Нити странницы

Жанна Ди, 2022

Если вам нравятся книги, где есть загадка и где, как в детективах нужно по крупицам собирать информацию, то история странницы Малют вам откликнется. Вместе с героиней вы окажетесь за воротами закрытого города, попытаетесь понять, почему зов привел Малют к очереди в этот город, а нити странницы не дали уйти. Вместе с героиней захотите узнать, кто такой Тень и встанете перед выбором: остаться в городе, где страннице, привыкшей к свободе, тяжело дышится или уйти и забыть все, что связано с городом.Кроме тайн, вас ждет необычный мир. Вместе с Малют вы побываете в гостях в нескольких поселениях, посидите у костра и посмотрите, как с ним, будто с живым, общаются жители. Загляните в закрытый мир рода с необычным говором – слова у них все с одним слогом. Вместе с ними вы научитесь говорить Спасибо по-новому. Короткое Спа, протяжное Си-и-и-и, и будто хлопок на выдохе Бо. Попробуйте. Правда, забавно?Мы с Малют приглашаем вас окунуться в тайны и традиции планеты Линато. Приятного чтения.

Пролог

Вся покрыта зеленью, абсолютно вся в галактике Спираль планета есть одна. Линато плодородна, с комфортной погодой, а люди на ней совсем не дикари, хоть и живут небольшими общинами, и следуют… эм-м-м… странным законам. И ведь каждому находится объяснение да причина, мол дух планеты так повелел, ради защиты от всяких невзгод. Но однажды линатяне прогневали своё божество и с неба посыпались белые мухи.

Запаниковал народ. Просьбы простить непрерывно звучали из каждого уголка, и ветви шелестели в такт разноголосым мольбам. Стоны и плач вторили им да кровь лилась жертвенная, чтобы задобрить духа.

Не знали линатяне, что виной был сбой в погоде: случайно с другой планеты занесло на Линато снег. Дух же искал способ, как вернуть жителей к благостному состоянию, ему не нужны были жертвы, он хотел успокоить народ и так увлёкся, что пропустил, как к орбите подлетели огромные валуны. Ох и тряхнуло Линато. На месте падения камней исчезло всё живое и теперь уже нельзя было сказать, что планета вся покрыта зеленью. Чёрные кратеры болячками остались на поверхности вместо полей, лугов или деревьев. Зато мухи белые исчезли.

Радость захлестнула линатян — всё вернулось в привычное русло. Хотя всё да не всё. Неизвестность и любопытство толкали женщин, мужчин, подростков и даже детей искать, что же случилось, понять почему земля подпрыгнула. Может, отгоняла так невиданных ранее насекомых? Линатяне спрашивали знахарей, но те разводили руками. Вечерами семьи мысленно отправляли вопросы духу, а в ответ видели во сне паутину: тонкие нити опутывали их и тянули… тянули… тянули… Так и ушли некоторые, не попрощавшись. Линатяне решили, что это дух взял плату за избавление от недуга.

Много слухов и легенд в ту пору родилось, а спустя годы на месте, где упали небесные камни, появились города. Странные. Закрытые. Кем и как построены они, оставалось тайной, но вряд ли природой, как многие поселения, там видно, приложил руку умелец-человек. А ещё поговаривали, что за стенами происходили чудеса. Они и пугали, и манили одновременно. Правда, что же было на самом деле внутри каменной постройки, не знал никто. Ведь попав в город, человек или оставался там навсегда, или возвращался, забыв, что же видел… Менялся только. Иногда явно: мимикой, жестом, походкой, интонациями, речью. А порой лишь слегка: мог замереть неожиданно и произнести слово неизвестное.

Каждого бывшего горожанина можно было узнать, по мечте вернуться к той жизни, о которой он не мог вспомнить. Вот только дважды не войти в реку, не пускали за стену тех, кто покинул город по своей воле или нет. Но не мешало это людям надеяться и проводить время близ ворот, ожидая — вдруг что-то изменится. Или просто повезёт.

История 1. Очередь

-1-

Через залитую утренним солнцем поляну ленивой змеёй растянулась вереница людей. Хвост касался кромки леса, а голова терялась возле ворот, скрытых дымкой тумана. Разговоры жужжанием вплетались в звуки пробуждающейся природы, а жесты собеседников напоминали трепещущие от ветра волоски и змея словно оживала, ползла.

Раздвинув ветки, на поляну вышла темноволосая девушка. Потянулась, подняв руки вверх, размяла шею, прощёлкала суставы на пальцах и отправилась вдоль вереницы, чтобы вернуться после ночного привала на своё место в очереди. Малют с любопытством, присущим странникам, вглядывалась в лица ожидающих, вслушивалась в их слова, считывала мимику, пытаясь разгадать мысли.

Зачем эти люди хотят попасть в город?

Но ответ ускользал, как мелкий пескарик, сквозь прореху в сачке и Малют чувствовала, как в теле пробуждалось раздражение. Ей бы уйти. Вернуться на тропинку, с которой увёл неожиданный зов, но странник не может покинуть место, пока не наполнится знаниями о том, куда попал и что здесь есть особенного.

Обычно Малют быстро справлялась, к ней сами подходили жители поселений, куда она забредала и напевали легенды, приглашали научиться рецептам любимых блюд или показывали уникальное мастерство. Но здесь, в этой очереди, всё не так. Стоило Малют остановиться возле болтающих соседей, как они замолкали, да ещё и отворачивались порой.

Что ж. Видимо, поляна позвала странницу не для разговоров. Нужно искать особенности этого места самой.

Малют медленно шла вдоль очереди и рассматривала каждую мелочь вокруг. Пять лет она ходит по сёлам и весям, много повидала, но этот город… вернее, пока только подступы к нему — будоражили воображение.

Первое, что бросалось в глаза — высота защитных стен. Как ни старалась, Малют не могла уловить, где же они кончались. Казалось, что каменная кладка упиралась в самое небо и прикрывалась словно нижней юбкой низко парящими облаками.

В утреннем свете стены казались тёмно-зелёными, но как только солнце поднималось в зенит — переливались бирюзовым. Удивительно — изменения цвета отражались на людях. После полудня в очереди пробуждалась энергия: разговоры становились громче, живее, и сопровождались жестами более резкими чем утром или ближе к закату.

Вчера Малют отмечала странности, а ночью долго не могла уснуть, прокручивая их в голове. Привал располагался недалеко от хвоста очереди, чуть в глубине леса, но им пользовались не все — это тоже удивляло. Многие устраивались отдохнуть прямо на поляне, там, где было их место в очереди. Те, кто ближе к воротам понятно, видимо, чувствовали, что скоро их время, и боялись упустить момент. Те, же кто только пришёл, пока изучали всё, так же как странница, да и сил ещё были полны. Малют же, как только стемнело, отправилась в лес, где надеялась послушать беседы отдыхающих. Но… там люди спали. А к Малют сон не шёл.

С первыми лучами солнца обычно странница пробуждалась, но в этот раз на рассвете она только провалилась в дрёму. Тёмную. Без видений, которые иголочками кололи, царапали, а стоило открыть глаза — исчезали, оставив только неприятные ощущения в теле. Нет. В этот раз ничего не было.

Настолько устала за день? Или это город с поляной так на неё влияли?

Вопросы Малют любила, любопытство в такие моменты начинало щекотать кончики пальцев и ускоряло пульс. Она иногда представляла, что похожа на голодного щенка, который готов и сесть, и подпрыгнуть, и залаять — сделать всё, что попросит хозяин, только бы получить лакомство. И она обязательно его получит. Ведь она странница.

***

Подойдя к своему месту в очереди, Малют кивнула соседям и встала в пустое пространство. Ещё одна странность: люди, передвигаясь, держались на расстоянии ровно таком, как если бы человек, отправившийся отдохнуть никуда не уходил.

Сколько ещё потребуется удивлений, чтобы наполниться и пойти дальше? Может, уже хватит?

Малют прислушалась к себе и вздохнула. Нет, путеводная нить странницы пока молчала. Значит, ещё не узнала Малют того, ради чего зов сюда направил. Что ж. Можно и подождать, понаблюдать ещё немного. Малют пригладила короткие тёмные волосы и склонила голову вправо. Взгляд притянули ворота. Может, из-за солнечных лучей на их тёмном полотне или разыгравшегося воображения, вход в закрытый город напомнил…

Рот. Зубастый такой.

Сверкающими клыками он готовился перемалывать тех, кто получит разрешение, пройди сквозь них. Казалось, даже чавкающие и клацающие звуки доносились, предупреждая, что ждёт будущих горожан.

Малют передёрнулась, подняла ворот свободной рубахи и вжала шею, словно улитка, желающая спрятаться от опасности. Но тут же услышала смех: звонкий, задорный.

Не она ли вызвала это веселье?

Нет. Вихрастый мальчишка кривлялся чуть впереди, изображая кружившую над поляной птицу. Люди отвлеклись на него, а Малют краем глаза заметила около ворот движение. Появились люди в чёрных костюмах, растянулись в форме улыбки и всматривались в очередь, наверное, уже выбирали, кто достоин попасть в город.

Интересно, как они принимают решения? На что обращают внимание?

В центре ладони у Малют запульсировало тепло. Вот оно! Вот ради чего странницу пригласили. Вот бы поближе подойти, услышать, о чём спрашивают ожидающих. А потом, приходя в новые поселения, рассказывать, как готовиться, если кто-то мечтает попасть в город.

Малют зажмурилась, напрягла слух, и внутренним взором так ясно увидела образы людей в чёрных костюмах, что рассмотрела даже материал их одежды: он казался таким плотным, живым, будто это не ткань, а их собственная кожа. Не видны складки, швы, потёртости от ношения. Ничего из того, что можно было заметить на любом облачении, которое за время странствий встречала Малют. Она даже провела руками по своим бриджам, желая ощутить их грубую ткань. Но стоило отвлечься на мгновение — образ людей у ворот изменился: чёрные костюмы зашевелились, будто это не одежда вовсе, а рой мелких мошек, который окружал каждого стража.

Малют поёжилась, поморгала, отгоняя видения, и склонилась к блондинке, стоявшей перед ней.

— Бррр, вы это видели?

Дама обернулась и Малют отшатнулась, уколовшись о её взгляд. Блондинка брезгливо повела плечом, поправила съехавшую с плеча шаль и смахнула рукой следы чужого прикосновения, пусть и лишь визуального. Малют захотелось тут же извиниться, что побеспокоила, но дама, скривив губы, бросила:

— Первый раз, что ли?

— Да, — ответила Малют, чувствуя, что краснеет будто ребёнок, застигнутый взрослой тётей за проступком.

Блондинка хмыкнула, убрала светлую прядь за ухо, осмотрелась и прошептала более дружелюбно:

— Не верь видениям. Они, — кивнула дама в сторону стражей, — так хотят понять насколько истинно твоё желание попасть в эту обитель… Жути нагоняют, чтобы недостойные сами разбежались — не нужны они там, не-нуж…

Фраза оборвалась. Блондинка захрипела, схватилась за горло, повалилась на землю, лицом вниз и начала извиваться в конвульсиях. Малют зажала рот, чтобы не заорать, и заморгала, надеясь, что это тоже видение, как мошки вокруг стражей, что картинка исчезнет… но та становилась лишь ярче. Руки блондинки впивались в землю, слышно было, как трещали кости пальцев, а шаль будто живая обвивала шею дамы и душила…

Малют мотала головой и пятилась, выставив руки вперёд, словно хотела отгородиться от кошмара. Но спиной упёрлась в здоровяка, стоявшего в очереди позади неё и в очередной раз удивилась: почему он никак не отреагировал? Неужели не видел, что даме… нехорошо… Малют собралась обернуться и спросить, но здоровяк мягким животом чуть подтолкнул её, будто отпружинил от прикосновения, и Малют с трудом удержалась, чтобы не упасть на булькающий остов блондинки.

— Эй! — выкрикнула Малют, оборачиваясь.

Но отшатнулась, увидев, что здоровяк смотрел в никуда пустым безжизненным взглядом. Его веки и зрачки замерли, а на коже вспыхивали красные пятна, будто кто-то бежал по нему, оставляя кровавые следы.

— Что происходит? А-а-а-а! — закричала Малют и проснулась.

Сердце колотилось. Это сон. Снова. Кошмары, видно, никогда не оставят её…

-2-

— Ты шего ш так кришишь-то? — прошепелявила спящая у соседнего дерева старушка и поправила платок, которым укрывалась.

— Сон дурацкий, — буркнула Малют, растирая щёки, чтобы разогнать застывшую от ужаса кровь.

Ей захотелось погреться у потрескивающего поодаль костра и расплавить в языках пламени остатки сна. Малют поднялась, стараясь не шуметь, но всё же наступила на ветку. Та хрустнула, и старушка открыла блёклые глаза. В зрачках отразилась луна и затанцевали тени от веток, напоминая Малют только что виденный кошмар.

— Извините, — шепнула она, отвернулась и посеменила к огню в дальней части прогалины.

Костёр встретил гостью танцующими искрами. Малют вытянула руки, зажмурилась и вздрогнула от голоса.

— Не спится?

С подветренной стороны сидел человек, его сразу и не заметить. Языки пламени сливались с тёмным балахоном, скрывающим полностью облик. Малют даже показалось, что шёпот послышался, что это отголоски из сна или треск догорающего костра. Но человек поднял с земли длинную палку, пошевелил ею угли, подкинул пару сухих веток и жестом пригласил Малют устроиться рядом.

— Место тут странное. Но со временем привыкается…

— Скажите, зачем вы хотите попасть в город? — перебила Малют, устраиваясь на согретой огнём земле.

Человек вздохнул и поворошил снова угли. А Малют прижала к груди колени и краем глаз разглядывала соседа, но балахон с капюшоном мешал: невозможно было понять мужчина это или женщина, определить возраст. И голос приглушённый, с хрипотцой сбивал. Так мог бы говорить и старец, и юноша, да и девицы иногда так общались, когда поведывали страннице тайны. Малют наслаждалась теплом костра и ждала, чувствовала по дыханию, как собеседник мысленно подбирал слова.

— Вопрос твой интересный, — начал человек тихо. — Но я так давно в очереди, что уже и не помню. Даже мысли иногда появляются: может, и не нужно мне вовсе за стену? Останусь у костра — должен же кто-то следить за ним. Да и чем плохо? Тепло, пропитание приносят. Люди в очереди очень щедры. Замечала?

Малют кивнула. Ещё вчера она подумала, что сюда стекаются самые добрые, милые, всепрощающие и понимающие люди. Когда она вышла на опушку и заозиралась, заметив нескончаемую вереницу. Столько человек. В одном месте. Невиданно страннице, которая ходит по малым селениям. А ей улыбнулись, поздоровались, пояснили кратко, как и куда встать, угостили краюхой хлеба, сушёным мясом, а спустя два часа ожидания, заметив, как она потирает шею и разминает затёкшие колени, отправили на эту стоянку, пообещав, что место придержат. Здесь тоже проявили радушие, показали, где можно устроиться. А перед сном Малют по незнанию заняла место старушки-завсегдатая. Та пришла затемно и лишь прошепелявила беззлобно:"Тут удобно ш было костям моим хрупким, штолько приминала я землю ночами, теперь, вишь, твоя очередь". С кряхтением расстелила платок у соседнего дерева и засопела.

Костёр недовольно затрещал, это человек его потревожил палкой, возвращая внимание странницы.

— Ты ведь не любишь надолго задерживаться на одном месте? — не спросил, а скорее отметил хранитель огня, подкинул ветку и подул на взметнувшиеся искры. — Я вижу, как нетерпеливо дёргаются твои мышцы. В руках, шее, ногах.

Малют почувствовала, как отзываются покалыванием части тела, которые упоминал собеседник, а голос, этот завораживающий голос, она готова была слушать и слушать.

— Тебе бы уже отправиться дальше. К новым открытиям. Но нить странницы держит, ей нужна пища — знания, наблюдения. А как получить их, если ты пока так далеко от ворот и вереница так медленно движется. Сколько перед тобой человек? Сотня, больше? — Палка забегала по земле, рисуя змейкой бесконечную очередь. — Думаю, не меньше седмицы простоишь. Если вытерпишь. Тебя будут разрывать зов странствий и любопытство. Вернуться на оставленную тропинку или остаться? И сомнения будут множиться, ведь не зря ты здесь. Никогда ещё ноги твои не ошибались, всегда находилась причина. А сейчас? Что же выберешь, милая странница? Искать ответы или уйти?

***

Малют покрутила шеей вправо, влево, сделала полукруг в одну сторону, в другую, в голове жужжали сомнения: и правда, к чему ждать непонятно чего?

— Хочешь занять моё место? — проскрежетал человек и взметнул движением палки сноп искр.

— Но… — опешила Малют, она хлопала ресницами — не послышалось ли?

Хранитель огня подкинул ещё одну ветку в костёр, наверное, чтобы было лучше видно, что он рисует на земле:

— На рассвете иди прямо к воротам. Увидишь девочку с рыжими косичками, лентой красной они собраны на макушке в букву “О”.

— Букву? — Малют приподняла бровь.

Человек вздохнул.

— Это символ. Недуг у неё. Не перебивай, я прошу, — выставил он руку, останавливая новый вопрос странницы. — Иди вдоль вереницы, да на детей других посмотри, по сравнению с ними Огонёчек послушная, молчаливая. Она боится всего и никогда не отпускает руки матери, будто подпитывается от неё.

Малют заёрзала, миллион новых вопросов рождалось, но она чувствовала, что их бессмысленно задавать. Хранитель огня впервые за время беседы посмотрел на неё. Из-под капюшона сверкнули тёмные глаза, в них отражались языки пламени, и они завораживали сильнее, чем голос.

— Не думай, иди. Не зря мы тут встретились. Ты собираешь у людей их особенности, так вот я расскажу о своей. Вижу и слышу я нить, что вибрирует от движения и мыслей каждого человека в очереди. Когда ты смотришь в сторону входа, она танцует. Когда же мысленно приближаешься к воротам, она сверкает, будто молния и вызывает улыбки. У всех. Но стоит тебе поймать взором тропинку, что уведёт тебя отсюда подальше, нить раскаляется и жалит людей. Других. Потому что к тебе, видимо, опасается прикоснуться. За всё время, что я здесь провёл, вижу такое впервые. Город или поляна хотят о чём-то поведать тебе, найди рыжую девочку, подойди ближе к воротам. Там ждут тебя. Очень давно ждут.

Малют посмотрела на луну, которая выглядывала из-за кромки деревьев и подумала:

«Сумасшедший ведун или ведунья, морочит голову только. К спящему духу! Вернусь на прерванный путь, найду ближайшую весь, да отдохну там месяц-другой. Я так устала, мне нужен глоток свободы, здесь же ощущаю себя мухой, попавшей в сеть к пауку».

Продолжая размышлять, Малют вернулась к посапывающей старушке. Села у дерева, скрестив ноги. Сомкнула веки, мысленно раскрыла карту местности и пробежалась внутренним взором по тропинке, которая привела её к этой поляне. Малют хотела вспомнить зов, сигнал, заставивший свернуть и стать частью большой очереди. Но чем дальше удалялась в воспоминаниях, тем сильнее натягивались жилы, будто та самая нить, о которой говорил человек у костра, превратилась в звенящую леску. А чья-то невидимая рука принялась наматывать её на веретено, заставляя Малют корчиться от боли.

Застонав, она открыла глаза. Посмотрела на старушку, та мирно посапывала. Малют провела вдоль тела руками и показалось, что нащупала нить. Та ослабла, сделалась мягкой, ворсистой и нежно щекотала напряжённые нервы, будто хотела заставить забыть устроенное только что испытание.

Малют вернулась к костру.

— Я согласна, — обратилась она к недавнему собеседнику. — Расскажите ещё раз про рыжую девочку.

-3-

С первыми лучами солнца Малют вышла из леса. Потянулась, подняв руки вверх, размяла шею, прощёлкала суставы на пальцах и отправилась вдоль вереницы, вглядываясь в лица ожидающих. Она вслушивалась в слова, считывала мимику, пыталась понять, зачем же эти люди хотят попасть в город? Но те замолкали, стоило страннице остановиться рядом даже на один-два коротких вздоха.

Что ж. Это напоминание — не отвлекаться на разговоры, а шагать к рыжей девочке.

Малют посмотрела на стену, защищавшую город и вновь удивилась её высоте, даже сейчас, когда не было облаков, всё равно не видно, где та заканчивалась — наверху цвет кладки менялся и сливался с бескрайней синевой неба.

В глазах зарябило от яркого солнца, Малют потёрла веки, опустила взгляд к основанию стены. И тут же споткнулась. Ворота, как и во сне бликовали, напоминая пасть огромного чудища. Малют поёжилась и хотела прошептать «Бррр», но по спине пробежал холодок: вспомнилась блондинка из сна и пухлячок.

Медленно Малют повернулась к очереди, сердце ухало — лица людей то освещала улыбка, то их кожа покрывалась красными пятнами, и силуэты расплывались, как марево, как видение.

«Мне это кажется. В глазах тёмные точки от солнца, они сбивают. На самом деле там просто люди, с ними всё хорошо».

Малют приподняла плечи и пошла быстрее, но её догоняли треск ломающихся костей и тени от верхушек деревьев… казалось, что к Малют тянулись сотни рук. Словно ожидающие пытались её остановить, не пустить дальше.

Как же так? Они стоят тут днями, ночами, а странница их опередит?

«Да я ж только посмотреть. С девочкой познакомлюсь, на ворота одним глазком поближе гляну, послушаю, что спрашивают стражи. И вам же расскажу потом, помогу пройти внутрь. Наверное…» — мысленно оправдывалась Малют, мечтая взять балахон с капюшоном у хранителя костра и спрятаться под ним от осуждающих взглядов.

Вереница казалась бесконечной, стена не приближалась, а в глазах Малют смешивались: зелень травы, серость ботинок, тёмные брюки, светлые рубахи. Голова шла кругом.

«Может это опять сон? Я попала в болото. Я потерялась. Но меня же найдут? Или разбудят?»

И тут в толпе колыхнулось яркое пятно. Девочка! Малют побежала к рыжей малышке и почувствовала, как вернулись звуки, словно она вынырнула из воды.

Девочка лет пяти прижималась к маме, но оглядывалась и приветливо махала открытой ладошкой — признак доверия, во многих селениях. Рыжие косички сплетены на макушке, волосы трепал ветерок. Светлое платье не по размеру, наверное, досталось от старшей сестры или соседки. И такие глубокие золотистые глаза, с огромными ресницами.

Малют тоже улыбнулась и, присев на одно колено перед девочкой, протянула ответно ладонь.

— Привет, Огонёчек.

Руки их соприкоснулись, тепло пробежалось по пальцам Малют.

— П..р..в..т.. — с трудом выдавила девчушка и спряталась в складках шерстяной юбки матери.

Женщина дёрнулась, словно пробудилась ото сна, окинула взглядом Малют, обняла дочь и что-то прошептала ей. Наверное, напомнила, что не стоит разговаривать с незнакомцами.

Малют смотрела на девочку, сердце сжималось. Так вот о чём говорил человек у костра. Вот что за символ — собранные буквой «О» косы малышки. Недугом этим пугали непослушных детей, но Малют считала, что это обычная страшилка. Легенда предупреждала, что если ребятишки будут думать плохо о родных, говорить скверные слова, ябедничать, то придёт ночью дух и закрутит язык или зашьёт рот. Жуть…

***

Огонёчек вывернулась и одним глазком посмотрела на странницу. Во взгляде светилась детская доброта, искорки любопытства и не видно даже тени проказницы.

За что же ей этот недуг достался?

Но спросить у матери девочки Малют не решилась, та не поворачивалась, а по движениям плеч, головы, казалось, что женщина подгоняет время и вглядывается в стражей.

«Интересно, сколько они здесь? И можно ли помочь девочке точно попасть в город? Вдруг там и правда чудеса происходят и малышку избавят от недуга?»

Малют покачивала головой, переводя взгляд с ворот, на Огонёчек и обратно, и вздрогнула, услышав голос за спиной.

— Да вы не обращайте внимание. Чем ближе к воротам, тем матушка ейная больше волнуется.

Чуть отшатнувшись, Малют посмотрела на мужчину, который стоял позади, а тот указал на пустое место перед собой.

— Мы вас ждали, уже думали, не успеете. Луна скоро спрячется, ветер тучи несёт с запада. Сегодня обещали начать раздавать ключи пораньше.

— А девочка… — прошептала Малют не сформировавшийся вопрос.

Но мужчина покачал головой.

— Мать приходила с ней уже дважды.

— Как же…

Малют посмотрела на конопушки Огонёчка, девчушка так смешно скорчила носик и вновь помахала ладошкой, выглядывая из-за складок материнской юбки.

— Погодите, — до Малют только дошло, что мужчина сказал: «мы вас ждали».

Она развернулась и хотела спросить, может, её с кем-то спутали, но со стороны ворот раздался скрежещущий звук и по веренице пронеслась дрожь. Даже Малют поёжилась, словно замёрзла.

— Тихо.

Вслух ли это кто-то произнёс? Или Малют сама себе сказала, чтобы не упустить ничего, остановить шум крови в ушах, который предвещал, что вот сейчас, уже скоро она получит то, ради чего оказалась у стен.

Но нет. Порыв ветра откинул сознание Малют на несколько месяцев назад, когда она впервые услышала о городе.

Ранним утром на открытой веранде пили на прощание чай с семьёй Викентайлов. Милейшие люди. Рассказали страннице легенду о том, что есть люди, которые могут заглядывать внутрь себя.

— Как это внутрь? — спросила Малют, откусывая свежеиспечённую коврижку.

— О! Мы точно не ведаем, — откинувшись на плетёный стул, прихлебнул чай глава семейства и почти шёпотом пояснил: — Наша знахарка общалась с духом жившего давным-давно умельца. Он ей образы открывал, позволял гулять по…

— Брось, милый, не пугай гостью, — прервала его жена, слегка касаясь щетинистой щеки мужа и заботливо смахивая с его бороды крошки. — Что она перемолвит о нас в других поселениях? Что мы слушаем россказни выжившей из ума старухи?

Глава семейства засопел, отодвинул кружку, но жена словно прочитала мысли и приложила палец к его губам.

— Даже не думай, слышишь? В город я тебя не пущу! — бросила она и прикрыла скатёркой его раздутые от недуга ноги.

Малют не придала тогда значение сдержанной перепалке супругов, она уже мысленно была в пути дальше, но сейчас образ Викентайла так ярко предстал перед взором. Как мужчина, стоя на крыльце подолгу, смотрел на соседей, ловко управляющихся с топором, котлом, детей брал на руки. И как, проводив до тропинки, прошептал:

— Вы же узнаете, точно узнаете, как и что в г… — Обернулся, словно боялся, что жена рядом окажется. — Вы уж возвращайтесь, как узнаете. Ну, лёгкого пути! Прощевайте.

Удивилась Малют тогда, как Викентайл мог забыть, что странники не приходят в одно селение дважды, но ничего не сказала.

А сейчас. Сейчас у неё сложилась картинка — город притягивал людей, как огромный паук любопытных мух. Но зачем? Что ему от них надо? Почему так испугалась жена Викентайла, если в городе, по слухам, происходят чудеса? Какова плата за них? И почему мать Огонёчка так упорно стоит в очереди?

Холодом окатило осознание. Неужели она хочет избавиться от обузы?

-4-

Малют сдержала порыв убежать сразу: подальше от очереди, города, его стен. Ей нельзя вмешиваться в жизнь людей, ни словом, ни намёком — это одна из причин, почему при посвящении у странников забирают воспоминания, чтобы не опирались они на уклад своей семьи и не навязывали мнение, как правильно поступать в тех или иных ситуациях. Но с Малют что-то пошло не так. Наверное. Бывали у неё вспышки несогласия. Как сейчас. Тяжело стало находиться рядом с женщиной, которая… которая…

«Нет. Я ошиблась. Она же вон как прижимает дочь, защищает, словно раненая волчица. Не может она так поступить с чадом. Нет. Это на меня солнце влияет и стена, и ворота эти… Тут что-то в воздухе витает и вызывает видения. Или я сплю. О, духи! Почему меня никак не разбудят?»

Приставным шагом Малют вышла из очереди и попятилась. А Огонёчек вынырнула из складок материнской юбки, захлюпала и потянула к ней открытую ладошку. Но Малют замотала головой, развернулась и… уткнулась в здоровяка.

— Ой, вы простите, я воды вот принёс, а то стоите здесь сколько. Да ягод вот подсобрал, угощайтесь.

Желудок заурчал, останавливая попытки Малют отказаться. Она отметила взглядом тень мужчины — когда успело пролететь время? Уже полдень. Как так-то?

«Ну уж нет. Я здесь не останусь больше ни на мгновение. Пусть нить странника беснуется, душит, но я вытерплю боль, вырвусь из паутины видений. Только бы оказаться отсюда подальше!»

Но мужчина не давал себя обойти. Вроде и не специально. Малют шагнёт вправо, он влево и разводит руками, мол, случайно.

— Да что ж, я вроде не такой уж широкий, а хрупкая девушка никак не обогнёть меня, — щерился кривыми зубами здоровяк. — Вы если устали, можете и на травке расположиться. Зачем далече, к лесу ходить. А тут мягонько, как на перине.

— Да нет, мне… Надо…

— Это я вас так напугал? — лицо здоровяка залилось краской. — Да я ж… Я ж… — он заозирался, словно искал поддержки.

Подул ветер и поднял его тёмные волосы, создавая почти капюшон. И Малют вспомнила слова человека у костра.

«Сложно будет тебе. Ты ж не привыкла быть среди большого количества людей. Всё по мелким селениям бродишь. А тут вон махина какая и в очереди человек больше чем ты встречала за время странствий.»

Малют только пожала плечами тогда. Если не понравится, кто ей уйти запретит?

Хранитель вздохнул.

«Девочка. Её боятся. Мать уже отчаялась. Их семью сторонятся. А Огонёчек-то не виновата. Ей поддержка нужна. Ну, побудь ты рядом. До ворот проводи, а уж потом…»

— Ладно! — буркнула Малют, то ли человеку у костра, то ли здоровяку.

А тот разулыбался, протянул несколько бутылей и затараторил:

— Вот, это отвар сакрэтны. Моя прабабка ещё научилась рыхтаваць. Там листья, душица, я всего-то не знаю, но так бодрит, что всё переделаешь и даже к вечару не стамляешся.

Малют пригубила напиток и удивилась — по телу разлилось тепло, в голове туман развеялся и страх сняло без остатка. Посмотрела она ещё раз на Огонёчек, та конопушки почесала и покружилась, отпустив мамину руку. Но родительница шикнула на дочь и прижала к себе так, чтобы дитятко не шевелилось.

— Только ради тебя, — прошептала Малют и пошла не к очереди, а на траву. Уж лучше наблюдать со стороны. Так и безопаснее, и сподручнее. Вон видно стражей, можно попытаться понять — как они принимают решение, кого пустить за ворота, а кому указать прочь.

Присмотрев место, откуда хорошо просматривались и стены, и Огонёчек, Малют опустилась на колени и чуть не застонала: какая же необычно мягкая трава. Мышцы спины напомнили, как устали и Малют растянулась, раскинув руки и зажмурившись. Травинки не примялись, как обычно, а спружинили и словно массировали спину, как умельцы в некоторых селениях.

Так бы и лежала Малют, но крикнула птица. Недовольно, как показалось.

— Хорошо-хорошо, буду смотреть я на вашу стену, ворота и рыжую девочку.

Перевернувшись, она хихикнула от щекотки — травинки коснулись оголившегося живота. Упёрлась локтями в землю, сплела пальцы и положила на них подбородок. Но солнце слепило и Малют сделала из рук козырёк и всмотрелась в происходящее у ворот.

Вот человек шагает к стражу, тот смотрит на него, говорит или вопрос задаёт. И действия людей в чёрных костюмах повторяются раз за разом. А вот ожидающие ведут себя по-разному: вздрагивают или никак не реагируют телом, а спустя мгновение кивают или взмахивают руками, словно что-то показывают. Некоторые же замирают надолго, подбирают слова?

Но сколько бы времени человек ни провёл напротив стража — ответ был непредсказуем. Одних пускали почти сразу, других спустя вечность. И наоборот, могли указать прочь мгновенно или через сотню ударов сердца.

— Ну и как понять? Что открывает ворота?

Малют перевела взгляд на стену и заметила линии: неровные, витиеватые.

— Будто послание какое, — прошептал мужчина, устроившись рядом: ноги скрестил, спину выпрямил и также уставился на стену.

— Но что это за язык? — спросила Малют, меняя позу.

Она села, прижав к себе колени, упёрлась на них локтями и снова ладонями спрятала глаза от яркого солнца. Сосед же зашуршал сумкой и достал ароматнейший хлеб, пропитанный патокой. Желудок Малют тут же свело, а рот наполнился слюной.

Без слов мужчина отломил краюху, протянул Малют и захрустел аппетитно корочкой сам.

— Да кто ж его знает? — Он пожал плечами и без спроса отпил отвара из бутыли Малют — делились в очереди всем, хочешь ты того или нет… Повернулся и подмигнул. — Если только человек у костра.

Малют сощурившись смотрела на собеседника. Кто он? Почему заговорил с ней? И почему упомянул того человека?

Мужчина же пожал плечами и тихо продолжил:

— Я слышал, он подходил несколько раз очень близко, водил пальцем по стене. То справа налево, то наоборот. И всё бормотал, бормотал, как заклинание какое читал.

Малют вернула взгляд к линиям, мысленно коснулась их, вспоминая опыт из странствий. В одном селении знахарь показывал, как буквы сплетались узелками в слова, словно тропинка, идущая вверх. В другом — древний старик читал при ней послание рода, водя палкой по сухой земле, наоборот, сверху вниз. А тут — просто закорючки бессмысленные. Но так не считал незваный сосед.

— Некоторые говорят, что это защита, нанесённая хранителем города. Она отвлекает глаза, чтобы просители не могли ни разглядеть, что скрывается за стеной, ни увидеть, что происходит у самых ворот.

«Он, что, мысли мои читает?» — подумала Малют и краем глаза, прячась за козырьком из ладоней, глянула вновь на мужчину.

А тот хлопнул себя по коленке и вздохнул, но не устало, а скорее мечтательно, протяжно.

— Да, очередь в этот город и не такому научит. Вы не подумайте, мне неведомо, что происходит у вас в голове. Просто люблю наблюдать: за людьми, за природой, строениями необычными. За годы странствий научился улавливать знания из воздуха, из обрывков фраз. Мне показалось, что мы родственные души, — он подмигнул. — То, как вы вглядываетесь в детали…

— Так вы тоже странник? — выпалила Малют.

Она на мгновение забыла про стену, город, рыжую девочку — встретить странника — это такая редкость. Их нити и тропки обычно разводили по разным местам… А сейчас появилась возможность поспрашивать об увиденных мужчиной поселениях, узнать, что он собирает, какие у него есть способности. Вопросы градом пробивались, но их накрыл плотный пузырь одного так и неполученного ответа.

— А зачем вы хотите попасть в город?

Малют не отрывала взгляда от странника и пыталась понять, видела ли она его в веренице людей, когда шла сюда или, может, он стоял впереди. Но… город упорно не позволял получить желаемое. И не только Малют.

От начала очереди донёсся звук учащённого дыхания, и он усиливался, рос, пока не сменился на крик. Мужчина, стоявший перед матерью рыжей девочки, затряс нервно руками, словно пытался избавиться от налипшей грязи, скинул серый кафтан и запрыгал, топча его, будто огонь тушил или нечисть какую давил:

— Да пропади оно всё! Я не хочу! Не хочу, слышите! — Смачно плюнул в сторону ворот и побежал по поляне наискосок, к лесу.

— Н-да, нервы-то не у всех выдерживают, — вздохнул странник. — Я ж говорю, заклинание внутри этих щелей. И чем ближе ты подходишь к воротам, тем лучше слышишь голоса. Они шепчут и шепчут. Впиваются в мозг и выводят наружу то, чего ты боишься больше всего.

Малют моргала, ничего не понимая, обегая взглядом людей в веренице. Никто! Никто не обратил внимание на поведение мужичка.

— Им что? Всё равно? Или они счастливы, что ждать теперь меньше?

— Дух его знает… — Странник встал, стряхнул травинки с тёмных брюк, поклонился Малют и медленно, посвистывая, отправился в ту же сторону, что и мужичок.

— Пожалуй, и мне пора. Хватит. Какие страхи ещё стена во мне пробудит?

Малют тоже встала и услышала, как всхлипнула матушка рыжей девочки. Огонёчек вырывалась, не хотела шагнуть к воротам и к месту, куда мечтала попасть скорее мать, чем она.

— Ну же, малыш. Ну, потерпи, видишь, осталось немного, — шептала женщина, подталкивая дочь.

Почему Малют слышала её? Словно стояла сейчас рядом. Появилось желание подойти, пригладить взъерошенные рыжие волосы, обнять, успокоить девчушку. Огонёчек почувствовала, видимо, извернулась, поймала золотистыми глазами взгляд Малют и закричала:

— П..м..и-и-и-и-и!

Звонкий голос птицей подлетел, хлопал крыльями, царапал когтями перепонки Малют. Она закрыла уши руками и помотала головой, не отрывая взгляда от Огонёчка.

— Но как? Как я могу помочь тебе?

Девочка лишь сильнее кричала, Малют, казалось, что этот звук разрывал изнутри, словно тысячи пил одновременно вонзили в тело острые зубья. Малют упала на траву, сжалась и зашептала:

— Тише, пожалуйста! Я не могу. Я ничего не понимаю. Что тебе нужно? Что вам всем от меня нужно? Отпустите…

Нет. Не то. Пришло осознание: мысли об уходе наказывались. Ведь о чём-то подобном говорил человек у костра.

Малют выкрикнула:

— Хорошо! Я вернусь в очередь! — но полностью сдаваться она не привыкла, всегда оставляла глоток свободы. — Только до вечера! Пока не примут решение по Огонёчку. Я провожу малышку, и вы отпустите меня!

Её услышали. Тишина окутала непроницаемым одеялом. Боль, пульсируя, вытекала в траву, дыхание Малют успокоилось. Вот только глаза размыкать и смотреть на вереницу пока не хотелось.

Ещё не много. Ещё чуть-чуть.

Она ли это шептала? Или мать рыжей девочки?

-5-

Малют набрала в лёгкие воздуха, зажмурилась и вместе с резким выдохом раскрыла веки. Осмотрелась. Люди в очереди вели себя так, будто ничего не произошло. Одни тихо переговаривались с соседями, другие молча смотрели вперёд. Мать Огонёчка то и дело поправляла платок на голове и переминалась, до ворот им оставался один человек.

А вот девочку не было видно. Малют встала и пошла к своему месту. Ветер шевелил полы юбки матери Огонёчка. Нет! Это не ветер! Это девочка извивалась ужом, пытаясь вырваться из рук родительницы. Сердце Малют заколотилось, она ускорила шаг, мысленно успокаивая Огонёчек или себя?

«Я рядом. Если не пустят, мы вместе уйдём. Я отведу тебя к одному знахарю. Только бы разрешила нить странников попасть в поселение второй раз. Он точно поможет. А город. Это обман…»

Девочка услышала или почувствовала приближение Малют, протянула руку и затихла, когда Малют коснулась её маленьких пальчиков.

В этот же момент мужчина, стоявший первым перед стражами, опустил плечи и отправился к лесу. Не разрешили…

«Вот оно. Сейчас всё закончится… И мы уйдём.»

Малют сжала руку малышки.

— Не бойся, я рядом.

Огонёчек выглянула из-за юбки матери, кивнула — так по-взрослому сжала губы, свела брови, развернулась, шагнула к стражу и задрала подбородок, чтобы посмотреть ему в глаза.

На лице стража не отражалось никаких эмоций. Казалось, он даже не дышал — грудь неподвижна. И не моргал. Пока следом за дочерью не подошла мать. Их силуэты размылись и неосознанно Малют тоже шагнула, почувствовав, что преодолела воздушную стену.

Так вот почему ни разглядеть, ни услышать невозможно, что тут происходит! Малют спряталась за спиной матери Огонёчка и тут же услышала вопрос:

— Кто?

— Дочь моя, нам нужна помощь. Она не заслужила недуг, — торопливо пробормотала матушка, поправляя платок.

— Кто? — страж безразлично повторил вопрос.

Матушка отшатнулась и наступила на ногу Малют. Но не обернулась, не извинилась, а затараторила:

— Я вязальщица, у меня пятеро детей, я всех люблю, но малышка моя… помогите ей. Этот недуг, как проклятие, не только для неё, но и для семьи нашей. За что ж это нам? И ведь устроить не смогу, мужа найти… — голос сорвался, плечи затряслись.

Страж молчал, Малют осторожно выглянула из-за матушки Огонёчка и увидела, что тот присел и взял девочку за подбородок.

— Кто? — прошипел он, сощурив глаза.

Огонёчек захныкала, замотала головой, а страж ударил её по щеке, кистью наотмашь.

— Что вы делаете? — возмутилась Малют, шагнув к малышке.

Но страж не обратил никакого внимания на неё, а вот Огонёчек приободрилась, упёрлась руками в плечи стража и закричала. Так же громко, как недавно. Малют закрыла уши руками и сжалась, ожидая повторения боли. Но ничего не почувствовала. Ничего. А крик стих так же резко, как начался, будто малышке закрыли рот.

Страж оттолкнул девочку и указал пальцем в сторону леса.

— Прочь!

Матушка Огонёчка вновь затараторила:

— Как? Почему? Мы так долго вас ждали, — она не знала, куда деть руки, то платочек поправляла, то вытирала ладони о шерстяные ворсинки юбки, то к дочери тянула. — Вы не можете нам отказать! — выкрикнула она и упала в ноги стражу.

— Прочь! — повторил тот, развернулся и пошёл к воротам.

Малют раскрыла объятия. Вот сейчас она заберёт малышку и уйдёт с ней. Избавит семью от страданий. Но Огонёчек помогла матери встать, взяла за руку и повела в сторону леса. Девочка прошла мимо, даже не взглянув на Малют.

Обиделась? Неужели ей отказали из-за того, что Малют вмешалась? Потому что прошла сквозь завесу… лишней… Что ж. Теперь уже ничего здесь не держит, нужно идти, пока солнце совсем не скрылось за деревьями, успеть вернуться на тропинку и…

Малют почувствовала, как запястья коснулся прохладный предмет. Обернулась и встретилась взглядом со стражем. Другим.

— Ваш номер Р5678. Все правила будут загружены при переходе, — безлико проговорил он, повернулся к воротам и добавил: — Новичок. Подготовить всё, что нужно ей знать.

— Это ошибка, — Малют попятилась. — Девочку рыжую возьмите — ей надо. А я странница, мне…

— Не задерживай очередь!

Её грубо толкнули, и она сама того не желая шагнула к воротам. Её затягивало, она не могла развернуться, она чувствовала себя мухой, попавшей в сети огромного паука. Малют шла и слышала чавкающий звук, но видела в прожорливой пасти не себя, а рыжую девочку, которая лишилась надежды. Из-за неё. Справедливо ли?

***

Так бывает. Иногда сильно желая чего-то для другого, ты притягиваешь это к себе… Малют чувствовала, как к ней залезали в голову, и зажмурилась. Мысленно. Она искала самые потаённые места подсознания, чтобы спрятаться вместе с дорогими ей воспоминаниям. Но там её встретила пустота и тишина. Нет там больше ничего. Она всё отдала, когда выбрала путь странницы.

В сознании ворвался поток чуждых знаний — о том, что значит быть жителем города Пла́нета, что делать можно, а чего лучше не стоит. Но Малют отталкивала их, она выискивала вспышки картин из странствий — о поселениях, о людях с особенностями и выстраивала из крупиц знаний защитный забор. Прочный. Высокий. Выше того, что окружал город.

История 2. Поселения

-1-

Сон вытолкнул сознание Малют в реальность, вытолкнул и захлопнул с грохотом дверь. Но Малют не спешила открывать глаза, она прислушивалась к ощущениям, всматривалась в темноту за сомкнутыми веками, пыталась уловить хотя бы крохи ночных видений. Увы. Всё забрали. Лишь мышцы подрагивали, да нервы звенели, помня, что только что пережили. Жаль, тело не умело разговаривать. Малют вытянула бы из него всё, разгадала тайну сна, ведь не просто так он приходил к ней каждую ночь, проведённую в чужом поселении.

Малют странствуя видит незаметные глазу тропы и находит необычные народности. Проводит у них день или два, задаёт вопросы, слушает разговоры, наблюдает за укладом жизни и вплетает нити в общее полотно знаний.

В благодарность за необычные находки духи приоткрывают ей частичку сна. Вспышками, намёками. То глаза в отражениях появляются — ярко-синие, как чистое, пробуждающееся небо. Они улыбаются, согревают, как объятия на расстоянии. То в тенях видятся руки — тонкие, женские, они пахнут молоком, а ветер волосы Малют шевелит, будто это пальцы их тормошат. То в шелесте листьев раздаётся голос — приглушённый, словно матушка убаюкивает дитя.

— Цып-цып-цып-цып, — донёсся со двора девичий голос, а за ним следом — клёкот домашних птиц.

Малют вздохнула, образы растворились, она открыла глаза и спустила ноги на пол. Прохладный, земляной. Встряхнула волосы, рубаху, избавляясь от мелкой соломы. Спать в сарайчике на сене удобнее, чем в лесу, свернувшись клубочком около дерева, но вот подарки колючие заставляли понервничать.

То и дело ойкая, фыркая, Малют вышла на улицу, потянулась и осмотрелась. Солнце едва-едва выглянуло, воздух ещё зябкий, заставлял по коже бегать мурашки.

— Доброе утро! — помахала рукой девушка в сизом сарафане и сером платке. — Сонливость прогнать вода помогает. В бочке закончилась, мужчины нанесут позже. Айда к речке, я знаю место хорошее, сама утрами там окунаюсь. Никто не подглянет, посекретничать можно.

— С удовольствием!

Странников жители привечали, как гостей дорогих, спешили поделиться самым-самым. Тайны раскрывали, такие, о которых умалчивали перед родными, соседями, друзьями.

Малют шла за девушкой, а взглядом блуждала по селению. Маленькие домишки украшены живой зеленью. Окон нет, а двери сплетены из соломы, чтобы воздух всегда попадал внутрь. Время ещё раннее, жители спали, а девушка, наверное, поджидала гостью, чтобы первой увести в тайное место.

Интересно, о чём расскажет? Что-то про поселение или про себя?

Девушка скинула сарафан и с визгом вбежала в реку. Малют улыбнулась и поёжилась. Даже брызги жалили холодом. Чуть поодаль дерево склонилось к реке, как уставший путник, желающий утолить жажду. Девушка подплыла к нему, раскачала ветви, запуская круги на воде, и помахала рукой.

Малют медленно разделась, бриджи, рубаху положила аккуратно на траву, рядом поставила ботинки. Оттягивала время. Может, девушка выйдет на берег и не нужно будет окунаться…

— Ну? Так и будешь мяться? Иди. Только вначале холод кусает, а здесь тёпленько, хорошо, сны бутонами раскрываются, тайны на глади воды проявляются.

— Кто ты? — Малют ступила в реку и не отрывала взгляда от девушки.

— Я? Дух деревни, я вижу нити твои, они так трепыхаются, их оторвали от родичей, а они их ищу и ищут. Но ты странница, лишена дома, семьи. Вот они никак и не найдут тебя.

Малют зашла в реку уже по колено, холод и правда отступал, но не из-за воды, любопытство тянуло вперёд. Девушка же скрылась за ветвями, голос её терялся в шуме течения.

— Я многое ведаю, иди ближе, раскрою секреты. Ты хочешь узнать кто ты, вернуть прошлое. Правда, готова? Тогда иди. Окунёшься в бурлящий поток и снимешь завесу, скрывающую от тебя прошлое. Ну где же ты? Поспеши! Скоро набегут люди, я при них не смогу говорить.

Малют растёрла кожу рук и сделала ещё шаг, снизу потоки ледяные, земля склизкая. Малют почувствовала, что её затягивало, сбивало с ног.

Со спины долетел мужской крик:

— Эй! Вы чего это удумали?

Малют обернулась и тут же поскользнулась. Плюхнулась неуклюже в воду, мышцы свело, дыхание перехватило, тело закрутило и понесло к дереву. Только его облик сменился, словно голос мужчины прогнал морок. Сухие, безжизненные ветви тянулись к добыче. И девушки нигде не видать. Малют почувствовала, как её схватили за подмышки и дёрнули. Она глотнула наконец воздуха и помогла вытащить себя на берег, перебирая по склизкому дну босыми ногами.

— Ссс-пппа-сссси-бббо, — выдавила она, стуча зубами.

Мужчина снял льняную майку, растёр ею руки, спину спасённой, поднял с земли и протянул рубаху, встряхнув от налипших травинок.

— Нельзя тут купаться, опасно это. Разве ж вас не предупреждали?

Малют покачала головой, а мужчина поцокал, взял гостью под локоть, повёл к домам, ворча:

— И чем вы слушаете? Привечая мы всегда говорим: одному никуда не ходить! Деревня наша не любит чужаков, проверяет.

— Так я ж не одна. Девушка была в сером платочке.

Мужчина споткнулся, сильнее сжал руку Малют, сделал вид, что не услышал — заговорил о своём:

— Скоро завтрак жинка накроет, чаем травяным отпоишься. А к реке больше не сувайся! Вылавливай потом из пучины то, что выплюнет бездна…

⠀

***

Стол в поселении рода Пахор накрывали на улице — длинный, в тени деревьев, с пеньками вместо стульев. Завтракали вместе: кто мёд приносил, кто молоко. Яйца варёные, травы морёные, глаза голодные разбегались. Пока хозяюшки хлопотали, никто не садился, детвора шумела поодаль, мужчины осматривали дома, точили топоры, носили воду. Все при делах, только гостья маялась от скуки, ходила вдоль стола, вдыхая ароматы блюд, и остановилась возле жены того мужчины, что спас поутру.

— Вы уж простите, я не знала про омут в реке, — оправдывалась Малют, грея ладони на большой кружке травяного чая.

Женщина среднего роста, полненькая, в перепачканном переднике и туго завязанном платке, раскладывала по тарелкам оладушки и, не глядя на гостью, пробормотала.

— Ой, да не слухай ворчание Семки́. Он знает, что как не сказывай, всё равно чужака найдёт у речушки. Первым делом бежит утром тудась. И ведь не к спокойному бережку манит их. Идут в пучину, с которой местные-то не сдюживают, хоть знают каждый камушек и силу течения.

— Но меня девушка в сером платочке туда пригласила.

Малют всмотрелась в реакцию женщины. Проигнорирует? Но та, лишь отмахнулась и принялась резать яблоки.

— Ой, знаем мы эту шкодницу. Сестра Семки́, утопла лет уж двадцать назад. Скучно ей там, вот и манит к себе. Но ты не верь ей, — женщина взглядом пригвоздила гостью, помолчала пару вздохов, улыбнулась и принялась взбивать густую сметану.

К дальнему краю стола подошёл глава деревни, чмокнул свою жену в макушку, уселся на пень, да постучал по соседнему, кивком приглашая Малют. Борода его спускалась до пупа, кафтан немного расходился, одел, видно, ради гостьи и забыл, что поправился с последней примерки. А жена смекнула, платок накинула ему на плечо, прикрывая срамоту, и защебетала, что-то на ухо. Глава прижал к губам кисть жены, подмигнул и запустил пальцы в бороду, расчёсывая её.

— Ну что ж? Как спаслось? У нас воздух гости хваляют, за сон лёгкий благодарят.

Не дожидаясь ответа, глава отломил коврижку и прихлебнул молока из пиалы, которую заботливо протянула жена. Крошки сразу в бороде спрятались, струйки молока сделали её с проседью. Малют еле сдержала улыбку и заметила, как жена главы покраснела, она дёрнулась было помочь, но взгляд мужа заставил её молча сесть.

Интересно, какой тут семейный уклад? Вот вроде со стороны видно — любовь, а вон как слушается мужа, одного взгляда хватает, чтобы не сметь слова без разрешения вымолвить.

— А чем ещё славится ваш народ? — спросила Малют. Она не рассказывать приходила в селения, а слушать и наблюдать.

Но глава покачал головой, дал знак другим жителям усаживаться за стол, а по правую руку Малют появилась старушка и ответила вместо него:

— Ты ешь, ешь, деточка, для разговоров у нас будет другое время.

Это была мать главы — самая старшая женщина в этой деревне. Её ласково называли Бабуля, совмещая возраст и имя — Ульяния.

-2-

День проходил для Малют привычно, она наблюдала за жизнью поселения: женщины мыли посуду, готовили обед, стирали, детям внимание уделяли, а вот мужчины почти не попадались на глаза. Одни после завтрака ушли на охоту, другие собрались в дальнем конце деревушки в сарайчиках: стучали, пилили, не сдерживались в крепких словечках. Гостью к себе не пускали. Хоть и в портках она, но всё же девица… Дух разгневается — отвлечётся мужик и травму получит.

Скучно было Малют, ничего необычного не происходило, только удивляло, что старики не встречались. Кроме Ульянии. Дома сидят? Не показываются чужакам? Или нет их совсем? Но спрашивать об этом пока не решилась.

— А где знахарь ваш? — спросила Малют, помогая Бабуле, растянуть на верёвке огромный платок.

— А на кой он нам?

— Ну как же, хвори снимать, особенности детей замечать.

— Ага, был у нас один. Вот такой же, видать, как тебя в странники записал.

Малют задержала дыхание.

— Чего замолкла? — Бабуля уставилась блёклыми глазами на гостью. — Будоражишь ты нити, даже я чувствую, дух реки, вон, пробудила. Манит он тебя. Тайны раскрыть обещает, но ты не верь. Утопнешь только!

Между старушкой и странницей пробежали мальчишки лет пяти, с улюлюканьем, визгами.

— Вон, малышня, вишь, сами ведают, кем им статься. А знахари ваши. Нет им у нас места. Изжили мы их.

— Вместе со старостью? — не удержалась Малют.

Бабуля усмехнулась.

— Догадливая, смышлёная. Не странницей тебе надо стать было. Ох, не странницей. Не своё занимаешь ты место, вон и мучаешься видениями во снах, да вопросами без ответов.

Малют насупилась, как ребёнок. Никогда она не прерывала беседу сама, всегда слушала. Но сейчас. Речь о ней. И ей решать, продолжать ли разговор. Она развернулась и пошла к реке, услышав, как громко вздохнула старушка.

«Ну и пусть. Это мне решать, быть странницей или нет. Мне нравится. Это моё место! Я хочу и буду странствовать».

Воды реки охладили ступни и пыл. Малют вгляделась в сухое дерево — не появится ли девушка в сером платке, не расскажет ли, то что обещала утром? Но голоса жителей, наверное, мешали, не хотел дух появляться, пока кто-то сможет заметить даже издалека.

— А если я приду завтра одна, на рассвете? — прошептала Малют.

— Не испугаешься? — пришёл тихий шелест в ответ.

— Смотря что ты обещаешь раскрыть?

Девичий хохот разнёсся по водам реки, а сквозь него пробились два голоса: матери и дочери.

«Ты у меня такая любопытная.»

«Я стану странницей — вот увидишь!»

«Ну что ты! Нельзя! Забудь это! Выкинь из головы!»

Волнение матушки градом стучало, стучало, стучало, а по воде растекались круги.

— Ох и клёв сегодня к вечеру будет, наваристой ухи к ужину жди.

В высоких сапогах к реке подошёл спаситель Семка́. Закинул удочку и спустя пару вздохов уже вытянул первый улов. Значит, круги на воде не от голоса были, а от рыбёшек…

Малют постояла немного и отправилась обратно к домам, мысленно обещая себе: если проснётся раньше других завтра — придёт к реке. Выспросит у девушки — чьи голоса звучали. Малышки Малют и её матушки? Или нет. Ведь и другие дети мечтают стать странниками. Хотя… Ни разу не слышала Малют в детских беседах такого. Интересно, а о чём мечтают дети рода Пахор?

Почувствовав, как зашевелилось в нетерпении любопытство, Малют пошла к ребятне, и они вовлекли в свои игры. Как девчонка она прыгала, бегала, смеялась, забыв обо всём.

Не видела Малют, что за ней наблюдали: Ульяния и девушка у реки.

***

Солнце спряталось за деревьями, в центре разожгли большой костёр, и семьи устроились на земле вокруг него. Но прежде чем сесть — подходили к огню. Ещё одна традиция рода Пахор: каждый от мала до велика вносил вклад в разгорающееся пламя. Щепу кинул малыш курносый и захохотал над тем, как взлетели искры. Толстую ветку приволок юноша. Ему никто не помогал, должен сам справиться. Увидев, как жадный огонь впился в принесённый дар, улыбнулся и потёр руки довольный — теперь может считать себя взрослым.

Бабушка Ульяния прошлась вокруг пламени, песнь завела и ей подпевал ветер. Жители слушали молча, но постепенно в такт мелодии начали раскачиваться и вплетать по одному слову.

Малют наблюдала и поражалась, как же стройно всё получалось. Песнь разносилась по округе, пронзая волнами звука вечерний воздух. Природа впитывала благодарность селян и в ответ создавала защиту от нечисти. Сплеталась тонкая ткань, нить к нити, узелок к узелку и накрывала одеялом поселение — никто не потревожит людской сон этой ночью — вот в чём секрет, вот почему гостям нравится здесь отдыхать.

Ульяния замолчала, песнь же ещё несколько вздохов звучала. Жители смотрели на бабулю и улыбались.

— Как прошёл день ваш? Рассказывайте. Огонь и гостью уважьте.

Встал глава, в этот раз на нём свободный кафтан, помог устроиться матушке на мягкой подстилке, негоже ведь старческим костям на земле холодиться. Пробежался по собравшимся глазами цвета грозовой тучи, в которых молнии сверкали, отражая отблески пламени.

— Может быть, ты начнёшь, Марсик?

Мальчонка курносый подскочил, будто кузнечик, подбежал к Малют и, ухватив её за руку, потянул ближе к костру.

— Вы же видели это? Видели? Я первый раз кинул кору и попал аж в центр пламени. Оно с нами разговаривает. Если бы я вёл себя плохо, то моё подношение огонь выплюнул бы обратно. А я сегодня молодец. Папе помогал, инструменты разные подавал. Вот костёр и принял меня.

Малют слушала и удивлялась, на вид мальчишке не больше пяти, но он так чётко выговаривал каждое слово, да так по-взрослому, что в голову закрались сомнения, а ребёнок ли перед ней. Но оказалось дело в магии костра. Малыш вернулся к родителям и залопотал:

— Мам! Я зе маладес? Меня выбвали певым.

Костёр потрескивал, искры взметались. Рядом со странницей встал другой человек. Он не брал её за руку и говорил вовсе не с ней, а будто отчитывался перед костром. За ним подошёл ещё один житель, потом ещё. Каждый рассказал о том, как прошёл день, но Малют не сводила глаз с малыша. Как такое возможно? Чёткая, взрослая речь у костра и такая детская вдали от него. Пламя влияло или ткань, что сплела песнью Бабуля?

— Благодарим тебя, дух и отец. Дай нам набраться сил на завтрашний день. — Ульяния поклонилась догорающему костру и ушла первая, за ней по одному отправились остальные.

Огонь, попрощавшись с последним жителем, потух. Сам.

Малют стояла возле него ещё какое-то время, пока её не позвали:

— Не тревожь его. Спи. Все спят в тиши.

И правда, звуки пропали. В сарае, где гостью обнимало ароматное сено, слышно было даже биение сердца. Но и оно затихало, погружая Малют в темноту сна. Без видений. Всё осталось за одеялом, укрывшим поселение рода Пахор.

Как девушка дух не пыталась прорваться, не пускала её защита, не давала утянуть странницу в омут, обменять жизнь на утерянные воспоминания. Не время. Не место. Не так.

-3-

Цепкие лапы птицы впивались в лицо, клюв стучал по голове, в поисках того, чем поживиться. Что ей нужно?

— Мозги! Любимое лакомство. Угостишь ими мою птаху?

Скрипучий голос вызывал дрожь, от страха тело немело, сердце сжималось, дыхание сбивалось, в горле застревал крик.

— Ка-а-ар!

Малют открыла глаза и замахала руками, отгоняя мерзкую птицу, но поняла, что это ветка зацепилась и дёргала за волосы.

— Уфф, — Малют выдохнула, села, прислонилась к стволу и приложила руку к груди — сердце ухало ночной совой, слух улавливал шорохи, воображение дорисовывало картинки, не отойдя от кошмара.

Лес, обычно такой дружелюбный к страннице, вёл себя, как расшалившееся дитя. Спать не давал, тропинку прятал, зверей напускал.

— И зачем я послушала Ульянию? Иди, говорит, найди знахаря. Ты же бродишь всё равно по поселениям, может, и пустит тебя. Ага, конечно. Пятый день блуждаю. Коренья съедобные перебивают аппетит, да роса жажду помогает притушить. Но я ж не протяну так долго. Эй!

Малют сложила ладони и прокричала ещё раз.

— Эй!

Ночной лес зашелестел, разбуженная птица расправила крылья. И Малют вжалась в ствол.

Это она? Та из кошмара?

Луна выглянула из-за кроны и тень птахи выросла в огромное чудище. Если бы ноги не отказали, Малют уже неслась бы сквозь чащу, но её словно придавило к земле, не могла даже пошевелиться, а птица вприпрыжку перелетала, шуршала травинками и приближалась к своей жертве. Малют зажмурилась, помолилась духу и завизжала, замахала руками, когда по темечку постучало что-то острое.

— Да, тьфу на тебя! — Дёрнула она треклятую ветку и осмотрелась.

Чуть поодаль, склоняя голову то влево, то вправо переминалась пичужка.

— Это тебя я так напугалась? Прости, разбудила, наверное, криками. Ну иди ко мне, — Малют протянула ладонь.

Но птица расправила крылья и улетела.

— Ага, зачем общаться со мной…

Малют поджала колени к груди, упёрлась спиной в ствол и попыталась уснуть. Но куда там. Шорохи, ветер, ветка эта приставучая. И в сон не провалиться, и дальше не пойти. Луна за тучами пряталась, по ночному лесу бродить опасно, не зверь, так коряга заставит о том пожалеть. Поэтому Малют сжала сильнее веки, до тёмных пятен в глазах и вспомнила прощальную беседу с Ульянией, чтобы отвлечься.

— Мучаешься ты, видения ловишь. А что если они не твои? Не гонись за неведомым, заведёт оно, как в пучину нашей реки, а ежели рядом никого не окажется? Кто ж спасёт-то? А?

Малют молчала. Она чувствовала в то утро себя такой отдохнувшей — без снов, без попыток уловить ускользающее. Только поглядывала на речушку и сожалела, что так и не поговорила с девушкой. Остаться бы. Завтра попытаться. Но Бабуля пришла к Малют в сараюшку до завтрака и давай поучать.

— Знахарь нужен тебе. Не ты ему, а он тебе. Пойми. Ты можешь считать себя странницей, но я же вижу, что ты другая. Искать нужно в себе, — ткнула она пальцем в грудь Малют. — Но одна ты не справишься. Только он поможет, но ты должна захотеть. Он чует ложь на расстоянии.

— Кто он вам? — спросила Малют.

Но Ульяния проигнорировала.

— Муж? Брат? Сват? — допытывалась Малют.

— Ох, девонька, ты такая ещё молодая.

— Неужели отец?

Ульяния расхохоталась.

— Да, дух с тобой. Знавала я его когда-то, запомнился.

— Вы были странницей! — осознание молнией вспыхнуло.

Бабуля вздохнула, всучила Малют котомку с припасами и молча показала на тропинку, ведущую прочь от их деревни.

Огорчилась? Вспомнила утерянное чувство свободы? Помочь ли она хотела Малют или избавиться? Ведь отправила искать поселение, которого, возможно, и нету…

В полудрёме Малют услышала шорохи, увидела тени. Но не птица то была — человек. А после накрыла её темнота и сон долгожданный. Малют чувствовала, что плыла по тёплой реке на плоту, а рядом родные, они не забыли её, они скучали и скоро Малют окажется дома.

***

Сон растворился с лучами рассвета. Малют осмотрелась. Её пустили. Она наконец в поселении. Том ли которое искала неважно. Но здесь люди, дома, горячая еда, ключевая вода. Желудок от мыслей о еде заурчал и заставил Малют пойти на поиски жителей. Таких же ранних пташек, как и она.

Её встретил мужчина и время ускорило ход. День пролетел незаметно и уже на закате Малют устроилась на ночь в гостевом домике и прокручивала, что же узнала о загадочном народе Бурима.

Они ценили природу и пользовались её дарами. Семьи обустраивались внутри деревьев, всё, что жители носят, всё, что едят — всё натуральное и из того, что найдено в этом лесу: грибы, ягоды, травы. Но какие вкуснейшие каши, супы у них получались — без огня из поленьев, а с помощью лучей солнца. В голове Малют эти чудеса не укладывались. Зато нить странника пульсировала довольная.

Бурима низкого роста — удобно передвигаться по чаще. У них бледная кожа и скупой язык, немного похож на животный. Малют слушала и удивлялась, как можно так просто общаться. Ничего лишнего: дай, сюда, там, иди. Коротко и понятно.

— Есть, — пригласили её к столу утром.

— Спасибо, — сказала Малют и заметила блеск в глазах малышей. Слово незнакомое, длинное, язычки тут же начали нащупывать звучание. Короткое «спа», протяжно-свистящее «ссииии» и словно выплюнутое резкое «бо».

Живёт ли среди них знахарь, выяснить не удалось пока, но Малют радовалась, что эту ночь проведёт не в лесу, и надеялась, что птица не побеспокоит во сне.

— Тут, — указали ей на ночлег, когда солнце скрылось за кронами.

Небольшая берлога в корнях огромного дерева, внутри вкусно пахло корой, смолой и высушенными листьями. Ветер не задувал. Малют почувствовала себя собачонкой в заботливо сколоченной хозяевами конуре, свернулась клубочком, укрылась сотканным из травы пледом и только приготовилась уплыть по реке сна, как услышала шорох. К ней наведался гость.

— Здравствуй, путница. Как устроилась? — раздался скрипучий старческий голос из сна.

— И вам не хворать, — ответила Малют и села, поджав под себя ноги, так чтобы видеть гостя и дать ему возможность устроиться рядом.

— Ты упрямая! Как не пытался я отвадить тебя всё равно шла, не сдавалась. А ведь обычно с первого раза странники понимают, что лучше от нас держаться подальше. Были смельчаки, что выдерживали в лесу пару ночей. Но ты! Ты другая. Вот и сжалился я над тобой. Добро пожаловать.

Старик прополз в самую глубь берлоги, покряхтел и посмотрел на молча наблюдающую за ним Малют.

— Не простой ты человек, вопросов в твоей голове много. Не на все я отвечу, но с некоторыми помогу. Ложись на спину, закрывай глаза и не мешай.

Он похлопал по земле и ждал. Но Малют помотала головой и попятилась крабом.

— Что вы хотите сделать? Я думала, мы просто поговорим. Я в голову к себе не пущу!

Старик вздохнул.

— Говорю ж упрямая. Ну, как знаешь, я устал, лет мне, как видишь, много. Посплю тут. Коли захочешь ответы узнать, только моргни, но теперь уже завтра. Коли откажешься, я не буду настаивать. Это ты пришла, я не звал — утром тебе покажут дорогу и, уж прости, заберут знание об этом народе. Не любят они внимания, не показываются никому.

Он ещё что-то бормотал, но всё тише и тише. Разобрать не получалось. А спустя мгновение засопел. Малют помассировала веки, ругая себя — чего напугалась? Обычный старик. Что он сделает? Ну поводит руками вдоль тела, посчитывает отголоски нити, может, и правда нащупает что-то из прошлого. Малют постучала себе по щекам. Побоялась уснуть — ведь у Пахор пропустила рассвет, не поговорила с девушкой-духом. Что если и старик проснётся раньше, да уйдёт и выгонят Малют. Нет. Она поговорит. Обязательно с ним поговорит.

Вот только усталость накрыла плотным одеялом и, устроившись рядом со стариком, Малют всё же засопела. А в берлогу залетела птица, попрыгала, крылья то расправляла, то складывала, но к страннице не подошла. Поклевала землю, поворошила её когтями и тоже устроилась спать, но нет-нет — поднимала голову, открывала глаза — словно следила за Малют. Не сбежит ли…

-4-

— Тук!

Мальчишеская голова появилась в берлоге. Малют лениво потянулась и пригласила жестом зайти гостя внутрь.

— Доброе утро, малыш. Устраивайся поудобнее. Я сейчас высвобожусь от лап сна, и мы с тобой обязательно поговорим. — Малют потёрла веки, размяла конечности. Она ростом выше бурима и жилище не позволило встать в полный рост, зато получилось растянуться на спине и пробудить мышцы. — Ой.

Малют рассмеялась, а мальчишка сел, подогнув ноги, и склонил голову, прямо как любопытная птаха.

— Я обычно молчунья, привыкла слушать, а с вами в болтушку превращаюсь.

— Да, — кивнул мальчуган.

— Как зовут тебя? Меня Малют, — она протянула руку.

Но мальчик отшатнулся.

— Ой, я забыла, спросонья никак не соберусь.

Малют встряхнула рукой и протянула мизинец.

— Я Малют. А ты?

— Рррр, — пророкотал мальчик и коснулся её мизинца своим.

Малют царапнул макушку, уж очень похож его рык был на окончание крика «кар-р-р-р» птицы из сна, который преследовал в лесу. Но глаза мальчика светились добротой, улыбка искренняя на лице. Нет. Это ошибка. Отголоски кошмара.

— Ты пришёл рассказать о чём-то или выучить новое слово? — Малют подмигнула гостю.

— Спа-сиии-бо, — протянул мальчонка и ещё шире улыбнулся.

— Какой же ты милашка.

От последнего слова мальчишка распахнул веки, раскрыл рот и часто-часто задышал.

— Ты хочешь это слово выучить? Ми-ла-ш-ка, — медленно повторила Малют и увидела, как с каждым взмахом ресниц мальчик краснеет, словно от натуги.

— Ты точно хочешь его запомнить? Справишься? — Малют заволновалась, что, если по здоровью им нельзя длинные слова. — А родители не заругают?

— Нет, — раздался старческий голос.

Малют вздрогнула — как она могла забыть про старика? И ведь спрятался в дальнем уголке, не разглядеть было. И звуков не издавал — не дышал?

Старик ползком приблизился, сел рядом с мальчиком, взъерошил его волосы.

— Они знают, что мальчик особенный. Очень любопытный. Ты в детстве была такая же. А это первый признак того, что человек выберет путь странников.

Малют молчала, чувствуя, как сердце крадётся к горлу, словно хочет само ловить каждое слово. Старик похрустел костями, а мальчишка заполз ему за спину, помог прогнуть спину и тут же сел обратно по левую руку.

— Смышлёный, — подмигнул старик мальчику. — Не сидит на одном месте. Ходит хвостиком за новыми людьми. Это он, кстати, уговорил меня пустить тебя в поселение.

— Да, — закивал, сверкая улыбкой Р.

— Ну? — сощурился старик и посмотрел на Малют. — Что решила? Проводить на тропинку и подсказать куда дальше отправиться или пустишь меня в голову?

Малют поёжилась.

— Не бойся, — вкрадчиво, почти по-змеиному прошептал знахарь. — Я осторожно. Только пощупаю и так вижу, как бурлит около тебя воздух. Как ещё не спалила ничего.

Р вытянул ладошку, старик накрыл её своей, и они начали игру. Касались подушечками пальцев — мизинцев друг друга, безымянных, дошли до большого и вернулись к мизинцу.

— Ну? — прошептал мальчик.

Он спрятал за спину ладошку и посмотрел на Малют. Словно бурима время так засекали и теперь от странницы ждали ответ. А она видела тени на стенах берлоги — крыльями птица махала, а за спиной слышался шорох — птаха к ней приближалась? Хотелось убежать, отказаться. Но мальчишка улыбался так по-доброму, что Малют кивнула.

— Хорошо. Что нужно делать?

***

Удивительно, как может лес волнами распространять звук. Вот ушей коснулась трель птиц, на смену пришёл шорох в кустах, затем писк мелких зверьков в отдалении, а потом на мгновение наступила оглушающая тишина.

Малют сидела с закрытыми глазами, прислонившись к шершавому стволу дерева. День клонился к закату и перед сном странница, как обычно, прокручивала события.

Они со стариком и мальчишкой вышли из берлоги — тесно там, и отправились в чащу, где было больше свободы и не помешали бы жители, то и дело спрашивающие: как? То ли интересуясь: как дела? То ли желая понять: как спалось гостье?

Бурима тянули руки к Малют, когда она проходила мимо — многословная гостья так быстро покидала их деревушку. А мальчишка Р всё прижимался к знахарю, словно боялся, что родители его не пустят с ним. Но старик ох, чудной. Что-то шепнул женщине одной, и та быстренько принесла корзинку с едой. А Р взял Малют за руку и побежал по тропинке, пока остальные отвлеклись на бормотание знахаря, отвечающего на вопросы взволнованных бурима.

— Нога.

— Спать.

— Дитя.

Малют мысленно дополняла фразы и догадалась, что одни жаловался на боль, другие переживали о бессоннице и близких родах. Ей хотелось остаться и посмотреть — как старик им помогает. Но Р не сбавлял темп, уворачивался от ветвей, перепрыгивал канавки, на кочки указывал и уводил странницу от поселения. Вернуться туда она уже не сможет. Сама. Что ж. Хоть воспользоваться временем и поспрашивать мальчонку о бурима.

Но… Стоило им остановиться на небольшой полянке, как тут же появился старик. Наверно, Р кругами водил Малют, время тянул. Ох, шельмец.

Знахарь потрепал мальчонку по волосам, поставил на землю корзинку.

— Прежде чем спрашивать что-то у головы, нужно отвлечь её от желудка, — пояснил он, доставая кушанье завёрнутое в зелёный лист.

Жуя и мыча мелодию, старик закружил по поляне, притаптывая траву. Р протянул Малют то же угощение и ждал. Малют осторожно откусила и удивилась: кислинка с сахаристостью ягод прогнала даже остатки сонливости.

— Вку? — спросил Р.

— Оч! — Малют показала большой палец, а мысленно отметила — не перейдёт ли и она на упрощённый язык?

Подготовка завершена, знахарь жестом показал Малют, лечь на спину внутри притоптанной травы. Провёл по её векам, смыкая.

Интересно, что он сейчас делает? Руками водит? А глаза закрыты? Ха, а между зубов зеленушка, наверняка торчит. А Р наблюдает или уже повторяет за знахарем? Странника выберет мальчишка путь или останется и научится лечить своих.

По лбу шлёпнула прохладная ладонь

— Лежи тихо, — шикнул старик. — Твои мысли такие громкие, что отвлекают, выбрасывают меня из твоей головы, а это опасно. Могу повредить участок мозга, станешь неразумной, возись потом с тобой, исправляй.

Но как? Как перестать думать?

Было страшно, Малют приоткрыла один глаз и стала наблюдать. Знахарь сидел рядом, руки вытянуты, сам раскачивался, а в изголовье Малют — мальчонка, судя по тени, повторял движения старика.

Жззз, Зжжж. Мухи или ещё какие насекомые летали справа, слева, хотелось прогнать, но как? Старик прижал руки Малют к земле. К горлу подкатывал ужас. Вот сейчас эти мухи заползут в уши, ноздри и съедят её изнутри. А старик — он специально привёл Малют сюда, чтобы скормить этим тварям. Что там скрипел он во сне? Мозги? Вот что ему надо! Но я не позволю!

Прохладная ладонь снова шлёпнула Малют по лбу.

— Ты совсем? Чего творишь-то?

Малют вскочила и собралась высказаться, но увидела, что Р упал и его били конвульсии.

— Мальчонка учится только. Вот такой же, как ты. Говорил ему, наблюдай только, а он за мной пошёл. Ну а ты! Чего переполошилась? Мы почти уже нашли дверь. Но нет. Ты так щёлкнула по носу. Я успел увернуться, а вот он.

— Эй, Р… Малыш, очнись, — Малют хлопала мальчишке по щекам, дула на лицо.

Он застонал.

— Спа-сиии-бо! — коснулся он лба Малют.

Она выдохнула и заплакала. Мальчик обнял и показалось, что она услышала его речь, а, может, это знахарь шептал.

«Сложно, туманно, не пробраться. Рано. Ты не готова… Но, если бы ты сама посмотрела. Для этого надо бы в…»

— Куда? Куда мне надо? — Малют тряхнула мальчонку.

Тот захлопал ресничками и ничего не понимающе заозирался.

Знахарь ухватил Малют за локоть. Поднял. И посмотрел снизу-вверх — не вышел ростом, видимо, один из родителей был бурима.

— Что-то не так пошло при посвящении. Я не могу — очень плотный кокон защитный. Обычно я могу пробраться в любой уголок подсознания, увидеть скрытые от странников знания. Возвращаю спрятанное, когда они завершают свой путь. Но у тебя. У тебя там пусто…Словно дух всё забрал, а значит, нужно идти к… — на полуслове старик поперхнулся.

Он глотал воздух, словно рыба, выброшенная из воды. Повалился и затих. Р засуетился. Ноги приподнял знахарю, по щекам постучал, нажал на особые точки на ключице, на макушке, поднёс траву к носу. Старик всхрапнул, свернулся клубочком и засопел.

Малют всё это время почти не дышала, она смотрела на действия мальца и просила духа, не забирать знахаря — он здесь нужен.

— Пора, — вздохнул Р и пожал плечами, словно извинялся.

А потом… Всё закружилось, сильный ветер подхватил Малют и увёл. Далеко. Только слышала она скрипучий голос:

— Дело не в тебе. Не вздумай винить себя. Я уже стар. Нити не дают назвать тебе имя и место. Но ты поймёшь скоро сама. Иди, иди, куда душа просит. Будь свободна и зов найдёт тебя в нужное время и в нужном месте.

И Малют шла, но не видела ничего перед собой. Ей хотелось вернуться к немногословным бурима и остаться у них подольше. Ноги же сами передвигались, пока не пришло время сделать привал. Провалиться в сон. Хорошо бы без кошмарных видений. Их хватило Малют. Сейчас хотелось отдохнуть — как в последнюю ночь у рода Пахор. В тишине.

-5-

Много дней бродила по лесам и полям Малют и чувствовала себя оглушённой рыбёшкой. Вот вроде привычные воды, но куда ни сверни чувствуются сети и, ведь, не хочется в них попасть да оказаться в ухе или на вертеле. Воздух туманит, ночью кошмары преследуют. Уже не птица появляется, а люди. И все они что-то твердят, машут руками: то ли указывают, куда плыть, то ли, наоборот, прогоняют. И слышит голоса Малют:

— Ты особенная, — шепчет старик.

— Ррррад, — рычит мальчуган.

— Не там ищешь, — манит в омут девушка в сером платке.

— Вернись уж, — просит Викентайл.

— Зря, ох зря, — покачивает головой Ульяния.

— Да, что вы знаете обо мне! — кричит Малют, отгоняя видения.

А голоса рокочут, сплетаясь в одно слово:

— Ни-че-го!

— Как и ты, — эхом разносится дополнение.

Очередная ночь в лесу не принесла облегчения, не забрала усталость дня. Малют встряхнула головой, нашла листья, смочила губы росой и пошла, почти не глядя под ноги. Нить странницы не подсказывала, не звала. И она отказалась?

Справа зашелестели листья и на тропинку перед Малют вышел молодой человек. Потерянный. Испуганный.

— Привет, — Малют протянула ему руку.

— Прриввет, — чуть заикаясь ответил он. — А ты настоящая?

— Видения? — коротко, как бурима, спросила Малют.

Парень кивнул. Оба рассматривали друг друга. И Малют прочитала в глазах парня знакомые искорки любопытства, а на запястье открылся рисунок — тропка с глазами. Такая же, как у неё, только ещё еле заметная — набросок штрихами.

— Странник?

— Кто? — Он хлопал ресницами, но постепенно осознавал.

— Д-да. Нав-верн-но.

— Первый раз ищешь тропинку?

Медленно парень кивнул. Волосы светлые растрепал ветер, кафтан тёмный успел пропитаться пылью лесной. Сколько же он так бродит потерянный? Малют пожалела его и поделилась опытом:

— Ты не смотри глазами, слушай, верь сердцу, зов давно кричит, тянет, но ты мечешься, пугаясь его, а видения они подсказывают, ты научишься их понимать. Не сразу. Думай сейчас лишь о тропинке. Она может ручейком быть, может косяком птиц в небе звать или голосами. Закрой глаза, доверься телу, иди.

Парень благодарно кивнул и последовал совету, а у Малют запульсировала на запястье метка странника. Ей никто не помог. Она проснулась ранним утром посреди поля. Одна. Не знала где она, кто она. Почувствовала, как талию сжала нить и повела к первой тропинке. И с каждым поселением штрихи на запястье становились всё чётче, а сейчас они зудели.

Что-то не так. Почему этот парень ей встретился? Наверное, тоже нужно прислушаться, зажмуриться, где-то есть тропинка, что ищет её давно.

Звуки пропали, только биение сердца нарушало тишину, оно метнулось в правый висок, и Малют повернулась за ним. Пошла вперёд, вытянув руки, чтобы не пораниться о ветви деревьев. Шаг, ещё шаг, пульс ускорялся, значит, она на верном пути. Но что-то сбило, писк резкий прозвучал слева. Малыш чей-то в беде, может, птенчик вывалился из гнезда, или кроха заяц зацепился хвостом за кусты.

Малют пошла за писком, игнорируя слабую тягу к тропинке, ведущей вперёд. Она успеет вернуться, снова нащупать её, а там нужна помощь. Она только глянет и вернётся. Чем дальше, тем лес становился гуще, воздух плотнее, страшно шагнуть, но любопытство перетянуло и Малют оказалась на залитой солнцем поляне, а через неё тянулась вереница людей, как колония муравьёв, только те постоянно двигались, а эти стояли на месте.

— Здоровунько, город и вас на крючок подцепил? — подмигнул высокий мужчина в ярко-зелёном кафтане.

— Рыбонька, проходи, мы место подскажем, — жестом поманила низенькая женщина.

— Ждать долго, но мы тут и тесто замесим, и песню сплетём, — подмигнул старичок с бородой почти до земли.

***

Лица замелькали и воспоминания из очереди вспыхивали искрами, затухая, как только Малют их замечала. Все эти слова, действия. Они были не просто так! Все эти люди… они же каждый — каждый делал всё, чтобы странница не ушла. И человек этот у костра, и здоровяк, что принёс отвар. И девочка рыжая…

Попалась в ловушку, повелась на блесну. Сама виновата, пошла за любопытством, поделом тебе странница. Выживешь ли ты за стеной? Не завоешь ли от недостатка свободы?

Малют мысленно улыбнулась. Недобро. И прошептала. Скорее себе.

— Что ж. Вы не знаете, кого запустили. Не жертву, а хищника. Может, и прав знахарь был, я тут загляну внутрь себя, да вытащу спрятанные воспоминания. Только на своих условиях. Как всегда!

Ну здравствуй город Пла́нета. Ты рад видеть нового жителя?

Малют открыла глаза и почувствовала, как ворота её выплюнули. Или чуть подтолкнули, ведь там за ней, наверняка идут ещё желающие попасть в эту обитель — за чудесами.

История 3. Инициация

-1-

Серость, сплошная серость и духота. Малют стояла возле ворот в виде дыры — чёрной, как беззвёздное небо в тёплую ночь. Хотелось вернуться за стену, к привычному миру, но чернота отталкивала. Стоило шагнуть к ней, как раздавался рык грозного зверя, а увидев спину Малют, она мурлыкала, как огромная кошка.

— Ладно. Я поняла. Здесь можно только войти. Даже если не по своей воле. А выход, значит, в другом месте, и я найду его. Слышите? Только узнаю, что есть особенного в вашем городе Пла́нета, чем вы так маните сюда людей. Чудесами? Ну-ну. Дух, помоги мне, быстрее наполнить нить странника и уйти. Не нравится мне тут. Неуютно.

Малют бормотала и шла. Ёжилась, но всё равно шла. Ветер подталкивал в спину, не давал остановиться.

Серость. Безликая серость. Малют потёрла глаза, казалось, что она стала плохо видеть — всё размывалось. Или она попала в туман? Плотный. Живой. Он клубился и тянул вперёд. Шаг. Ещё шаг. Дышать тяжелее, ноги еле передвигаются. Малют повело, она оступилась и покосилась вправо.

Хлюп.

Туман остался позади, а солнце, забравшееся в зенит, ослепило. Малют зажмурилась, но любопытство странника заставило приоткрыть веки и осмотреться.

Под ногами всё та же серость и ни единой травинки. Малют захотелось погладить тропинку, ещё никогда она не встречала настолько безжизненную землю. Боль отозвалась в теле, слёзы защекотали переносицу. Даже крохи желания оставаться в городе улетучились. Малют развернулась, чтобы побежать к чёрной дыре и кричать там до тех пор, пока её не выпустят, но туман не пускал, отталкивал.

Что ж. Часть правил понятна — обратно нельзя. Нужно выдохнуть, успокоиться, прислушаться к себе, довериться внутреннему голосу. Но он молчал. А вот запястье на правой руке зазудело и Малют увидела, как на нём прорисовались чёрточки, а под ними номер, что назвал ей страж у ворот: Р5678.

«Штрих-код», — в голове прозвучало странное слово.

Малют провела пальцами по цифрам и услышала женский голос.

— Добро пожаловать, в Пла́нету.

— И вам не хворать, — Малют поднесла запястье к уху — не оттуда ли идёт звук. — Эй. Кто вы? Подскажите, как найти выход? Я тут случайно. Слышите?

Но никто не ответил. Малют сжала кулаки и медленно задышала. Она научилась в странствиях ориентироваться по деревьям, звёздам, травинкам и тут справится, нужно только быть повнимательнее. Но как? За что зацепиться? С чего начать? Слева туман стеной — туда хода нет, справа тоже завеса, но на вид не такая плотная. Шумела, как водопад.

А если руку просунуть?

Затянуло и выплюнуло. Спасибо, хоть не намочило. Малют встрепенулась, как птица, поморгала, понять бы куда она в этот раз попала.

Вокруг здания, здания — как деревья, только каменные. Одни повыше, другие совсем ещё маленькие — недоросли, видимо. А по безжизненной земле мельтешат люди. Такие же безликие, как и всё здесь.

Разговаривать с ними не было желания, да и как? Идут, смотрят в одну точку, как тот здоровяк из сна. Не моргают даже.

— Интересно, как давно они здесь? Мне стоит поторопиться? Я не хочу быть такой…

«И не будешь», — прошелестел женский голос.

Малют снова поднесла штрих-код к уху, затем к губам, подула, постучала по цифрам пальцем.

— Ей. Как мне покинуть ваш замечательный город?

Но женщина молчала.

— Может, я вопросы неправильные задаю? — Малют опустила руку. — И что делать? Уж не стоять на месте точно. Надо понаблюдать за людьми, кто-нибудь да подскажет.

***

Люди все шли в одну сторону, Малют влилась в их ряды и продолжала осматриваться. Дома, дома, дома — незаселённые. Окнами грустными глядят, а внутри пустота и темнота, они давят, отталкивают. У Малют сжало горло — она встречала в странствиях разворошённые гнёзда, брошенные берлоги — от них веяло такой же грустью с отголосками беды.

Один мужчина в сером, безликом кафтане с чёрным поясом свернул с тропинки и, открыв дверь, скрылся внутри небольшого строения.

— Кафе, — прочитала Малют витиеватые тёмные буквы.

И тут же в подсознании всплыли картинки: белые чашки с тёмной жидкостью, выпечка, столики, улыбающиеся люди. Малют вдохнула аромат: смесь сладости, горчинки и чего-то незнакомого, обжигающего язык. Желудок заурчал, а ноги уже сами подвели к двери. Малют дёрнула ручку, но дверь не открылась, зато запульсировал штрих-код и в ухе прошуршал мужской голос:

«В доступе отказано, не пройдена инициация».

— Какая инициация?

Малют обернулась, но люди проходили мимо, не обращая на неё внимания. Только в окне появился старичок с бородой, заплетённой в косу, осуждающе покачал головой и провёл по своему штрих-коду. Цветному. А у Малют он серый.

«Не активированный» — пришло ещё одно незнакомое слово.

— И что делать? — вздохнула Малют и неосознанно почесала запястье.

В голове зашуршало и зазвучал женский голос:

«Ой, простите, еле пробралась сквозь шумы. Вы так громко думаете, словно ветром меня выкидывало и выкидывало».

Малют осмотрелась. Кто это говорит? Она привыкла смотреть в глаза собеседнику, вопросы задавать, а как общаться с голосом в голове? А женщина знай тараторила:

«Я ваш проводник. Вы раньше времени вышли, вам нужно было пройти чуть дальше. Ну ничего. Сейчас всё поправим. Посмотрите на штрих-код — в нём подсказка. Первая цифра — это район. Ваш пятый, а вы попали в третий».

— А как понять… — ответ нашёлся сам: количество этажей у зданий.

Но нет. Собеседница рассмеялась.

«Что вы. Нет. Город напоминает спил на пеньке, каждый район — это новый виток. Первый самый старый, в нём основатель живёт и те, кто к нему приближен.»

— А сколько всего районов?

«Я не… Эммм»

Что-то зашуршало, словно проводница листочки переворачивала и, наверное, искала ответ. Затем что-то защёлкало, затрещало, загудело. Малют зажала уши, но звук не стихал. Она присела, ей казалось, что череп сейчас лопнет.

— Нельзя тебе здесь. Уходи.

Мужской голос — не в голове. Наяву. Малют посмотрела на собеседника. Тот протянул кепку. Стоило одеть её, шум исчез, и взволнованный голос проводницы вернулся.

«Все вопросы потом. Сейчас поспеши. Иди прямо. Только не останавливайся. Я настроилась на тебя. Доверься. И ни на что не отвлекайся", — шептала она без остановки, напоминая, песню Ульянии у костра.

Талии коснулись невидимые руки и потянули вперёд. Малют послушно переставляла ноги, а козырёк кепки, будто слушался проводницу и закрывал обзор. Хотя что там рассматривать? Здания, здания, безликие, с тёмными окнами, люди, смотрящие в одну точку, тропинка без единой травинки: серая, безжизненная. Спустя сотню ударов сердца Малют почувствовала, как преодолела воздушную завесу, она дуновением пощекотала кожу и исчезла.

«Один переход позади. Ты молодец!» — с улыбкой в голосе отметила проводница.

В четвёртом районе ничего не изменилось: те же здания, прикрывающие тропинку справа и слева. Но то ли солнце поднялось в зенит и бликовало, то ли в этих зданиях кто-то жил, а ещё животные попадались, побольше белки и не с такими пушистыми хвостами.

Малют хотела погладить одного в серую полоску и кисточками на ушах, но оно выгнулось и зашипело.

«Не отвлекайся! — отреагировала проводница. — Они чувствуют чужака.»

— Это же кошки?

«Я не… Эммм»

Что-то зашуршало в голове и Малют выкрикнула:

— Всё! Всё! Иду, бегу, не отвлекаюсь! Вопросы не задаю.

Только бы не стало опять щёлкать, трещать, гудеть…

Малют ускорилась и наткнулась на переход, свернув по указке проводницы между двумя полуразрушенными зданиями. Вторая завеса напомнила стог сена. Малют даже осмотрела себя — не появились ли царапины на коже и не остались ли подарки в виде соломы. А проводница выдохнула:

«Ну вот. Район пять. Добро пожаловать Р 5678. Найди здание шесть — там тебя встретит инициатор и проверит загрузки, что-то с твоими не так».

— Спа-сссиии-бо, — на манер бурима, поблагодарила Малют. Она представила, что проводница расправила плечи и кивнула в ответ, а может, помахала рукой.

-2-

Пятый район казался приветливее. И его номер на запястье согревал — признали свою? Малют сняла кепку — больше она не понадобится — и почувствовала, что стало легче дышать. Поморгала — зрение сфокусировалось, теперь можно без спешки рассмотреть, куда же она попала.

Здания выглядели живее, в окнах виднелись растения. Взгляд, уставший от мельтешения серого, выцеплял яркие цвета. Красные занавески на первых этажах и чуть светлее на вторых. Синие ручки на дверях, жёлтые вывески с цифрами, буквами, стрелками, оранжевые цветы в клумбах, голубые элементы одежды у людей.

Интересно — может, в городе семь районов? Как цветов радуги. Голубой же пятый, как и район…

Малют посмотрела на небо. Она любила этот его утренний оттенок, наблюдала, проснувшись где-нибудь в лесу, как тёмные краски сменялись светлыми, как деревья пробуждались и ветвями будто протирали запылившуюся поверхность. Глубокую. Чистую. Заряжающую на весь день.

К горлу подобрался ком. Малют вздохнула, она уже скучала по свободе и странствиям. Здесь всё такое… непривычное… как люди находятся среди безжизненного камня так долго?

Это всё город, его стены, может, и сам воздух — не отпускает каменный зверь добычу свою. Он вцепился и пробирался в голову Малют нитями, опоясывал ими, обездвиживал, отравлял.

Сердце запаниковало, заметалось, как муха, попавшая в сеть к пауку. Мысль, тревоженная загудела: надо как можно скорее понять, где выход. Освободиться, пока не превратили в труху, не вытянули все соки, не сделали бездумной куклой, со взглядом, направленным в никуда.

Голова закружилась, воздуха не хватало, Малют оперлась о стену дома и медленно стекала на землю. А взгляд притянуло здание напротив. Высоченное. Оно было выше самых величественных деревьев, что встречала Малют. А под крышей у него красовалась буква О. Малют вздохнула и вспомнила рыжую девочку.

«Как она там? Лучше бы я с ней ушла.»

Словно в наказание за эти мысли, в виске стрельнуло, колени обожгло огнём. Малют скрючилась от боли.

— Ой, ой, вам нехорошо?

Откуда появилась девушка в голубом платье? Пушистые ресницы порхали, пшеничные волосы развевались от лёгкого ветерка. Она подбежала, присела возле Малют, подула ей на лицо, помахала ладошкой, приподняла запястье и, увидев серый штрих-код, запаниковала.

— Ой, ой, тебе нельзя тут, надо скорее пройти инициацию. А здесь не стоит задерживаться.

— Почему?

Девушка словно не услышала вопрос, помогла Малют подняться, подставила плечо и повела по дорожке.

— Тебе нужно к шестому зданию. Там активируют загрузки. Без инициации никак, слишком тут для негорожан непривычно, так и погибнуть можно.

— А что за здание с буквой О?

Даже если плохо, любопытство странницы найдёт о чём поспрашивать собеседника. Девушка взмахнула рукой, и… кажется, поёжилась? Или просто перехватила поудобнее Малют, чтобы не позволить упасть.

— Ой, это ж не буква. Тут всё отмечается цифрами. Там ноль… Это… Это опасно. Не надо тебе туда. Поверь.

— А куда надо?

***

Голову затянуло туманом, ноги отяжелели, Малют с трудом понимала, где она, кто она. Так это напомнило первые дни после посвящения в странники, что проснулась злость от осознания. Её стирают! У неё забирают знания. Снова! Ну уж нет. Малют представила, что надела кепку. Мысленную. И старалась не вслушиваться в слова девушки, а та продолжала щебетать без остановки.

— Мы тут следуем правилам. Тебе всё-всё расскажут при инициации. Это не страшно. Просто штрих-код станет цветным. Да и мир раскрасится. Сейчас всё плывёт, туманно. Это потому, что ты не привыкла к камню и воздуху городскому, он тут так нагревается и с пылью смешивается. Я тебя понимаю. А здание с цифрой ноль избегай, оно… Оно…

— Для нарушителей? — догадалась Малют.

— Ну… да. Но я не встречала ни разу тех, кто туда попадал. Ты заметила — оно пустое. Пугают им нас, как деток легендами. Но мы живём по правилам. Следуем им. И всё хорошо. И удобно. Наш уровень спокойный, цветной. Я раньше на четвёртом жила, но мне позволили переместиться. И я рада. Видишь красный цвет на домах — тут живут рабочие.

«Р у меня на штрих-коде. Значит, я тоже попаду к Рабочим?» — подумала Малют.

А девушка словно услышала вопрос.

— Нет. С личным номером это никак не связано. Тебе пояснят его на инициации. У меня вот Л5601 сейчас, а был А4783.

Она показала свой штрих-код, но у Малют всё по-прежнему расплывалось перед глазами.

— Я была Актрисой.

— Кем?

— Ну… Я могла быть разной, сегодня в одном образе, завтра в другом. У меня был целый ворох одежды и масок. Я столько в детстве с куклами не играла, ну а что там в деревушке-то есть у малышни? Из веток сплетёшь человечка, да листьями принарядишь. А тут… Город балует послушных. Многое позволяет.

«Чудеса…» — ухмыльнулась Малют.

— Ну да. Чудеса, — вновь прочитала мысли девушка. — Я училась через образы — была раньше капризная, то одно мне не так, то другое. Матушка с отцом ругали постоянно, грозили, что без мужа останусь. А зачем он мне? Мне и одной хорошо. Но с каждой ролью Актрисы я менялась и доросла до Л — личности. Меня куратор хвалила и предложила переместиться на пятый уровень. Это значит я выросла.

— А ты никогда не хотела уйти?

— Ну что ты. Мне тут хорошо.

«А вот мне нет…»

Малют уже не удивлялась — девушка вновь ответила на незаданный вслух вопрос:

— Уйти на самом деле легко. Тут никого не держат. Тебе нужно только захотеть сильно и сразу увидишь дорогу к воротам. Но! — провожатая покачала головой, словно прогнала отвлекающие мысли. — Пока рано, сначала инициация. Тебе там всё пояснят. И… — она перешла на шёпот. — Прежде чем к воротам пойти — подумай. Уж очень не любят у нас тех, кто сбегает. Второй шанс может не выпасть. Никогда. А манить сюда будет, так сильно, что люди и не уходят из очереди, всё стоят, стоят. Ждут чуда.

— Откуда ты это знаешь? — спросила голосом Малют.

Но этот вопрос девушка проигнорировала. Только мысленные улавливала? Она отмахнулась, как от мошкары и защебетала о прелестях жизни в городе. Но Малют её больше не слышала, туман заволок голову, ветер шумел, отвлекал. А, может, защищал и отгонял лишнее?

Конец ознакомительного фрагмента.