Философский локдаун

Ирина Кам (2024)

Мир на пороге апокалипсиса. В условиях набирающего обороты всепоглощающего хаоса после состоявшейся третьей мировой войны семейная пара философов осознает, что проблемы разложившегося общества вовсе не в голоде и постоянно грозящей опасности. В попытке разрешить загадку происходящих с ними изменений, Вера и Анатолий идут на риск и начинают глубинный экзистенциальный эксперимент над своим ничего не подозревающим окружением. Его результаты оказываются весьма неожиданными и выявляют причины трансформации сущности человека, ведущей к катастрофическим последствиям для всей земной цивилизации.

Глава 3. Время любви

***

— Но для этого нам надо найти в себе такую опору, которая не позволит нам свалиться в бессмыслицу вместе с экспериментируемыми. Это важно, ты же сама знаешь, — Анатолий Борисович вопрошающе взглянул на стоящую возле рабочего стола жену, сосредоточенность которой выдавали напряженно расправленные плечи.

Вера молча кивнула и подошла к мужу. Обняла и прижалась к его холодной щеке лицом. Он все понял. Сильно, но осторожно обвил своими, не потерявшими былой силы, руками ее до сих пор тонкую талию. И закрыл глаза.

***

Вера и Толя с невозмутимым видом, но не замедляя шага, прошли мимо любопытной общаговской вахтерши тети Аллы, которая, если хорошо себя чувствовала, не упускала случая поинтересоваться бурной жизнью молодежи.

Войдя в комнату Толи, Вера приятно удивилась — у парней царили чистота и порядок, все вещи лежали на своих местах.

— Армейские привычки, — коротко ответил Толя на удивленный взгляд девушки. — Пойдем, покажу тебе, где на нашем этаже можно помыть руки, сам пока чаем займусь.

Вера задумчиво намылила ладони, затем ополоснула их. Сегодня ей выпал, возможно, единственный шанс заинтересовать Толю так, как ей бы этого хотелось — на всю жизнь. Она осознала за эти месяцы, что ей нужен только он. Даже несмотря на то, что иногда от него веяло чуть ли не осязаемым отталкивающим холодом.

Задача была не из легких, опыта отношений с мужчинами у Веры не было никакого. Да и с мальчиками тоже общение не складывалось — парни старались ее не задевать. Заносчивый, на их взгляд, характер и резкость девушки не вызывали у них желания проводить с ней время. Конечно, все ее внешне заметные особенности характера были напускными. Никто не знал, что Вера умеет разговаривать со звездами. А если бы узнали, то она прослыла бы сумасшедшей в советское время. Вот Вера и думала над тем, как бы ей не отпугнуть и, тем самым, не отвратить от себя сейчас Толю. К тому же он уже взрослый человек и не поведется на девичьи ужимки больше одного раза. Его увлеченность предметом их беседы давала ей хрупкую надежду на то, что он ее поймет. Кого, меня? А кто она есть на самом деле? Чурающаяся людей, неуверенная в себе девица со странными возможностями, горестно подумала о себе Вера.

— Ты чего так долго? — Толя пропустил ее в открытую дверь и указал взглядом на общежитский стол с железными серыми ножками и белой столешницей. — Я уже чаю налил, вот печенье даже есть. Садись.

— Спасибо, — Вера старалась привести в порядок все свои мысли, чтобы смочь действовать согласно задуманному плану.

Печенье, было, наверное, вкусным. Ребята увлеченно спорили, соглашались друг с другом. И даже не заметили, что чай давно остыл, а время уже — час ночи. Их разговор прервала тетя Алла, обходившая общежитие и заметившая, что в субботнюю ночь, на пустом от разъехавшихся по домам студентов этаже, в одной из комнат горит свет, и слышен мужской голос, увлеченно рассказывающий о чем-то непонятном.

— Это еще что за шум? — она попыталась открыть дверь.

— Все-все, тетя Алла, ложусь, готовил доклад на понедельник, — выкрикнул ей Толя и даже выключил в комнате свет.

— Вот и ложись, дня что ли не хватило, — тетя Алла пошла за свой вахтерский стол. Ей так хотелось спать, а эти ненормальные студенты философского факультета даже в ночь с субботы на воскресенье умудряются громко учиться, подумала она.

Пока Толя оборонялся от вахтерши, Вера подошла к окну и посмотрела на небо. Звезды улыбались ей обнадеживающе. Все будет хорошо, наша девочка, неслось отовсюду.

Толя развернулся к окну и застыл. Ему показалось, что Вера светится изнутри белым подрагивающим светом, который вырывается через трещинки на ее коже. Он встряхнулся, видение прошло. Спиной к нему стояла его знакомо тоненькая и высокая однокурсница. Но увиденное за мгновение до этого, мягко говоря, выбило Толю из равновесия. Он тихонько подошел к Вере и, стараясь не выдать своего напряжения, обнял ее за плечи и развернул к себе.

Осторожный поцелуй был единственным моментом, который и Вера, и Толя могли потом внятно вспомнить. Напряжение, сопровождавшее их весь учебный год, который они просидели за одной партой, разлеталось на мелкие искорки, перед этим взрываясь. До утра никем из них больше не было произнесено ни слова.

***

Толя проснулся раньше. Приподнялся и улыбнулся. Вера спала. Одеяло съехало набок, оголив ее небольшую грудь. Светлые волосы разметались по подушке и тонкому лицу. На шее и хрупких кистях сквозь тонкую кожу просвечивая подрагивали голубые жилки. Вера казалась прозрачной и беззащитной.

Я у нее первый, подумал Толя. И последний, решил он.

Вера открыла глаза.

Толя, глядя на Веру, улыбнулся. Его немного удивило, что она не пыталась натянуть одеяло на оголившуюся грудь, не поправляла волосы, забавно раскинувшиеся вокруг хрупкого умиротворенного лица. А просто стала молчала разглядывать его.

А Вере было просто хорошо, ей даже в голову не пришло, что Толю можно стесняться. Как будто он всегда был рядом с ней и уже не раз видел ее тело. Все ее кокетливые девичьи ужимки казались ей теперь глупыми и детскими. Она хотела, чтобы он прикасался к ней, обнимал. Она протянула руку и дотронулась кончиками подрагивающих пальцев до лба Толи, не спеша провела ими по его лицу, задержала их на губах. Осторожно погладила грудь. В глазах Толи заиграли знакомые искорки. Вера тихонько засмеялась…

— Не хочу тебя отпускать, — прошептал ей в ухо через некоторое время Толя.

— Мы же завтра увидимся на парах, — Вера собрала одежду, одеваясь, развернулась к Толе спиной. — Застегни, пожалуйста.

— А потом? — он дотронулся до ее прохладной тонкой ладошки.

— Толя, мне нужно рассказать тебе кое-что, — Вера смотрела ему прямо в глаза.

— Так рассказывай. Кстати, завтракать будешь? Я чайник поставлю? — Толя встал и начал одеваться.

— Ты не обижайся, мне надо идти. Ира скоро приедет, потеряет меня и забеспокоится. Давай завтра после занятий пойдем в парк? Мне и вправду надо рассказать тебе кое-что важное. Пока, до завтра, — Вера обняла Толю, прижалась на мгновенье своим прохладными губами к его щеке и, резко развернувшись, пошла к двери.

Толя остался смотреть ей вслед, держа в руках свои носки. Затем растерянно пожал плечами и сел на кровать. Одевшись полностью, налил в стакан воды из чайника и залпом ее выпил.

***

В понедельник Вера и Толя все четыре пары не могли сосредоточиться на том, о чем говорили преподаватели. Толя периодически «нечаянно» прижимался ногой под партой к ноге Веры, которая, казалось бы, вот-вот уже начинала думать о содержании рассказа лектора. Последним предметом шел диалектический материализм, который тянулся особенно долго. Преподаватель был на редкость нудным и умудрялся отвратить даже от содержательно интересных моментов лекции. Наконец-то прозвенел звонок, и студенты потянулись к выходу из аудитории.

— Подожди, — Толя побежал за последним выходящим студентом и выглянул в коридор. Там в это почти вечернее время никого уже не оставалось. Затем взял стул преподавателя и просунул его ножку в дверные ручки в поперечном положении. Проверил, крепко ли заперта дверь и подошел к Вере. Приподнял и усадил ее на край парты.

— Какой сегодня был длинный день, — сказал он и потянулся к губам девушки. Вера отклонилась и тихонько рассмеялась чему-то за его спиной.

— Ты чего? — Толя развернулся и увидев, как прямо на них с портретов смотрят Маркс, Ленин и Энгельс, усмехнулся. — Ай, да пусть завидуют!

Они пробовали на вкус каждого мгновенье своего долгого поцелуя, наслаждаясь ожиданием самого сладостного момента. Вера молча расстегнула верхнюю пуговицу на рубашке Толи. Он понял, что Вера не против привнести в атмосферу кабинета диалектического материализма их собственную историю. Ее легкая белая блузка вместе с миниатюрным кружевным бюстгалтером оказались на соседней парте, а крошечные трусики на полу.

— Какая ты, — Вера прервала слова Толи поцелуем. Днем она казалась еще загадочнее, несмотря на наготу.

— Какая? — спросила она позже, надевая протянутую ей блузку.

— Необычная, — Толя замялся.

— Ты хотел сказать, не такая, как все? — Вера рассмеялась. — Да ладно уж, не жил же ты монахом до двадцати семи лет!

— Ну да, то есть… Ты сама прохладная, как вода… Которой невозможно напиться. А внутри… Знаешь, такая приятная боль, как будто обжигают холодные… Даже не могу объяснить. В общем, глупость какая-то — если выразиться совсем уж образно, то как будто звезды обжигают! Да и вообще мне вчера показалось, что ты светишься в темноте!

— Я как раз хотела тебе рассказать вчера… — Вера обняла Толю за плечи и посмотрела ему в глаза с небольшой грустью.

— Так говори быстрее, пожалуйста, я уже не знаю, чего ждать! — Толя заметно нервничал.

— Ты должен знать. Я не совсем обычный человек! Может быть, и не человек вовсе в привычном смысле! Со мной разговаривают эти самые звезды!

— И о чем они тебе рассказывают? — заинтересованно спросил Толя без тени насмешки и сомнения в глазах, затем обнял и осторожно, как нечто очень и очень хрупкое, прижал Веру к себе.

— Давай пойдем в парк, там расскажу. Мы же хотели погулять сегодня после пар, — Вера отстраняясь, поправила юбку.

— Пошли, — Толя с сожалением застегнул рубашку на все пуговицы.

Их шаги отдавали эхом в пустом здании, из которого студенты и преподаватели уже успели разойтись. Выйдя на улицу, Вера улыбнулась небу — ей очень нравилась солнечная погода несмотря на то, что настоящей жизнью она жила ночью…

Учитывая, что парк находился прямо через дорогу от того корпуса института, в котором они учились, Толя с Верой через три минуты уже расположились на свободной скамейке. Молодой человек слегка приобнял девушку за плечи. Вера отметила про себя, что, похоже, он не намерен скрывать их отношения от окружающих.

— Давай, рассказывай, не томи, о чем тебе рассказывают звезды? — Толя положил свободную руку на коленку Веры.

— Звезды… Они больше спрашивают, как это — быть живой. Спрашивают каждую ночь, как будто забывая, что вчера мы уже об этом разговаривали. Говорят, что я самая везучая, добралась до жизни. Что никогда никому такое не удавалось, — Вера посмотрела на Толю. — Ты считаешь меня ненормальной?

— Да при чем тут это! — Толя отстранился и уставился на Веру. — Они, что, и тебя считают звездой?!

— Получается, что так, — Вера нахмурилась, увидев кого-то за спиной Толи.

***

— Ой, приветики! А что это вы тут делаете? — полная девушка с неряшливой прической и в несуразной, обтягивающей все ее складки, одежде с размаху уселась на скамейку со стороны Толи и будто нечаянно прижалась к нему на мгновение.

Вера внезапно почувствовала, как ее сердце провалилось куда-то вниз. Обычно острая на язык, она вдруг не смогла ничего сказать их внезапно появившейся однокурснице Наташе. Девица перевелась к ним недавно, в начале второго семестра из другого института и не давала прохода Толе. Вера неожиданно подумала, что почему-то Наташка является единственным знакомым человеком, которого она боится.

— Ничего не делаем! — достаточно грубо отреагировала Вера на слова Наташи.

Толя снисходительно улыбнулся, глядя на девушек. Конечно, некоторое проявление ревности со стороны Веры к Наташе ему польстило. Ведь именно Вера на данный момент вызывала его интерес. И не только мужской, надо сказать. Ну а Наташа… Пусть будет где-то рядом. Она к нему хорошо относится, всегда старается угостить чем-то вкусненьким, ей самой приготовленным. В общем, «свой» человек лишним не бывает, подумал Толя.

— Я не только тебя спросила, — огрызнулась их однокурсница, улыбаясь Толе настолько зазывно, насколько это у нее могло получиться. — Ты же вроде говорил, что будешь занят, когда я пригласила тебя в библиотеку. Вот и спросила, что это вы тут делаете. Я вот из библиотеки иду.

Наташа указала на большую авоську с полученными книгами.

— Мы уже собираемся в общежитие, — доброжелательно улыбаясь ответил Толя.

— Ой, значит, нам по пути, — Наташа потащила Толю за рукав. Он поднялся и глядя на Веру, слегка пожал плечами. Мол, а что я могу поделать. И обращаясь к ней, сказал. — Вера, и вправду, пойдем.

Десять минут, которые они шли до общежития, Наташа без умолку о чем-то болтала, время от времени обращаясь к Толе. Веру она, как показалось самой девушке, намеренно игнорировала. Вера вдруг ощутила боль от общения Толи с этой девицей. Как будто от нее отрывали маленькие кусочки ее самой и намеренно закидывали очень далеко, так, чтобы она не смогла их впоследствии найти. Вера шла рядом с Толей, приняв независимо отстраненный, насколько это возможно, вид.

— Ну вот и пришли, — холодно произнесла Вера. — Наташ, пока, до завтра.

— Так давайте чайкю попьем все вместе! Я такие вкусные печенюхи привезла, настоящие, черниговские, — Наташа просяще взглянула на Толю.

— Вера, пойдем. Ты чего такая вся? От тебя разве убудет? Ну посидим, чаю выпьем, обсудим книги, которая Наташа принесла. — Толя положил руку на талию Веры.

Этот его жест убедил Веру больше произнесенных им слов.

— Хорошо, пошли, но ненадолго, еще домашние задания делать, — произнесла на ходу Вера, подумав, что раз он обнимает ее при Наташе, то у нее есть некоторое превосходство над навязчивой однокурсницей в нежелательной для Веры предстоящей беседе. Превосходство женщины, которая интересна Толе.

— Вот и хорошо, — невысокая Наташа суетливо посеменила впереди них на своих полненьких ножках. — Чаю попьем, чего сразу отказываться-то.

Наташа родилась и выросла в одной из деревень Черниговской области. Но всю жизнь, сколько себя помнила, мечтала уехать в большой город. Она даже не скрывала своего презрения к односельчанам, которые ежедневно находили маленькие радости в своей незамысловатой жизни. У кого-то отелилась корова, кто-то купил новый мотоцикл с коляской. Наташа была уверена, что деревенская жизнь — не для нее. Она — особенная. На мгновенье, пока вела в свою комнату Толю и Веру, девушка вернулась мыслями во времена школьной юности.

— Натаха, корову пора доить! — мать выставила на крыльцо эмалированное ведро. — Знаешь же, что время уже, чего медлишь!

— А то бы без тебя не вспомнила, — Наташа огрызнулась на маму.

Пошла в сарай и со злостью толкнула Бурёну в бок.

— Как вы мне все надоели, — почти прошипела девица.

Мыслями в тот момент Наталья была уже в Чернигове. Благо, летом она должна была уже выпускаться из школы. Учеба давалась ей тяжело, и если бы не сосед по парте, который давал ей списывать за поцелуи, то в её аттестате сейчас красовались бы сплошные тройки вместо четверок и пятерок. На ее взгляд, одноклассник был противным мальчишкой. Но мечта о жизни в городе стоила того, чтобы потерпеть короткие моменты отвращения от склизких лобызаний с прыщавым юнцом, думала расчетливая Наташа. Теперь она усиленно размышляла над тем, куда поступить учиться. Экзаменаторы в институте точно не позарятся на ее поцелуй, надо было изобрести что-то посерьезнее. И Наташа придумала.

К ее соседке через два дома иногда на выходные приезжал двоюродный брат. Бывало, с женой и двумя детьми, а иногда наведывался и один, чтобы помочь одинокой кузине по хозяйству. Вспомнила Наташа, как соседка ей рассказывала, что брат преподает в педагогическом институте. Наташе понадобилось целых два месяца, дабы соблазнить этого мерзкого, как ей казалось, интеллигента-очкарика. Муки совести перед собой или ревность к жене любовника ее вовсе не мучили — мечта о городской жизни гнала вперед.

Связи связями, но троек Наташи на вступительных экзаменах, которые ей еле-еле поставили преподаватели за отсутствующие знания по протекции любовника по протекции любовника, хватило поступить только на дошкольный факультет. Желающих возиться с ясельниками оказалось среди будущих студентов меньше всего.

Проучившись полтора года, Наташа поняла, что ее прямо аж бесит возиться с этими безмозглыми детьми на практике в детском саду! Павел Дмитриевич, так звали ее нового любовника, а по совместительству — декана факультета, был вынужден ежедневно выслушивать нытье Наташи о том, как ей тут плохо, и насколько сильно она не любит этих противных детенышей людей, как оказалось. Она же не виновата в том, что молода и ошиблась с выбором профессии, в конце концов!

Павел Дмитриевич то ли от желания избавиться от поднадоевшей девицы, то ли от желания ей помочь, вспомнил… Вспомнил, что его однокурсник Костя, с которым они вместе учились на философском факультете в МГУ, уехал по распределению в Свердловск и стал тоже деканом, но не дошкольного, а философского факультета.

— А как тебе философия, Наташ? Там людей нет, только с мыслями и идеями работаешь, — немолодой уже мужчина с надеждой в голосе спросил девушку на их последнем свидании. — Я тут у друга узнавал, можно ли тебя перевести к нему на факультет. У них как раз студент отчислился. Но только придется идти снова на первый курс, потому что программы разные. Уже конец января, на второй семестр попадаешь. А долги за первый к лету как-нибудь сдашь. Ты же умница. Только это далеко. Свердловск — это Урал.

Наташа выбралась из постели, оделась и решительно посмотрела на Павла Дмитриевича.

— Поеду, — зло ответила она. — Свердловск — город большой, не то, что этот ваш Чернигов — колхоз-колхозом!

Наташа встряхнулась, отгоняя воспоминания.

— Толенька, давайте, проходите, — распахнув перед ребятами дверь и пропустив их вперед себя, девица почему-то воровато оглянулась назад.

***

Наташа с размаху бросила авоську с книгами на кровать и начала суетливо накрывать на стол. Достала большой кусок сала, к нему нарезала целый батон хлеба. Сладкий толстый пирог с черникой и ассорти из шоколадных конфет полагались на десерт. Вера подумала про себя, что если бы она столько ела, то была бы раза в два шире полной Наташи. Поэтому привычно взялась только чашку чая без сахара и сделала из него небольшой глоток.

— Ты вроде нам книги хотела показать, — Вера обратилась к Наташе, которая уж очень активно возилась вокруг Толи, подкладывая ему самые, на ее взгляд, лучшие куски еды.

— Дай человеку поесть, никуда книги не денутся, вот же лежат! Сама, похоже, питаешься святым духом, а мужику силы нужны! — Наташа улыбнулась Толе. — Угощайся, ешь давай. Я на выходные к маме летала. Далеко она у меня живет, на наездиешься. После перевода в ваш институт только вот впервые мать проведала.

Вера слегка закатила глаза, но промолчала. Дальше так и сидела молча, отпивая чай маленькими глоточками, и ждала, пока Толя поест. Наконец-то он отодвинул от себя пустую тарелку.

— Спасибо за обед! Передай маме, что вкусно готовит! А теперь давай показывай книжки, — Толя с интересом развернулся к лежащей на кровати авоське.

Наташа убрала посуду со стола и высыпала на него книги, нисколько не заботясь о том, что они могут порваться или помяться.

— Я тут это, училась же полтора года на воспитателя детского сада. А теперь после перевода на философский факультет сложно переключиться сразу. Поэтому книжек набрала про ценности образования. Толя, ты ведь мне поможешь диплом написать? Я думаю, лучше взять из некоторых книг отрывки и соединить их, чего самой мучиться и придумывать. Все давно придумано до нас. А где сама не смогу сообразить, тебя попрошу. Ты же поможешь? — тараторящая Наташа смотрела на Толю таким умоляющим взглядом, будто для нее решался вопрос жизни и смерти, а он был единственным человеком, способным ей помочь.

Вере внезапно стало душно, она сползла с табуретки. Последнее, что Вера запомнила — испуганный взгляд Толи над собой.

***

Вера открыла глаза и увидела, что находится в незнакомом месте. Все вокруг было белым — потолок, стены, подоконники. Немного придя в себя и осмотревшись, девушка поняла, что — это больничная палата. Рядом на такой-же, как и у нее, железной кровати, лежала бледная сухонькая бабушка. Две другие кровати были аккуратно застелены.

Дверь открылась, и в палату вошли мужчина и девушка в белых халатах и колпаках. Врач с медсестрой, поняла Вера.

— Пришла в себя, милая? Вот и хорошо, — врач успокаивающе улыбнулся. — Сегодня лежи, резко не вставай, а то голова закружится, может снова обморок случиться.

— Доктор, а что со мной? Такое со мной впервые, — Вера сделала попытку сесть, но сил не хватило.

— Девушка ты молодая, возможно, переволновалась или не поела вовремя. Будем обследовать. Завтра начнешь сдавать анализы. Не переживай, думаю, все будет хорошо, — врач с медсестрой направились к двери.

Вера отвернулась к окну и попыталась вспомнить, что же с ней произошло. Да, ей стало плохо, когда они с Толей пошли в гости к настаивавшей на чаепитии однокурснице. Толя! Неужели он так и остался в комнате Наташи?! Вера была готова вскочить и побежать домой, в общагу, прямо сейчас, но очередная попытка встать не увенчалась успехом. Ей стало плохо в гостях, прокрутила она в мыслях снова, откидываясь на кровать. Вспомнила, как над ней склонился Толя… А дальше она отключилась. Ей срочно надо к Толе! Вера бессильно заплакала, уткнувшись в подушку.

Толя, тем временем, мрачно смотрел в темное небо за окном. Ребята уже спали, а он сидел на кровати. Странно, что на небе сегодня нет ни одной звезды, подумал вдруг он. Ему стало не по себе от этой мысли. Еще неделю назад он жил совсем другой жизнью — корпел над составлением своего Кода Любви, посмеивался над юными однокурсниками, снисходительно принимал внимание однокурсниц. Прошедшие выходные все изменили. Он думал о Вере. Это было очень странно и столь же непривычно. Ведь никакой логике его мысли не поддавались, как бы он ни пытался из разложить. Просто думал и все.

Когда сегодня Вера потеряла сознание, он бросился к ней и успел удержать ее хрупкое тело, чтобы она не ударилась головой о деревянный пол. Наташа, ворча, что девка довела себя голодом до обморока, ушла на вахту вызывать скорую помощь. Когда врачи приехали, они решили забрать Веру в больницу. Потому что она так и не пришла в себя несмотря на то, что ей долго терли виски нашатыркой и сделали в вену глюкозу, как сказал доктор. Толя хотел поехать с ней в приемный покой. Вспомнил, как молча отстранил, уговаривающую его остаться и подробнее изучить книжки, Наташу.

— Ты ей муж? Нет? Тогда мы не можем тебя взять, парень, только родственникам разрешено сопровождать пациентов, — медсестра дала ему понять, что — это не их вина, а таковы правила.

Он ей не муж. А кто станет ее мужем, вдруг подумал он. От мысли, что Вера проснется однажды утром с кем-то другим, и будет разглядывать его также, как Толю, парня передернуло. Утро вечера мудренее, подумал он, твердо решив — завтра с утра поедет в больницу к Вере. Занятия в университете подождут. Надо узнать, пришла ли Вера в себя. Толя признался себе, что ему очень страшно ее потерять. Он заставил себя уснуть.

***

Толя с утра забежал в гастроном. Хотел купить Вере чего-нибудь вкусненького. И остановился у прилавка в раздумьях. А вдруг ей пока ничего нельзя? Ну не с пустыми же руками идти. Яблоки показались ему самым удачным выбором. Во всяком случае Толя никогда не слышал, чтобы их запрещали кому-нибудь есть. Он быстро расплатился. Выйдя из магазина, который находился прямо на остановке, на ходу вскочил на подножку отъезжающего троллейбуса. Его сердце бешено колотилось, когда он подходил к больнице. Толя нашел в списках приемного покоя Веру, дошел до корпуса, в который ее положили. В зале посещений женщина в голубом халате долго изучала списки.

— Так нельзя еще к ней, молодой человек, — огорошила она Толю. — Не совсем еще, видимо, хорошо себя чувствует. Написано, пока на постельном режиме.

— Как же так? — Толя растерянно теребил в руках сетчатую авоську с тремя красными яблоками.

— Так это, передачку давай сюда. Отдам ей и скажу, пусть к окну подойдет. Тут написано, что палата триста пятнадцатая. Ты здание-то обойди справа, отсчитай пятое окно с торца и подожди полчасика. Я как раз поднимусь на этаж к тому времени со всеми гостинцами.

— Хорошо, спасибо! — Толя почти бегом пошел к нужному окну. А вдруг Вера случайно выглянет. Уселся на траву и устремил взгляд на третий этаж.

Ждать пришлось почти час. И, наконец-то, он увидел в окне бледное осунувшееся лицо Веры. Не раздумывая, вскочил на ноги, и начал размахать сразу двумя руками в знак приветствия. Вера приоткрыла окошко и тихонько рассмеялась. Как вчера, в аудитории диамата…

— Спасибо за яблоки! Ты чего приехал ни свет ни заря? А как же занятия? — Вера была очень и очень рада, что Толя здесь, рядом с ней.

— Какие, к черту, занятия! Когда ты сможешь спускаться вниз? Посидели бы на скамейке, погода отличная, — Толя понимал о бестолковости своего вопроса. Все будет зависеть от решения врачей, а не от его желания.

— Я не знаю, наверное, когда анализы будут готовы, и доктора поймут, что со мной, — Вера оперлась на подоконник локтями, подперла кулачками лицо и улыбнулась. — Быстрее бы домой.

Прошло две недели, а Вере все не разрешали выходить на улицу из-за головокружений. У нее была анемия, низкий гемоглобин. Врач увидел причину в ее нерегулярном питании и отсутствии в рационе мяса. Рекомендовал есть зеленые яблоки. Толя два раза в день неизменно появлялся под окном ее палаты, а ее тумбочка теперь была набита яблоками, которыми она угощала соседок — ведь самой ей больше двух штук в день было не съесть.

Наконец-то настало долгожданное утро, когда Толя, привычно протянув санитарке яблоки для Веры, услышал в ответ:

— Да я ее сейчас позову, сама спустится, — и с пониманием посмотрела на разволновавшегося Толю.

Через неделю Веру выписали. За это время Толя успел тайком от нее снять небольшую комнату. Он забирал ее из больницы на такси. Хотя на тот момент такие траты было для него непозволительной роскошью.

— Ну поехали, — Толя назвал водителю незнакомый Вере адрес.

— Куда поехали? — Вере хотелось быстрее добраться до своей кровати и лечь, легкая слабость все же присутствовала.

— В ЗАГС, подавать заявление, потом домой. — Толя обнял девушку, Вера положила голову ему на плечо. — Ты ведь не против?

Вера промолчала, только крепче прижалась к Толе. Сегодня ей предстояло ему рассказать… Анализы перед ее выпиской впервые показали, что у них будет ребенок.