Под диктовку САТАНЫ

Илья Котов, 2022

Известный писатель по имени Иван ведет поиск таинственного романа, написанного пациентом Казанской тюремной больницы, "Под диктовку Сатаны". По легенде автор романа слышал некий Голос, под диктовку которого он его и написал. Чтобы заполучить его, Иван сам становится пациентом психиатрической больницы. Переживая ужасы и унижения убивающего лечения, Иван узнает, что голоса шизофреников – ни что иное как попытка загадочного автора связаться с внешним миром и попросить о помощи. Сам Иван попал в больницу под влиянием этого голоса, но, узнав правду, он отчаянно пытается сбежать. Помогает ему в этом снова таинственный автор. Вот только почему, зная обо всех лазейках, он сам не пытается сбежать? Комментарий Редакции: Сумасшедший роман в прямом смысле слова. А его финал – чистое безумие! Содержит нецензурную брань.

Глава 6

Встреча с Валерием

Дверь мне открыл подтянутый, спортивный мужчина лет 35 в чёрных джинсах и водолазке того же цвета, он с подозрением посмотрел на меня, осмотрелся вокруг и, наконец, предложил войти. Мы прошли на кухню, где уже был накрыт стол нехитрыми сладостями к чаю.

— Что будете пить? — спросил он меня. — Чай, кофе?

— Чай, — ответил я и сел к столу.

На столе стояла красивая деревянная подставка, а в ней размещались несколько охотничьих ножей ручной работы. Я взял в руки один из них:

— Вы охотник?

— Нет. Ребята со старой работы подарили.

— Вы здесь один живете? — задал я банальный вопрос для начала разговора, осматриваясь по сторонам.

— Раньше с женой жил. Теперь один, — сухо ответил Валерий и, налив чай, тоже сел к столу. — Я читал Ваши книги. Почему Вы выбрали такую тему? Вы же фантаст. А если Вы решили написать про ТПБ, то выбрали жанр ужастиков. Там нет чудес. Там только страдания, отчаяние и боль.

Холодок пробежал по моей спине. В голосе моего собеседника чувствовалась глубокая рана, оставленная заведением, в котором он когда-то работал.

— Валерий, давайте перейдём на «ты»! — предложил я, стараясь перевести нашу беседу из интервью в дружеский разговор.

— Давай! — равнодушно пожал плечами Валерий.

— Понимаешь, Валерий, когда я о чём-то пишу, я досконально изучаю эту тему. И не важно, реинкарнация это или психические заболевания.

— Психические заболевания? — переспросил Валерий. — Тогда почему именно ТПБ и именно Казанская? Я думаю, что в Москве много психиатров, которые расскажут тебе про психические заболевания лучше, чем я.

Я понимал, что передо мной сидит человек достаточно проницательный, юлить перед которым не имеет смысла. Он явно был гораздо умнее санитара.

— Хорошо, — произнёс я, немного подумав. — Я расскажу тебе, почему именно казанская психушка меня интересует, но сначала расскажи мне, как ты оказался санитаром? Это же не было твоей детской мечтой?

— Нет, конечно. Пять лет назад я работал опером в угрозыске. Я был «честным ментом», из числа тех, кого не любят. Мне попалось дело об убийстве жены одного местного олигарха. Дело было не сложным, но все улики вели к её сыну. Знаешь, такой 18-летний мажорчик с серебряной ложкой во рту, который за всю свою жизнь ничего, кроме своего хрена, не поднимал, но смотрел на всех свысока. Меня стали прессовать сразу, как только папка с делом оказалась у меня на столе. Сначала предложили денег, чтобы я спустил это дело на тормозах, затем угрожали. Но я довёл дело до суда, придав его огласке. В интернете поднялся хай, об этой истории написали центральные газеты, скрыть дело было уже нельзя, и сопляка взяли под стражу, — Валерий грустно усмехнулся, вспоминая снова эту историю. — Его в СИЗО, а меня с «волчьим билетом» попёрли из органов за «нарушение профессиональной этики». Как я ни старался устроиться по своей профессии, везде получал отказ. Так я и пришёл, в конце концов, в санитары.

— Печальный конец у этой истории, — подытожил я.

Валерий посмотрел на меня:

— Нет. Это был ещё не конец истории. Пацана на суде признали душевнобольным и отправили в ТПБэшку на лечение. Можешь представить моё состояние, когда я, опер, за плечами у которого не одно раскрытие, выношу утки, а этот малолетний убийца собственной матери, как сыр в масле, катается у меня на глазах, а через 4 месяца выходит на свободу, как излечившийся.

— Его отпустили? — удивился я.

— Папины деньги решили вопрос положительно. Главврач очень договороспособный человек. Если за клиента есть, кому заплатить, тот быстро идёт на поправку, а если одинокий старик или спившийся элемент, у которого осталась квартира, то его лечение становится пожизненным и частенько недолгим. За это тоже есть желающие заплатить.

— Но почему ты не написал заявление в прокуратуру, если там творится такой беспредел? — искренне удивился я.

Валерий снова грустно усмехнулся:

— А это уже история о том, как я перестал быть санитаром. Когда я увидел эту систему изнутри, конечно же, я не мог молчать. Но, как опытный опер, я не мог прийти в прокуратуру без железобетонного материала. Я собрал информацию от «излечившихся» пациентов, которые были готовы дать показания. Показания пациентов, находящихся в клинике, даже никто рассматривать не будет — медперсонал быстро напишет заключение о том, что у них бредовые видения или что-то вроде того. Да и сами больные не настолько сумасшедшие, чтобы так рисковать. Стоит им открыть рот, быстро угодят «на вязки» на пару недель, а то и на месяц другой.

— А что за «вязки» такие? — уточнил я.

— Это когда особо буйных пациентов фиксируют на специальной кровати в отдельной камере, чтобы им не могли облегчить страдания другие психи. Один из пациентов, особо лояльных к администрации, убирает за несчастным утку (если успеет) и кормит его белковой смесью, чтобы тот не помер, воду даёт по 50 грамм… Одним словом, средневековая инквизиция хлопала бы в ладоши. И это продолжается не 2 часа, как положено, по нормам, а гораздо дольше. Доходило до месяца и более. Были случаи, когда несчастные умирали от этих пыток.

Я с подозрением посмотрел на Валерия:

— Это невозможно в нынешнее время! Это же не ГУЛАГ!

— Не ГУЛАГ, — согласился мой собеседник и добавил: — Это гораздо хуже. Однажды я всё-таки не выдержал и заступился за одного психа, которого «фсиновцы» избили за то, что он выбросил пакет с мочой в окно. Тогда избили и меня. Я и раньше у этих зверей вызывал недовольство тем, что выводил больных в туалет по их просьбе. Посещение туалета тоже должно быть наказанием. Их выпускают в туалет на несколько минут всей палатой. И они, бедные, бегут (кто еще может, конечно), мочатся в один унитаз по нескольку человек. А потом с обоссаными штанами бегут назад, чтобы не оказаться последним, потому что последний получает удар резиновой дубиной по почкам. У половины из них больные почки или простатит, и позывы к мочеиспусканию гораздо чаще, чем посещение туалета по распорядку. Вот они и ссут в пакеты, а потом выкидывают их через решётку на окне на улицу, чтобы не дышать собственной мочой, потому что запах в палате и так не хвойного леса.

— И что было после того, как тебя избила охрана?

— Уволили за нарушение дисциплины, конечно. Это же я первый напал на «фсиновца». Я, конечно, написал заявление в прокуратуру, чтобы провели проверку, дал координаты выписанных пациентов, готовых сотрудничать, как обычно, привлёк местные СМИ…

— Виновных наказали? — облегчённо вздохнул я.

— Конечно. По полной строгости. Только виновным оказался я. Меня вызвали в прокуратуру для дачи показаний, забрали паспорт и стали мне «шить дело». У меня было два пути — в СИЗО или ТПБэшка, но уже в роли «клиента» для проведения экспертизы на вменяемость. Я впервые оказался по ту сторону закона, и я, ты не поверишь, очень испугался. Я подписал всё, что мне велели, лишь бы уйти на «подписку». Я признался во всём, что мне «шили». И теперь я в любой момент могу оказаться «за забором». Трое из моих свидетелей «случайно» погибли, а один вернулся на лечение.

У меня по спине пробежал холодок.

— Получается, что ты сильно рискуешь, общаясь со мной?

Валерий пристально на меня посмотрел.

— У меня нет другого выхода. Если я буду общаться с прессой, они дадут делу ход. Я окажусь в психушке, и любое моё слово будет всего лишь бредом сумасшедшего. Ты — моя последняя надежда. Ты не местный, о тебе они не знают.

— Вообще-то знают, — тихо произнёс я. — Я был на приёме у начальника ФСИН Татарстана, просил провести мне экскурсию в вашу психбольницу и получил жёсткий отказ.

Валерий побелел от страха.

— Мне конец, — прошептал он. — Тебе нужно срочно уезжать в Москву. Там они тебя не достанут. А если дашь огласку, то, возможно, и я останусь в-живых.

— Я не могу уехать, пока не узнаю историю одного пациента из вашей психушки.

— Он твой родственник, что ли?

— Нет. Я даже не знаю, как его зовут.

— А как же ты хочешь о нём узнать? — удивился Валерий.

— Он был необычным пациентом.

— Тогда тебе точно не светит, — ответил Валерий. — Там обычных пациентов нет совсем.

— Он написал в психушке книгу «Под диктовку Сатаны».

Валерий встал, чтобы поскорее проводить меня к дверям. Он был не на шутку встревожен. Его зрачки были расширены, а взгляд метался по комнате. Он сам был похож в этот момент на обезумевшего.

— Забудь про него и поскорее сваливай из города! В режимном учреждении никому не дадут в руки даже карандаш!

Он проводил меня до дверей и буквально вытолкнул меня из своей квартиры, немедленно заперев за мной двери.

— Может, хоть, его послушаешь? — спросил меня Голос.

Я вздрогнул. Было ли мне страшно в тот момент? Да, не то слово! Но оснований для того, чтобы опасаться за свою жизнь у меня не было, а правда, за которой я сюда приехал, была где-то совсем рядом, поэтому я решил прислушаться к своему разуму.

— Я его послушал, — ответил я, — и тебя послушал, но сделаю так, как считаю правильным.