История одной любви

Ирина Критская, 2023

Есть такая любовь, которую можно нести, как знамя – через жизнь, преодолевая все трудности. Алешка познакомился с Варей еще совсем мальчишкой – бесстыдная молодуха играла с парнишкой, как кошка с мышкой, загнав его в угол, вонзила когти, изранив его сердце навсегда. Роман рассказывает о непростой огненной всепобеждающей любви двух совершенно разных людей, которые до старости были рядом – но не вместе. И о том, что настоящая любовь побеждает всегда.

ГЛАВА 5. ВСТРЕЧИ

Вечеринка в честь Алешкиного дембеля удалась на славу — таких плясок, что аж земля ходуном, село не видывало давно. Самогон лился рекой, толстая соседка Евдокия, расстаралась на славу, да и отец, видно, не поскупился, заплатил сполна. Чуть не все девки заявились разнаряженные, как на свадьбу, стреляли глазами по сторонам, а как же — ведь особо мужиков в селе не надыбаешь, а тут целый жених — бери готовенького. Настасья напирала своими дынями, норовила прижать в углу, Галина вся из нового платья вылезла, как гусеница из кокона, но Алешку что-то прямо вот забрала Инна. Забрала до печенок, или, вернее сказать до самого этого, от которого стыдно боком стать, заметят любовь выпирающую.. И правда, за километр несло от этой пай-девочки грехом, да таким диковатым, сладким, исконным, как у течной cyчkи, что Алешка разум потерял. Так и тянуло коснуться прохладной нежной кожи у сгиба её локтя — яблочно-крепкой, тугой, смугло-румяной. А что она творила взглядом, какие зовущие были её пухло-бесстыдные губы… И волосы её пахли свежо и пряно, и в вырезе модной блузки метались свободные, не ограниченные ничем, небольшие, но полные и тугие груши. Короче Алешка даже забыл про Варю, тем более, что она и не пришла. Следил глазами за своей любавкой, а при последнем танце с ней полностью изнемог, и даже не понял, как они оказались на полупустом сеновале и почему они не замёрзли, валяясь нагишом — на дворе пал отчаянный, последний весенний мороз, да такой, что звенели стены сарая.

На утро Алешка чувствовал себя свиньёй. Ему и даром не нужна была Инна, вспоминать об этой дурацкой, пошлой ночи было до жути стыдно, а вот девушка так не считала. Со всем пылом и настойчивостью бывшей отличницы, она вцепилась в своего нового рыцаря, и оторвать её можно было, наверное, только с кровью. Дня не было, чтобы она не заявлялась к Алешке домой, стояла у палисадника часами, замерзая до дрожи в челюсти, лезла во двор, а парень смущался и пускал. И дело бы, скорее всего, кончилось для Алешки печально, свадебкой, но будущая невеста поступила неблагоразумно, любвеобильность её подвела, и она изменила жениху с приезжим бульдозеристом. И эта история получила такой размах, что при очередном посещении красотки, отец Лешки озверел, схватил вилы и дико заревел, выкатывая красные белки глаз

— Еще увижу тебя, курва, в доме, так и въеду вдоль хребтины. Ишь, пробы ставить некуда, вся деревня отметилась в её месте сладком, а туда же, к парню лезет. И тебя, дурак, охожу. Мало девок нормальных, так он эту — прости Господи нашёл. Пошла вон, фря.

Так и разладилось у них, а между тем весна катилась колобком по степному краю, накатывала талой водой на луга, потом поджигала их жёлтым огнём одуванчиков, цвела черемухой и ландышем, дурманила сиренью. Алешка совсем освоился в селе, поступил на работу помощником зоотехника, достал с чердака старые дедовы сети, начал браконьерить потихоньку, да в такие места забирался, в каких и чертова нога не ступала, ничего не боялся, сам, как черт стал. Стриженная башка отросла густыми русыми кудрями, старинные, тоже дедовы сатиновые косоворотки неожиданно стали любимой одеждой, сменив модные, городские, в совхозе выдали ему коня и носился он по лугам, то гоняя отары, то проверяя стада. Хозяйство было огромное, скота тысячи, зоотехник с ног сбился, помощнику такому был рад, как манне небесной. А все бабы села шептали друг другу на ушко: «Смотрите-ка! Молодой Гавря то ли чудной, то ли вумный, как вутка, все у него не как у людей. Гавриловы, они все из ума да дури слеплены.

Уже и май почти иссяк, растрепался чумовыми ветрами, слился грозовыми дождями, и предиюнье подкралось исподволь теплом, ароматами созревающих трав, свежестью нагретой за день речной воды. Однажды в такой погожий, духмяный вечер, когда усталое солнце, подкрашивало огнём и так алые маки, в окошко кухни кто то постучал дробно и сухонько, как будто ворона лапкой. Отец уже спал, раззявя чёрный рот, Алёшка одним прыжком перелетел к окну, высунулся. У палисадника стояла та самая бабка, Галинина, из под надвинутого на костлявый лоб чёрного платка блестели в ярком лунном свете мышачьи глазки.

— Привет, богатырь. Поговорить надо. Дело есть.

Алешка не стал пускать старушенцию в дом, вышел сам, как был, в майке, стал, подперев калитку, ожидающе поднял бровь.

— Здравствуйте, бабушка. Что за дело?

Старуха ловко оседлала лавку, поправила платок, сообщила.

— Бабой Катариной меня зови. Мы тут пришлые, нездешние, не особо нас любят — то. К любому не обратишься, носы кривят, убогие. Вот я к тебе и с просьбой, больше и не к кому. Ты мою Гальку на работу возьмёшь? А то совсем захирела девка, похудела в три раза, кожа да кости. Смотреть не на что.

Алешка пожал плечами, сказал, вроде, как извинился.

— Так поглядеть надо, что умеет.

Бабка встала, поправила платок, ухмыльнулась.

— Так приходи, кто тебе мешает. И гляди.

…

Галина стояла напротив окна, и беспощадные солнечные лучи пронизывали ее тоненькое ситцевое платье насквозь, поджигали рыжие пряди, превращая невинные кудряшки в пылающий костёр. Она и вправду похудела раза в два, не меньше, осунулась, стала маленькой и шуплой. Да ещё этот ловящий взгляд, так и кажется, попадёшься на него, прилипнешь, как муха к клейкой ленте. Алешка недовольно сморщился, но подошёл ближе, спросил.

— Умеешь что?

Галина стеснительно помотала головой, потом собралась с силами и выпалила

— Всё!!