Под диктовку САТАНЫ

Илья Котов, 2022

Известный писатель по имени Иван ведет поиск таинственного романа, написанного пациентом Казанской тюремной больницы, "Под диктовку Сатаны". По легенде автор романа слышал некий Голос, под диктовку которого он его и написал. Чтобы заполучить его, Иван сам становится пациентом психиатрической больницы. Переживая ужасы и унижения убивающего лечения, Иван узнает, что голоса шизофреников – ни что иное как попытка загадочного автора связаться с внешним миром и попросить о помощи. Сам Иван попал в больницу под влиянием этого голоса, но, узнав правду, он отчаянно пытается сбежать. Помогает ему в этом снова таинственный автор. Вот только почему, зная обо всех лазейках, он сам не пытается сбежать? Комментарий Редакции: Сумасшедший роман в прямом смысле слова. А его финал – чистое безумие! Содержит нецензурную брань.

Глава 10

Мой доктор

— Итак, Иван Андреевич, меня зовут Скворцова Светлана Борисовна. Я буду Вашим лечащим врачом. Давайте знакомиться.

— Сколько Вам лет? — беспардонно спросил я.

— Мне 39, — спокойно ответила женщина в белом халате. — И у меня уже большой опыт работы в этом учреждении.

— Выглядите значительно моложе, — честно признался я. — Что Вас сюда привело? Красивой женщине не место среди психов и маньяков.

Светлана Борисовна улыбнулась:

— Писателям тоже. Но в отличие от Вас я не «среди», а по другую сторону. И моя задача сделать так, чтобы и Вы оказались с другой стороны.

— Я же уже объяснял, что никого не убивал. Почему я здесь?

— Вы попали сюда по направлению на экспертизу. По её результатам у Вас диагностирована шизофрения.

— Что??? — воскликнул я.

— Вы можете потребовать независимой экспертизы в другом стационаре, если Вы нам не доверяете. Мы отправим все материалы туда.

— Конечно, не доверяю! Какая ещё шизофрения?

— Вы не переживайте, Иван Андреевич, шизофрения легко купируется, и Вы сможете нормально жить дальше, не представляя опасности для себя и окружающих.

— Послушайте, Светлана (как Вас там)!

— Светлана Борисовна.

— Да. Борисовна! Я нормальный человек. Я никого не убивал, и никакой шизофрении у меня нет, — грубо произнёс я, но Светлана Борисовна никак не отреагировала на мою резкость.

— Вы только успокойтесь, пожалуйста! Нервный срыв нам не нужен. Вы со мной согласны?

Я кивнул головой, вспомнив, чем мой нервный срыв закончился вчера.

— Я врач, а не суд, уважаемый Иван Андреевич! Моя задача, не выносить приговор, а диагностировать заболевание и вылечить его. К моему сожалению, у Вас явные признаки психического расстройства.

— Какие? — удивился я.

— Во-первых, ваше общение с воображаемым собеседником.

Я с удивлением посмотрел на докторшу.

— В изоляторах у нас ведётся запись наблюдения за пациентами, чтобы они ничего с собой не сделали. И эта запись однозначно указывает на то, что Вы обсуждали с кем-то вопрос об убийстве пациента, находящегося рядом с Вами, что лишний раз подтверждает Вашу социальную опасность.

— Я просто бредил от аминазина.

— Аминазин предназначен для купирования бредовых проявлений. И поэтому Ваши оправдания для меня, как врача, нелепы.

— А во-вторых? — тихо спросил я.

— А во вторых, Вы дважды запороли тест с маской.

— С какой маской?

— Здоровый человек не способен увидеть тыльную сторону «маски клоуна». Он всегда видит только его лицо. А Вы дважды подтвердили, что видите тыльную сторону вращающейся маски.

— Но ведь это бред! Считать человека ненормальным за то, что он правильно видит реальность!!!

— Увы, Иван Андреевич, такова природа человеческого мозга. Психически здоровый человек не может видеть тыльную сторону маски, он видит только её лицо.

У меня перехватило дыхание, и сильно закружилась голова. Мне казалось, что я, как Алиса из Зазеркалья, падаю в какую-то бездонную кроличью нору, откуда выбраться мне уже не удастся.

— Как Вы себя чувствуете? Вы бледный. Лягте на кровать! — скомандовала Светлана Борисовна.

Я лёг. Комната ходила передо мной ходуном.

— Вы ели на завтрак?

От воспоминаний того, что докторша назвала завтраком, меня вывернуло наизнанку. Она еле успела отскочить в сторону.

— Лежите, — скомандовала она и вышла в коридор.

Вскоре в палату вошёл псих-Антошка со шваброй и стал послушно вытирать мою блевотину. Вскоре вернулась и Светлана Борисовна со шприцем в руках.

— Это глюкоза, — пояснила докторша, заметив моё беспокойство.

После укола мне стало легче. Она открыла окно, и свежий ветер наполнил мои лёгкие неумолимой жаждой свободы, которая сейчас была от меня так далеко. Слёзы катились по моим небритым щекам. Я чувствовал себя маленьким беспомощным ребёнком.

— Я зайду позже, — произнесла Светлана Борисовна и вышла за дверь.

И она зашла. За окном уже темнело, когда она снова вернулась в мою палату.

— Вы опять ничего не ели? — спросила она, посмотрев на тарелки перед моей кроватью.

— Разве это можно есть? — спросил я.

— Вставайте! Пойдемте в мой кабинет! — произнесла она строгим голосом.

Я подчинился. Находиться в комнате, где кроме кровати и раковины ничего нет, было невыносимо.

Мы шли по длинному коридору мимо закрытых дверей с маленькими окошками, за которыми были слышны голоса, смех и стоны незнакомых мне людей. Наконец, пройдя через железную решётку, возле которой дежурили два сотрудника ФСИН, мы попали в другой отсек, где находился небольшой кабинет докторши.

— Присаживайтесь, Иван Андреевич, — произнесла Светлана, указывая на потрёпанный диванчик.

Она подошла к небольшому шкафчику и достала из него нехитрые сладости к чаю, затем включила электрический чайник и поставила на стол две чашки.

— Не слишком ли много чести для шизофреника? — спросил я.

— Я читала Вашу книгу, — произнесла она. — И честно признаюсь, она мне очень понравилась. У Вас талант.

— Спасибо, — буркнул я в ответ.

Она разлила чай по чашкам и села напротив меня.

— Угощайтесь! И можете расслабиться. В моём кабинете камер нет.

Я с жадностью выпил горячий обжигающий чай и поставил пустую чашку на стол.

Светлана налила мне снова.

— Вы, действительно, слышите голоса? — спросила она.

— Нет. Это было во сне, — я попытался снова найти оправдание тому инциденту с Антошкой.

— А сюжеты для своих книг Вы придумываете сами?

— Почему Вы это спрашиваете? — удивился я.

— Я очень люблю читать. И не только медицинскую литературу. Мне всегда было интересно, как писатели придумывают сюжеты для своих книг?

— Вдохновение является признаком шизофрении? — с опаской уточнил я.

Она засмеялась:

— Нет.

— Тогда вдохновение.

— Вы за ним приехали в Казань?

— Можно и так сказать.

— А что за роман Вы сейчас пишете?

— Писал, — поправил я, — пока к вам не попал.

— А про что этот роман?

— Про психа одного, — ответил я.

— Вы шутите?

— Нет. Правда. Я пишу роман про одного психа, который находясь в тюремной больнице, написал произведение, ставшее бестселлером. А теперь, видимо, сам стану своим персонажем.

— Когда я читала Вашу книгу, я поражалась, насколько глубоко Вы погружены в тот материал, о котором говорите. Медицина, религия, физика… Либо Вы изучаете эти темы, прежде чем написать о них даже вскользь, либо консультируетесь у специалистов.

— Как видите, погружаюсь лично, — сказал я, разведя руки в стороны.

— Не увлекайтесь с этим делом, — улыбнулась Светлана.

— Боюсь, что от меня уже мало, что зависит.

«Мне нужен союзник, — подумал я, — и докторша подходит на эту роль, как никто другой! Но разве можно доверять психиатру тюремной больницы, главная задача которого, войти в доверие к пациенту, чтобы тот начал пить его таблетки?»

— Скажите, Светлана, — я специально сделал паузу, чтобы докторша добавила своё отчество, но она промолчала, из чего я сделал вывод, что контакт между нами налаживается, — я могу отсюда позвонить?

— Звонки можно делать только из кабинета главврача не чаще одного раза в месяц со стационарного телефона.

— Понятно. А Вы не могли бы позвонить моему редактору и рассказать, что со мной произошло? Только, пожалуйста, без медицинских подробностей. Я должен сдать ему роман, а сюда, в ТПБ, я приехал за материалом для этого романа. Редактор в курсе моей командировки.

— А почему именно в Казанскую больницу? — спросила Светлана Борисовна. — Разве нет подобных учреждений в Московской области?

— Давайте, я Вам расскажу очень интересную историю, почему именно Казань, а Вы мне пообещаете, что сделаете этот звонок.

Докторша долго смотрела мне в глаза, потом произнесла:

— У меня могут быть неприятности.

— А у меня очень интересная история! — постарался я подогреть её любопытство.

— Хорошо, — наконец, согласилась она. — Рассказывайте свою историю.

— Вы же не обманете меня? — уточнил я.

— Не обману.

— Хорошо. Моя история началась во время презентации моего романа…

И я рассказал ей про Андрея Геннадьевича, про его историю о таинственном пациенте Казанской ТПБ, который написал роман «Под диктовку Сатаны». Рассказал и про таинственную смерть Андрея Геннадьевича и про встречу с Валерием, после которой со мной и случился весь этот «квест». Я, конечно, опустил мистические подробности, чтобы не усугубить свой диагноз в глазах лечащего врача.

Светлана слушала меня, затаив дыхание, а когда я закончил свой рассказ, она тихо произнесла:

— Это была я.

— Не понял.

— Тем доктором, который пригласил Андрея Геннадьевича провести экспертизу книги, была я. А Николай Пастухов, её автор, был моим первым пациентом. Я только начала свою практику психиатра, и мне его отдали, как безнадёжного. Он с ранней юности находился на лечении в различных психиатрических заведениях и ничего, кроме этих обшарпанных стен, не видел, не смотрел фильмы, не читал книг, редко общался с людьми, был всегда замкнутым. В его анамнезе диагнозом значилось диссоциативное расстройство. Это состояние, когда сознание больного обращено внутрь самого себя. Он реагирует на внешние раздражители автоматически. Сказали, ешь, он ест, сказали, ложись спать, он ляжет, но его осознанный разум не контактирует с внешним миром.

С наивностью молодого врача я взялась за этот безнадёжный случай. В методологии лечения диссоциативного расстройства нет лекарств, которые его лечат. Рекомендована фазовая терапия. Не буду Вас грузить терминами. Одним словом, необходима помощь не столько психиатра, сколько психотерапевта. Беседы, разъяснения, медитации… Кто-то из коллег смеялся надо мной, кто-то говорил, что я неправильно понимаю свою задачу врача исправительного учреждения, но все одинаково не верили в мой успех. И какого же было их удивление, когда в один прекрасный день мой безнадёжный пациент посмотрел на меня чистым незамутнённым взглядом и заговорил! Он не узнавал ни меня, ни своих соседей по палате, но то, что он рассказывал, было восхитительным. Он очень точно описывал от первого лица события, которых никогда не видел, места, в которых никогда не бывал. Людей, с которыми никогда не встречался. Именно общение с ним и заставило меня с головой уйти в психиатрию.

— Надо же! — вздохнул я. — Я так долго мечтал о встрече с этим таинственным «доктором». И вот моя мечта осуществилась: мы сидим в его кабинете, пьём чай и разговариваем об авторе загадочного романа. Но мне почему-то совсем не радостно.

— Как считал мой первый пациент, нужно правильно формулировать свои желания, чётко проговаривая самые незначительные детали. Видимо, Ваша мечта заключалась в том, чтобы попасть в Казанскую ТПБ и встретить лечащего врача того самого пациента?

— Именно так, — согласился я с удивлением.

— Тогда на что же Вы жалуетесь? Ваша мечта сбылась точно по пунктам. Как Вы себе представляли своё будущее, таким оно и свершилось. Видимо, Николай Пастухов был прав.

— Я могу прочесть его роман? Что это? Рукопись?

— Не совсем. Это видеофайлы.

— Но Вы сказали, что пригласили Андрея Геннадьевича оценить литературные качества романа.

— Видеозаписи пациентов нельзя выносить из больницы, и поэтому я их стенографировала, не изменяя ни слова. Именно эти стенограммы я и дала профессору на ознакомление. Я боялась их отправлять по почте, ведь распространение личной информации пациентов — служебное преступление.

— Он был очень поражён этим романом, — сказал я. — Его бывшая жена это подтвердила при встрече со мной сразу после его смерти. Я очень хочу прочесть Ваши записи. Пожалуйста, Светлана! Я чувствую, что этот роман — мой путь к свободе.

Я видел, как душу Светланы терзали сомнения.

— Об этом никто не узнает, — давил я. — Я обещаю Вам!

— Боюсь, Иван, — Светлана сделала такую же паузу, как и я. Я тоже промолчал в ответ, давая понять, что отчества нам в общении не нужны, — что я должна Вам отказать по медицинским показателям. Вы даже не представляете, о чём просите. Вы сами сказали, что роман произвёл сильное и, возможно, фатальное впечатление на профессора. Сложно предугадать, как это повлияет на мозг психически нездорового человека.

— Может быть, сделает его здоровым? — предположил я.

— Ваши «голоса», которые Вы так бережно от меня охраняете, лечатся по-другому. Они всего лишь резидуальный синдром заболевания, обусловленный переизбытком дофамина в определённых частях мозга. Один из элементов лечения — когнитивная терапия. Чтобы «голоса» не могли Вами управлять или пугать Вас, нужно записывать в блокнот всё, что они говорят, анализировать и туда же заносить свои мысли и переживания, которые эти «голоса» вызвали. Этот метод известен с конца 20 века, и он работает. Больной не перестаёт слышать «голоса», но при этом они не нарушают его социальную адаптацию. В последнее время к этой терапии добавляется метакогнитивный тренинг. Это уже современная методика. Она заключается в том, чтобы оценить всё, что написано в блокноте глазами стороннего наблюдателя, как бы подняться над проблемой. Вы никогда так не делали?

— Я не псих.

— Ну, раз Вы нормальный, давайте попробуем.

Она встала, подошла к рабочему столу и, покопавшись в ящиках, достала и положила на стол толстую пачку бумаги формата А4 с напечатанным текстом. Она взяла несколько листов сверху и протянула мне.

— Читать будете только в моём кабинете. До и после чтения Вы будете отвечать на мои вопросы. И если я почувствую, что в своих ответах Вы будете хоть немного лукавить, чтение закончится. Держите. Это на сегодня.

Я взял листки из рук докторши и с жадностью стал читать.