Ветер моих фантазий

Елена Юрьевна Свительская, 2020

Когда-то Саша увидела подростка, рисующего мост между мирами. С тех пор фантастику пишет. И ищет того художника, чьё лицо не успела рассмотреть, а имя ей неизвестно. Говорит, что любит его.Когда Саша начала книгу о давно погибшей цивилизации, о двух названных братьях, один из которых – сын учёных, а другой – жертва учёных и раб первого, то внезапно встретила молодых японца и корейца, обожающих рисовать. Только… они рисуют сцены из пока не опубликованного её романа. И Саша запоздало понимает, что сцены из её книги начинают случаться наяву…

«Последний влюблённый» — отрывок 5

Но мальчик волосы успел свои собрать, схватить, поднять — бесшумно и её волос и головы не касаясь — свернул в жгут, на затылке в пучок собрал, да завязал одной из прядей, чтоб больше не падали, ей не мешали, да его не выдавали. И всё совсем беззвучно, даже одежда у него не шуршала, из мягкой какой-то материи особой сшитая.

А девочка смотрела на свои обломки так серьёзно и хмурилась, будто от её выбора зависела её жизнь.

Он, рукою взмахнув, поляну жестом широким обвёл, всю, даже повернувшись — не глядя себе под ноги, почти вплотную к сидящей, задумчивой девчушке, но, впрочем, её не задел и не упал, хотя раз на матовом белом камне поскользнулся. Он вмиг почти равновесие восстановил. Замер, вглядываясь в новую голограмму, появившуюся над его ладонью. На этот раз голограмма была широкая, большая. Сверху линия значков, под ними столбцы цифр.

Мальчик смотрел на цифры, смотрел на осколки камней на поляне, снова на цифры, на камни, что она отбирала сейчас, те, что выкинула сейчас, те, что выкинула прежде — он запомнил их всех, и как выглядели, и где упали — и на цифры, и опять на камни, прошедшие отбор.

Растерянности на его лице не отобразилось. Злости тоже. И даже интереса. Но он ещё внимательнее стал вглядываться в её движения, в то, как она их складывала и какие выбирала. Иногда.

Если бы браслет на его левой руке не пискнул, он бы так, может, до темноты простоял, глядя на неё. А она бы и не заметила его. Но браслет его запищал.

Девочка подскочила, обернулась.

Какое-то время, недолго, впрочем, они смотрели друг на друга.

— Кри, ты когда уже дойдёшь?! — голос прозвучал из браслета, тоже мальчишеский, недовольный.

— А что? — спросил владелец браслета тихо.

— Да где-то ты там застрял, — голос, звучавший из переговорника, стал ещё сердитей.

— Я тут… — он покосился на девчонку, внимательно подслушивающую чужой разговор, да быстро пошёл снова в лес, от неё подальше.

Вначале так и шёл, не оставляя следов ни на снегу, ни на земле. Потом вдруг приостановился, вспомнив. И, когда с поляны вступил на снег между стволов и узловатых корней, то там уже проявились следы. Но она, впрочем, вначале вглядывалась в его одежду и небрежную причёску, потому не заметила.

И, спиною от неё руку с браслетом прикрывая, голограмму вызвал, пустую, тёмную. Да пальцем на ней стал письмена выводить, следующего содержания:

«Прости меня, аини. Я извиняюсь за то, что задержался»

«Ты ещё не доделал?» — появилась строка уже не синяя, а белая.

«Я… — он замер на миг, потом всё же написал: — Я всё сделал»

«Почему тогда задержался?»

«Тут… — хозяин браслета повернулся, вновь смотря на поляну — незнакомка вернулась вновь к своему занятию, необъяснимому. Он спокойно вывел пальцем продолжение фразы: «Тут дело появилось. Новое. У меня»

«Ты встретил кого-то из нашего дарина?»

«Нет»

«Из дарина чужого?»

«Нет»

«А сказать сейчас можешь, что там у тебя стряслось?»

Мальчик снова покосился на странную девочку. Ответил кратко собеседнику:

«Нет»

Но губы его дрогнули, как будто он говорил: «Просто это глупо. Занятие нелогичное. Бесполезное», впрочем, говорил, стоя к ней спиной, чтоб она движение его губ не видела.

«У моего хианриа секреты появились от меня!»

«Прости меня, Крис»

«Да ладно! Потом расскажешь, что у тебя стряслось? И чего ты вдруг такой таинственный, даже не встретившись ни с кем из нашего дарина?»

«Может быть, потом расскажу» — написал он спокойно.

«Ладно тогда»

«Как ты?» — он спросил сразу.

«Никто не засёк. У нас теперь есть свой хартанир» — впрочем, эта синяя надпись едва появившись, тут же погасла.

Но собеседник успел прочитать. Написал невозмутимо:

«Это хорошо»

Чуть помедлив, уточнил:

«Скажи, я тебе срочно нужен?»

«Я подожду, если тебе нужно»

«Благодарю, аини»

«Повторяю: перестань звать меня аини! А вдруг кто-то увидит?! Запомни: ты — не мой хианриа!»

Отчаяние появилось на лице мальчишки. Он быстро вывел следующий вопрос:

«Но куда же мне теперь идти, Кристанран?»

«В тайное место. Как и договаривались» — ответили сразу.

«То есть, я смогу немного посмотреть на тебя перед уходом? Благодарю тебя, Кристанран!»

— Стой, перед каким уходом?! — спросил другой мальчишка уже вслух, громко и напугано.

«Ты меня выгнал» — написал мальчик.

— Когда это?! — потрясённый собеседник забыл про тайную вроде беседу.

Мгновение — и перед хозяином браслета появилась голограмма — почти точно такой же мальчишка, в такой же почти одежде. Волосы чёрные, с синим отливом, длинные, у висков в несколько тонких косиц заплетены. Глаза такие же синие. Нет, немножко светлее. Очень взволнованный и расстроенный.

Девочка, собиравшая камни по непонятному принципу, оторвалась от своего занятия на крик.

Но тот, присутствующий рядом на самом деле, торопливо стукнул по браслету, услышав шорох — и скрыл голограмму собеседника. Успел скрыть, прежде чем она к ним повернулась.

«Только что» — написал он на вновь вернувшемся тёмном экране-голограмме.

— Эй, я тебя не выгонял! — раздался смущённый голос. — Ты всё не так понял!

Синяя строка новая появилась под белой, мигнула и исчезла:

«Я только просил тебя не звать меня аини, даже если знакомых рядом нет. Мы просто семья. Просто семья. Ты понял?»

Улыбка, широкая и счастливая, прошлась по лицу собеседника, стоявшего в лесу.

«Прости, — написал он. — Я всё понял. Прошу прощения, что я ошибся. Снова нарушил твоё приказанье»

— Слушай… — голос вновь прозвучал — собеседник от волнения снова забыл, что он по какой-то причине скрывает их разговор. — Это была просьба. Просто просьба!

«Прости меня, мой аини» — был ответ.

«Я тебя убью когда-нибудь!» — на этот раз синяя надпись задержалась надолго. И буквы были все крупные, даже слишком крупные, почти на всю голограмму.

«Ты имеешь право поступать со мной так, как тебе угодно» — был ответ белыми буквами, мелкими, чтобы не теснить крупную надпись-предостережение. Будто это помогло бы хоть сколько-нибудь успокоить сердитого собеседника. Хотя, может, и помогло бы.

Крупная надпись исчезла, освобождая место для продолжения беседы.

«Но ты дойди до места, когда освободишься. Чтоб хотя бы до темноты. Я хочу начать исследования»

«Я понял, а… — пальцы замерли над искусственным экраном, затем большой палец скользнул по строке, стирая последнюю букву. — Я вернусь до темноты»

«И они не должны тебя поймать» — напомнила новая синяя строка.

«Они меня не поймают, — пальцы снова замерли, чуть погодя Кри дописал: — Крис»

И сжал пальцами другой руки экран-голограмму, растворяя в своей руке.

Мальчик снова посмотрел на странную девочку. Та опять собирала что-то неизвестное. По своим каким-то принципам, явно не имевшим ничего общего с составом веществ и их соединениями. По крайней мере, соединять то, что она выбрала, было бы неправильным: ни под давлением, ни в огне, ни с водой. Местами опасно даже. Но такие простые формулы безопасности ей обязаны были объяснить, прежде чем доверять вещества, природные и искусственные. Кстати, никакого соотношения между природными и искусственными камнями из тех, что она складывала перед собой, не было.

Кри всё-таки вернулся к ней, уже оставляя следы там, где шёл.

Не наступая, по её обломкам прошёл. Встал на пустом месте, свободном.

— Ты… — начал, привлекая её внимание.

Она хоть и не сразу, но на него взглянула. Как-то даже растерянно. Будто впервые увидала. Будто начисто забыла и то, что кто-то был здесь, и то, что скрывал от неё какой-то разговор.

— Ты что делаешь? — спросил мальчик, не выдержав.

— А, это… — она смущённо нос потёрла, потом улыбнулась радостно. — Картину.

— Картину? — Кри подался вперёд, снова вглядываясь в то, что девочка сложила, потом выпрямился, возразил спокойно: — Но здесь не видно силуэтов.

И, с некоторым опозданием, на его лице появилась растерянность.

— И узора нет.

— А и не надо, — она улыбнулась, пригладила свои рыжие волосы, чуть встрёпанные.

— После прикосновения к тому бордовому камню нельзя трогать кожу, — заметил мальчик.

— А, точно! Это ж пралмартан 7807ан7

— Пралмартан 7807ан8, — серьёзно исправил он.

Она задумчиво взъерошила волосы, глядя на обломок камня.

— Ай, точно! — восхищённо взглянула на него. — Как ты хорошо разбираешься!

Кри подошёл совсем близко, не наступая, впрочем, ни на камни, ни на её странную картину.

— Нейтрализатор ар78 или па9нан6 у тебя есть?

Она протянула к нему ладони. Мальчик вначале недоумённо посмотрел на них, потом запоздало понял, что её руки покрыты тонкой плёнкой, чуть отдающей сероватой, металлической пылью, когда на них падали солнечные лучи.

— Но у тебя па9нан7!

— Зато он быстрее реагирует!

— А, верно, — уже смущённо отозвался он.

Какое-то время они молчали. А она подобрала ещё семь пластинок из кристаллов и выкинула тридцать семь.

— Просто все нан6 у нас дома закончились, — призналась девочка, вздохнув. — Я и взяла этот.

Чуть помолчав, он спросил:

— А разве у тебя нету гена устойчивости к новым искусственно-природным соединениям?

Собеседница вздохнула, тяжко, потом сердито волосы свои растрепала — и те в солнечных лучах блеснули так, что он подумал, будто те загорелись.

Руку протянул к её голове, начавшую мерцать красным цветом, с синими редкими всполохами и едва приметными искрами.

— Какая смесь! — восхищённо вскрикнула она, схватила его руку, вглядываясь в неё.

А он запоздало понял, что незнакомка всё-таки не горит. Вообще не загорелась. Просто у неё такие волосы. Редкий, кстати, оттенок. Только…

Кри улыбнулся — он наконец-то понял, кем эта девчонка может быть.

И руку забрал, убрав всё, что внимание её привлекло, сделал вид, будто стряхивает на землю что-то с ладоней, тщательно протирает их.

Но она что-то заподозрила.

— У тебя… — прищурилась. — Ген какой-то, каменный?

Мальчик промолчал. Ни к чему ей знать. Спросил, отвлекая:

— Так… что ты делаешь?

— А тебе интересно?

Невольный свидетель кивнул. С серьёзным таким лицом.

— А, я тогда покажу. Постараюсь закончить быстрее! — девочка радостно улыбнулась. — Меня, кстати, Лерьерра зовут. А ты?..

А он промолчал.

А она вдруг улыбнулась, хитро-хитро. Сказала радостно:

— А, вспомнила! Друг тебя Кри назвал! Но, кажется, это упрощённое твоё имя, — нахмурилась. — А полное не скажешь?

— Нет.

— Вредный ты! — Лерьерра обиженно выставила вперёд нижнюю губу.

Но почему-то тут же заулыбалась снова:

— Странно, что тебе это так интересно. Никому другому не интересны мои картины. Отец ворчит, что я зря перевожу вещества. Что некоторые после уже невозможно использовать.

— Только после долгой, сложной обработки, — возразил мальчик.

— А, точно! — девочка взглянула на него, прищурилась. — А у тебя родители в дарина каком-то работают? Или ты сам интересуешься веществами?

— Я… — Кри надолго задумался, потом ответил: — Сам.

— А ты какой-то не очень разговорчивый, — добавила Лерьерра спустя время, не дождавшись никаких новых вопросов, тем более, вопросов про неё саму.

— Наверное, так, — ответил мальчик серьёзно.

Присел, где не лежало её камней. Долго смотрел. Она уже сама поднялась, подвигалась, тело затёкшее разминая, поприседала.

Наконец, разминку продолжая, серьёзно спросила:

— А у тебя ещё ничего не болит?

— А, да, — сказал Кри запоздало, — что-то и у меня тело затекло.

Встал резко и стал повторять движения вслед за ней.

Потом она долго сидела и собирала камни. Вроде непонятно. Хотя Кри наконец-то понял, что совсем непрозрачных она вообще не берёт. Но всё равно не понял, зачем ей совсем прозрачные и полупрозрачные.

Она иногда поднималась, размять ноги спину, руки. И он поднимался почти сразу же за ней.

— Ты так внимательно смотришь! — выдохнула она изумлённо потом.

— Мне интересно, что ты делаешь, — ответил невозмутимо Кри.

— Правда? — она радостно заулыбалась. — Как здорово! Наконец-то кому-то хоть что-то во мне интересно!

— А что… ты не из успешных детей?

— Я… — Лерьерра смутилась, потом грустно призналась: — Почти. В веществах я разбираюсь сама, — вздохнула. — Но так-то… я естественно зачатая. Мама меня сама выносила. И родила без вспомогательных веществ, когда я уже созрела и готова была выйти. Потому и генов усиленных у меня мало.

— И даже… естественно зачатая?

— Ага, — смущённая улыбка. — Зато редкая! Хоть в чём-то отличилась, да?

— Да, — кивнул серьёзно её собеседник.

Чуть помолчав, девочка грустно призналась:

— И, кажется, они не планировали меня родить. Но я всё равно случилась в их жизни. Знаешь, я иногда боюсь, что я им как обуза. Но я уже наполовину выросла, так что скоро уже уйду от них — и не буду их отвлекать, — тяжко вздохнула. — Они, знаешь, у меня работают в дарина!

— Странно…

— Что странно?

— Что люди из дарина сделали незапланированного ребёнка. И, кажется, даже потом не сделали твои слабые гены сильными.

— Просто… может… — она вдруг всхлипнула. — Некогда, может, им было?.. Они в списке наастрани!

— А чем они занимаются? — заинтересовался мальчик.

— Исследуют кианинов.

— Вот как… — он как-то вдруг прищурился.

— Вот сегодня, например, они улетели на Притарил. У них там серьёзная конференция, — Лерьерра скорчила такую гримаску, будто её сейчас мучали, — обсуждают всякую ерунду. Вроде того, может быть у кианинов своя душа или нет?

— А… — мальчик запнулся. — А что там говорят? У кианинов… душа есть?

Он внимательно следил сейчас за нею. За каждым её движением. За её голосом. За её сердцебиением, которое слышал, вслушавшись и следя, как вздымалась её худенькая пока грудь при дыхании.

— Говорят обычно, что у них только есть артэа, — девочка задумчиво поковыряла нос.

Хотела и глаз согнутым пальцем протереть, но Кри её руку перехватил. Сказал серьёзно:

— Глаза трогать не надо. Они — слишком чувствительный орган для того, чтобы касаться их или области вокруг после прикосновений к искусственным веществам, особенно, седьмой линии лаэрда.

— Ой, да. Прости, — она вдруг сжала его руку другой своей, свободной, даже камень подобранный выбросила ради этого. — Благодарю! Ты, кажется, спас меня!

— Кажется или спас?

— Это… да что ты к словам придираешься?

— Так… наверное, придираюсь, — отозвался он растерянно и погрустнел. — Прости.

— Но ты меня спас, — Лерьерра снова улыбнулась.

И наконец-то его выпустила — и он руку за спину убрал.

Какое-то время она снова собирала свою странную картину.

— А ты как считаешь: у кианинов есть своя душа? — спросил вдруг Кри. — Или души бывают только у разумных существ, хоть немного причастных к Дикой Природе?

— Снова ты о кианинах! — проворчала девочка. — Такая скучная тема!

— Ты из тех, кто считает использование кианинов нерациональным? Или из тех, кто их боится? Или у вашей семьи нет возможности получить своего? Или вы принципиально отказываетесь их использовать?

— Я… — она задумчиво волосы себе встрепала — и блеснули пряди на солнце.

Нет, не загорелись — он запомнил.

— Не люблю я кианинов, — проворчала девочка.

— Ты… — Кри прищурился. — Считаешь, что у них нет своей души? Что они опасные?

— Обычно говорят, у них есть только артэа. Хотя некоторые говорят, что артэа кианина и натуральные человеческие души очень сильно отличаются.

— Нет! — резко сказал мальчик. — Сама ты что думаешь о кианинах? Они опасные? У них есть душа или нет?

— Тебя интересует тема кианинов и людей? — Лерьерра скорчила такое лицо, словно он её резал или поджаривал, медленно.

— Интересует, — ответил мальчик серьёзно.

— А почему?

— Это… — начал Кри, а продолжил с некоторым опозданием: — Интересная тема. Близкая к актуальным сейчас научным исследованиям и достижениям. Тем более, что точное количество систем, населённых цивилизациями Иных, до сих пор людям не известно, включая степень развитости их умов и технического прогресса.

— А ты сам-то что думаешь про кианинов? — она вдруг улыбнулась, удивляя его своей резкой сменой настроения.

— Польза от них есть, — серьёзно ответил Кри.

— Что, даже от связи аини и хианриа? Ты так считаешь?!

— А… чем тебе не нравится, что есть такая связь между кианинами и некоторыми людьми?

— Просто… если что-то случится с кианином, то его аини будет больно. Люди… — шумно выдохнула. — Люди привыкают к тем, кто долго находится рядом с ними, особенно, если в бедах больших помогает. Тем более, я читала, сколько было случаев самоубийств после гибели хианриа у аини. Цифры, знаешь ли, до принятия ужесточения «Контроля за численностью кианинов и их ролью в нашем мире», ужасающие. Даже при том, что многих из этих глупцов аини сумели спасти. Так что я считаю…

Кри резко её перебил:

— А его хианриа разве не будет больно, если с аини что-то случится?

— Так ведь… кианин же притворяется! Кианины сами ничего не чувствуют. Многие исследования это доказали. Поэтому большинство исследователей утверждают, что у кианинов нет своей души! А, если артэа совсем не является идентичным натуральным человеческим душам, то правильнее утверждать, что кианины относятся к бездушным разумным существам! И только лишь побочной, эволюционно неудачной ветвью человеческого рода. Да, впрочем, я всегда говорила и буду всем говорить, что кианины — не люди! Нельзя к ним относиться так же, как и к людям.

Кри шумно выдохнул, нахмурился. А Лерьерра продолжила, на него не глядя:

— Но ведь это же… глупо? Считать кианинов за людей? Переживать за них так, будто это люди? Будто им бывает больно по-настоящему!

— У них идёт кровь, если порезать тело. Даже… иногда слёзы текут.

— А вдруг… вдруг это тоже притворство? Просто слаженная работа многочисленных имплантатов. Только подобие химических реакций в искусственно созданном теле. Вот ведь даже… кианинов использовали для секретных операций… и люди не всегда могли понять, что вот этот коллега или соперник — кианин. Значит, кианины очень хорошо могут притворяться людьми, если им это понадобится!

Девочка вдруг поднялась, поёжилась. Произнесла сердито:

— Ненавижу кианинов! И что мои родители так с ними возятся?! Я и не вижу их почти! Но я-то пока живая! Я же скоро вырасту и уйду! Я… я уйду далеко от них! — головой замотала. — Только бы не видеть их… далеко-далеко! Я… — и вдруг заплакала. — Я так скучаю! Мне их так не хватает… порою… до слёз. Зачем им кианины? Всё равно все кианины им принадлежать никогда не будут! Но… кианины дольше живут… дольше сохраняются… а я… — грустно на руки посмотрела свои. — А я человек. Просто человек. Только приророждённая. Мне бывает больно. Кианинам — нет. У кианинов кроме мозгов и ума ничего нет. Но мне… — стукнула себя по груди кулаком. — Мне-то больно!

Кри смотрел на неё как-то странно. То злость появлялась на его лице, то боль. Он в какой-то миг сжал рубашку над сердцем. Поморщился.

— Ты чего это? — заметила девочка, испугавшись сразу за него. — Где болит? Сильно?

— Не знаю… — сдавленно выдохнул мальчик, продолжая судорожно сжимать рубашку. — Где-то здесь… вроде сердце… как-то вдруг заболело.

Она подошла, сжала его другую руку, пульс прощупывая.

— Сердцебиение… неровное, — сказала растерянно. — Ой, пойдём со мной. Моя птица рядом, — и осторожно потянула за собой.

— Н-но… твои камни… — Кри покосился на её странную картину. — Они тебе дороги.

— А!

— Ты старалась… что-то сделать.

Лерьерра вскинула над головой другую руку. Сверкнул, проявляясь на ней, тонкий браслет, узкий, да редкие кристаллы на нём. Кусочки камней — и сложенных, и валяющихся — поднялись в воздух, соединились в кучу, поплыли за нею, медленно, пока она увлекала Кри за собою, к деревьям.

Он сразу не придумал, как отделаться от неё. Пока позволил ей увлечь его за собой.

А рядом за поляной и другая была, ещё больше. Он не заметил, так как пришёл с другой стороны. И на ней стояла, поджидая хозяйку, большая птица из светлого металла. Лерьерра вскинула свободную руку ко лбу. И искусственная птица пасть открыла. И девочка мальчишку утащила в клюв. А оттуда — в живот. Небольшая, уютная комната для отдыха и еды. Узкий коридор. Отсек для нужд. И вот они уже в голове, в комнате пилота.

Стены птицы стали вдруг прозрачными, открывая лес. Лерьерра осторожно усадила Кри в кресло рядом с креслом пилота.

— Камни снаружи забыла, — напомнил тот.

— А! — отмахнулась девочка. — Ты важнее, — он вдруг широко улыбнулся. — Как ты? — склонилась над ним, в глаза ему заглянула, выдохнула растерянно: — А чего это ты такой радостный? Тебе же плохо.

— Просто… — грустная улыбка. — Ты сказала, что я важнее твоих камней.

— Ну, естественно! — проворчала хозяйка птицы. — Люди важнее вещей! Я так считаю! И животных важней! И кианинов!

— Кианины… — внимательный взгляд. — Ты их относишь к животным или к вещам?