Оформитель слов

Иль Канесс, 2019

Каково это – появиться на свет в восьмидесятых и быть одним из последних, рождённых в СССР? Расти в «лихие девяностые», а взрослеть в переломные «нулевые»? Именно об этом попытка автобиографии простого парня из глухой сибирской деревни, уехавшего покорять большие города. Текст насыщен иронией, юмором и крепким русским словцом. Ничего лишнего, только хлёсткая мужская проза, беспощадная к происходящей действительности, как тёплый портвейн на пляже. Книга причиняет добро и подвергает смеху. Содержит нецензурную брань.

Строго на юг

И тут я неожиданно узнаю, квартиру будут продавать, а мы переезжаем в какую-то сельскую глухомань.

Когда все вещи были погружены в кузов грузовика, мама сказала:

— Сынуля! В кабине грузовика всего три места. Начнём перекличку. Батяня твой — водитель и он будет рулить из кабины. Сестра твоя ещё маленькая, поэтому она тоже сидит в кабине, а я — с ней. Проще говоря, мест больше нет. Если гаишники увидят лишнего пассажира — нам выпишут ШТРАФ…

Я страшно обрадовался, предположив, что меня оставят. А сами пусть едут, куда хотят.

–… таким образом, получается, что ты поедешь в КУЗОВЕ, — закончила мама.

Я посмотрел вверх на кузов, а точнее на его борта, из-за которых торчали макушки шкафов, холодильника, гардин и всякого прочего.

— Я буду ехать в шкафу?..

— Нет, — попинав колесо, сказал батька. — Мы же тебя любим! Ты поедешь в кузове на специально оборудованном месте. Там матрасы, одеяла. Ты сядешь, накроешься и совершенно комфортно преодолеешь путь в стописят километров строго на юг.

Так как на дворе стоял ноябрь, было пасмурно и прохладно, меня затолкали в ватные штаны, надели на плечи огромную шубу, на голову какую-то пуховую шапку, подняли в кузов, усадили на подготовленное место и вручили сухпаёк

— Сиди и не высовывайся, — сказал батька. — Нам, главное, за пределы города выехать и благополучно миновать пост ГАИ. Если что-то срочное, стучи по кабине, мы откроем окошко и дадим тебе чупа-чупс.

Выехали. Я глядел на то, как позади остаётся родимая «хрущёвка», в которой квартира, полученная тридцать лет назад дедушкой Александром Трофимовичем. Я прощался с привычным и знакомым миром, который мне страшно нравился, а впереди маячила прекрасная сельская житуха, вообще непонятно какая.

Ехать в кузове мне, конечно же, понравилось. Миновав опасные локации, мы начали двигаться по Чуйскому тракту, где мне уже разрешили встать и глядеть на дорогу вперёд. Я открывал рот, чтобы ветер надувал меня, как дирижабль, но я не надувался.

Столько полей и деревьев я в своей жизни не видел. Но они, преимущественно, были одинаковыми и уже скоро наскучили. Я много раз слышал, что это всё несказанная красотища родных просторов, но мне она подозрительно казалась унылой и серой. Мы двигались всё дальше, в самую глубь этих неведомых красот.

Наконец, спустя три часа, прибыли на место. Было очень ТИХО и СВЕЖО. Когда мы более или менее затащили все вещи в нашу теперь ИЗБУ, мама наскоро пожарила яичницу. Перекусили. Сидя на каком-то сундуке и изумлённо озираясь, я спросил:

— Это всё наше… Ну, дом и всё вокруг?

— Да, — сказала мама.

— Эх, красотища-от какая! — сказал я деловито, потому что так всегда надо говорить, когда осматриваешься в сельской местности.

Батяня тут же закурил и поведал мне такую историю:

— Однажды, спустя несколько лет после окончания войны, твой дедушка Александр Трофимович купил себе мотоцикл и предложил своей матери Акулине поехать на нём в Алтайский край на малую родину. Она согласилась. Вот представь, тридцатилетний слесарь авиационного завода, и его пятидесятилетняя мать мчатся на мотоцикле по Чуйскому тракту. То есть по тому же пути, по которому ты сегодня ехал в кузове. Впрочем, у них впереди расстояние было гораздо длиннее — почти пятьсот километров. Согласись, не самый простой способ погостить у родни! Как бы то ни было, но они спокойно себе доехали до места назначения. Вот и ты сегодня тоже большой молодец! — потрепал батяня меня по лохматой голове. — Ехал, можно сказать, по старинке!

— Хм, — я загордился собой и немедленно спросил: — А ты мне купишь мотоцикл, как у деда? Я тоже однажды маму к родственникам свожу!

— Может быть, — ответил батяня. — Может быть…

«Трансформеров» и «Вольтрона» в дремучем селе, оказывается, не показывали. Ещё вместо пенной ванны с уточками тут была БАНЯ с тазиками, а заместо блестящего унитаза уличный СОРТИР. И вообще всё было не так.

Я был несказанно расстроен от таких фокусов с жилплощадью. Уже совсем скоро запросился обратно и наматывая сопли на кулак, ревел:

— Мы жили… жили на проспекте… на целом ПРОСПЕКТЕ! имени Дзержинского… железного Феликса… мне револьвер системы Наган обещали… а тут… тут даже улицы НИКАК не называются! ХОЧУ ОБРАТНО!

— А ну-ка прекращай нытьё! — строго говорила мама. — Не поедем мы обратно. Теперь это — наш дом…

— Обратно хочу!!! Обратно! А-а-а-а!

— Сейчас по жопе получишь!

— А бейте! Бейте! Лучше умереть, чем жить в этой глуши!

— Ох, сейчас ты получишь по первое число! Щас я тебе дам! — страшно гневалась она и пыталась поймать меня за воротник.

Ладонь у мамы крепкая, а жопа моя нежная при нежная. Лучше не попадаться. Не на шутку испуганный, я бегал от неё кругами и, умоляя, очень убедительно визжал, как поросёнок:

— Мама, мамочка, ПОЖАЛУЙСТА, не надо! Я передумал, мне тут ОЧЕНЬ нравится!..

Она почему-то не поверила.

Отхватив скакалкой по нежной жопе свистящих аргументов и фактов, я несколько дней хмуро слонялся по окрестностям, упорно размышляя над тем, чем же заняться в глуши девятилетнему чекисту.