Муравьиные вожди

Илья Сергеевич Илюшин, 2020

Студенты-третьекурсники впервые в жизни становятся вожатыми в детском лагере. Южное солнце, прохладное море, тёплый песок, вино, любовь. Но на пути к такому, казалось бы, близкому счастью встают они. Дети.

Человек, появившийся из воды, говорит о желании истребить всех детей на свете. Его провожают с почтительным молчанием

Малыш почти справился с робостью. Тетя, как ему сначала и подсказывало сердечко, оказалась совсем не злая. Сейчас ему очень-очень хотелось с ней подружиться.

— Ой, и не говорите! Две недели дождик идет. Так обидно: смена кончается, а я даже не поплавал в море. Меня зовут Диман.

Василиса погладила Димана по вихрастой макушке.

— Бедняжка! А я вот сейчас сумки где-нибудь брошу — и бултых!

— Ага! Вода, знаете, какая холодная!

— Ну и пусть! Ой…

Василиса вытянула перед собой руку. Две крупные капли ударились о ладонь, еще несколько попали в голову и плечи. Через секунду на небесах словно прорвало трубу.

Девушка и мальчик бросились под ближайший навес — козырек над крыльцом столовой.

— Вот врезал!

Они с восторгом глазели на пузырящийся асфальт. Василиса пыталась разглядеть за стеной воды смутно белеющие корпуса лагеря «Юный Титаник», где ей предстояло «трубить» две смены. Нет, не из желания будущей учительницы поработать с детьми. Студентке третьего курса Василисе Сашкиной нужен был зачет по педпрактике. А еще она хотела на халяву отдохнуть у моря.

Проследив ее взгляд, мальчик сказал:

— Я живу в третьем корпусе. Вон видите, где елочка у крыльца?

— Ага, — кивнула Василиса, хотя никакой елочки она не видела. — Ты сам откуда?

— Из Сургута. Здесь почти все из Сургута.

— Ну же, рассказывай, как вы тут живете, и вообще…

— Подъем в семь тридцать, потом…

— В семь утра?!

— Нет, вечера, — хмыкнул шкет. — Конечно, утра. Потом зарядка, потом завтрак…

На лице Василисы мелькнула хищная гримаса. Как у кошки Лизы у них дома, в Сургуте, когда мама режет на кухне колбасу.

— Что на завтрак?

Малыш на всякий случай отступил на шаг назад:

— Ну, каши там, салаты, печенье, апельсиновый сок, арбузы, бутерброды с икрой…

Ребенок вздрогнул: в животе у новой вожатой заурчало так громко, что вдруг захотелось дать деру.

— Не обращай внимания, — сказала Василиса. — Просто я не ела очень давно. Неделю или две… не помню. К счастью, сегодня мне попался такой упитанный аппетитный мальчик…

— Мама! — сорванец аж подскочил от восторга. Наконец хоть кто-то заговорил с ним как с ребенком за те полмесяца, что он не видел мамы.

Минут пять они с визгом носились по крыльцу столовой, пока Василиса не зацепилась шлепанцем за какую-то торчащую из пола трубу и не растянулась во весь рост.

— Ну, рассказывай, — прокряхтела она, разглядывая ободранную до крови и жутко саднящую коленку, — что у вас тут еще интересненького.

Детская ладошка легла на плечо.

— Тебе больно, да?

— Немного. Но когда ты рассказываешь, мне совсем не больно.

— Ну и вот. Три раза нас возили на экскурсию в разные города. Привезут — и пошли по базару шататься. Скукотища. Даже в море не поплавали совсем. А мне завтра уезжать домой.

— Вот тебе и раз! А вожатые-то что же?

— Вожатые! — злая усмешка пробежала по лицу ребенка. — Они на детей и внимания-то не обращают. Только орут как бешеные…

— Ябедничаешь, Дмитрий?

От знакомого баса мальчик вздрогнул. Это был его вожатый Сергей Грохоталкин. Он же однокурсник Василисы, уже «отпахавший» в лагере две смены. Ни Диман, ни Василиса не заметили, как он вышел из стены дождя.

— Серега! Ну ты, блин, даешь!

— Привет, Васька, — на ходу бросил он. — Ты эту мелюзгу не больно-то слушай. Попомни мои слова: через три дня жизни с этими пиявками у тебя останется лишь одно-единственное желание — взять пулемет и стрелять, стрелять, пока не останется ни одного. Ну, еще увидимся!

И Грохоталкин скрылся в недрах столовой.

— Да-а уж, — протянула Василиса, глядя на низвергающиеся с крыши потоки воды.

В каждую струю незаметно вплелось по тонкой золотой ниточке. Нескольким отчаянным солнечным лучикам все же удалось проделать дырку в бетонном потолке небосвода.

Маленькая рука с черными от грязи ногтями дернула за майку. Снизу вверх на девушку смотрела пара широко раскрытых голубых глаз.

— А возьмите меня с собой.

— Что?

— Возьмите меня на море. Вы сказали, что скоро пойдете плавать. Ну, пожалуйста, возьмите!

Василиса почесала затылок.

— Уж не знаю… А твои вожатые, они это… ругаться не будут? Ой, что я говорю! — она замахала перед собой руками, будто на нее напали пчелы. — Нет, и никогда, и ни за что!

— Пожалуйста! — кроха, вес которой оказался совсем недетским, повисла на руке Василисы.

— Если возьмете, — добавил мальчик, хитро скосив глаза в сторону, — я вам «сникерс» куплю!

В глазах Василисы вспыхнул алчный огонек.

— Серьезно?

— Два «сникерса» и бутылку «пепси», — деловито заявил малыш.

Девушка на миг задумалась и вдруг фыркнула: этот карапуз покупал ее, как капусту на базаре! Да уж, эти детишки не так просты, как кажутся…

— Нет, нет и нет!

Чего угодно ожидала она в ответ на свои слова, но только не этой самодовольной хитрой ухмылки.

— Вы хорошо подумали?

Мальчик в красных шортах водил у нее перед носом новенькой сторублевкой! Его шестилетний возраст не помешал ему увидеть одну важную закономерность в отношениях между ЗДЕШНИМИ людьми. Вожатые приезжают сюда всегда из бедных городов, а дети — всегда из Сургута. Родители, конечно, денег не считают и дают своим чадам на «сникерсы» и «пепси» по пять — десять тысяч. Малыш сам видел, как дети из старших отрядов за бутылку водки заставляли своих вожатых делать не совсем хорошие вещи.

— Все, отстань, — Василиса рывком высвободила руку и отвернулась. — Я-то думала, что мы подружились, а ты…

Мальчик понял, что она обиделась. Ему вдруг стало нестерпимо стыдно. Он поднял внезапно набухшие глаза на девушку, всхлипнул и сказал:

— А я вам все равно «сникерс» куплю!