Клуб Вечности. Реставратор

Елизавета Левинская (2024)

Я — художник. Я вижу красоту этого мира. Однажды, я встретил идеальное произведение искусства. Картину, истинный облик которой, только я могу увидеть. Но стремление вернуть картине её первозданную красоту оборачивается ужасом. Cущество, заточённое в полотне, пытается вырваться на свободу. Под ударом оказывается моя жизнь, мой разум и мои близкие. Но страшнее то, что я случайно перехожу дорогу древнему сообществу «Клуб Вечности». У которых свои планы на картину… и меня.

Ты освободил нас

Сон не хочет приходить. Я беспокоюсь из-за этого, и оттого, уснуть ещё тяжелее. Снова переставляю картину в спальню, примостив у окна, ложусь и глядя на неё в полутьме. Отмечаю, что она стала лучше. Ярче.

За сегодняшний день я только снял часть копоти и сажи с Настиной кожи. Работал аккуратно, боясь снять краску, но, к счастью, картина не пострадала.

Я доволен своей работой и осознанием — это лишь начало. Но я не только любуюсь тем, на что потратил целый день. Но и надеюсь, мечтаю, что сегодня она снова ко мне придёт. От этой мысли, сердце заходится приятным томлением.

Может быть, я всё-таки сошёл с ума?

Моё транс прерывает голос Леры. Она врывается в спальню, как метеор, ложится рядом со мной и я чувствую, как она кладёт руки мне на грудь.

— Олежа-а-а, — протягивает она. Я ощущаю тяжесть её тела, запах, голос. Кажется, что её слишком много в один момент. — Съемки в субботу в пятнадцать часов. Ты пойдёшь?

Отвлекаться от картины, чтобы быть на каких-то съемках?

Я бы отказался, но я сам виноват в том, что она меня зовёт. А точнее, Лёша. Его же идея.

— Да, конечно, — глухо говорю я, не отводя взгляда с картины. Лера следит за моим взглядом.

— Опять ты её принёс сюда? Зачем?

— Так лучше идёт вдохновение, — бормочу в ответ.

Лера не отвечает. Хмыкает и осторожно проводит рукой по моим волосам.

— Я тебя лучше тоже вдохновлю, — она щебечет над ухом. Поглаживает щёку, наваливается всем весом.

Мне тяжело, жарко, и она отвлекает меня от Насти и тем более, от того, чтобы уснуть. Потому я просто сбрасываю её на её половину кровати.

Несколько секунд Лера в шоке. Она поднимает на меня взгляд.

— Как ты?… Ты чего?! — её крик полон возмущения, и будто бы, страха.

Я как-то и забыл, что женщину отказ обижает не меньше, чем мужчину. Если не больше.

— У нас полно дел завтра, Лер. Давай спать, — я пытаюсь говорить мягко, но Лера входит в раж.

— И чем же ты сегодня таким важным и тяжелым занимался? А?! На эту пялился?! — она садится и кивает на картину. — Ты совсем поехал?

— Я просто вдохновляюсь. Это творчество, искусство. Тебе сложно понять.

— Да ты на меня обращаешь внимания меньше, чем на неё!

Тут сложно ответить. Я поднимаю взгляд на Леру, что нависает надо мной. Даже в темноте вижу, блеск злых глаз и в них же — влагу. Злость у неё лежит покрывалом на обиде. И обиде незаслуженной.

Тонкая иголка вины проникает глубоко в сердце. Я приподнимаюсь на постели.

— Лер, — я придвигаюсь ближе, но она не даёт мне ничего сказать. Перебивает.

— Ты ходишь, как под гипнозом, в глазах одна картина! И я должна это принимать? Творческая личность же! А сам меня ревнуешь к каждому столбу! Признай, что это неправильно и закончим разговор.

То есть, этот весь спектакль, нужен чтобы я её не ревновал?

Хитро. Я почти повелся.

На душе становится ещё тяжелее, я падаю обратно, головой на подушку.

— Нет. Не к каждому столбу. Я не ревную к Лёше, к примеру. Вообще, — отвечаю я.

— Очень смешно, — парирует Лера. — Ну так что? Извинишься?

Усмехаюсь, криво и зло, и даже жаль, что Лера не может разглядеть это в темноте.

— Спокойной ночи, Лера.

— Покойной, — отвечает она недовольно.

_______________________________________

Настя ждёт меня в том же месте. В том же белом одеянии. Но теперь не стоит, а лежит в позе, что на картине и внимательно смотрит на то, как я приближаюсь.

Я замираю, едва вижу её. Даже не пугает то, что мы снова в кромешной тьме, и я не понимаю, откуда идёт свет, чтобы я мог разглядеть её.

В конце концов, это лишь сон.

Делаю то, что явно не стоит. Но не могу себя сдержать.

Приближаюсь к Насте, быстрым шагом, она смотрит на меня без тени страха. Она готова ко мне. Абсолютно принимаёт моё безумство и это ещё сильнее кружит голову.

Касаюсь её щёки. Такой нежной, мягкой кожи. Я уже готов к адскому, обжигающему морозу. Но его нет.

Да, кожа Насти по-прежнему холодная, но теперь этот холод не пронизывает всё моё существо. Теперь она будто мягкий мрамор.

— Ты… стала другой. Ты потеплела? — произношу и сам понимаю, как это глупо.

— Это твоя заслуга, — шепчет она. — Ты возвращаешь меня. Ты снова даёшь мне жизнь. Только ты можешь это сделать.

Неужели я могу вернуть ей жизнь?! Я могу… могу воплотить её? Сделать реальной?

Когда девушка, прикрыв глаза, поддаётся моей руке, сама гладится о мою ладонь меня будто сшибает с ног лавиной чувств, которых я не испытывал уже очень давно.

Сердце сжимается, кровь бежит по жилам, от желания большей близости. Всего шаг. Коснуться губ. Сорвать белое тряпьё.

Я злюсь на Леру. Меня раздажает даже мысль о ней. Зато передо мной Настя.

Нежная а не колкая, тихая, мягкая а не шумная и резкая. Злость и обида, заставляют меня сильнее желать совершить что-то очень неправильное.

Неверное.

С силой заставляю себя отойти от девушки. Она смотрит на меня удивлённо, но через несколько секунд, взгляд становится понимающим. Бесконечно принимающим.

Она привстаёт и белая ткань легко падает с её плеч, обнажая часть груди. Дразнит. И не скрывает этого. В чуть сощуренных мягких глазах теплится хитрый блеск. Чертинка.

Маленький штришок хаоса и беспорядка, делающий образ совершенным.

— Я — художник, — говорю я зачем-то. — А ты, то есть, вы — моя муза. И всё.

— Хорошо, — она кивает, соглашаясь на эту игру. Не знаю, насколько искренне.

Тогда вопрос. Вы знали, что я… — пытаюсь подобрать слова. — Могу видеть то, чего не видят другие, да?

— Сновидец. Да, — кивает.

— Поэтому ты, то есть, вы влезли в мою голову и показали себя? Тогда, когда я увидел вас впервые. Вы внушили мне этот образ. Себя. Зная, что я смогу его воспринять?

— Ты умён.

— Ага, — комплимент от неё не радует. Выглядит как похвала маленькому ребёнку, за то, что он отличил яблоко от паровоза.

— Если ты, то есть, вы…

— Хватит. Мы близки достаточно. Я не княгиня. «Ты»

Сглатываю подступивший комок.

— «Ты». Ты в моей голове, ты видишь мои другие сны? Ты понимаешь, что они значат?

— Я всё вижу. Да. Я в твоей голове, — произносит девушка.

Ага. Ты видишь, что может случится с Лерой? Ты понимаешь… — хочу пояснить ей следующий вопрос, но Настя резко качает головой.

— Сна было два. И ты обманул свою женщину. Ты не рассказал ей о втором.

Ну да. Сна было два. И я не понял оба.

— Я не хочу говорить ей о сне, где она…

где она спит с другим мужиком.

Настя склоняет голову.

— Ты видишь прошлое, будущее и настоящее во снах. Прошлого у твоей женщины не было, будущее неизвестно а настоящего ты тоже не знаешь, — говорит она, чуть насмешливо.

Хватит. Я понимаю, что это метафора. Не всегда сны означают чётко то, что я вижу! Что означает серебрянный кубок с кровью. Что это?

— Это серебряный кубок с кровью.

Закатываю глаза. Почему я думал, что она сможет мне что-то объяснить? Может быть, потому что я, какой-то своей трусливой частью, надеюсь, что Настя лишь плод моей фантазии? Осколок моего бессознательного. И она поможет мне понять самого себя.

Что она моя Галатея. Что я её сам выдумал.

— Ты не можешь остановить это. То, чего ты боишься. Лера слишком слаба. А ты притягиваешь зло…

Настя отвлекается. Ловко спрыгивает с невидимого ложе. Вглядывается и вслушивается в темноту.

— Что там? Что-то не так?

— Они пришли за мной. Они нашли меня, — произносит она.

Что? Кто? Кто мог прийти за тобой?!

Она снова смотрит мне за спину. Я оглядываюсь, но там лишь чернота. По спине пробегают мурашки, дурацкое чувство, будто кто-то стоит сзади.

Настя же какое-то время выжидает паузу, мне на миг кажется, что ждет чьего-то одобрения. Разрешения, продолжить говорить со мной.

— Их две. Они пришли всё испортить. Одна — мелкая, чёрная. Её зовут Рита. Она попробует убить меня, — Настя оборачивается ко мне и говорит с жаром.

У меня от удивления приподнимаются брови, но я осторожно киваю.

— Я не позволю. Но думаю, тебе нечего бояться. О картине никто не знал, тебя откопали из-под земли. Никто не знает о тебе и не сможет тебе навредить…

«Тем более, если ты мертва», — мелькнуло у меня в голове.

— Другая! — Настя перебивает меня громким возгласом. И я замолкаю, позволяя ей говорить дальше. — Старуха, старая, грязная, мерзкая. Её зовут Жанна. Она попробует купить меня. Не дай ей! Она будет предлагать что угодно, любые богатства и они у неё есть. Она будет врать обо мне. Не верь! Не продавай меня! — последнее Настя говорит с явной истерикой. Она приближается, цепко хватает меня за плечи и я успокаивающе беру её за холодные ладони.

— Обещаю, я тебя не продам, не предам. Тебе никто не навредит. Ты в безопасности.

— Ты мне не веришь! — шипит она. — Не верь, но запомни. Рита. Жанна. Будет ещё мужчина, но он… потом. Он хуже их всех. Страшнее. Опаснее. Но сначала Рита и Жанна. Запомни.

— Запомнил. Но я говорю, даже если кто-то и нацелился на тебя, не думаю, что…

— Ты не понимаешь! Ты разбудил нас. Теперь нас могут найти. Они чувствуют силу. Они не должны добраться, пока… — она бормочет глядя в пол и резко вскрикивает. — Она уже здесь. Спеши!

Её голос едва не взрывает мне голову изнутри.

Резко просыпаюсь и тут же включаю ночник. Вглядываюсь в картину. Никаких изменений.

Сердце стучит болезненным барабаном где-то в лёгких. Я откидываюсь на подушки, пытаясь успокоить дыхание.

— Ты чего? — бормочет Лера.

— Да я… — не знаю, как оправдаться, но мне не приходится. Через стенку слышится шум. Будто бы открывается окно на кухню и что-то разбивается.

Возможно ветер. И возможно, разбился цветок в горшке, что стоит на подоконнике. Надеюсь.

— ОЙ! — Лера натягивает на себя одеяло, остаются её только округлённые глаза.

— Я сейчас. Всё будет хорошо, — бормочу я.

Снова что-то разбивается. Только теперь ближе к нам. Это точно не ветер.

И это не сон. В нашем доме кто-то есть.

Я отбрасываю одеяло.

Выхожу, хватая в коридоре тяжелую старую швабру. Единственное подобие оружия. На кухне есть экземпляры поинтереснее, сковорода, ножи. Есть чем отбиваться. Но сначала, нужно только дойти.

Дверь в кухню закрыта, свет выключен. Я хватаю за ручку и резко распахиваю дверь.

Влетаю, включаю свет и оглядываюсь.

Чёрная кошка.

Просто чёрная кошка. Открытое окно. Разбитый горшок с цветком. И разбитая посуда, которую Лера собрала на столешнице.

Теперь можно не мыть.

Вместо посуды на столешнице — она. Кошка. Небольшая. С удивлённым видом, разглядывающая пол и затем поднимающая взгляд на меня.

— Охренеть, — выдаю я.

Странно, я стою с огромной палкой, выгляжу, наверное, разъяренным. Но кошка только моргает, изучающе на меня смотря. Совершенно не боится.

Может, домашняя?

— Лера, ложная тревога, — кричу я. — Все свои.

Лера осторожно просовывает голову в проём двери. Делает пару шагов и замечает кошку.

— Нормально вообще, ты чё натворила?! Хулиганка!

Кошка снова уставляется на пол, будто мысленно отвечая на вопрос “что натворила”.

— Соседская, наверное. Может, чья-то собака напугала и она перепутала окно… — бормочу я.

— Кошки не такие тупые. Запах-то должна понимать, что не родной дом, — отвечает Лера. — Ну, животное, слезешь со стола?! Тут едят, вообще-то!

Кошка грациозно спрыгивает, подальше от битой посуды и вальяжной походкой, проходит мимо меня, приближаясь к Лере. Садится перед ней и внимательно изучает её лицо.

— Думаю, она голодная, — говорю я. — Есть что-то чем можно накормить?

Лера только поджимает губы.

— Есть, — мрачно отвечает она. — Иди за мной, стерва блохастая.

Кошка послушно встаёт, и идёт за Лерой изучать недра холодильника.

Я хмыкаю оттого, насколько забавной выглядит эта картина. И даже, немного уютной. Можно было бы и нарисовать.

Теперь кошка с Лерой заняты друг другом а я могу остаться со своими мыслями наедине.

Лавиной на меня надвигаются воспоминания о сне. Впечатления от кошмара.

И я вспомнил, что так сильно напугало меня до того, как Настя начала кричать.

— «Ты разбудил нас!» — говорила она.

«Нас». Кого, кроме себя она имела ввиду?