Любовные игры по Интернету

Елена Логунова, 2006

Капитан милиции Сергей Лазарчук шутки ради дал объявление на сайте знакомств, да только ошибся и указал, что ему не 32 года, а 82! Ух, как оживились любвеобильные старушки! А одна из них, преставившаяся Татьяной Лариной, сходу назначила рассеянному жениху свидание. Серега был решительно не готов встречаться с романтически настроенной бабушкой и отправил вместо себя хорошую знакомую – тележурналистку Елену. Пришлось ей развлекать престарелую невесту и прятать от нее капитана. Пока бабулю не похитили неизвестные на черном джипе! Вот не повезло Сереге! Хоть и не нужна ему Татьяна, а придется искать. Вот только кому она понадобилась?..

Глава 5

— Он не появился, — с надрывом сказала Ларочка и плаксиво хлюпнула компотом. — Вашего сына не было на вокзале, я бы его увидела. Я ждала его на крыльце, под вывеской «Железнодорожный вокзал», прямо под буквой «жэ»!

— А что, другую букву выбрать никак нельзя было? — Агата Григорьевна с намеком постучала себя кулаком по лбу. — «Жэ»! Как это понимать? То ли гнусный намек, то ли безобразно заниженная самооценка! Ясно, почему Серенечка к тебе не подошел, он мужчина с достоинством. Я своего сына знаю.

Ларочке тоже очень хотелось узнать сына Агаты Григорьевны вместе с его достоинствами, и желательно поближе. За тот месяц, что они были соседками по дачным участкам, Ларочка вдоволь наслушалась увлекательных рассказов о Серенечке и пришла к выводу, что сын Агаты Григорьевны — мужчина ее жизни. Старшая подруга ее в этом убеждении всячески поддерживала. Мама Серенечки страстно мечтала стать бабушкой и нянчить внуков, что было довольно сложно организовать в отсутствие у сына законной супруги.

Нет, женщин он не чурался, но подруг всякий раз выбирал таких, что Агата Григорьевна решительно не могла представить ни одну из них в ответственной роли матери ее внуков. Ларочка ей нравилась, дело было за малым: добиться того, чтобы она понравилась и Серенечке. Для этого сначала надо было молодых людей познакомить, но произойти это должно было без явного участия Агаты Григорьевны, как бы само собой. Серенечка не был ни дураком, ни мямлей и на поводу у маменьки не шел уже лет тридцать — аккурат с тех пор, как научился самостоятельно ходить.

— Отличный же способ придумали — познакомиться через Интернет! — досадовала Агата Григорьевна. — Чего проще было — сделать виртуальный роман реальным?

— Еще не факт, что я ему понравлюсь! — жалобно пробормотала деморализованная Ларочка и снова уткнулась в стакан, у которого оказалась великолепная акустика: хлюпанье и шмыганье зазвучали по-новому, с претензией на полифонию.

— Не реви, — сказала Агата Григорьевна. Она тоже хлебнула компоту, покатала во рту вишенку, проглотила ее и сказала: — Конечно, ты ему понравишься! Я своего сына знаю! Серенечка без ума от грудастых дев с распутными зелеными глазами и рыжими космами!

Бедная Ларочка, уловив в речи Серенечкиной мамы отчетливые нотки неодобрения, поперхнулась компотом.

— Отец его точно такой был, ни одной фигуристой шалавы не пропускал, а уж рыжих обожал до беспамятства! — со вздохом поведала Агата Григорьевна. — К одной такой от нас и ушел.

Тут Ларочке стала ясна причина появления в голосе старшей подруги неодобрительных ноток.

— Ладно, Лара, кончай нюни распускать! — Агата Григорьевна решительно встала из-за стола. — Смелее в бой! Не беда, что вы с Серенечкой не встретились на вокзале, вечером поедешь к нему домой. Скажешь, что узнала адрес в справочной службе, напросишься на ужин и пустишь в ход все свое женское обаяние. Серенечка джентльмен, он не выставит милую девочку из дому на ночь глядя. Я своего сына знаю.

— Но…

— И не сутулься! — строго прикрикнула на будущую невестку Агата Григорьевна. — Когда ты сутулишься, твое женское обаяние зрительно уменьшается вдвое!

Ларочкино «обаяние» с трудом помещалось в бюстгальтер четвертого размера. Зрительно уменьшить его мог разве что горб Квазимодо, а легкой сутулости такая задача была не под силу. Зная это, Ларочка все-таки распрямила спину и расправила плечи. Когда Агата Григорьевна говорила таким командирским тоном, перечить ей было невозможно. Ларочка догадывалась, в кого уродился несговорчивым упрямцем Серенечка, известный миру как капитан милиции Сергей Петрович Лазарчук.

— Ну и где же главная достопримечательность вечера? — потирая руки в предвкушении развлечения, прямо с порога спросила Лазарчука бестактная Ирка.

— В кухне, — отступая с пути гостей, ответил Серега и зыркнул на меня недобрым взглядом.

Не обращая внимания на дурное настроение хозяина дома, я вслед за Иркой просочилась в кухню.

— Вообще-то я спрашивала про влюбленную бабушку, но это тоже нечто! — шепнула мне подружка, впечатленная экстерьером японского агрегата.

Новый холодильник разительно контрастировал с общим убранством скромного холостяцкого пищеблока. Агрегат был большим и величественным, как океанский лайнер. Он возвышался над газовой плитой, рядом с которой его поставил чуждый эстетства хозяин, словно небоскреб над хрущевской пятиэтажкой, и лишь самую малость не дотянулся до потолка. Холодильник состоял из трех частей, в средней из которых имелся плоский экран, окруженный сплошным ожерельем продолговатых жемчужных кнопочек. В довершение всего свежеиспеченное детище японской холодильной промышленности имело золотистую зеркальную поверхность, которая весьма необычно отражала окружающую российскую действительность, придавая нашим индоевропейским физиономиям расово чуждые округлость, узкоглазость и желтизну.

— Японский городовой! — восхищенно протянул Колян, приблизив лицо к округлому боку холодильника, в котором тут же нарисовался его самурайский двойник.

— Стоп, друзья, я не поняла: он трехкамерный, что ли? Сверху холодилка, снизу морозилка, а посередине что? — озадаченно заморгала Ирка.

— Бродилка и стрелялка! — криво усмехнулся Лазарчук. — Я так понял, там компьютер. Только для чего он там, я не понял.

— Коля хочет поиграть в пингвинчика! — заявил малыш, услышав слово «компьютер».

— В пингвинчика не получится, у дяди Сережи не такой компьютер, как у нас, не «Макинтош», — сказала я, присматриваясь к вычурной надписи на борту холодильного лайнера. — У него… «Панасунг»?

— А «Панасунг»-сан имеет сопроводительные документы? — поинтересовался Колян, продолжая вдумчиво осматривать чудо иностранной техники.

— У «Панасунга» есть паспорт, — коротко и как-то безрадостно ответил Лазарчук. — На японском и английском.

Колян взял книжечку и погрузился в ее изучение. Чтобы ему не мешать, примерно минуту мы почтительно помалкивали, но Колян не спешил с экспертным заключением, выдавал на-гора только восторженные и малоосмысленные реплики типа: «Ну ни фига себе!» и «Во дают!» Поэтому мы с Иркой потихоньку, стараясь не шуршать пакетами, достали привезенные с собой покупки и принялись загружать продукты в недра холодильника. Мася двинулся по квартире на поиски развлечений, а Моржик с Серегой установили в гостиной стол и размещали на нем разнокалиберную посуду.

Ирка сунула в морозилку большой пакет замороженного картофеля фри. Неожиданно раздался громкий мышиный писк, и высокий девичий голос преувеличенно дружелюбно сообщил:

— Оптимальная температура для хранения замороженных полуфабрикатов — минус восемнадцать градусов по Цельсию.

— Это кто сказал? — испуганно спросила Ирка, от неожиданности уронив на пол пластиковый контейнер с салатом оливье.

— Он! — шепотом сказал Колян, показывая пальцем на холодильник. — То есть, выходит, она. «Панасунгиха»!

— Не может быть! — недоверчиво пробормотала я, машинально поднимая с пола коробку с салатом и так же машинально помещая ее на полку холодильника.

— Для хранения скоропортящихся продуктов используйте специальные вакуумные контейнеры, — задушевно посоветовал девичий голос с легким иноземным акцентом.

— Мать честная! Да он говорящий! — ахнула Ирка. — Лазарчук! Иди скорее сюда! Ты знал?!

— Мы уже немного пообщались, — вынужденно признался Серега. — Девушка из холодильника обматерила меня, когда я хотел поставить на полку кастрюлю с неостывшим борщом.

— Ты с ума сошел? В холодильник нельзя помещать горячее! — ужаснулась Ирка.

— Она мне так и сказала, только гораздо более энергично, как я понял, с применением матерных японских выражений. — Лазарчук криво усмехнулся. — Мне показалось, что я узнал слова «харакири» и «Хиросима». Кажется, она мне угрожала.

— Эта твоя «Панасунгиха» имеет три режима речевых сообщений и варьирует их по ситуации, — сказал Колян, потрясая в воздухе англоязычной брошюркой. — А еще она анализирует содержимое обеих камер, дает рекомендации по их заполнению и предлагает меню очередной трапезы, исходя из имеющихся в наличии продуктов.

— Блин! — с чувством сказал Моржик.

«Блины пшеничные, овсяные, гречневые, блины с начинкой, блинные пироги и рулеты — смотри в разделе «Русская кухня», на панели — кнопка под номером восемь», — с подкупающей готовностью подсказал добрый холодильник.

— В компьютерной памяти «Панасунгихи» триста пятьдесят рецептов горячих и холодных блюд разных народов мира, и машина регулярно самостоятельно пополняет базу данных через Интернет, — с гордостью объяснил Колян. — Серый, у тебя найдется пять метров телефонного шнура? Стандартный кабель коротковат, до телефонной розетки в прихожей не дотянется.

Мужики занялись подключением разговорчивой и любознательной холодильной техники к Интернету, а мы с Иркой ушли от греха подальше с кухни и стали строгать сыр и колбасу на столе в гостиной.

— Дожились! — недовольно бормотала подружка, жестоко кромсая бекон. — Холодильники разговаривают, дают советы по разумному питанию и выходят в Интернет! Спрашивается, зачем теперь мужикам жениться? Покупаешь в пару к хитромудрому холодильнику такую же мозговитую плиту, посудомойку, стиралку и пылесос, и никакая спутница жизни уже не нужна!

— А как же супружеские обязанности? — напомнила я. — Машину для их выполнения, кажется, еще не придумали?

— Вот только это одно нам и осталось! — Ирка вздохнула так сокрушенно, словно ее ужасно угнетала перспектива передоверить машинам увлекательные процессы стирки, уборки и приготовления пищи. — Придется нам, живым женщинам, основательно закрепляться на этом последнем рубеже!

— Я целиком и полностью за! — успел сказать Моржик, пробегая мимо нас с мотком телефонного провода.

— Я тоже за! — крикнул из прихожей Колян. — Как целиком и полностью, так и отдельными, наиболее заинтересованными частями организма!

За стол мы сели только после того, как мужчины подключили жаждущий знаний холодильник к телефонной линии и отпустили его на вольный выпас в Интернет.

— А где же Татьяна Ларина? — спросила я Лазарчука, оглядывая стол, за которым собрались только свои, родные и давно знакомые.

— Татьяна Ларина прилегла отдохнуть, — с явной неохотой ответил он.

— В семь часов вечера? — не поверила я.

— Она пожилая женщина, у нее был очень напряженный день, к тому же я дал ей снотворное, — признался капитан. — Не думаю, что стоит ее будить, пусть хорошенько отдохнет. Может, к утру придет в норму и вспомнит, где ее дом.

— Если только нормой для нее не является обширный склероз! — вполголоса заметил Колян.

А у меня при словах Лазарчука самопроизвольно затянулся небольшой провал в памяти: я вспомнила, что организовала выход в эфир объявления о пропаже старушки, которая уже благополучно нашлась, и побежала звонить в студию. Безжалостно согнала с телефона «Панасунгиху», разгуливающую по Интернету, и поговорила с выпускающим видеоинженером Вовой.

— Там у тебя в вечернем блоке стоит одно объявление про пропавшую пожилую женщину, так ты сними его с эфира, пожалуйста, — попросила я.

— Ты что, как я его сниму? У меня же блок расписан с точностью до секунды, если я уберу твое объявление, образуется почти минутная дырка! — возразил выпускающий.

— Тогда измени заголовок, — решила я. — Вместо «Пропала пожилая женщина» напиши «Нашлась».

— Да уж, заголовок дурацкий! — не дослушав, сердито перебил меня Вова. — «Пропала»! Как про собаку или кошку, честное слово! Про людей так не пишут!

— А как? — против воли заинтересовалась я.

— «Ушла и не вернулась».

— Что же мне теперь, писать «Пришла и не уходит»? — съязвила я. — Нет уж, напиши «Нашлась».

— Ну, как знаешь, — неуверенно сказал выпускающий, не разобравшись в моих резонах.

Закончив разговор, я вернулась к столу, и мы плотно поужинали, провозглашая тосты за здоровье нового холодильника и его хозяина. В глубине души я всерьез опасалась за психику Лазарчука. Глядишь, втянется в задушевные беседы с бытовой техникой, а это прямой путь к шизофрении!

В одиннадцатом часу я уложила спать Масяню, после чего мы, взрослые, переместились на кухню. Колян с Моржиком полезли копаться в компьютерной памяти мозговитой «Панасунгихи» и так увлеклись, что ничего вокруг себя не замечали. Я сочла момент подходящим, чтобы обсудить с Серегой и посвященной в проблему Иркой ситуацию с приблудившейся к нам старушкой.

— Ты не узнал, откуда она приехала? — спросила я Лазарчука.

— Думаешь, это легко? — мгновенно окрысился Серега. Он злобно сверкнул глазами и дернул себя за волосы. Спасибо, что не меня! — Это очень сложно, если вообще реально. Знаешь, сколько поездов проходит через наш вокзал в это время года?

— Думаю, очень много, — мягко, чтобы не сердить приятеля, который уже демонстрировал признаки глубокого душевного разлада, сказала я.

— Прибавь к поездам другие транспортные средства! — Он начал загибать пальцы. — Ларина могла приехать на электричке — это раз. Могла прикатить на автобусе — автомобильный вокзал на одной площади с железнодорожным — это два. Наконец, три: бабушка могла приехать на условленное место встречи на городском транспорте, ведь мы не знаем наверняка, из какого она населенного пункта!

— В-четвертых, она могла десантироваться с самолета! — азартно блестя глазами, предположила Ирка. — На парашюте, а что? Ведь мы не знаем наверняка, каковы ее возможности!

Лазарчук еще раз дернул себя за волосы и слабо застонал.

— Ты мог бы пробить по вашей милицейской базе данных всех Татьян Лариных, — предложила я.

— Думаешь, я идиот? — мрачно поинтересовался капитан.

Я тактично промолчала.

— Базу я уже проверил. Татьян Лариных только в нашем крае двести семнадцать! — сообщил Лазарчук.

— Издержки популярности, — пробормотала я. — Чтит наш народ память Александра Сергеевича Пушкина, не забывает классику.

— Беда в том, что я не могу действовать официально, — посетовал он. — Дело-то приватное, нельзя же задействовать служебные ресурсы по такому частному поводу.

— Почему это он частный? — не согласилась Ирка. — Лазарчук, ты не прав! Статистики утверждают, что это общемировая тенденция, напрямую связанная с победами феминизма. Все больше самостоятельных взрослых женщин проявляют активность в выборе партнера и при этом предпочитают существенно более молодых мужчин!

— Молчала бы ты! — с досадой попросил капитан.

Морда у него сделалась совершенно страдальческая. Мысль о том, что самостоятельная и в высшей степени взрослая женщина Татьяна Ларина предпочла в качестве партнера именно его, Серегу, почему-то не радовала.

— Тебе это не льстит? — я не удержалась от шпильки.

Расстроенный Лазарчук замахнулся на меня кухонным полотенцем, но тут ему пришлось отвлечься — в кармане у него очень своевременно заблажил мобильник.

— Капитан Лазарчук! — гаркнул Серега в трубку, но звонок, видимо, сорвался, потому что приятель сердито буркнул: — Мазилы! — и снова сунул телефон в карман.

— Не бей меня, Лазарчук! — попросила я, увидев, что капитан снова взялся за суровое полотенце. — Я больше не буду!

Разряжая ситуацию, снова зазвонил мобильник — на этот раз мой собственный.

— Алло, кто это? — спросила я, радуясь неожиданному спасению.

— А вы кто? — подозрительно спросил незнакомый мужской голос.

— А вы не знаете, кому звоните? Мазилы! — досадливо повторила я следом за Лазарчуком и уже хотела отключиться, но тут незнакомец быстро сказал:

— Я по объявлению о пожилой женщине!

— Голубчик! — пуще прежнего обрадовалась я. — Вы по поводу Татьяны Лариной? Знакомый или родственник?

— Ну, предположим, родственник, — осторожно сказал незнакомец.

— Кто она вам?

— Ну, предположим, теща.

— Вы ее зять! Какое счастье! — Я подарила солнечную улыбку напряженно прислушивающемуся капитану Лазарчуку и светским тоном поинтересовалась:

— Полагаю, уважаемый, вы жаждете вернуть бабушку Татьяну в лоно семьи?

— Ну, предположим, жаждем, — несколько неуверенно ответил незнакомец.

— Слушайте, вы, зять! — близко сунувшись к трубке, проревел Лазарчук. — У вас совесть есть?!

— Это мы уже слышали, — пробормотала я.

— Забирайте свою дряхлую старушку и впредь караульте ее получше, чтобы из дома не сбегала и посторонним людям жизнь не портила! — в бешенстве выкрикнул Серега.

— А вы кто? — опасливо спросил зять.

— А я капитан милиции Лазарчук из УВД Центрального округа!

— Опаньки! — произнес незнакомец, и сразу после этого бессодержательного восклицания в трубке пошли гудки.

— Ты зачем напугал человека?! — накинулась я на Серегу. — Он ни имени своего назвать не успел, ни адреса оставить! Ты хочешь, чтобы бабушка Ларина на веки вечные осталась у тебя?

— Мне вообще удивительно, что зять захотел вернуть домой тещу! — поддакнула мне Ирка. — Ну теперь-то у него всякое такое желание наверняка пропало…

— Дзинь! — возразил ей телефон.

— Да! — быстро сказала я в трубку. — Конечно, какие-то проблемы со связью.

— Это снова зять? — шепотом спросила Ирка.

Я кивнула.

— Так, зять, слушаем меня внимательно! — снова не выдержал и заревел Лазарчук. — Завтра в девять ноль-ноль стоим, как штык, на вокзале, принимаем с рук на руки любимую тещу! Задача ясна?

— Ну ясна, — без особого восторга молвил любящий зять Татьяны Лариной.

— Простите, а как вас зовут? — ласково, чтобы сгладить неприятное впечатление, которое могло остаться у человека после общения с грубым Лазарчуком, спросила я.

— Иван Иваныч я, — буркнул зять.

— Всего доброго, Иван Иваныч! Спасибо вам! До встречи!

Я выключила трубку и гордо посмотрела на Серегу:

— Видал? А ты говорил «Ну-ну»! Сработало мое объявление!

— Встречаться с Иваном Ивановичем будешь ты, — вместо спасибо сказал мне Лазарчук. — Мне к девяти на службу.

— Опоздаешь немного по такому случаю! — заявила я.

Серега открыл рот, собираясь возразить, но тут снова зазвонил его мобильник.

— Надоел уже этот зять! — сварливо сказал Лазарчук. — Алло, слушаю! Что? Да. Да. А вы кто?

Он прикрыл трубку рукой и шепнул мне:

— Это сестра Татьяны Лариной!

— Ольга? — брякнула я.

— Вы Ольга? — повторил за мной Серега. — Не Ольга? Ну и ладно, мне без разницы! Слушайте меня внимательно, сестра. Завтра в девять утра встречаемся на железнодорожном вокзале. Что значит — с кем встречаемся? С вами, с нами, с зятем, да хоть со всей толпой родных и близких до седьмого колена включительно! Кто первым объявится, тот бабусю и получит, как олимпийское «золото», мне все равно, кому ее отдавать, лишь бы поскорее!

— Грубый ты, Лазарчук! — отругала Серегу Ирка, с трудом дождавшись, пока он закончит разговор. — Грубый, злой и нечуткий! Как ты с людьми обращаешься?

— А как они со мной обращаются? — вскинулся он. — Подбросили мне, понимаешь, беспамятную бабку, точно младенца в подъезд, а я нянчись!

— Это не ты, это я с ней нянчусь! — возразила я.

Лазарчук надулся, Ирка насупилась, я нахмурилась, но тут к столу подсели Колян с Моржиком, которым надоело соображать на троих с холодильником, мы вновь наполнили бокалы, и вскоре застольная беседа обрела приятную душевность.

Спать мы легли поздно и в таком состоянии, в котором гостям уже была совершенно безразлична комфортабельность предоставленных им биваков, а хозяину ночлежки стало абсолютно все равно, сколько у него в доме пришлого народу.

— Одной бабкой больше, одной меньше — какая разница? — философски вопросил размякший Лазарчук.

— С бабками всегда так! — поддержал его нетрезвый Колян. — Они то приходят, то уходят…

Я хотела уточнить у него, какие именно бабки имеются в виду, но не успела, потому что уснула.

— Пшел вон, зараза! — обругала Ларочка здоровенного черного кота, который без приглашения запрыгнул на дерево и устроился на одной с ней ветке.

Черный кот не обращал на рыжую девушку никакого внимания. Против ее масти он ничего не имел, но ему нравились рыжие красотки без бюста, с хвостом и на четырех лапах. Им он адресовал вдохновенную громкую песнь, которая разливалась в ночи широко, свободно и неостановимо, вопреки стараниям двуногих жителей двора. Неспособные в полной мере оценить красоту летней ночи и пóшло желающие спать, эти неблагодарные слушатели ругали певца последними словами и бросались в него подручными предметами, имеющими незначительную материальную ценность. Один яблочный огрызок попал прямо в Ларочку, а пара огурцов просвистела мимо, в опасной близости от ее головы и огорчительно далеко от кота, которому его неброский окрас позволял прекрасно маскироваться на местности.

— Чертов кот! — злобно прошипела Ларочка.

— М-мо-у-о-о-о! — басовито пропел четвероногий Карузо.

— Сгинь, тварь паршивая, спать людям не даешь! — визгливо прокричал с ближайшего балкона старческий голос, и в следующий миг Ларочку окатило холодной водой.

— Черт! — чуть не плача, молвила она и потянулась ногой к коту, плотно угнездившемуся мохнатым задом в развилке толстой ветки.

Она теснила котяру ногой, а он упорно сопротивлялся, не желая уходить со сцены прежде, чем исчерпает весь свой репертуар. В разгар неравного боя в кармане у Ларочки завибрировал мобильник. Она извернулась, вытащила из штанов трубку и сердито спросила в нее:

— Что?

— Это я у тебя хочу спросить — что там у вас? — зашептала ей в ухо Агата Григорьевна. — Извини, что тревожу, может, я не вовремя, но меня любопытство разбирает, я спать не могу!

— Вы не одиноки, — пробормотала Ларочка, окидывая опасливым взором светлые окна на фасаде дома.

Любое из них могло в следующее мгновение исторгнуть из себя метательный снаряд или порцию холодной воды. Черный кот, безжалостно спихиваемый Ларочкой с ветки, цеплялся за нее когтистыми передними лапами и орал вдвое громче прежнего. Так смертельно раненный герой в индийском кино, чувствуя скорую и неминуемую гибель, повышает децибелы своей лебединой песни.

— Что там у вас с Серенечкой? — повторила изнывающая от любопытства Агата Григорьевна.

— У кого что, — сквозь зубы процедила воюющая с котом Ларочка. — Мы коротаем ночь порознь, каждый в своей компании.

В этот момент составлявший ей компанию черный кот наконец сорвался с ветки и с истошным воплем рухнул вниз. Негодующий кошачий крик затих в лопухах у основания дерева, и вместо него в ночи загремел исполненный подлинной страсти человеческий голос:

— Все, Манька, амба, тащи дедов обрез, пристрелю эту сволочь к чертовой матери, и будем спать!

— Не надо стрелять! — испуганно пискнула Ларочка.

— Странная у тебя компания! — неодобрительно заметила Агата Григорьевна, до слуха которой доносились отголоски человечьих и звериных криков.

— Пристрелю! — орал бессонный дядька.

Ларочка поспешно сунула мобильник в карман и спрыгнула с ветки в лопухи.

— Уяу! — дико взвыл придавленный черный кот.

— Стреляй, Вася! — отчаянно скомандовал высокий женский голос.

Ларочка схватила в охапку кота и в два прыжка унеслась из клумбы, попавшей под обстрел.

Ба-бах! — грохнуло наверху: Вася с Маней открыли огонь.

Однако они совершенно напрасно полагали, что после этого смогут спокойно уснуть. Выстрел разбудил и тех жильцов, которые умудрялись почивать под кошачьи песнопения. В доме одно за другим загорались окна, со стуком распахивались рамы, слышались возмущенные и встревоженные голоса.

— Все из-за тебя! — со злостью сказала Ларочка вырывающемуся черному коту.

Она выпустила его, с болезненным шипением потерла расцарапанную руку, отошла на безопасное расстояние от дома, населенного гневливыми и хорошо вооруженными гражданами, достала мобильник и позвонила Агате Григорьевне, чтобы закончить оборванный на полуслове разговор.

— Опоздали мы со знакомством! У вашего сына уже есть женщина! — обиженно сообщила она маме Серенечки.

— Да откуда она взялась? — Агата Григорьевна изумилась так глубоко и искренне, словно ее сын был космонавтом, отбывающим одиночное заключение на околоземной орбите. — Что еще за женщина? Тоже рыжая?

— Представьте себе, нет! Седая! — нервно хихикнула Ларочка.

— Платиновая блондинка, что ли? Неужели ее женское обаяние больше, чем твое? — недоверчиво спросила Агата Григорьевна.

— О нет, обаяние у нее так себе, но зато у нее есть другое преимущество, — желчно сказала Ларочка. — Богатейший опыт прожитых лет! Подруга вашего Серенечки — пенсионерка со стажем, на глазок ей лет семьдесят!

— Этого не может быть! Я своего сына знаю! — завела старую песню Агата Григорьевна. — Ты наверняка ошиблась. Вероятно, это соседская старушка зашла к Серенечке за солью.

— А также за хлебом и зрелищами! — ехидно поддакнула разочарованная Ларочка. — У вашего сына ночует большая компания, они веселились до полуночи, только-только улеглись.

— Ах, батюшки, опять топтали мой ковер «Кубанские узоры», он на полу в гостиной лежит! — Агата Григорьевна всплеснула руками, но тут же забыла о ковре, воспользовавшись возможностью обелить репутацию сына. — Значит, старушка с другими гостями пришла! Кто-то из Серенечкиных друзей привел с собой старенькую бабушку, которая боится оставаться дома одна. Поверь мне, пожилые люди часто испытывают страх одиночества.

— Старенькая бабушка пришла гораздо раньше других! — парировала Ларочка. — Сидя на лавочке во дворе, я прекрасно разглядела ее, когда она дышала свежим воздухом на балконе. Очень представительная старуха, прямо королева, мать ее так! Маргарет Тэтчер рядом с ней показалась бы замарашкой!

— Я знаю своего сына, — снова начала Агата Григорьевна.

— Еще не было семи часов вечера, как сын, которого вы знаете, вместе с бабкой, которую вы не знаете, уединились в спальне! — оборвала ее Ларочка. — Расположение комнат я знаю, вы сами мне планчик нарисовали! Шторы были не задернуты, свет в комнате горел, и я прекрасно видела, как ваш Серенечка на руках отнес бабку в постель!

— И что? — ахнула старшая подруга.

— И то! Свет погас! — Ларочка многозначительно помолчала. — Не спать же они легли, правда? В семь часов вечера!

— Да-а-а… — протянула Агата Григорьевна.

Впрочем, растерянность ее длилась недолго. Через пару секунд она вновь обрела командный тон и велела младшей подруге:

— Хватай такси и птичкой лети ко мне! Будем думать, как отбить Серенечку у этой бабки! Еще чего удумал, со старухой шуры-муры крутить, извращенец!

— Геронтофил! — злорадно поддакнула Ларочка, вспомнив соответствующее слово.

И поспешила выключить мобильник, прежде чем обиженная мама Серенечки начала уверять, что знает своего сына, он не такой…