Жертва и хищник. Роман

Зорий Шохин

Эдюля еще в детстве понял, что люди делятся на голодных и пресыщенных, на толпу и элиту или – жертв и хищников. Сам же он словчил и нашел теплое местечко ровно посередине, между теми и другими. Когда в его жизни случайным образом проявился давний обидчик Фрэнк Бауэр, заносчивый профессор с революционными политическими взглядами, он придумал хитроумный план отмщения. Постепенно затягивая петлю, Эдюля с ликованием потирал руки в предвкушении скорой расплаты, не подозревая, что сам стал жертвой.

— 8 —

Через несколько дней Эдюля пригласил старого импресарио к себе. Ему якобы хотелось продемонстрировать свою потрясающую антикварную покупку. Старый еврей ответил на приглашение без особой охоты, но отношений предпочел не портить.

— Джошуа, — сказал Эдюля, усадив гостя в удобное, как женские гениталии, кресло, — посмотри на это бюро! Нет-нет, внимательней! Ну как можно не гордиться?! Проверено: настоящий восемнадцатый век…

Джошуа с сомнением уставился на рыжеватый, похожий на старинную фисгармонию музыкальный ящик. Эдюля не знал, как задобрить старого жоха. Ведь дело, которое ему предстояло провернуть, было довольно щекотливым.

— Но это что! Знаешь, кому это бюро принадлежало?..

— Фараону Тутанхамону…

— Марии-Антуанетте, — не обращая внимания на прикол, гордо произнес Эдюля.

Джошуа скорчил на лице смешную гримаску. Потом прищурил левый глаз, словно целился в тире в цель, и спустил курок:

— Уж не станешь ли ты утверждать, что позвал меня, только чтоб похвастаться?

Эдюля изобразил смущение: проницательный киноволк, конечно, уже навострил уши. Уж он-то Эдюлю успел изучить. И все его подставы и фокусы тоже.

— Хочу, чтобы ты рассказал мне о юбилее…

— О твоем, что ли?

Эдюля устало отмахнулся.

— Сандры Хиггинс…

— Для чего, жулик?

— Ты же знаешь, что я вкладываю в ее компанию приличную сумму…

— И что из этого?

— Но там ведь весь свет присутствовал… Может, ты что-то слышал о ее делах?.. У нее все в порядке?

Джошуа Шмулевич слегка успокоился. Эдюле он верил, как заяц волку.

— Чего ты хочешь вынюхать?

— Скажи, и конгрессмен Томлинсон тоже там был?

Джошуа Шмулевич недоверчиво, но кивнул.

— И это правда, что там целая битва разыгралась? — сделал большие глаза Эдюля.

Киноволк слегка успокоился.

— А, это ты про Фрэнка?

— Ну да, про того… Это он ведь психологией масс занимается…

Джошуа, пытаясь догадаться, к чему клонит Эдюля, нацедил себе в стакан минералки из сифона, стоявшего на журнальном столике.

— А с чего это ты так разнервничался?

— Я слышал, там на огромную сумму пари заключили…

— Не знал, что тебя так сплетни интересуют…

— Про Сандру? Но ты же сам мне ее подкинул.

— Я? Подкинул?

— Джош, ну мы же не чужие. Это ведь ты ее мне посоветовал…

Джошуа бросил на Эдюлю озорной взгляд и, словно подстегивая, произнес:

— Ах вот что?! Ты хочешь пронюхать, кто выиграет: «Ламборгини» или Сальвадор Дали?! Слышал про такого, Эдюля? — осклабился Джошуа.

Эдюля проигнорировал шпильку и только фальшиво присвистнул. По лицу Джоша промелькнула гримаса досады: уж этот ему неотесанный нувориш.

— Джош, но ведь причина для такого пари должна быть нешуточной, — плел свою паутину Эдюля. — У тебя ведь такая гениальная голова. С чего это он вдруг?

— С чего, с чего… Ни с чего! — раздосадованно бросил он. — Фрэнк перебрал. Про политику вообще сказал, что это публичный дом…

— Ну да! Вот как! — изобразил неслыханное удивление Эдюля.

— Да он был пьян в дрезину, — отмахнулся киноагент. И уже более решительно: — Слушай, что это ты ко мне пристал?

Эдюля прикрыл глаза и сделал вид, что страшно обиделся. Джошуа Шмулевич вынужден был сделать вид, что извиняется.

— Ладно тебе! Что, что… Ты ведь из любого студента, если захочешь, сделаешь конгрессмена, — даже задвигался в кресле Эдюля.

Главным для него было отвести от себя подозрения старого лиса. Иначе он бы все провалил.

Джошуа Шмулевич поморщился. Но Эдюля не отстал:

— А что Томлинсон? Съел? Ни фига себе!

— Это ведь еще твой Ленин век назад обещал, что любую кухарку можно научить управлять государством…

— Джош! Но это ведь смешно! Неужели этот Фрэнк такой дурак, чтобы поддаться на дешевую провокацию?

— Закрой кран, — довольно грубо оборвал его старый циник. — Тахлес¹! Что тебе нужно?

Эдюля снова заюлил:

— Ничего особенного, Джош, и не думай…

— Слушай, — занервничал тот, — если ты задумал какой-нибудь свой азиатский фокус, я тебе советую: взвесь дважды. Нет, трижды, иначе тебя сожрут…

Надо было во что бы то ни стало усыпить подозрительность семидесятилетнего пижона. Вы только посмотрите на него! На его подкрашенную в голубоватый цвет седину…

У Эдюли даже перехватило дыхание. Чтобы не выдать своего волнения, он с яростной энергией стал тереть глаз.

— Черт, принесло же, а! Какая-то соринка попала…

Он знал: порой грубая ложь смахивает на правду.

— А что Сандра? — вдруг спросил он, не переставая орудовать пальцем в глазу.

Успокоившийся киноволк сплоховал:

— Вцепилась в него мертвой хваткой. Предложила пари, плут. Безумно дорогой «Ламборгини» за его Сальвадора Дали, сумей он доказать, что прав…

Эдюля притворился, что про плута не слышал. Намек пролетел мимо его ушей, как плевок. Говорят, в Сингапуре за плевки штрафуют. Но он, Эдюля, в ответ не плюнет. Будь не правым, а умным — таково его кредо.

— И за чем дело стало?

Лицо Джошуа обрело кислое выражение.

— За кандидатом…

— Но ведь ты в таком случае незаменимый специалист…

— Может, ты все-таки скажешь, что у тебя за интерес, а?

— Мой интерес, Джош, — ты! Ты мой лучший и самый верный друг! Ведь если ты найдешь опытного кролика, тебе не только благодарность — комиссионные…

— Какие комиссионные, ловкач? Что ты задумал? При чем тут я? — Выражение лица у него при этом было таким, словно он сунул в рот кислющий лимон.

— Но ведь тебе сразу оба они — и Сандра, и Фрэнк — найди ты для них студента или актеришку, будут благодарны! А это, дружище, в нужном случае не что иное, как капитал…

Старый киноволк вынужден был отметить про себя, что это не так уж глупо.

— У тебя ведь в Лос-Анджелесе завал голодных любителей подзаработать…

Джошуа, еще не решив, как откликнуться, пожал плечами.

— Это ведь получше, чем машины или в ресторане грязную посуду мыть…

Но Шмулевич уже вновь что-то заподозрил. Ироническая улыбка сразу же стерлась с его толстых губ.

— А тебе-то что надо?

Эдюля, планы которого уже созрели, смешно подмигнул ему и погрозил пальцем.

— Ладно, — поджал он губу, — чего там… Не первый день знакомы! Слушай, а не мог бы ты меня с таким твоим избранником познакомить?

Гость ухмыльнулся.

— Ты что, на седьмом десятке вдруг стал голубым? — крякнул он.

— Джош, — оскорбленно дернулся Эдюля, — у меня свой интерес: хочу помочь Сандре. Она ведь страдает из-за связи своей дочери с этим твоим Фрэнком Бауэром.

Шмулевич настороженно прищурился.

— Эй! — вдруг сипло прокашлялся старый плейбой. — Ты что задумал, чертов азиат?

Эдюле показалось, он смотрит на него из-под очков пронизывающим взглядом пророка и судьи. Старый идиот: сколько уж там в нем, в Эдюле, азиатского?! Но, даже обидевшись, портить отношения с Джошуа он не стал: тот был ему нужен. И Эдюля безобидно захихикал.

— Понимаешь, если я окажу ей такую услугу…

— Это какую еще услугу?

Эдюля поморщился.

— Когда женщине под тридцать, ей пора обзаводиться настоящей семьей, ребенком…

— Ах вот оно что, — протянул Джошуа со смешком. — Ну и сукин же ты сын!

Эдюля снова подмигнул ему.

— Мы свои люди, Джош. Сочтемся когда-нибудь. Считай, что я готов помогать ближнему во всех его несчастьях. Альтруист…

— Как волк — вегетарианец, — не выдержал Джошуа. — Ты ведь за доллар душу на миллион вытрясешь.

Эдюля нервно поиграл пальцами.

— Так ты поможешь или нет?

— Нет! — решительно отрезал Джошуа.

— Окей! — притворно вздохнул Эдюля. — Должники не всегда возвращают долги чести.

И он встал, сделав вид, что разговор закончен. Намек был омерзителен, как полоснувший по коже заржавленный нож. Когда единственный сын Джошуа запутался в долгах, отцу, чтобы от того отстали, пришлось выложить парочку миллионов. Если бы не Эдюля, банкротства было бы не избежать. Но в самый безнадежный момент русский прохиндей пробил через ООН многосерийный документальный фильм о проблемах черной Африки.

— Тебя никто не повесит, если ты засунешь в свою серию кучу неиспользованных документальных кадров из архивов, — поддержал он киноагента своим телефонным звонком.

Джошуа тогда едва не заплакал от благодарности. Он еле держал трубку: руки у него тряслись.

— Проверять никто не будет, — журчал в трубке, словно смазанный жирком участия, голос Эдюли. — Подмажем! Ну что, какие у тебя друзья? Должок возвратишь, когда сможешь…

Эдюля выручил его, не потратив ни цента. Человек этот, как убедился старый Джошуа, некоронованный король манипуляций. Но свой долг Шмулевич до сих пор не возвратил. Теперь он получил первое напоминание — серенький воробышек осторожно прочирикал в его мозгу: сейчас дело за тобой.

Он прикрыл глаза. Лицо его исказилось злобной гримасой. Позорное поражение надо было проглотить так же спокойно и сдержанно, как и победу.

— Ладно, — стиснув зубы, произнес он, — но меня впутывать в это не смей.

— Вот видишь, — с удовлетворением в голосе сказал Эдюля, — друзья познаются в беде.

Он был мастер говорить пошлости.

Джошуа пересилил себя и вонзился в Эдюлю взглядом.

— Это все? Или еще что-нибудь? А кто расходы оплатит?

Но Эдюля вдруг изобразил на лице якобы внезапно мелькнувшую у него в голове гениальную мысль.

— Слушай, а знаешь, если так, я готов! Ради Сандры…

Джошуа Шмулевич скользнул по нему оценивающим взглядом. Не поверил, но все-таки.

— Если ее дочка пошлет этого Фрэнка Бауэра на хрен, я готов на расходы…

Старый еврей прошептал матерное ругательство.

— Ладно! Его зовут Стенли Кларк. Сам он из какой-то дыры, но ошивается в Лос-Анджелесе.

— Думаешь, подойдет?

— На роль жиголо? — ворчливым голосом спросил Шмулевич.

…После ухода Джошуа Эдюля еще долго расхаживал по своей квартире на углу Шестьдесят Восьмой стрит и Пятой авеню, топча огромный туркменский ковер. Этой экзотикой он продуманно покрыл паркет в салоне. Ворс делал шаги вкрадчивыми и таинственными. А это ему нравилось. Наверное, именно так ведут себя изнеженные любимчики судьбы, которым все достается на блюдечке с голубой каемочкой. Почему-то именно они вызывали у Эдюли желание подражать. Он понимал, что это блажь, лишнее и может только помешать, но ничего с собой поделать не мог.

Эдюля был доволен собой. Он сделал все что мог и еще кое-что. Вынюхал в разных местах подноготную Сандры-Акулы. А главное — вплотную приблизился к Фрэнку Бауэру. Сукин сын более чем вдвое старше своей набитой либеральной дурью жены. Старый черт приманил ее в университете еще студенткой и теперь ловит кайф. Говорят, дочка Сандры души в нем не чает. Но его, Эдюлю, не проведешь! Выкрутасы старого краснобая не могут не приесться. Жиголо теперь был в его руках. Оставалось лишь обработать Нэнси.

Примечания

1

Тахлес — смысл (идиш).