Клятва сбитого летчика

Иван Козлов, 2016

Начало 1970-х. В небе над Вьетнамом сбит советский истребитель. Летчик захвачен в плен американскими морпехами. Руководство США начинает шантажировать советское правительство, требуя освободить задержанных в Москве американских шпионов. В противном случае мировая общественность получит доказательства участия СССР в военном конфликте. Решить вопрос можно только одним способом – вызволить советского летчика из плена. Провести эту опасную операцию поручено группе спецназа ГРУ под командованием капитана Платова. Разведчикам предстоит действовать в труднопроходимых джунглях под носом у хорошо вооруженных безжалостных оккупантов.

Два летчика

Тир на американской военной базе «Зет» расположен в дальнем ее углу, за вертолетной площадкой. Здесь бетонные блоки выложены глухой высокой стеной, и мишени стоят перед ними. Бетон умный: пули не рикошетят от него.

Сейчас здесь занимается группа лейтенанта Алена Строка. Командир показывает упражнение: выстрел в стойке, кувырок и выстрел лежа, полуоборот и выстрел из положения лежа на спине, выстрел с колена… Движения его отточены, все пули летят точно в цель, но никто из подчиненных не восхищается действиями лейтенанта. Они просто привыкли к этому. Они знают, что иначе лейтенант никогда и не стреляет.

Теперь их очередь демонстрировать свое мастерство. Они вместе выходят на огневой рубеж и вместе же повторяют упражнение: выстрел в стойке, кувырок… Им учиться и учиться, стрелять и стрелять, чтоб приблизиться к результатам командира.

Два матово-серых «ирокеза» зашли на посадку. Из того вертолета, что сел на ближнюю к тиру площадку, выскакивают спецназовцы, выносят двое носилок. Одни полностью накрыты окровавленной простыней, на других лежит боец с перебинтованными ногами. Лейтенант Строк сделал несколько шагов к вертолету, крикнул:

— Кого потеряли, Рэй?

— Стива, Ален.

Бойцы группы Строка тоже смотрят на вертолеты, хотят к ним приблизиться, пообщаться с прилетевшими, но Ален зло командует, почти кричит:

— На исходные позиции! Упор лежа! Под счет! И раз, и два…

Они продолжают отжиматься, а их командир идет к мишеням для метания ножей — нарисованным на деревянных щитах мужским фигурам. Мелом на лбах этих фигур нарисованы советские звезды. Ален берет по одному лежащие на стойке ножи и швыряет их в дерево. Все семь лезвий втыкаются в грудь по прямой — от плеча до плеча. Теперь он вытаскивает свой нож — из ножен, висящих на поясе. Бросок, кажется, совсем без подготовки, и острый металл входит в горло врагу…

— Браво, Ален!

Лейтенант Строк недовольно оглядывается на голос. Это капитан Лестер оказался за спиной, а рядом с ним — летчик из подбитого самолета. Ему капитан и говорит:

— Вот, Пол, тот самый лейтенант, кто захватил русского пилота, сбившего тебя. Он у нас, правда, нелюдимый, ты вряд ли пожмешь ему руку…

— Простите, у меня занятия, — сказал Ален, развернулся и пошел к мишени — вытаскивать из нее нож.

А капитан Лестер взглянул на Пола, развел руки, — мол, видишь же сам, с ним не пообщаешься, — и сказал:

— Думаю, русский летчик проявит большую воспитанность. Ты ведь хотел его видеть?

— Если это возможно…

— Со мной возможно все. Пойдем. И по пути захватим переводчика.

Иван Бабичев содержался в отдельно стоявшей бамбуковой хижине. Охранял его не часовой вьетнамец, из того числа, что стояли на вышках, курсировали по наружному периметру базы, а грозный на вид морпех. Лестер поздоровался с ним за руку и жестом предложил Полу первым войти в хижину. Следом зашел переводчик с неизменной своей палочкой, и замкнул процессию сам капитан.

— Вы как два брата, — сказал он. — Что рост, что возраст, что прически. И одежда, главное, одинаковая.

Русский сидел за крохотным бамбуковым столиком на легком, единственном в хижине стуле. Пол стал вглядываться в него, а капитан опять заговорил:

— Вот такие вьетнамцы воюют с нами. Светлые и большеглазые. И с чисто русским именем Иван. Да и фамилия — Бабичев — не похожа на местную.

Бабичев тут же ответил по-английски:

— Я не воевал. Я летел не с боевым заданием. Я уже объяснял, что просто хотел спасти самолет. Во Вьетнам я прибыл как инструктор, это разрешено соответствующими договорами…

— Прекрасно! — воскликнул Лестер. — Во-первых, вы, оказывается, говорите на нашем языке…

— Я и не скрывал этого.

— А во-вторых, вы, значит, просто решили покататься, но зачем-то навесили под крылья ракеты.

— Ракет не было.

— Для журналистов мы эти ракеты уже нашли. И вообще, Бабичев, я не допрашивать вас пришел, а познакомить с лейтенантом Полом Кросби, которого «МиГ» с номером «7-14» сбил над джунглями в воздушном бою три дня назад.

Лестер взял стоящий на столике транзисторный приемник, включил его, покрутил колесико поиска волн.

— «Голос Америки». Трансляция из Манилы. Знаете, что тут будут передавать через пару дней? Что против нас во Вьетнаме воюют русские. И никто этому не возразит, потому что мы предъявим весьма веские доказательства. Вас предъявим. И когда вы в эфире попробуете сказать, что сели в самолет, чтобы просто полетать над джунглями, мир будет смеяться над вами и негодовать в адрес того государства, которое послало вас сюда.

Пол все это время стоял молча, не сводя глаз с русского. Капитану это не понравилось:

— Пол, идем пить кофе.

— Я хотел бы немного задержаться.

— Нельзя мстить пленным, Пол. Я тебя одного здесь не оставлю.

— Мстить? Я об этом даже и не думал. Просто я, как ни странно, рад, что меня сбил русский, а не северяне. Чувствовать, что ты проиграл в равной борьбе… Да, мы сейчас пойдем пить кофе, по потом я бы хотел прийти и поговорить с тобой, — сказал Кросби Бабичеву. И повернулся уже к капитану: — Надеюсь, это возможно?

— С одним условием: что ты придешь сюда до завтрашнего утра. Потом Бабичева увезут отсюда. Даже нашим морпехам охранять его не доверяют, ищут сейчас более надежное место и еще более надежную охрану. Скорее всего, поместят в камеру-одиночку, там, где плавучий ресторан. Попасть туда тебе будет проблемно. Хотя… Придумаем что-нибудь. Пойдем.

Уже повернувшись к выходу из хижины, капитан Лестер заметил стоявшего за его спиной вьетнамца-переводчика.

— А ты чего здесь? Ведь понял же, что Бабичев говорит по-английски, значит, в твоих услугах мы не нуждаемся, и надо было сразу сваливать.

Переводчик, ни слова не говоря, вышел.

Пол сказал:

— Мы же его сами сюда пригласили, стоило ли с ним сейчас так грубо?..

— Стоило. И сейчас, и до, и после. Люди каменного века. Я их терпеть не могу — и северян, и южан.

Они вышли наружу.

Переводчика уже не было видно.