, он, свернув в боковую комнатушку, добрался до окна и распахнул его настежь. Свежий воздух, напоённый запахами цветов, растущих в палисаде, влился в душную маленькую спаленку.

— Дима, закрой окошко, комары налетят, заедят, и спать не дадут. Сетка там не вставлена, — послышался ворчливый голос Ольги Ивановны.

— Слушаюсь, — он послушно закрыл окно и прямо в одежде рухнул на кровать. Она жалобно скрипнула под ним. Подушка была мягкая и тёплая, он перевернулся на живот и уткнулся в неё лицом. Хотелось поскорее уснуть, но глаза, совершенно слипавшиеся ещё пять минут назад, теперь отказывались закрываться. Сон улетучился. Он снова лёг на спину, заложив руки за голову, и уставился в потолок.

Дмитрий приехал в Николаевск, небольшой провинциальный городок, точнее — посёлок городского типа, два года назад, сразу же после окончания университета, и теперь считал себя уже вполне опытным журналистом. В редакции молодого специалиста встретили с распростертыми объятиями: перед его приездом сразу два корреспондента ушли на пенсию и рабочих рук не хватало.

Редактор находилась в отпуске, но её заместитель, приятный сорокалетний мужчина, помог ему с устройством в общежитие для молодых специалистов и организовал знакомство-чаепитие с другими сотрудниками редакции и типографии, в которой печаталась местная газета «Новое утро». Коллектив был немногочисленным, но, как оказалось, очень дружным и сразу понравился Дмитрию.

В общежитии тоже было вполне мило и уютно, хотя двухэтажное каменное здание, которое насчитывало десять комнат, было уже далеко не новым и требовало капитального, или хотя бы косметического ремонта. На каждом этаже был общий душ, туалет и кухня.

Вместе с Димой в Николаевск приехала Светлана, его бывшая одноклассница, и тоже молодой специалист. Свету, которая устроилась на работу в школу, и Дмитрия поселили в комнатах на втором этаже.

В редакции молодому корреспонденту выделили старый, но вполне еще приличный стол в маленькой комнатке со старыми выцветшими обоями и с видом на центральную улицу Николаевска. А вот компьютер, к сожалению, был всего лишь один на всех сотрудников и стоял в приёмной у редактора: на нём все материалы, которые утверждала редактор или её заместитель, печатала полная, пожилая и вечно что-то жующая секретарша Надежда Дмитриевна.

Проработав три недели на новом месте, Дмитрий с головой ушёл в работу, считая, что ему очень повезло и с трудоустройством, и со всем остальным. Когда же, наконец, вернулась из отпуска редактор, он понял, что рано радовался, и жизнь отныне потечет совсем по другим законам.

Ирина Александровна, пятидесятилетняя незамужняя, весьма непривлекательной наружности дама, считала газету главным делом своей жизни, никому не давала спуску и была хозяйкой редакции в полном смысле этого слова. Без её одобрения не печаталась ни одна статья или простое объявление, не решался даже самый пустяковый вопрос. Другие мнения не признавались, и грубость редакторши, по отношению к членам всего без исключения коллектива считалась чем-то вполне разумеющимся.

Старые сотрудники, в большинстве своём, терпели самое натуральное самодурство начальницы и даже нередкие оскорбления в свой адрес, так как в маленьком городке устроиться на другую работу было практически невозможно. Кто всё-таки не хотел смириться, увольнялся и искал себе другое место, с более демократичным руководителем.

Новые идеи Дмитрия также не пришлись по вкусу Ирине Александровне, и она прямо в глаза высказала ему это в первый же день их знакомства. После этого разговора, они невзлюбили друг друга, хотя в первое время Дима всё ещё надеялся, что его интересные и современные мысли о переустройстве работы газеты редакторша оценит.

Но этого не произошло ни в первый год их совместной работы, ни на второй. Вот и сегодня Ирина Александровна отправила его переделать статью о зареченской школе, «насытив её более позитивными фактами».

В голове Дмитрия опять всплыли бурные события этого дня: яркие картинки пережитого путались, мысли перескакивали друг через друга и с одного на другое: общежитие, дорога, редакция… Голова слегка закружилась.

— Теперь до утра не засну, — пробормотал Дима, закрыл глаза и… тут же уснул.

Спал он, как и следовало ожидать, беспокойно и даже кричал во сне. Несколько раз он просыпался от звука своего голоса. Ему снились кошмары: он, то падал с крыши какой-то высокой башни, то ходил по густой-густой траве, и ноги его так заплетались в ней, что, казалось, вот-вот он упадет.

Разбудила его хозяйка: она трясла его за плечо до тех пор, пока он не пришел в себя.

— Димушка, проснись, ты стонешь. Что с тобой? Заболел, ай нет? Вставай, пора. Уже 9 часов. Я завтрак тебе на столе оставила, иди, поешь. Будешь уходить из дома, двери закроешь, ключ над дверью положишь, а я на почту, за пенсией.

Очень не хотелось вставать. Новый день не сулил ничего хорошего. Всё тело почему-то ныло и болело, как после занятий спортом. Жуткие события прошлой ночи, казавшиеся теперь далекими и нереальными, нахлынули на него с новой силой, и его опять охватил страх, но ещё более сильный, чем вчера.

Ночью, когда он лёг на кровать, ему уже было всё равно: мозг, защищаясь, чтобы не сойти с ума, дал ему возможность уснуть. Но сейчас мысли снова были ясные и весь ужас происходящего начал доходить до его сознания. Однако, к своему удивлению, он не вскочил в панике с кровати и не заметался по комнате.

Он привстал на одном локте и посмотрел в окно. На улице ярко светило солнце, по дороге мимо дома прогрохотал трактор. Какая-то тщедушная бабулька тащила за собой по улице упирающегося внука и что-то назидательно внушала ему, а мальчишка, упрямясь и вырывая у неё свою руку, о чём-то громко канючил.

Дима заставил себя подняться с постели. В кухне на большом круглом столе стоял завтрак, заботливо приготовленный Ольгой Ивановной и прикрытый белым вафельным полотенцем: его любимое топлёное молоко и пресной пирог с капустой.

— Надо поесть — и станет легче, — подумал он, — говорят, еда успокаивает. И действительно, как ни странно, он с аппетитом съел всё, что оставила ему старушка, хотя думал, что и кусок в горло не полезет. Он сполоснул под умывальником кружку и поставил её на стол.

В большой комнате, где стояла хозяйская кровать, на стене между двумя окнами, над высоким комодом, висело старинное овальное зеркало в красивой металлической оправе. Дима критически осмотрел себя, причесал волосы и со вздохом констатировал, что пиджачок-то изрядно помят: зря он ночью не разделся. Вид у него, конечно, не очень…

— Ну и плевать, — подумал Дмитрий.

«Хватит психовать, будь мужиком, а не мямлей, — строго приказал ему внутренний голос. — Иди, умойся и приведи себя в порядок. Жизнь еще не закончилась!»

У Дмитрия, как, наверное, и у каждого из нас, всегда в глубине души спорили два внутренних голоса. Первый, эгоистичный себялюб, всегда жалел и оправдывал любые его поступки, призывая в любой ситуации плыть по течению, не плевать против ветра и делать так, чтобы Диме было проще жить в этом суровом и несправедливом мире.

Второй же, так называемый голос совести, заставляя его всегда быть правильным, ратовал за правду, справедливость и не признавал никаких нравственных компромиссов. Эти голоса всегда боролись и побеждали с переменным успехом, в зависимости от настроения и ситуации. Хотя, справедливости ради, надо признать, что чаще всего это был строгий голос совести.

Ещё в детстве, когда Дима ходил в школу и холодным зимним утром не хотелось «выползать» из-под тёплого одеяла, тихий голосок всегда жалел и уговаривал его: полежи ещё минутку, и ещё… Но обязательно просыпался неумолимый соперник тихого голоска, чтобы призвать мальчика к порядку и, повинуясь ему, Дмитрий спрыгивал на холодный пол и бежал умываться.

Вот и сейчас Дмитрий послушно пошёл в кухню и сполоснул лицо прохладной водой, почувствовав себя намного бодрее. Он вышел на крылечко, запер двери, спрятал ключ и осмотрелся. На улице, кроме роющихся в пыли кур, никого не было.

— Ну что ж, пора и за работу, — и стараясь думать только о предстоящей беседе, он направился к школе.

Через час он закончил разговор с директором школы, забежал к Ольге Ивановне и, попрощавшись с ней, поехал в Николаевск, но теперь уже по другой дороге, так и не решившись ещё раз вернуться к событиям прошлой ночи.

Через час он затормозил у здания редакции и сразу решил проскочить в свой крошечный кабинет: ни с кем из коллектива не хотелось лишний раз встречаться, настроение было не то. В большом проходном кабинете, за своим столом сидел заместитель редактора и что-то писал. Проходя мимо него, Дмитрий бросил на ходу:

— Здравствуйте, через час я сдам материал.

Заместитель коротко кивнул и снова уткнулся в свои бумаги.

Дмитрий поправил статью, добавив несколько новых фактов, и выбросил не понравившуюся редакторше информацию. Как ни странно, теперь репортаж действительно показался ему интереснее и во всех отношениях лучше, чем был, тем самым негласно признавая правоту Ирины Александровны. Дмитрий прошёл в приемную и, сдав статью секретарю, побрёл домой на обед.

Общежитие находилось недалеко от редакции, в переулке, с окнами, выходившими на здание местной администрации. На первом этаже, к своей радости, Дмитрий никого не встретил. На втором несколько раз стукнула чья-то дверь, видимо, кто-то из соседей тоже пришёл на обеденный перерыв. Когда всё стихло, Дмитрий поднялся по лестнице и быстро проскользнул в своё жилище, чтобы ни с кем не столкнуться.

Его комната была небольшой, но солнечной, мебель — казённая, одинаковая во всех комнатах общежития: диван, кресло, обеденный стол, пара стульев, тумбочка под бельё и платяной шкаф. За два года Дима обзавёлся лишь собственным письменным столом да книжными полками.

Дмитрий сбросил с себя одежду, лёг на диван и накрылся с головой пледом. Думать ни о чём не хотелось. Он всё оттягивал звонок в больницу. Что он скажет? Как узнать то, что ему надо? А если его спросят, откуда он знает, что ночью кого-то сбили? Что отвечать? Ведь понятно, что сбившая девушку машина скрылась с места происшествия.

Послышался энергичный стук в дверь его комнаты. От неожиданности он вздрогнул и поморщился, как от зубной боли. Сейчас он был не в состоянии с кем-то общаться.

— Димка, я знаю, что ты здесь! Я тебя в окно видела, — это был голос Светланы.

— Заходи, — ответил он и поднялся с дивана, прикрывшись пледом.

Дверь распахнулась, и загорелая Светка с широкой улыбкой появилась на пороге. На ней был красивое ярко-голубое платье и белые босоножки.

— Ты что, не рад мне? — она крутанулась вокруг себя на высоких каблучках и, со смехом подбежав к застывшему Диме, повисла у него на шее. — Я уже два часа как приехала.

Дима не мог не улыбнуться ей в ответ.

— Я просто не думал, что ты… я тебя завтра ждал, — соврал он, хотя из-за вчерашних событий совсем забыл о её приезде.

— Ну, вот. А я тебе от твоих посылочку привезла.

Со Светой они были знакомы вечность: учились вместе в школе и в университете. Вот и работать поехали в один посёлок: Дмитрий журналистом, а Света — учителем биологии. Светлана как нельзя соответствовала своему имени — «светлая»: платиновая блондинка с голубыми глазами и отличной фигуркой. Многие молодые люди в Николаевске завидовали Диме, когда они вместе со Светой появлялись в общественных местах.

«А может быть, это хорошо, что она вернулась именно сегодня», — подумал Дима. Как бы он теперь радовался её приезду! Закрутил бы и зацеловал её милое лицо. Но сейчас у него не было сил: ни моральных, ни физических. Он прижал девушку к себе, уткнувшись в родное плечо, потом неловко поцеловал её в ухо. От Светланы приятно пахло горьковатыми духами, а пушистые локоны нежно щекотали его щеку. Они стояли посреди комнаты обнявшись и молчали. Наконец он отпустил её, поправив сваливающийся плед, но девушка не сняла своих рук с его плеч и, пытливо заглядывая ему в глаза, спросила:

— Дима, что с тобой? Случилось что-то?

Врать ему не хотелось, но и правду сказать язык не поворачивался.

— Да нет, просто устал. Из Заречья вот только что вернулся.

— Не ври, Димка, я тебя знаю. Ты весь какой-то вялый, на себя не похож, — она покачала головой. — Если ничего не случилось, может, заболел?

Она дотронулась тыльной стороной ладони до его лба.

— Да у тебя, наверное, температура: лоб какой горячий! Давай-ка температуру смерим. Сейчас градусник найду… — она порылась в его письменном столе. — Вот он. Ложись, а я с тобой посижу.

Дима послушно лёг на диван. Света сунула ему под мышку холодный градусник, заботливо укрыла одеялом и села рядом. Он опять почувствовал сильный озноб, такой же, как вчера ночью. Светлана ласково погладила его по волосам, взяла за руку и, прижавшись к ней губами, внимательно посмотрела на него, стараясь, видимо, угадать, почему он не такой, как всегда.

«Не догадаешься, Светик, милая моя. И хотелось бы поплакаться тебе, да как ты ко всему этому отнесёшься, не знаю. Не хотелось бы видеть твой разочарованный взгляд», — подумал Дима, глядя на девушку. «Она ведь почувствовала сразу, что что-то не так. Может быть, всё-таки рассказать ей?»

— Ну всё, семь минут прошло, доставай градусник. Ничего себе, температурка, тридцать восемь и две. Сейчас принесу тебе таблетку от температуры и врача вызову, а ты лежи. В редакцию тоже сообщу, что ты сегодня приболел, не беспокойся, — она легко вспорхнула с дивана и выбежала из комнаты.

Он не сопротивлялся, наоборот, это сейчас очень кстати, тихо лежать и болеть. Наверное, это он вчера ночью простыл, когда бродил в странном голубом тумане. Днем всё ещё тепло, а августовские ночи уже почти осенние и холодные.

Дмитрий слышал, как Светлана спустилась на первый этаж, вероятно, вызывать по телефону врача. Потом поднялась к себе в комнату, затем пробежала на кухню.

В приоткрытую дверь комнаты нерешительно заглянула красавица Алиса, сиамская кошка, которую Диме подарили на день рождения соседи.

— Ну что, гулёна, заходи.

Алиса с достоинством, какое может быть только у кошек, подошла к своей миске и недовольно фыркнула.

— Нет там ничего? — спросил Дима. — Сейчас тебя Света чем-нибудь покормит.

Кошка подошла к хозяину, потёрлась мордочкой о его руку, засвидетельствовав своё почтение, и снова направилась к двери.

— Куда ты, блудная дочь?

Алиса оглянулась и, гордо задрав хвост, вышла в коридор.

— Ну, как ты? — Света появилась уже в домашнем халатике и с подносом в руках. — Врача я вызвала. Подкрепись, уже обед. Давай, садись. Выпей таблетку и поешь. Я только что курочку сварила, так что вот тебе горячий бульончик и клюквенный морс. В клюкве есть хинная кислота, она снизит температуру и тебе сразу полегчает. Ах, какие вы мужчины слабые создания! Как только заболеете, становитесь беспомощными, как малые дети.

— Алиску видела?

— Не беспокойся, я её уже накормила.

Дима поднял повыше подушку и сел на диване, не вылезая из-под пледа. Света поставила ему поднос прямо на колени. Он запил таблетку морсом, взял чашку с бульоном, и мелкими глотками, чувствуя себя совершенно больным и разбитым, стал пить горячую ароматную жидкость. Забота Светланы позволила ему расслабиться и почувствовать себя как в детстве, когда иногда очень хотелось заболеть, чтобы не ходить в школу и чтобы мама ухаживала за ним и баловала его разной вкуснятиной.

— Как бы я без тебя, а? Лежал бы тут заброшенный и забытый, — он попытался пошутить.

Девушка только улыбнулась в ответ. На лестнице послышались чьи-то шаги.

— А вот, наверное, и Софья Андреевна! — Светлана выскользнула в коридор, оставив дверь в комнату Димы приоткрытой.

— Добрый день, Светочка, — послышался женский голос.

— Здравствуйте, Софья Андреевна. Как хорошо, что Вы так быстро пришли.

— Что случилось?

— Сама не знаю. У Димы высокая температура и больше никаких других симптомов: ни кашля, ни насморка.

Света зашла в комнату вместе с врачом, женщиной бальзаковского возраста с высокой «бабеттой» на голове. Хотя Дима ни разу не был на приёме у своего участкового врача, он знал Софью Андреевну: Николаевск — посёлок маленький, и почти все друг с другом знакомы, хотя бы заочно. Они поздоровались.

Светлана забрала у Димы поднос и поставила его на стол. Софья Андреевна положила свою сумку в кресло, достала из неё фонендоскоп, придвинула к дивану стул и села.

— Ну что, Димочка? Давай, я тебя послушаю, — она внимательно осмотрела его, прослушала грудную клетку. — У тебя болит что-нибудь?

Дмитрий отрицательно мотнул головой.

— Софья Андреевна, ведь высокая температура — это защитная реакция организма, правда? Значит, где-то очаг воспаления? — озабоченно спросила Светлана.

— То, что температура — защитная реакция, это точно, — подтвердила врач, — но не всегда от болезни защищает.

— Как это? — искренне удивилась девушка.

— Расскажу вам, как с одной моей приятельницей из Подмосковья случилась однажды очень странная история. Летом, несколько лет назад, она отдыхала на Чёрном море, не помню уже на каком курорте, но это неважно. Шёл последний день её пребывания в пансионате. На следующий день она должна была лететь в гости к своей однокурснице на неделю в Киев. Билет на самолет она купила заранее. Соседки по комнате должны были проводить её в аэропорт. Однако вечером у моей приятельницы неожиданно поднимается очень высокая температура, самочувствие, естественно, отвратительное. И самое главное, кроме температуры — никаких других симптомов. Понятно, что лететь в гости в таком состоянии было невозможно. И вот на следующее утро соседки едут провожать её в аэропорт. Она сдаёт билет на Киев, берёт билет до Москвы, где у неё живет дядя. Она решила отлежаться у него пару дней, а как только ей станет немного полегче, так сразу же на электричке доберётся до дома. Пока она долетела до Москвы и добралась до дяди, то почувствовала себя уже почти сносно. Часа через два температура пришла в норму. Она звонит в Киев подруге предупредить, чтобы её не ждали. Когда на том конце провода её однокурсница сняла трубку, моя приятельница услышала, как та чуть не рыдает. Оказывается, самолет, на котором моя приятельница должна была лететь, разбился и все пассажиры погибли.

— Вот это да!

— Да, внезапно поднявшаяся температура спасла ей жизнь, — Софья Андреевна покачала головой.

— Наверное, это ангел-хранитель предупредил её таким образом, — улыбнувшись, предположила Светлана.

— Возможно, — согласилась врач. — В жизни так много необъяснимого, хотя люди всегда пытаются всё привести к каким-то стереотипам. Хорошо, ребятки, с вами, но мне пора. Вот тебе, Димочка, больничный, полежи денек, а там посмотрим. Если завтра-послезавтра всё нормализуется, приходи, выпишу.

— Спасибо, Софья Андреевна.

— Выздоравливай.

— Я Вас провожу.

— Спасибо, Светочка.

— А ты поспи, — Светлана ласково подоткнула Диме одеяло и поцеловала его в горячий лоб.

Женщины вместе вышли в коридор. Света осторожно прикрыла за собой дверь.

Всю ночь Дмитрий стонал и метался в горячке. Однако спал он чутко и слышал, как несколько раз к нему в комнату заглядывала Светлана. Он делал вид, что спит. Один раз она подошла к дивану и губами прикоснулась к его лбу. Он чувствовал, что лоб был горячий. Девушка разбудила его, встряхнув за плечо, и, включив маленький ночник на стене, доставшийся Диме от бывших хозяев комнаты, дала ему таблетку от температуры, коротко прошептав при этом: «Температуру сбить надо. Не спишь ведь. Слышу из-за стены, как стонешь». После того, как Света вышла, он крепко уснул.

Утром он проснулся и, открыв глаза, несколько минут смотрел в потолок, по которому бегали солнечные блики от качавшегося на ветру за окном дерева. Самочувствие было вполне приличное, но раз есть больничный, можно хоть один день пофилонить и не ходить в редакцию. Дмитрию было непривычно и слегка стыдно, что он валяется в постели, хотя чувствует — температура спала.

Он всё ещё не успел обдумать, как правильно вести себя со Светланой. У неё до конца августа отпуск, и она, конечно, будет за ним ухаживать, пока он «болеет». С одной стороны, это хорошо, а с другой… По натуре Дмитрий всё-таки был человеком открытым и честным, и не в его характере было что-то скрывать, тем более от Светланы. Поэтому его ужасно тяготило молчание о том, что произошло с ним вчера на дороге и очень хотелось поделиться с подругой своей тайной, но он всё ещё колебался.

Эта тайна была постыдной и не потому, что он сбил человека, а потому, что сбежал. Однако надо же с кем-то разделить это невыносимое бремя: всё равно он долго не выдержит и всё ей расскажет. Так лучше сразу, чем ещё какое-то время напрасно мучиться. Но как она отнесется к его поступку? Поймет его или осудит?

Дверь чуть-чуть приоткрылась, в комнату заглянула Света с пакетом в руках.

— Ты уже проснулся? — улыбнулась она.

— Заходи, — нарочито бодро ответил Дима и взглянул на часы, — уже одиннадцать?!

— Ну, как ты? Тебе лучше? Вот это посылка от твоих, — она прошла к столу, поставила на него пакет, взяла градусник и, встряхнув его, снова, как ребенку, засунула его под мышку Дмитрию.

— Сейчас посмотрим, как твои дела, — она тихонько прикоснулась губами к его лбу, — вроде бы, холодный. В редакцию я позвонила и предупредила, что ты болен. И не протестуй! Из-за одного-двух дней ничего с твоей редакцией не случится. Я тебе завтрак приготовила, сейчас принесу.

— Мне что-то не хочется, Свет. Ты не беспокойся.

— Ещё чего. Вчера уснул практически голодный. Сейчас уже почти половина дня прошла. Так, давай градусник. Посмотрим… всё замечательно, тридцать шесть и шесть. Вставай, сходи, умойся, а я сейчас принесу завтрак.

Дмитрий заставил себя встать, натянул джинсы с футболкой, взял полотенце, бритву, пасту с зубной щеткой и пошёл в ванную. Общая ванная комната была в одном конце коридора, в противоположном находилась кухня, из которой доносились приятные запахи. Он принял прохладный освежающий душ и привел себя в порядок. Настроение поднялось немного выше нуля. «Вот сейчас позавтракаю и всё расскажу ей», — решил он.

В коридоре и в комнате вкусно пахло пирожками. На столе стоял поднос с едой. Светлана уже заправила его диван и стирала пыль с книжных полок.

— Давай, Димуля, садись, а то всё остынет. Я сейчас приду.

Дима сел за стол, с аппетитом съел всё, что девушка ему приготовила, потом отнес поднос с грязной посудой на кухню, быстро сполоснул её под краном и вернулся в комнату. Следом за ним зашла Светлана.

— Вот, сходила в киоск, принесла тебе свежую прессу, потом почитаешь, — она бросила пачку газет на письменный стол.

— Светочка, мне надо с тобой поговорить, сядь, пожалуйста, — Дмитрий плюхнулся на диван.

Девушка молча устроилась в кресле напротив. Пока он собирался с мыслями, она с любопытством наблюдала за ним и терпеливо ждала.

— Светочка, ты мне самый лучший друг… — начал Дима.

— Только друг? — она удивленно распахнула глаза. — Ты хочешь со мной расстаться?

— Да нет, что ты, я не в этом смысле, — с энтузиазмом запротестовал Дмитрий, — я говорю в общем смысле, понимаешь?

— Пока нет, но я вся — внимание, — Светлана откинулась на спинку кресла.

— Ты мне лучший друг, и только тебе я могу ЭТО сказать, — он наконец-то заставил себя произнести нужные слова и посмотрел ей прямо в глаза.

— Теперь ты меня уже просто пугаешь, — смущенно произнесла девушка, наклонившись к Диме.

— Я сам напуган, дальше некуда, — пробормотал Дмитрий.

— Напуган?

— Начну сразу с главного: я сбил человека! — выпалил он решительно.

— Ой! — вскрикнула Света и, отшатнувшись, закрыла рот рукой. — Когда? Кого? Я же вижу, что ты сам не свой, но не думала, что случилось такое… несчастье.

У девушки на глазах заблестели слезы.

— Когда? — переспросил Дмитрий, — Позавчера, поздно вечером, когда ехал в Заречье по старой дороге, я сбил женщину.

— Насмерть? — почти прокричала девушка.

— Я не знаю, — вздохнул он.

— Как не знаешь? — искренне удивилась Света.

— Сначала я не соображал, что делал: испугался и уехал. Но потом вернулся и не нашел её.

— Ничего не понимаю! — воскликнула Светлана, — Ты сбил женщину и сбежал? Как ты мог, Дима! Ты же был всегда такой правильный, честный и от всех требовал того же. А сам?

— Вот этого я и боялся, — Дима нахмурился.

— Чего ты боялся? — откликнулась девушка и, встав с кресла, пересела к нему на диван.

— Что ты не поймешь меня.

— А как тебя можно понять?

— Но я ведь вернулся, пусть через какое-то время, практически сразу, как только опомнился! — возразил он.

— Послушай, но по старой дороге почти никто не ездит… А тебя-то как туда занесло, Дима?

— Хотел путь сократить.

— Куда же подевалась та женщина?

— Сам не знаю. Я проехал туда и обратно, но ни на дороге, ни на обочине не нашел и следа.

— Ты, что? Разыгрываешь меня? — возмутилась Светлана.

— Света, какой розыгрыш? Я чуть с ума не сошел за эти два дня, — он снова разволновался, вскочил с дивана и забегал по комнате. — Это самые ужасные дни в моей жизни.

— Так, давай успокоимся и поразмыслим здраво. Сядь, пожалуйста, а то у меня голова кругом идет от таких новостей, — девушка поймала Дмитрия за руку и посадила опять рядом с собой на диван. — Может быть, ты и не сбил никого?

— Хотелось бы верить… — пробормотал Дмитрий.

— Расскажи мне всё подробно: как эта женщина выглядела, сколько ей лет? — потребовала она решительно.

— Я не знаю, Света.

— Но, ведь что-то ты помнишь? Сосредоточься и начни с самого начала.

— Перед самым наездом я задумался, так как перед поездкой в Заречье поругался с Ириной Александровной. Злился, перебирал в голове всё, что мы с нею друг другу наговорили… Было уже довольно темно, примерно половина одиннадцатого. И вдруг прямо передо мной возник силуэт женщины… Я только помню, что она была в белом платье. Такое прозрачное белое платье. Как свадебное…

— А лицо? Молодая она или старая? Ну, молодая, наверное, раз в свадебном платье. Но что она могла делать на заброшенной дороге? Она голосовала или просто стояла?

— Ничего не помню, говорю тебе. Потом как будто колесо у «Нивы» подпрыгнуло и в яму провалилось и, кажется, слабый удар…

— Прямо мистика какая-то. Кого сбил, не помнишь, где сбил, не знаешь. Ведь не знаешь, раз темно было?

Он отрицательно покачал головой.

— И никого не нашел. Странно… Ты думал, куда же она могла подеваться? Деревень возле дороги, насколько я знаю, там нет. А капот «Нивы» ты осмотрел? Следы наезда остались?

— Самое странное, что нет. Но удар мог прийтись по касательной, тогда и следов могло не остаться.

— Это верно. Что же произошло?

— Единственное, что я смог предположить, это то, что кто-то ехал по дороге сзади меня, подобрал её и, наверное, отвёз в больницу или, что более страшно, в морг.

— Ты звонил в больницу?

— Не успел. Приехала ты, я заболел…

— Ладно, успокойся, не будем спешить с выводами, — предложила Светлана. — Теперь ясно, что температура поднялась у тебя от стресса. Первое, что надо сделать, — это позвонить в больницу. Позвоню я, спрошу: не поступал ли к ним кто-нибудь в последние дни с травмами.

— А если тебя спросят, зачем тебе эта информация?

— Найду, что ответить. Не будем откладывать, прямо сейчас пойду и позвоню. Ждать и догонять — хуже нет.

— Мне пойти с тобой? — неуверенно спросил Дима.

— Я одна, — расстроенная Света поднялась с дивана и вышла из комнаты.

Она понимала его состояние, и Дмитрий был благодарен ей за это. Он подошел к окну. Время было обеденное, и на улицу высыпали служащие из соседнего здания администрации. Он знал, что женщины семейные бегом направились домой кормить детей-школьников, а молодежь вышла просто прогуляться по магазинам или подышать свежим воздухом и на час отвлечься от рабочей рутины. Три девушки сели на скамью в сквере. Они ели мороженое и над чем-то весело хохотали. Потом к ним подсели два парня, и девушки стали смеяться ещё громче. Весь мир выглядел таким беспечным! Ему казалось, что теперь солнце светило для всех, кроме него, и только его мир был весь в чёрно-белых красках.

На лестнице послышались лёгкие шаги, затем открылась дверь, и вошла Света.

— Ну, что? — Дмитрий с нетерпением ждал ответа.

— Ничего, — спокойно ответила девушка, — никто в больницу с травмами не поступал, и в морг никого не привозили.

Дмитрий в отчаянии опять отвернулся к окну: впервые за последние два дня у него на глаза навернулись слёзы. Конечно, он до последней секунды надеялся, что женщина жива и лежит в больнице. И вот теперь его последняя надежда рухнула, как легкий карточный домик.

— Послушай, Дим, — Светлана почувствовала, как резко изменилось его настроение, — хочешь, возьмём мотоцикл и съездим туда… ну, где всё это произошло. Не может быть, чтобы следов не осталось! Если не найдем доказательств, что ты сбил «женщину в белом», значит, ничего такого и не было. Ты меня понял? — добавила она строго, как будто разговаривала со своим учеником.

— Ты… правда поедешь со мной? — удивился Дима.

— А ты сомневался? Ты же сам сказал, что я твой лучший друг. А друг в беде не должен бросать. Однако сегодня ехать нельзя, у тебя больничный, а завтра, ты с утра пойдешь к Софье Андреевне, выпишешься, и мы поедем. Согласен?

— Может всё-таки поедем сегодня? — спросил Дмитрий.

— Сегодня не получится, а вот завтра приедет наш учитель физики, и я у него попрошу мотоцикл, — она погладила его по руке. — Ну, правда, Дим, физика сегодня нет в посёлке, а других знакомых с мотоциклами у меня больше нет.

Николаевск был старинным, когда-то процветающим и широко известным купеческим городом. Теперь это районный центр, с населением чуть менее десяти тысяч. На высоком холме, при въезде в посёлок, гордо возвышается и прямо-таки парит в воздухе, собор восемнадцатого века с золотыми куполами, недавно отреставрированный и поэтому, аккуратно-белый. Его далеко видно отовсюду, и во время церковных праздников чистый звон его колоколов разносится далеко по всей округе.

Внизу, под холмом, извиваясь, бежит речушка, некогда бывшая судоходной, теперь мелководная, заросшая травой и осокой, и разливающаяся только во время весенних паводков, вспоминая свою былую мощь и силу.

Через речушку по мосту въезжаешь в Николаевск мимо полуразвалившихся дряхлых домиков и оказываешься на небольшой пыльной площади со старинными купеческими торговыми рядами, переделанными в восьмидесятые годы двадцатого века в более современное двухэтажное здание — универмаг.

Перед универмагом находится сквер, когда-то огороженный деревянным некрашеным палисадом с густым кустарником по периметру и с высокими липами, теперь же — заброшенный, неухоженный и захиревший. Неумело обрезанные деревья, похожие на культяпки, не дают никакой мало-мальски хорошей тени. Дополняет сквер пара полуразвалившихся скамеек и каменный памятник Ленину с завядшим у подножия букетиком цветов, который никто не удосуживается выбросить в рядом стоящую одинокую урну.

Напротив универмага стоит такой же обшарпанный, с облезшими, когда-то белыми белеными стенами, районный Дом культуры, а также недавно выстроенная современная автостанция, которая одиноко выделяется своим современным видом из общей разрухи и упадка.

Дальше, за площадью, вдоль центральной улицы Николаевска, стоят серые деревянные двухэтажки барачного типа с покосившимися пристройками, а также бывшие купеческие дома: каменный низ — деревянный верх.

Ещё выше по улице расположились местный краеведческий музей и музыкальная школа, а рядом с остатками разрушенной церкви, которую пытались взорвать ещё в тридцатые годы двадцатого столетия, стоит кинотеатр с заколоченными дверями и кое-где выбитыми стеклами.

За кинотеатром и церковью, на месте футбольного поля, в те же восьмидесятые годы построили среднюю школу, но отсюда с дороги её не видно.

Вечерами и в выходные дни старый центр с административными зданиями как будто вымирает. Здесь становится тихо и пустынно, потому что большинство населения Николаевска живет в основном на окраинах, в небольших микрорайонах, так называемых посёлках: Заозёрье, Поповка, Западный, Дружба. И вся повседневная жизнь городка происходит именно там, на посёлках, а старый центр почти пустует и оживает только по утрам в рабочие дни.

На следующий день, в понедельник с утра Дмитрий пошёл на приём в поликлинику, которая располагалась на перекрёстке центральных улиц, в старинной барской усадьбе. Все здания усадьбы давно обветшали, и поликлиника, бывшая барская конюшня, а вместе с нею и районная больница, бывшие барские апартаменты с тремя серыми каменными львами у центрального входа, уже давно находятся в плачевном состоянии. Рядом, за оградой усадьбы, стоит, как живой, памятник долгострою, пятиэтажка новой поликлиники, которую добрых два десятка лет никак не может довести до ума часто меняющееся районное руководство.

Через широкие распахнутые ворота Дмитрий вошёл в больничный двор, окружённый кованными чугунными решетками на полуразрушенном кирпичном фундаменте.

В поликлинике по покосившейся деревянной лестнице он поднялся на второй этаж. Софью Андреевну он встретил перед самым её кабинетом, где на стульях сидела нескончаемая очередь больных. Дмитрий, стесняясь своего нахальства, попросил врача выписать его на работу, без очереди. «Всё нормально?» — на ходу спросила Софья Андреевна. Он кивнул. Она взяла его больничный лист и скрылась в кабинете. Через несколько минут медсестра вынесла его больничный со словами: «Не забудьте поставить печать», и Дмитрий, обрадованный, что не придется высиживать длинную очередь вместе с другими больными, побежал на первый этаж в регистратуру.

На окраину поселка они выехали в три часа дня, и Дима, свернув на старую дорогу, проехал пару километров и сбавил скорость. Он остановил мотоцикл возле той развалившейся скамьи, откуда они намеревались начать поиски. Света спрыгнула с сиденья, сняла шлем и поправила волосы.

— Давай спрячем мотоцикл в кустах и пойдем пешком, — предложил Дмитрий.

Они замаскировали мотоцикл в придорожных кустах и вышли на дорогу.

— Давай разделимся, — предложила Света, — ты берёшь на себя левую сторону дороги, а я — правую. Смотреть надо внимательно, не упуская мелочей. Пошли.

Ребята шли медленно, заглядывая в канавы, раздвигая руками высокую траву, осматривая каждый камень на дороге, каждую ямку. Почти час они двигались в направлении Заречья, пока Дмитрий не сказал: «Стоп. Вот дерево, возле которого я остановил „Ниву“, а потом вернулся назад».

Светлана устало села в траву.

— Слушай, а ты не пьяный был? Тебе не могло ничего привидеться? Нет? Значит, никакого наезда и не было, забудь!

Дмитрий присел рядом. Девушка взяла его за руку и ласково погладила по щеке.

— Не знаю, что ты видел, но наезда не было, — упрямо, словно внушая ему эту простую мысль, повторила она.

— Может, в милицию позвонить?

— Это ещё зачем?!

— Узнать, не было ли каких-либо происшествий?

— Ладно, у одного моего ученика брат милиционер. Я его знаю, потому что он иногда после уроков забирает мальчика домой. Встречу его, как бы случайно, заведу разговор и так же случайно, поинтересуюсь: не было ли каких-нибудь происшествий за последнее время.

— И где ты его случайно встретишь? Возле милиции, что ли гулять будешь?

— Надо, так буду! — рассмеялась Светлана. — Вот сейчас вернёмся домой, и пойду гулять. Там сквер напротив, устрою наблюдательный пункт…

— Я себя чувствую альфонсом: будто я прячусь, а ты за меня отдуваешься. Может, мне с повинной пойти и дело с концом?

— С какой повинной! Ты с ума сошел! Репутацию не купишь ни за какие деньги, а замарать её легко! Ты ведь вернулся, искал… Испугаться каждый может, но ты же нашёл в себе силы и вернулся. И не надо казнить себя раньше времени. Всё — решено. Поехали домой.

Вечером, в самом конце рабочего дня, когда жители посёлка в едином порыве покидали места своей работы и устремлялись в места их проживания, Светлана упорно сидела на скамье в сквере напротив милиции. Из двухэтажного белого здания сначала как ветром сдуло женщин, за ними постепенно потянулись мужчины в погонах и гражданские лица. Наконец-то, в начале седьмого, в дверях показался тот, которого она так нетерпеливо и долго ждала: брат её ученика-шестиклассника. Светлана быстро вышла из сквера и наклонилась, делая вид, что застегивает босоножку.

— Светлана Александровна, здравствуйте! — молоденький милиционер остановился возле девушки. — Вам помочь?

— Здравствуйте, Виктор! — радостно воскликнула Светлана. — Да вот… босоножка расстегнулась.

— А я Вас сначала не узнал: Вы загорели и ещё больше похорошели! — с восхищением произнес милиционер.

— Виктор, Вы меня смущаете.

— Правда? Может быть, у меня ещё есть надежда завоевать Ваше сердце? — игриво добавил молодой человек.

Светлана многозначительно улыбнулась и ничего не ответила.

— Светлана Александровна, Вы домой? Я Вас провожу.

Они пошли по направлению к площади.

— Спасибо, Виктор. Как дела у братишки? Как лето проводит?

— Я его к бабушке в деревню отвез, на все три месяца, пусть пацан отдохнет, молочка парного попьет, накупается вдоволь.

— Это здорово! Ну, а Вы как? Много преступников поймали? — с замиранием сердца спросила Светлана.

— Да какие у нас преступники, — молодой человек искренне рассмеялся, — что Вы, Светлана Александровна, сплошная тишь да благодать.

— Правда? — удивленно-недоверчиво спросила Света.

— В нашем районе самая низкая преступность, — похвастался милиционер.

— И на дорогах тоже порядок?

— Ну, бывает, конечно, кто-то скорость превысит или остановится там, где не положено, а так, чтобы что-то серьёзное… Этого нет.

— Очень хорошо! Значит, никаких происшествий? Вы меня успокоили, — облегчённо вздохнула Света. — Спасибо, что проводили, мне ещё в магазин зайти надо. До свидания, Виктор.

— Может быть, мне Вас подождать? Пакеты помочь донести? — предложил молодой человек.

— Нет, что Вы, спасибо, я сама. Всего хорошего.

— Ну, тогда до свидания.

— До свидания, — Светлана заспешила домой, где с новостями её ждал Дмитрий.

«Вроде бы радоваться надо, — думала она, направляясь к общежитию, — а я не рада. Странно всё это как-то. Что же тогда произошло на дороге? В чём разгадка этой нелепой истории?»