Обострение памяти. Рассказы

Елена Чумакова

Юность наполнена мечтами, грандиозными планами, зрелость – страстями и заботами. Но приходит время, когда мы всё чаще обращаемся к воспоминаниям. И не только личным. Где-то в глубинах подсознания просыпается генетическая память, обрывки разговоров, бабушкиных и дедушкиных рассказов выстраиваются в чёткие картины прошлого. Порой даже мимолётные встречи оставляют яркий след в нашей памяти. И как из разноцветных бусин собирают ожерелье, так из самых разных воспоминаний и событий собрана эта книга.

Вторая жизнь

Виктория Евгеньевна Томина спешила. Как обычно, она немного опаздывала на работу. У нее всегда были сложные отношения со временем — она не чувствовала его течения, не умела точно рассчитать. В конструкторском бюро, которым Виктория Евгеньевна руководила много лет, к этой ее особенности давно привыкли, она компенсировалась тем, что уходить с работы домой начальница также не торопилась, увлекшись делом, забывала смотреть на часы. Томина любила свою работу, свой отдел и «девочек», много лет работавших под ее руководством. Вместе они проводили едва ли не больше времени, чем с родными семьями. Во многом благодаря характеру начальницы, отношения между коллегами сложились дружеские, поэтому отдел пользовался доброй славой. Пятнадцать лет назад, когда Томина пришла в бюро, здесь скучали четыре сотрудницы. Сейчас они и всемером не управлялись с потоком работы. В последние годы Виктория Евгеньевна добивалась расширения отдела, увеличения штата, закупки нового оборудования. И вот, наконец, ее мечта осуществилась: для них освободили просторное соседнее помещение, завезли компьютеры, мебель. Целый месяц женщины работали под визг электродрели, стук молотков, дышали строительной пылью и запахами краски, терпели и мечтали, как комфортно будет работать в новых условиях. Теперь почти все было готово — не сегодня, так завтра переезжать.

Прибежав на работу, Виктория Евгеньевна первым делом зашла в будущее конструкторское бюро, проверила, как идет монтаж оборудования, как расставили мебель. Затем вернулась в старое помещение и погрузилась в повседневные дела. Очередной проект, над которым отдел дружно работал последние месяцы, был почти готов к сдаче. Уложились в срок, а значит, все получат премию.

После обеда Томину вызвали в отдел кадров. Она отправилась туда в прекрасном расположении духа, думая, что речь пойдет об увеличении штата сотрудников отдела. Кадровичка — холеная дама средних лет, чем-то похожая на добермана — положила перед ней лист бумаги и ручку:

— Виктория Евгеньевна, недавно Вам исполнилось шестьдесят лет, пора отправляться на пенсию, уступить, так сказать, дорогу новым кадрам. Пишите заявление на увольнение по собственному желанию.

— То есть как на увольнение?.. Я вполне в состоянии еще работать, на здоровье не жалуюсь… Я пока не планировала… на пенсию. Сейчас предстоит сдача проекта, расширение отдела. Столько планов…

— Ну, с работой бюро справится и без вас. Незаменимых сотрудников, как показывает опыт, нет. В том-то и дело, что в связи с расширением отдела его функции возрастут. Руководство пришло к выводу, что с этой работой лучше справится более молодой, энергичный руководитель.

— А ничего, что я этот отдел вырастила? Что столько лет добросовестно работала в нашем институте? — удивление быстро перерастало в обиду и возмущение. — Неужели я заслужила только, чтобы меня вот так, как использованную бумажку, в одночасье скомкали и выбросили? Когда я пришла сюда на работу, институт на ладан дышал. А сейчас вон как развернулся!

— Это не только ваша заслуга, — кадровичка оставалась непробиваемо спокойной, — мы все работаем. Никто не умаляет ваших успехов, за то вы регулярно получали грамоты, премии. А теперь пришла пора Вам уходить. Пишите заявление с сегодняшнего числа.

Она отвернулась к монитору компьютера, защелкала по клавишам, давая понять, что разговор окончен.

— Как с сегодняшнего? А положенные по закону две недели?

— На пенсию Вы имеете право уйти без отработки, — нехотя ответила «доберманша» не поворачивая головы. Руководство считает, что будет разумнее, если организацию работы обновленного конструкторского бюро с самого начала возьмет на себя новая начальница.

— И кому я должна сдать дела?

— Виолетте Олеговне, которую Вы сами рекомендовали на должность своего зама. Приказ о ее назначении уже подписан.

— А если я не буду писать это заявление?

«Доберманша» вздохнула, нехотя повернула свою изящную голову на длинной шее:

— Тогда мы будем вынуждены уволить Вас по статье. Например, за регулярные нарушения трудовой дисциплины.

Виктория Евгеньевна ошеломленно смотрела на чистый лист бумаги, лежащий перед ней, потом взяла ручку, быстро написала заявление, поставила размашистую подпись, встала и молча вышла из кабинета.

В голове у нее слегка шумело, и казалось, что пол пружинит под ногами. Она вернулась на свое рабочее место. Немного посидела, приходя в себя. В отделе царила привычная обстановка. Все были заняты работой. Виктория Евгеньевна переводила взгляд с одной своей «девочки» на другую. Каждая из них когда-то приходила к ней совсем молоденькой. Она помнила их замужества, провожала в декреты и встречала после них, помогала с садиками, знала об их семейных неурядицах, все они взрослели и потихонечку начинали стареть на ее глазах. Эти «девочки» были ее второй семьей. И вот теперь ей предстояло от них уйти. Навсегда. Наверное, они быстро привыкнут к ее отсутствию, сработаются с Виолеттой, полгода назад появившейся в их коллективе, все будет как обычно, только без нее. Она станет для них всего лишь бывшей начальницей.

Виктория Евгеньевна сложила в пакет свою чашку, ложку, фотографию сына в рамочке и забавную фигурку кошки, когда-то подаренную ей на восьмое марта, сунула в другой пакет теплую безрукавку, удобные рабочие туфли. Сняла со стены многочисленные грамоты и дипломы, попыталась и их засунуть в пакет, но стопка в него не поместилась. Да и к чему они ей теперь? Тогда она освободила нижний ящик стола и сунула эти свидетельства былых успехов туда. Огляделась. Вот и все, больше тут ничего из ее вещей не осталось.

Подошла программистка с каким-то вопросом.

— Обращайтесь теперь к Виолетте Олеговне, — как могла спокойно ответила Виктория Евгеньевна, — она ваш новый начальник, а я с сегодняшнего дня пенсионерка. Кстати, где она?

— Не знаем, — пожала плечами программистка. — Вышла куда-то следом за Вами, и не вернулась пока.

«Ну, конечно, сбежала от греха подальше, — с обидой подумала Виктория, — уж она-то точно была в курсе грядущих событий! Возможно, и поспособствовала им. Девушка нацелена на карьеру. Бог ей судья. Придет и ее час».

— Как? — к столу Виктории Евгеньевны подошла симпатичная толстушка Катя. — Вы нас бросаете в такой момент? Уходите от нас прямо сейчас?

— Девочки, я не планировала уходить, но руководство так решило. Не поминайте лихом.

— Как же так? — все собрались вокруг бывшей начальницы. — Давайте хоть чаю попьем вместе на прощание, проводим по-человечески…

— Как-нибудь в другой раз. Не сегодня, — Виктория Евгеньевна понимала, что не в силах сейчас обсуждать с коллегами тему своего увольнения. Она терпеть не могла, когда ее жалели.

В проходной у нее забрали пропуск. В последний раз она миновала турникет, словно Рубикон перешла.

Она долго бродила по скверу между институтом и домом, туда-сюда. Стемнело. Между заснеженных еловых лап уютно желтели фонари. Из ярко освещенного киоска, стилизованного под русскую избушку, вкусно пахло блинами и кофе. Из динамика, укрепленного над окошком избушки, раздавалась бодрая музыка. Кофе оказался слишком горячим, блин пресным. Виктория Евгеньевна устала от своих мыслей и замерзла. Постояв еще немного среди гуляющей публики, она побрела домой.

Дом встретил ее привычной тишиной. Навстречу хозяйке вышел в надежде на второй ужин толстый и ленивый кот Поль. Сын Виталик, как обычно, сидел в наушниках за монитором компьютера. Мир компьютерных игр был для него более реальным и привычным, чем то, что происходило вокруг на самом деле. Отчисление из института за пропуски, отсутствие нормальной работы, казалось, мало его огорчали. Гораздо больше Виталий переживал, если за неуплату отключали интернет. Чтобы было чем платить, он подрабатывал в соседней пиццерии, доставлял пиццу заказчикам. На интернет, кофе и картошку фри его заработка хватало, а больше в реальном мире ему ничего не было нужно. Слова матери о необходимости получения хоть какой-то профессии, приличной работы с нормальной зарплатой скользили мимо его сознания, словно надоедливый комариный писк. Новость о том, что мать отправили на пенсию, заставила его задуматься. Виктория Евгеньевна ждала, что сын скажет что-то типа: «Не расстраивайся, мать, я найду работу и буду обеспечивать нашу семью». Но Виталий выдал совсем иное:

— Я думаю, ты сможешь найти какое-нибудь новое место. Не будешь же ты дома сидеть?

— Нет, сынок, «новое место» будешь искать ты, а мне, действительно, пора отдыхать.

— Ну вот, опять началось! — недовольно буркнул сын и, отодвинув чашку с недопитым чаем, вернулся за свой компьютер.

Закончив ежевечерние дела на кухне, Виктория Евгеньевна села в кресло, раскрыла книгу, но читать не смогла. Она рассматривала крупную фигуру сына, сгорбившуюся перед монитором. Как же он похож на своего отца!

Лев возник в ее жизни накануне сорокалетия, когда она уже не ждала ничего романтического. Единственная юношеская любовь давно растаяла, как дымок от костра. Родители были категорически против раннего замужества:

— Второй курс института! Об учебе думать надо, а не о шурах-мурах! Вот получишь профессию, тогда и замуж можно выходить.

Виктория была послушной дочерью. Несостоявшийся жених, получив отказ, ждать не стал, уехал с какой-то геологоразведывательной экспедицией. Институт Виктория благополучно закончила, заветный красный диплом получила, но вот предложения выйти замуж больше ни от кого не дождалась. «Ничего удивительного, — вздыхала она, рассматривая себя в зеркале, — не красавица, что уж говорить».

Со Львом Виктория познакомилась на вечеринке у одной из приятельниц. Интеллигентный мужчина с приятной внешностью особого интереса у нее не вызвал — она трезво оценивала свои данные. К тому же он оказался года на четыре моложе. Виктория удивилась, когда Лев вызвался проводить ее до дома. Он предложил прогуляться пешком. Собеседником он оказался так себе, больше молчал, и ей пришлось самой поддерживать беседу, поэтому оказавшись в собственном подъезде, она вздохнула с облегчением. Каково же было удивление Виктории, когда на следующий день Лев встретил ее с работы. И снова почти молча проводил до подъезда. Так повторялось изо дня в день. Вскоре Виктория уже ждала этих встреч, каждый раз волнуясь: «А вдруг сегодня не придет?» Не прошло и месяца, как Лев остался у нее на ночь, а потом и вовсе появился на пороге с чемоданом в руках. Теперь вечерами она готовила ужин на двоих, с удовольствием прислушиваясь к его шагам и голосу, к шуму воды в ванной, к бормотанию телевизора в комнате. Виктория преобразилась, ей хотелось наряжаться, нравиться, даже немного кокетничать. Впервые рабочие дни казались слишком долгими, а коллеги слишком скучными. Она была счастлива, когда шла с ним под ручку по бульвару или советовалась, делая покупки. И не так важно, что расплачивалась из своего кошелька, что цветы он подарил ей лишь однажды, на восьмое марта, что часто недовольно брюзжал, главное — он был рядом. Лев не любил рассказывать о себе, о своей работе, считая ее нудной необходимостью, а коллег «тупыми уродами». Виктория не то чтобы не замечала этих странностей, но мирилась с ними, извиняла Льва. У каждого свой характер, свои недостатки. Это было бы слишком большим подарком судьбы, если бы ее мужчина обладал не только приятной внешностью, но и хорошим характером. Уж какой достался, и за это спасибо судьбе.

Однако семейная иллюзия длилась недолго. Через полгода Виктория обнаружила, что беременна. Лев отреагировал на это известие совсем не так, как она ожидала.

— Вот тебе здрасте! Зачем это нам? Надеюсь, ты не собираешься рожать?

— Собираюсь, — впервые голос Виктории обрел твердость.

— А как же я? Я не планировал заводить детей с… — Лев осекся на полуслове, но Виктория поняла, что он чуть не сказал.

— А ты решай сам. Хочешь — оставайся и живи с нами, не хочешь — уходи. Я тебя не держу, и на твою помощь не претендую.

На следующий день, вернувшись с работы, Виктория не обнаружила в квартире ни Льва, ни его вещей. Ключ выпал из почтового ящика. Ей самой было удивительно, как мало ее это опечалило. Скорей она ощутила облегчение, что больше не нужно подстраиваться под настроение своего сожителя, так и не пожелавшего стать мужем. Бог ему судья. Главное, скоро в ее жизни появится ребенок. Ее ребенок!

Виталька родился под Новый год. Крупный, крепенький мальчишка. Виктория не могла налюбоваться на сына, радуясь, что он больше похож на своего отца, чем на нее.

Лев так и не объявился, не поинтересовался, кто родился. Изредка Виктория сталкивалась с ним в транспорте или на улице. Поздоровавшись, как едва знакомые люди, они проходили мимо друг друга. Лишь однажды Лев подошел к ней, когда Виктория гуляла с Виталькой на детской площадке. Постоял рядом, наблюдая, как сын катается с горки, задал несколько обычных вопросов. Помолчав, спросил, можно ли ему принести сыну подарок «от Деда Мороза».

— Конечно можно, если есть желание, — просто ответила Виктория, — адрес ты знаешь.

И он явился! Принес коробку с детской железной дорогой. Даже помог Витальке ее собрать. Виктория, накрывая ужин, с затаенной надеждой и тревогой наблюдала за сыном и его отцом. После ужина Лев распрощался и ушел, на этот раз навсегда.

Особенно переживать времени не было. Родители старели, болели, требовали все большего внимания. Брат Леонид был не столько помощником, сколько еще одним взрослым ребенком, тоже требующим ее заботы. Личная жизнь у брата никак не складывалась. После смерти родителей Леонид все чаще проводил вечера у сестры. А Виктория и не возражала. Брат в какой-то степени заменил ее сыну отца. Втроем на воскресной прогулке они выглядели со стороны как вполне благополучная семья.

Виталий рос обычным мальчишкой, радовал мать неплохими оценками в школе. Забеспокоилась Виктория, когда классная руководительница обратила ее внимание, что у Виталика почти нет друзей, что он замкнут, держится в стороне от одноклассников. Сын унаследовал от отца не только телосложение, внешность, но и некоторые неприятные черты характера. А потом в их жизнь вошел компьютер, и сын окончательно вышел из-под влияния матери. Школу он все же закончил с неплохим аттестатом. И даже сходу поступил в институт! Однако на этом успехи Виталия завяли. Компьютерные игры стали смыслом его существования. Все остальное он воспринимал как помеху.

Виктория Евгеньевна проснулась по звонку будильника, как обычно, ровно в семь. Сонная, теряя тапки, отправилась в ванную. Умываясь, вспомнила, что на работу ей сегодня, равно как и все последующие дни, спешить не надо. Она вернулась в свою постель, плотнее завернулась в одеяло, закрыла глаза, но сон не шел. Бессчетное количество раз, с трудом заставляя себя по утрам вылезти из постели, она завидовала тем, кому нет нужды вставать рано. И вот пришло время, когда можно спать дольше, так почему же ей не спится?! Покрутившись на своем диване более получаса, Виктория Евгеньевна отправилась на кухню пить кофе. Виталий, привыкший ложиться под утро, крепко спал. Кот Поль спозаранок терпеливо дежурил возле своей миски. Прежде чем накормить кота, хозяйка поговорила с ним, почесала за ушком, по опыту зная, что после еды Поль фамильярностей в отношении собственной персоны уже не допустит.

Виктория Евгеньевна задумалась, чем занять ставший таким длинным день. А завтра?.. Послезавтра?.. С чашкой кофе подошла к окну. Во дворе наблюдалась обычная для этого часа суета. Томина удивилась собственному чувству зависти к тем, кто спешил на работу. Ее никто нигде не ждал. Столько лет она шла в институт и здоровая, и больная: с давлением, с температурой, с болью в ногах, даже с гипсом на сломанной руке, даже на костылях, когда в гололед подвернула ногу! Она была убеждена, что без нее что-нибудь пойдет не так. А теперь ее просто заменили, как отработанную деталь. «Пишите заявление. Мы в вас больше не нуждаемся». Просто списали в утиль… Чем унять эту боль?.. Куда себя деть? Виктория Евгеньевна взяла книгу, попыталась читать, но никак не могла вникнуть в содержание. Мысли возвращались к собственной обиде. Включила телевизор, взяла в руки вязание, но, провязав несколько рядов, запуталась в узоре, с досадой убрала рукоделие.

Взгляд наткнулся на пятно на обоях. Сколько лет этим обоям? А этому линолеуму, купленному в годы всеобъемлющего дефицита? В ванной три плитки кафеля отвалились… Квартира давно требовала ремонта, но раньше на это не было времени: то сроки сдачи проекта горели, то отчет надо было сдавать… квартальный… годовой. А деньги уходили то на оплату репетиторов для сына-старшеклассника, то на его учебу в вузе, то на поездки к морю, потому что у него были слабые легкие. Теперь свободного времени в избытке, но на пенсию много ли отремонтируешь? Да и не все ли равно? Она привыкла к этим обоям, потертому линолеуму, старомодной мебели. Авось, на ее век хватит.

Виталий проснулся, позавтракал и ушел в свою пиццерию. Одной оставаться в четырех стенах было невыносимо. Виктория Евгеньевна собралась и вышла на улицу. В соседнем парке в этот час было немноголюдно. Бодрые старички и старушки энергично скользили мимо на лыжах, маршировали с палками для скандинавской ходьбы. Пожалуй, пора и ей покупать такие палки. Томина содрогнулась от этой перспективы.

Ее обогнала группа молодых людей, бегущих трусцой. Наверное, соседняя школа облюбовала парк для уроков физкультуры. Виктория Евгеньевна услышала, как девушка сказала парню: «Осторожно, бабушку не сшиби!» Оглянулась — на аллее никого, кроме нее. Выходит, это сказано о ней? Она — бабушка?! Она пока что не думала о себе, как о бабушке, считала, что выглядит моложаво, лишнего веса почти нет, и одевается не то чтобы модно, но по-деловому, не как старушка… Настроение упало окончательно. На глаза навернулись слезы. Ну, точно! Слезливая старуха! Виктория Евгеньевна постаралась взять себя в руки.

На выходе из парка увидела афишу: «Художественная галерея „Арт“. Выставка картин Ариадны Бренер, выполненных в технике кинусайга» и ниже фото картины необыкновенной красоты. Афиша заинтриговала. До конца выставки оставалось всего три дня, поэтому Виктория Евгеньевна решила отправиться прямо сейчас. Как же давно она не бывала на выставках, в театрах, на концертах! Кажется, пришло для этого время.

То, что она увидела в залах галереи, превзошло все ее ожидания. Она ходила от одной работы к другой, возвращалась к уже увиденным, рассматривая каждую деталь. Вот усадьба, увитая розами, с фонтаном на лужайке. Вот яркие жирафы, идущие на водопой к быстрому ручью. Вот цветочный рынок в Амстердаме, поражающий обилием красок. Вот зимняя дача, с утонувшими в снегу скамейкой и качелями. Вот коралловый риф, экзотические рыбы, медузы и скат, проплывающий над ними, словно самолет в небе…

Все картины были выполнены из лоскутов тканей. Игра рисунков, фактур создавала особый эффект, недоступный обычным краскам. Виктория Евгеньевна с детства любила рукоделие, умела шить и вязать. Так, для себя, своих близких. Лоскуты вызывали приятные ассоциации с юностью, когда хотелось наряжаться и нравится, будили фантазию. И сейчас ей захотелось самой попробовать сделать своими руками что-то, хоть немного похожее на увиденные работы. Она подошла к смотрительнице зала, спросила, нельзя ли что-нибудь узнать об этой загадочной технике кинусайга, о художнице.

— Почему же нельзя? Можно. Вы можете расспросить автора. Вон она разговаривает с администратором.

Конец ознакомительного фрагмента.