Артефакт

Илья Александров

Питерский студент, заинтересовавшись весьма странным артефактом, по неосторожности попадает в мир нагов. Ему предстоит изменить свои взгляды на жизнь и измениться самому, чтобы вернуться домой в наше время.

Глава 2. Гаргам. Мир

Данила любил ходить в галерею восточных древностей по Литейному проспекту от станции метро Владимирская, хотя от Чернышевской до нее идти гораздо ближе. Было приятно шагать по улице, зная, что можешь заглянуть в чайный магазин «Унция» и молодая продавщица-красавица насыплет тебе в пакетик любимый сорт китайского чая. Постоять у светофора на пересечении с Невским, там, где Владимирский переходит в Литейный и где со всех четырех сторон перекрестка томится в ожидании зеленого света толпа туристов, заряженная прогулочным энтузиазмом. Заглянуть в магазин «Симфония камня», очаровательные хозяйки которого с удовольствием покажут тебе все новые приобретения, закупленные владельцем бизнеса на просторах СНГ или в Таиланде, или бог знает где — только одному ему известных мировых центрах торговли драгоценными камнями и минералами. Подержать в руках роскошную жеоду кварца, полюбоваться чистейшим горным хрусталем или загадочным молдавитом.

А дальше можно хотя бы на полчаса заглянуть в соседний магазин с удивительными полиграфическими изданиями, вдохнуть ни с чем не сравнимый аромат свеженапечатанной книги и поболтать со всезнающими консультантами, такими же, как он, студентами из соседнего филологического факультета, глотнув перед этим стопроцентный кофе арабика в нано-кафе, в закутке у витрины книжного «Подписные издания».

И наконец, подготовив себя ко встрече с прекрасным этой замечательной прогулкой, войти в царство восточных древностей — элитный антикварный магазин, уютно расположившийся в бывшем доходном доме на Литейном с балконами-«фонарями», которые, помимо красоты, имели в свое время сугубо практическое назначение: увеличивали жилую площадь недвижимости и, следовательно, ее стоимость.

Цены в магазине были астрономическими, и неспроста. Часть внутренней галереи была отдана под авторские кованые ножи с Дальнего Востока и Европы, часть — под великолепные японские перьевые ручки из эбонита, лака и золота с тончайшей ручной росписью, а часть…

Именно эта часть интересовала Данилу больше всего, ибо там находился предмет его вожделений, скромно расположившись среди других эксклюзивных экспонатов из лучших частных коллекций и музеев Японии. Чего стоили только самурайские мечи в ножнах, отделанных лаком куро-уруси-нури сая, на поверхности которого красовался филигранный рисунок, полученный после присыпания лака золотым и серебряным порошком, с металлическими накладками мэнуки на рукояти в форме цикад и цубой фумидаси. С гравировкой на лицевой стороне в виде меча, а на обратной — в форме знака «внушающий благоговейный трепет божественный воин, объятый пламенем в порыве спасти грешников».

В магазине любили юношу-эрудита, не раз поражавшего сотрудников с научными степенями знанием необыкновенных деталей. К примеру, строительства традиционных деревянных домов в Японии, где используются особые связующие элементы. Оброненное Данилой между делом замечание, что эти элементы неизменно становились символом неразрывной связи между сердцами зодчего и заказчика жилья, особенно пришлось по душе старшему консультанту, кандидату исторических наук Андрею Васильевичу Охоткину. Знаток японского искусства высоко ценил изящное слово, наполненное теплотой и глубиной символа.

За условной стеной, обозначенной сказочной по красоте инсталляцией цвета морозного аквамарина, в стеклянной витрине находился всего лишь один предмет, но какой! Такого кольца Данила никогда раньше не встречал, хотя, будучи студентом востфака, навидался всякой экзотической всячины. Не зря же знаменитый латинский парафраз евангельского повествования о рождении Иисуса гласит: Ex oriente lux — С Востока свет. «Восточные» вещи всегда привлекали внимание людей — будь то шкатулки, украшения, специи или предметы культа. Почему? Да потому что они были другими — непривычными, непохожими на наши, от них веяло загадкой, тайной и… волшебством. Вот именно — волшебством! И как любил говаривать Андрей Васильевич, в серых буднях так мало волшебства или его совсем нет. В этом месте Охоткин делал паузу и грустно продолжал: «Но душа остается душой, а не программой, прописанной в гаджете, и ей по-прежнему хочется обыкновенного человеческого тепла и чуда!»

На этот раз Даниле не терпелось узнать историю кольца. Каким-то шестым чувством он ощущал необыкновенный свет, исходивший от кольца, будто дышал с ним в унисон. «Надо же, — подумал молодой человек. — Это откуда у меня сегодня такая чувствительность?»

Тут он вспомнил, как по дороге в галерею заходил по обыкновению в «Симфонию камня». Марина Андреевна, доброй души человек, всегда с радостью достававшая по просьбе Данилы «дать подержать в руках» минералы, сегодня с гордостью вынесла ему удивительный по красоте образец с индонезийского острова Калимантан. Друза аметиста дышала. Как живое существо. Ровно, медленно и трепетно. Эта трепетность происходила из окраса минерала — нежно-фиолетового в центральной части, у основания белесо-серого, а у навершия — густого виноградного оттенка. Стоило взять камень в руки, как его вдохи-выдохи ускорялись, сознание плыло, а глаза застилал туман…

«Камень! Это он пробудил во мне особую чувствительность», — догадался юноша и, повернувшись к Андрею Васильевичу, спросил, как у них оказалось столь необычное кольцо.

Охотин за словом в карман не лез, тем более, когда речь заходила о предметах его специализации. О них он мог рассказывать часами.

— Это кольцо, — начал он издалека, — мы нашли в чайном сервизе периода Мэйдзи, который впоследствии был выставлен на продажу и совсем недавно ушел в частную коллекцию. Владелец разрешил разместить фотографии входящих в него предметов на сайте нашего магазина, поэтому, молодой человек, если вам интересно, можете найти их в интернете.

Выполненные в европейских формах чайные пары, чайник, сахарница и сливочник имеют характерную для произведений мастеров Киото конца XIX века фоновую эмаль черного цвета. Если внимательно приглядеться, вы обнаружите на цветочных лепестках плавные переходы красок — знак высочайшего мастерства эмальера. Непрозрачные и полупрозрачные оттенки искрятся блеском крохотных звездочек. Такой эффект достигался путем включения в эмаль микроскопических кусочков золотой и серебряной фольги.

Рисунок на всех предметах сервиза выдержан в характерном для японского искусства сюжете четырех времен года. На каждом изделии изображены цветы, символизирующие разные сезоны и стихии: хризантемы — осень и Землю, сливы — зиму и Воду, камелии — весну и Воздух, ирис — лето и Огонь. Композиция, объединяющая в себе все стихии, имеет общий благопожелательный характер и несет идею гармонии в природе, где все уравновешено единством противоположностей и не может существовать одно без другого.

Данила завороженно слушал рассказ специалиста.

— Человек, вкушавший чай из предметов сервиза, несущего послание баланса и мира, проникался мыслью о гармонии, которая должна существовать между людьми и природой. А все, что нарушает равновесие и порядок, противно естественному ходу вещей и должно быть отторгнуто.

Данила в знаке благодарности слегка склонил голову:

— Замечательный анализ! Кратко и емко!

— Ну что Вы! — парировал довольный комплиментом продавец. — Это знает каждый студент, изучающий культуру Японии. Уверен, Вы тоже в курсе предмета.

— Для меня, как всегда, весьма познавательно услышать от корифея квалифицированный комментарий, — откликнулся юноша. — А что с кольцом? Как он там оказался?

— Мы этого не знаем, — задумчиво проговорил Андрей Васильевич. — Кольцо с кажущимися живыми объемными карпами кои, лотосом и шестигребневыми волнами не поддается датировке и атрибуции. Поражает техника его исполнения. Совершенно невозможно понять, как ювелиру удалось добиться такой точности и выразительности при отливке рыб. Очевидно лишь, что изделие не новодел, а очень старое, я бы не побоялся даже сказать — древнее. Но насколько? Из каких краев? Кто изготовил? Кому принадлежало? Увы, ни на один из этих вопросов ответа нет. Только догадки и домыслы.

Данила загорелся желанием выяснить происхождение артефакта. В нем проснулся ученый, разбуженный увлекательным рассказом историка и таинственным характером кольца. Конечно, лучше всего было бы его купить и внимательно изучить. Но цена… мягко говоря, кусалась.

Консультант заметил, как в глазах юноши вспыхнула искра энтузиазма и тут же погасла за пеленой грусти и сожаления.

— С учетом того, что кольцо явно старое, владелец галереи установил достаточно скромную для антиквариата из Японии цену. Но уверен, если объявится покупатель, а пока никто, кроме Вас, им даже не интересовался, Вам пойдут навстречу. Так что не унывайте и не огорчайтесь, юноша! Надумаете приобрести шедевр, приходите, а я постараюсь замолвить за Вас словечко перед хозяином магазина.

Данила, окрыленный, выскочил на свежий осенний воздух. Все в нем ликовало и пело. Радость бурлила в душе! «Почему оно мне так запало в душу?» — пытался понять парень. И пришел к довольно необычному для себя выводу, который сформулировал так: «Мы с ним резонируем!»