Вторая жизнь

Елена Николаевна Маруфенина, 2023

Недавно археологи обнаружили тайник. В нём оказался дневник, написанный на бересте. Современным шрифтом. Дневник датирован 12 веком. Единственной сложностью в прочтении дневника был немного не разборчивый почерк.Представляю вашему вниманию оцифрованные страницы этого дневника.

11

Вся семья дома, теперь моя задача сделать всё, чтобы Андрей оттаял душой. Мне очень хочется тихой семейной жизни, чтобы рядом был единственный родной человек. Человек только не знает, что я его единственная. Ничего, узнает. Девчонки остались кормить отца обедом, а я пошла в дом, заниматься Алёшенькой. Уже вторые сутки пошли, как он родился, а я ещё, со всей этой суматохой ни разу его не осмотрела. Развернула малыша, как он смешно потягивается

— Ну, что малыш немного поиграем, ручками, ножками подвигаем.

Вот как мы пляшем, ручками машем, животику удобно, просто бесподобно. Давай-ка малыш полежим на животике.

В дверях стояла Ирина и смотрела на меня с испугом

— Что? Что случилось, да чего же ты молчишь? — Испугалась я — Так, он это, маленький совсем, зачем же его, ну это, — бормотала Иринка — Чего ты лепечешь? — Совсем не поняла я.

Иринка тряхнула, головой, подбежала к столу, на котором лежал на животике голенький Алёшка. Бережно перевернула его и начала укутывать.

— Ты это зачем?

— Маленький он, спать должен, а ты его вертишь, ты что не знаешь, как с малышами надо. — Сердиться Ирина. Ага, понятно, деток всегда долго держали в пелёнках, это в современном обществе уже с роддома в костюмах выносят, хотя ребёнку главное удобно, а гучи там, или гобано плевать, куда мочить.

— Шестерых вырастила, все живы и здоровы, надеюсь. — Огрызнулась я

И нисколечко не соврала, двое детей, четверо внуков, всех вынянчила, вот шестеро и получилось.

— Ирочка, а давай я тебя укутаю и часа на четыре полежать оставлю, как тебе без движения, очень понравится?

— Так всё тело затечёт, — не поняла, к чему клоню, Иринка.

— Да что ты говоришь, — постаралась в голос добавить как можно больше сарказма, — а он так уже вторые сутки лежит, как думаешь, ничего не затекло?

— Так маленький ещё же! — Тьфу ты, настырная, растакалась тут

— Маленький и живой, посмотри, как ему нравится массаж. Ну, смотри, видишь его мордашку, на ней всё написано. — Личико малого выражало полное блаженство. Я перевернула малыша на животик и начала массировать спинку. — И на животике ему лежать надо, чтобы кишечник хорошо работал. Сейчас минут десять так полежит и кушать будет.

— А ты это, чего там наговаривала, ворожила?

–Ты о чём? — Удивилась я.

— Ну, это, ножками пляшем, ручками машем, ты ворожила?

— Что за ерунда! Это просто стихи. Я их много знаю и песен кстати тоже. У вас, что песни не поют?

–Ну, как же, — растерялась Ирина, — в хороводах, на праздники, да и так бабы как соберутся зимой, поют.

— А что же ты говоришь, что ворожу? — Удивилась я.

— Так ты не пела, ты как то говорила, ну, красиво, что ли.

— Я же говорю стихи,

У Лукоморья дуб зелёный,

Златая цепь на дубе том

И днём и ночью кот учёный

Всё ходит по цепи кругом.

Идёт налево песнь, заводит

Направо, сказку говорит.

Прочла, что первое в голову пришло. Иринка стояла, раскрыв рот, и забывая дышать. Ох, господин Пушкин, наше вы всё, что ж вы с людьми то делаете.

— Всё уже, дыши, — улыбнулась я, — спать вечером ложиться, будите, прочту ещё.