ГрошЕвые родственники

Елена Михайловна Шевченко, 2018

У бизнесмена средней руки и средних лет Викентия Гроше все было хорошо. И семья надежная, и сын за границей на пятерки учится, и загородный дом, и бизнес процветает. Все было хорошо, пока он от скуки жизни не начал восстанавливать свое родовое древо. Он нашел среди предков и генералов, и великих деятелей, и добропорядочных помещиков, а в нагрузку к этому множество далеких родственников с трудными судьбами и непростыми характерами. Желая им помочь, герой оказывается втянут в круговерть авантюрных и детективных приключений, из которых он найдет не менее парадоксальный выход.Содержит нецензурную брань.

Глава 14. Я оказался в родовом гнезде, если это можно назвать гнездом

Я не знал, что делать дальше, может, все это забыть, остановиться. Я же нормальный, обычный, хороший, зачем мне все эти тайны и чудаки. Мне крыльцо в доме надо перестраивать, жена уже весь мозг вынесла, на работе отчеты с объектов проверить, командировка в Минск на носу. В Минск, повторил я. Минск, там же Лида недалеко, смотаться, так, напоследок, а потом забыть. Увидеть родовое гнездо и все — стать обычным, без завиральных идей. У меня же все хорошо, все прекрасно, вот сейчас машину менять буду, на тест-драйв поеду с женой, она будет цвет выбирать, как личный имиджмейкер, она так себя зовет, слово ей нравится, красивое, модное.

И тут появился Пиотр, сел рядом, электричка была полупустой. После встречи со Стасом я забыл, что хотел его видеть. Но не удивился. Чему удивляться? Может, и сумасшедший сисадмин встречался с Иденом, Лондоном и Фенимором Купером. Может, Агриппина Платоновна не по доброте душевной мне печать передала, надоели ей эти гости из прошлого, в ее возрасте понятно, того гляди, объявят старой маразматичкой. Как существуют временные пласты, кто его знает, подумал я меланхолично.

— У тебя билет есть? — поинтересовался я.

— К чему?

— А ты к чему явился?

— Спросить хотел. Зачем тебе это? Что ты ищешь? И знаешь ли ты, чем рискуешь?

— Своими деньгами за все эти справки и бумажки.

— Всего-то. Ты не знаешь, не ведаешь, что тебе откроется при этом путешествии в прошлое, что ты узнаешь и сможешь ли ты с этим жить. Это страшнее, чем космос и буран. Ты не будешь прежним, тебя будут терзать страхи. Ты будешь искать в ближних семейные проклятия и наказания. Ты будешь метаться и сомневаться, ты не будешь спать по ночам. Ты будешь всматриваться в лицо сына, ища в нем родовые черты и несчастья.

— Уйди, — мне и так было тошно. И он ушел.

Я не спросил его про любовь. Я вернулся домой. И лег спать, чтобы не слышать стонов и причитаний, как от меня разит чесноком и водкой, даже неизвестно, что лучше или хуже. Я ей уже говорил, ну не нравится, ну ложись ты отдельно, вон у нас сколько комнат гостевых без гостей, спи спокойно. Но нет, как же это супружескую спальню покинуть, обязательно рядом надо быть, чтобы утром меня моим храпом попрекать. Хорошо завтра ей дело нашлось — чемодан мне в Минск собирать, наставлять, что у меня где, как она обо всем на свете подумала, позаботилась. В каком порядке носки использовать и какие таблетки мне с собой сложили. Вдруг что случится, я выживу, даже в полярной экспедиции выживу, если разберу, что она мне там напихала. А не разберу — отравлюсь.

Закончив дела в Минске, я направился по трассе к Лиде. Навигатор отказался работать в Белоруссии, я просто ехал по зеленому полю, так он рисовал. Я не понимал указателей на ново-белорусском языке, лишь догадывался, что бы это значило. Вдоль дороги торговали прошлогодней картошкой и солеными грибами, но я не останавливался, чем, наверное, очень злил торговцев.

Заштатную Лиду с веселыми заборчиками и замком из четырех стен с двумя свеже построенными башнями и пустым полем внутри, гордым львом на щите при въезде в город, что должно говорить о бывшей славе Польско-Литовского королевства, я проскочил быстро, не останавливаясь. Меня ждали Рыловцы, где было наше фамильное имение. Я заблудился в проселочных дорогах. Хотелось вернуться назад, чтобы не плутать в темноте. Но и обратно путь был не легче, и я ехал вперед, не зная толком, зачем мне туда.

Надеялся, как полный придурок, что там я встречу Иосифа Викентьевича Гроше, того самого, что возглавлял комиссию по строительству Исаакиевского собора. Я ехал в усадьбу его отца и дяди, где было 147 десятин земли, то есть 160 гектаров, и 32 души крестьян обоего пола. Не густо. Я не сошел с ума. Ко мне же приходил Пиотр, первый владелец этой деревни, что же этому статскому советнику Иосифу мною гнушаться. Ну что такое статский советник, по нашему — что-то между полковником и генерал-майором.

Перед лесом я остановил машину, дальше по проселочной дороге было не проехать. Я вышел и, ориентируясь по карте, которую скачал заранее, пошел через лес, за которым и находились Рыловцы. Два раза чуть не упал, поскользнувшись в грязи, но скоро нащупал твердую дорогу, которую в сумерках было не видно в только-только появившейся веселой зелени. Я шел быстро, не понимая, зачем это делаю. Вряд ли я найду там гостиницу, и мне придется возвращаться опять через лес к машине. Но я шел.

В лесу было жутковато. Мне показалось, или на самом деле так и было, что здесь звериный край, если не волк выскочит, то кролик, лишь бы не змея, успокаивал я себя. Что я хотел увидеть в темноте? Я старался не признаваться в этой бредовой мысли. Я должен дойти до барского дома, или того, что от него осталось. Я не представлял, что будет дальше. Может, постучаться в любую избу, ну должны же они пустить путника, наследника хозяина, если они помнят Гроше.

Я услышал шорох, остановился, включил свет мобильника. Навстречу мне шел высокий человек в сюртуке. Ну, слава Богу, он пришел ко мне на помощь. Я не сомневался, я готов был броситься ему на грудь, но не знал, не будет ли это слишком панибратски, все же он мой пра-пра-прадедушка. И я остановился. Человек приближался, открыв руки для объятий, я кинулся к нему.

— Я Гроше, я Викентий, — пробормотал я.

— Что же вы не предупредили о приезде? Я бы встретил, — он говорил так, будто мы знакомы сто лет, нет вру, сто пятьдесят. Я знал, что он явится, что он не оставит меня в этом гибельном лесу, полном страшных звуков и шорохов.

— А вы верной дорогой идете, — удивился мой спаситель. — Надо же, нашли старую дорогу к барскому дому, она хорошо вымощена, только заросла, — я остановился, выключил телефон. Он обнял меня.

— Я Чукин Евгений Иванович, смотритель местного музея, рад вас приветствовать на родной земле, — он церемонно поклонился и протянул мне руку. — Мне приятно встречать представителя рода, чьей историей я занимаюсь последние двадцать лет. Вы остановитесь у нас? — то ли спросил, то ли утвердительно сказал историк в длинном сюртуке. — Жена будет рада гостям, к нам приезжают редко, хотя край интереснейший, — подхватив меня под руку, он увлек меня в деревню, где в трех домах, а больше и не было, горели огни. Мне было все равно, куда идти, лишь бы не оставаться в лесу.

Только одна мысль не давала мне покоя: «А как он-то здесь ночью оказался, почему меня встречал?» И он ответил на мой незаданный вопрос:

— Вы думаете, что я ночью за околицей у местной помойки делал? У жены собачонка сбежала. Она ее два года назад на улице подобрала, но привязалась к ней. А это порода никакая, беспризорная, на помойке взрощенная, так и норовит сбежать на родину. Видно, слаще ей у мусорного контейнера. Что делать, если происхождение таково. А мы ее ловим, чтобы не потравилась. Не нашел я ее, вас встретил. Теперь уж утром прибежит, коли не загуляет, — вздохнул Чукин.