Любовные игры по Интернету

Елена Логунова, 2006

Капитан милиции Сергей Лазарчук шутки ради дал объявление на сайте знакомств, да только ошибся и указал, что ему не 32 года, а 82! Ух, как оживились любвеобильные старушки! А одна из них, преставившаяся Татьяной Лариной, сходу назначила рассеянному жениху свидание. Серега был решительно не готов встречаться с романтически настроенной бабушкой и отправил вместо себя хорошую знакомую – тележурналистку Елену. Пришлось ей развлекать престарелую невесту и прятать от нее капитана. Пока бабулю не похитили неизвестные на черном джипе! Вот не повезло Сереге! Хоть и не нужна ему Татьяна, а придется искать. Вот только кому она понадобилась?..

Глава 4

До булочной я не дошла, потому что во дворе меня перехватила Ирка. Она ожидала моего выхода, сидя в машине и злобно обгрызая твердый шоколадный батончик. Глубоко погруженная в мечты о чаепитии со свежей сдобой, я бы пробежала мимо подружкиной «шестерки», но Ирка опустила передо мной импровизированный шлагбаум, высунув руку с батончиком в окошко.

— Это мне? — приятно удивилась я, увидев шоколадку.

Сладкоежка Ирка поспешно втянула руку обратно, однако ей все-таки хватило совести признаться, что батончик у нее не единственный. Я в этом и не сомневалась: у подружки всегда при себе не меньше конфет, чем у запасливого солдата патронов.

Я села в машину, открыла «бардачок» и выбрала себе пузатенький «Киндер-сюрприз».

— Не подавись, — предупредила Ирка.

Я подумала, что она упрекает меня в жадности, но подружка просто проявила заботу.

— В этих шоколадных яйцах коварно прячут всякую мелкую несъедобную фигню, — недовольно объяснила она. — Я чуть не подавилась пластмассовым шариком, в котором сидел маленький уродливый крокодильчик!

— Зачем же ты их покупаешь? — спросила я, осторожно вынимая из яйца несъедобную начинку. — Смотри-ка, а мне бегемотик попался! И не уродливый, симпатичный!

— Зачем я их купила? — Ирка почесала в затылке. — Подсознательно, наверное. Это же детское лакомство, а меня какой-то пацаненок уже второй день преследует.

— Тебя преследует пацаненок? — Я с новым интересом оглядела подружку.

Выглядела она прекрасно, на все сто. Я имею в виду сто килограммов, потому что именно таков Иркин идеальный вес. Она «тянет» на центнер, но это звучит не очень приятно только на слух. На глаз Ирка настоящая красотка роскошных форм. Однако представить себе, что за ней ухлестывает какой-то пацаненок, я затруднялась. Очень молодые люди редко бывают ценителями крупных форм.

— Не в том смысле преследует, — поймав мой оценивающий взгляд, подружка отрицательно помотала рыжекудрой головой. — Он звонит мне на мобильник и жалобно хнычет: «Тетенька, я перепутал номер и положил на ваш счет сто рублей, верните их, пожалуйста!»

— Сами мы не местные, от поезда отстали, голодаем и скитаемся, подайте сколько не жалко! — подхватила я, уловив интонацию и кстати вспомнив сольный номер лейтенанта Белова. — А тебе жалко вернуть ребенку стольник, что ли?

— Не жалко, — возразила Ирка. — Только на мой счет никаких ста рублей не поступало, я проверяла. И номер, с которого звонит пацан, на мой совсем не похож, так что перепутать их невозможно. Видимо, у мальчика с памятью не по возрасту плохо, и он свои сто рублей не себе или не мне, а кому-то третьему запулил.

— Пошли его разбираться с оператором, — посоветовала я.

— Посылала, — кивнула Ирка. — А меня в ответ тоже послали, совсем не по-детски! Короче, за два дня маленький грубиян звонил мне уже двенадцать раз, и я на эти разговоры уже гораздо больше того стольника потратила! Вот скажи, что мне делать?

— Да отдай ты ему эти сто рублей, и пусть отвяжется! — я пожала плечами.

— Легко сказать — отдай! Видишь, какая ненадежная система, платежи идут черт знает куда! Я положу ему на счет стольник, денежки опять ухнут мимо, и тогда этот желторотый склеротик меня просто заклюет! Я и так уже вздрагиваю всякий раз, когда мобильник звонит.

Тут упомянутый аппарат, словно подслушав Иркины речи, злорадно затрезвонил, и подружка, как и обещала, крупно вздрогнула.

— Ну вот! Опять он! — посмотрев на входящий номер, в отчаянии воскликнула она.

— Дай мне! — Я решительно забрала у нее трубку и приложила ее к уху: — Алло?

— Тетенька, верните мне мои сто рублей! — заканючил шепелявый и картавый детский голос.

Дефектов речи у пацана было столько, что хватило бы на троих. Я подумала, может, эти сто рублей для него и впрямь очень важны? Может, ему на логопеда не хватает?

— Мальчик, слушай меня внимательно! — твердым голосом педагога со стажем сказала я. — Приезжай сегодня на угол Западной и Зеленой, найдешь офис фирмы «Наше семя» и спросишь Ирину Иннокентьевну. Она даст тебе сто рублей. Наличные возьмешь, надеюсь?

— Запросто! — обрадовался пацан. — Уже можно ехать?

— Давай через час, — попросила я, прикинув, как скоро Ирка доберется до своего офиса.

Я выключила трубку, вернула ее подружке и сказала:

— Вот и вся проблема!

Тут я вспомнила, как ловко решила поутру частную проблему Сереги Лазарчука, и гордо добавила:

— Знаешь, с юными склеротиками разбираться даже легче, чем с возрастными.

— Ты это о ком? — заинтересовалась повеселевшая подруга.

— Поехали пообедаем где-нибудь, и я расскажу тебе один анекдот, — пообещала я. — Только это страшная тайна Сереги Лазарчука, так что ты пообещай молчать.

— Чтоб я сдохла! — жарко выдохнула Ирка и перекрестилась недоеденным батончиком.

Мы поехали в кафе, устроились за столиком на веранде с видом на искусственное озеро с декоративным водопадом, и под шум струй я рассказала Ирке драматическую историю короткой любви Сергея Лазарчука и Татьяны Лариной. Подружка смеялась и фыркала, разбрызгивая окрошку, а потом сказала:

— Зря ты отшила влюбленную бабушку. Может, это была Серегина судьба? Легкомысленные чувствительные девушки у него как-то не задерживаются, а старушка наверняка терпелива и мудра, так что вполне могла прижиться.

— Она старше Лазарчука лет на сорок! — напомнила я.

— Пугачева Киркорову тоже в мамы годилась, а ничего, вспомни, сколько лет прожили!

— Так то Пугачева! За ней в любом возрасте будут юноши ухлестывать! — возразила я, однако призадумалась.

Может, и в самом деле, зря я избавила Серегу от пожилой поклонницы, не дала развиться перспективному роману? Лазарчук, конечно, и сам вырвался бы из подагрических лапок напористой бабушки, но после такого шока вполне мог пересмотреть свое отношение к тихим, скромным девушкам. Глядишь, и женился бы на ком-нибудь с перепугу!

Обед привел нас с Иркой в прекрасное расположение духа, и по дороге в студию мы вдохновенно рассуждали о том, как бы нам устроить судьбу непутевого капитана. Мы совсем забыли о том, что наш грубый и нечуткий опер не заслуживает благодеяний, но Серега сам об этом напомнил.

Ирка высадила меня на повороте к зданию телекомпании и помчалась к себе в офис откупаться стольником от назойливого пацана с дефектами речи и памяти. Я помахала ручкой отъезжающей «шестерке», купила в ларьке на углу пирожков с вишней и зашагала на линию трудового фронта, но вблизи передовой меня атаковал капитан Лазарчук собственной персоной.

Он выпрыгнул из-за ствола старого дуба, выставил одну ножку вперед, упер руки в бока и высоко задрал подбородок. Было похоже, что в следующий момент капитан с поклоном разведет руками, а потом пустится, семеня и приседая, в задорный пляс. Заинтересовавшись, я остановилась, но продолжения танцевального номера не последовало. Лазарчук в нарушение канонов жанра перешел от хореографического упражнения к драматическому монологу.

— Елена! Где твоя совесть? — гневно вскричал он.

— В яйце! — хладнокровно ответила я, почему-то вспомнив Иркин «Киндер-сюрприз». — Яйцо в утке, утка в зайце, заяц в сундуке, а сундук на дубу, с которого ты, похоже, упал! Чего орешь как резаный? Лучше бы спасибо сказал!

— Спаси-и-ибо тебе, подруженька! — издевательски протянул Лазарчук и отвесил мне глубокий шутовской поклон, вернувшись таким образом от Мельпомены к Терпсихоре. — Опозорила меня на все управление! Теперь я прославился как бессердечный тип, бросивший на произвол судьбы бедную старушку!

— Какой произвол, ты что? — удивилась я. — Мы с Петенькой Беловым милым образом пристроили твою бедную старушку в железнодорожную милицию, там обещали о ней позаботиться и вернуть в семью. А что, не вернули?

— Вернули, а как же, — кивнул он. — Знаешь, кому вернули? Мне! Бабка, кроме моего имени, никаких других не помнит, зато твердо знает, что приехала к больному Сергею Петровичу Лазарчуку. Кто, интересно, выдал ей мое полное ФИО? В Интернете я только именем подписывался. Кстати, почему это я больной?

— Ой как нескладно получилось!

Я виновато потупилась, потом потихоньку огляделась. Вроде бабули Лариной поблизости нигде не было. Это позволяло надеяться, что Серега нашел-таки способ от нее избавиться. Я снова задрала нос, но тут Лазарчук, словно прочитав мои мысли, тоскливо спросил:

— И что мне с ней теперь делать, не скажешь?

Я молча развела руками.

— Что у тебя в кулечке? — неожиданно спросил он.

— Пирожки с вишней, — робко ответила я, торопливо раскрывая пакет. — Хочешь один?

— Хочу, — буркнул Серега.

Взял сразу два и пожаловался:

— Полдня сидел в коробке, как морская свинка, аж укачало!

Я тупо смотрела на него, тщетно пытаясь сообразить, что общего между коробкой, качкой и морской свинкой, не имеющей никакого отношения к морю?

— Я нынче лифтового маньяка взял! — стрескав пирожок, похвастался Лазарчук.

— Молодец! — похвалила я. — Хочешь, пойдем к нам в редакторскую, я тебя чаем напою?

— Лучше бабке чаю дай, — сказал он. — Она тоже небось голодная сидит.

— Где сидит?

— У тебя в редакторской! — Капитан увидел, что я нахмурилась, и снова скроил зверскую физиономию. — А куда мне ее девать? Ключи от квартиры я утром забыл, нервничал очень, так что теперь домой не смогу попасть, пока у Светки дубликат не заберу.

— Не знала, что у Светки есть ключи от твоей квартиры! — Я машинально отвлеклась на новую интересную тему: — У вас с ней серьезно, что ли? Ты жениться не собрался?

— Не морочь мне голову! — зло сказал Лазарчук. — Светка — не твоя проблема, твоя проблема — Татьяна Ларина. Принимай ее на хранение. Я найду Светку, добуду ключи и вернусь за бабкой, будь она неладна! Задачу поняла?

— Чего же тут не понять, поняла, — скорбно вздохнула я и поплелась в подъезд.

Если честно, в тот момент меня больше всего огорчало то, что мне не достанется вкусных пирожков. Я купила всего четыре штуки, и два из них уже слопал Лазарчук, а оставшиеся придется в режиме благотворительности скормить бабушке Татьяне. Как говорил Сент-Экзюпери, мы в ответе за тех, кого приручили!

Самопроизвольно приручившаяся бабушка Ларина царственно восседала на нашем гостевом диване. Зонт она сложила и опиралась на него, как на трость. Редакционный народ посматривал на колоритную старушку с интересом, но с разговорами не приставал, потому что у всех были свои дела. Мне тоже пора было бежать на монтаж отснятого поутру сюжета, поэтому я не стала задерживаться. Сердечно поприветствовала блудную старушку, налила ей чаю, дала пирожков и большую стопку цветных журналов, чтобы не скучала, извинилась и ушла в монтажку.

Монтаж сюжета о нелепом дорожно-транспортном происшествии на Короткой занял два часа. За это время обстановка в редакторской изменилась и состав присутствующих в ней — тоже. Женька, Вадик, Зинка и пожилая редакторша Любовь Андреевна расслабленно трепались о суетном и пили кофе, судя по запаху — натуральный, да еще с мороженым. Видно, Вадик все-таки довел до кондиции новый рецепт.

Татьяны Лариной в комнате не было.

— Граждане, тут на диване пожилая дама сидела, где она? — поозиравшись, спросила я.

— Я не брал! — сказал Женька и заржал, как жеребец.

— Всех пожилых дам оптом забрал Слава, — объяснила Любовь Андреевна. — Он увел их в студию, там ищи.

— Оптом? — удивленно переспросила я.

Я точно помнила, что оставляла в редакторской только одну старушку. Может, бабуля Ларина в отсутствие возможности слиться в экстазе с Сергеем Петровичем Лазарчуком бесконтактно размножилась делением? Высоко подняв брови, я направилась в студию записи телевизионных программ. В примыкающем к ней «предбаннике» было шумно и многолюдно, причем толпа состояла сплошь из старушек всех возможных типажей.

— Куды без очереди? А ну в хвост ступай! — грозно сверкнув окулярами, прикрикнула на меня какая-то Авдотья Никитишна в низко повязанном платочке.

— Дама, успокойтесь! — томно растягивая гласные, сказала ей типичная Вероника Маврикиевна. — Девушка нам с вами не конкурент, она слишком молода.

— Слишком молода для чего? — поинтересовалась я.

— Для съемок, конечно!

Удивленно округлив глаза, я пробилась сквозь толпу бабулек к аппаратной, протиснулась в дверь со свеженькой рукописной табличкой «Входить только по вызову!» и влипла в широкую спину нашего гениального режиссера Вячеслава.

Широким у него было все, включая творческие замыслы. Очевидно, именно их грандиозный размах Вячеслав показывал, плавно поводя руками по сторонам.

— Слава, ау! — позвала я. — Что это за массовое шоу с бабушками по вызову?

Режиссер обернулся, взглянул на меня затуманенным взором, неопределенно взмахнул крылом и снова уткнулся в монитор.

— Мы отбираем артистку на роль «Мамзель Маргарита», — охотно объяснил мне менее гениальный, чем режиссер, и потому более общительный видеоинженер Дима.

— Для съемок ролика? — смекнула я. — Рекламировать «Крем от бабушки»?

— Обещаем, что при съемках этого ролика ни одна бабушка не пострадает! — засмеялся Дима.

— Одна уже пострадала! — возразила я. — Вы увели на свой кастинг совершенно постороннюю бабку, мою знакомую старушку, которую я оставила в редакторской на диване. И где она теперь, скажите, пожалуйста? Куда подевалась? Вспоминайте, высокая величественная старуха в длинном темном платье и с розовым зонтом. Зовут Татьяна Ларина.

— Была такая, точно, очень понравилась заказчику ролика, — подтвердил Дима.

— И где она?

— Отработанный материал спускается по черной лестнице, — соизволил ответить Слава.

— Вы выгнали мою старуху на улицу?! — ужаснулась я. — Кошмар! Она приезжая, города не знает и глубоко погрязла в склерозе, запросто потеряется!

Я пулей выскочила из аппаратной, растолкала пожилых артисток и побежала к черному ходу. В связи с необходимостью «спускать отработанный материал» эта дверь, выходящая в тихий проулок, сегодня была открыта. На пороге дежурил инженер Альфред, выполняющий нынче функции швейцара.

— Высокую бабку с розовым зонтом не видел? — задыхаясь, спросила я его.

— Ушла, — коротко ответил он, показав пальцем на дверь.

Я полетела в том же направлении, скатилась по лестнице, выскочила в проулок, огляделась и расстроенно хлопнула себя по бокам. Пробежала направо, в просторный двор между многоэтажками, потом налево, на оживленную городскую магистраль — увы, Татьяны Лариной и след простыл!

Повесив голову, я побрела обратно в студию. На лестнице навстречу мне попался Дима.

— Куда ты убежала? Я не успел тебе сказать, что все бабульки оставили нам свои контактные телефоны. — Он протянул мне бумажку, на которой криво и косо, явно в большой спешке, начертал телефонный номер. — Вот, пожалуйста, Татьяна Ларина.

— Димульчик, спасибо тебе! — возрадовалась я, хватая бумажку. — А я и не знала, что у нее есть мобильник, какая удача!

Ликуя, я нажала нужные кнопочки, прилепила трубку к уху и набрала в легкие побольше воздуха, готовясь озабоченно вскричать: «Татьяна, где вы?!»

— Да, — неласковым басом буркнула трубка.

Я отклеила ее от уха, посмотрела с недоумением и далеко не так громко, как собиралась, и не озабоченно, а озадаченно спросила:

— Вы где?

Трубка заперхала басовитым кашлем курильщика, и я подумала, что задала не тот вопрос. Надо было спрашивать не где, а кто!

— Кто — мы? — по-своему перевернул вопрос хрипатый курильщик.

— А где Татьяна Ларина? — осмелилась поинтересоваться я.

Курильщик прокашлялся и сердито спросил:

— Слушай, Ленка, что ты мне голову морочишь? Татьяну Ларину я оставил тебе! Только не говори, что ты ее потеряла!

— Лазарчук, это ты? — Я сначала огорчилась, потом рассердилась: — Ты что, дал бабусе свой телефон?

— Ну дал, а что? Лучше уж пусть она мне напрямую звонит, чем через линейную милицию и полковника Сидоркина!

— Ох, похоже, без милиции опять не обойдется! — покаянно вздохнула я. — Твоя шустрая бабулька от меня сбежала и сгинула в неизвестном направлении!

— Ой, мамочка! — горестно пропел Лазарчук и отключился, торопясь действовать.

— Ой, бабушка! — поправила я приятеля.

Шутка не вызвала улыбки даже у меня самой. Я тревожилась за судьбу бабули Лариной и мучилась чувством вины. Не придумав ничего получше, я снова пошла в аппаратную, выпросила у Димы отснятый для рекламного ролика видеоматериал с Татьяной Лариной и уговорила мающегося бездельем Вадика помочь мне сделать телевизионное объявление — так называемую «висячку». Мы выцарапали из видео хороший крупный план, сделали из него фотографию и сопроводили драматическим текстом: «Пропала гражданка Ларина Татьяна, на вид — около семидесяти лет, рост 172–175 см, худощавого телосложения, лицо узкое, подбородок острый, скулы высокие, глаза голубые, нос прямой, волосы седые с голубизной. Кто видел, кто знает?» И указали три телефона: 02 и наши с Серегой мобильные.

— Может, добавить еще: «Нашедшему гарантировано вознаграждение»? — проявил инициативу Вадик.

— Это же бабушка, а не собака! — возразила я.

Примчался злой и неразговорчивый Лазарчук. Я показала ему наше с Вадиком творчество, и капитан неопределенно пробурчал:

— Ну-ну. Думаешь показать это по телевизору?

— В вечернем выпуске новостей, — пообещала я.

— Ну-ну, — без особого энтузиазма повторил Серега и пошел допрашивать Славу, Диму и тех немногочисленных старушек, которые еще не успели перейти в категорию «отработанный материал» и утечь вон из студии.

Все-таки профессионализм дорогого стоит! Лазарчук быстро выяснил, что бабуля Ларина, стоя в очереди в студию, успела разговориться с другой старушкой, и удалились они одновременно. Вторую бабушку звали просто и без затей — Мария Ивановна Сидорова. Она оставила режиссеру номер своего домашнего телефона. Лазарчук туда дозвонился, поговорил с кем-то из потомков Марии Ивановны, узнал, что бабулю ждут домой к ужину, спросил адрес и полетел наперехват.

Я тем временем пошла на поклон к Мамаю. Чтобы задобрить главного редактора, отчиталась о выполнении утреннего боевого задания, а потом смиренно попросила разрешения разместить в вечерних новостях нашу «висячку».

— Новостной блок уже собран, теперь все изменения только через директора, — отбоярился от меня трусоватый главред.

Директор наш, деловой человек со звучным именем Василий Онуфриевич Гадюкин, эрудицией не блещет, для блеска у него есть лысина. В свете близкой настольной лампы она сияла и напоминала действующую модель луны из школьного кабинета астрономии. Я экономно, стараясь не употреблять трудных для понимания слов и конструкций, сформулировала свою нижайшую просьбу.

— Татьяна Ларина? — Гадюкин подкатил глаза под лоб. Лоб у него был низкий, а глазки маленькие, так что все совпало. — Гм… Удивительно знакомое имя…

— Пушкин, «Евгений Онегин», — кротко подсказала я.

— Что, они тоже пропали? — нахмурился директор.

— Нет-нет, с ними все в порядке, — поспешила заверить я, мысленно выругав себя за то, что упоминанием лишних имен усложнила начальнику понимание сути вопроса. — Так можно нам дать объявление о потерявшейся пожилой женщине? Ее судьбой живо интересуется Андрей Иванович Сидоркин.

— Сидоркин? — Василий Онуфриевич повторил пантомиму. — Знакомое имя…

— Начальник пресс-службы ГУВД края, — объяснила я.

Это словосочетание нашему директору было гораздо памятнее, чем бессмертное творение в стихах и его автор.

— Что за вопрос! — строго сказал Гадюкин. — Если милиция просит, мы обязаны пойти навстречу! Идите!

— Навстречу или вообще?

Директор неопределенно махнул рукой, и я удалилась, осмотрительно решив не настаивать на уточнении, куда конкретно мне велено идти. Рабочий день подошел к концу, так что вполне можно было идти домой. Туда я и направилась, но на полпути, уже в трамвае, получила телефонограмму от Лазарчука.

— Я ее нашел, — коротко сообщил Серега.

— Слава богу! — горячо вскричала я, удивив своей репликой других пассажиров трамвая.

Блеклая особа с постным лицом, представительница какого-то тупикового ответвления христианства, тут же подошла ко мне с предложением ознакомиться с текстом душеспасительной брошюрки «Что такое ад и за что вы в него попадете», но я вежливо отказалась и поспешила выйти из вагона. Не знаю доподлинно, что такое ад, но мне иногда кажется, что я уже там.

Это малоприятное ощущение посетило меня вновь, едва я открыла дверь своей квартиры. Из дальней комнаты несся самозабвенный детский рев, в котором мелодичные тирольские рулады и переливы перемежались пронзительным поросячьим визгом. Фоном размеренно и грозно грохотали африканские барабаны.

— Женя, что случилось? — встревоженно крикнула я няне, которая вышла мне навстречу.

Голова Евгении была туго перевязана белым вафельным полотенчиком, что придавало ей большое сходство с красным командиром, тяжело раненным в боях за лучшее будущее трудового народа. Трудовой народ олицетворял собой мой муж Колян, поникший на диване с таким видом, который яснее всяких слов говорил: светлое будущее ему совершенно необходимо, но надежда на его скорое обретение почти умерла.

— Ничего страшного! Просто Масяня угодил под поезд! — перекрикивая вопли, в незначительной степени приглушенные закрытой дверью детской, ответила няня.

— Что?!

Я уронила на пол пакет с купленными по дороге продуктами и, не разуваясь, побежала в детскую.

Мася с зажмуренными глазами лежал на полу и молотил по нему пятками, отбивая такт своему реву. Рядом лежала большая плоская коробка с игрушечной железной дорогой, свалившаяся с верхней полки стеллажа. Я поняла, под какой поезд попал мой неугомонный ребенок, и почти успокоилась. Успокоиться полностью мешали Масины вопли. Я присела над ребенком, осмотрела его, никаких повреждений не обнаружила и потрясла за плечо:

— Колюша! Мама пришла!

— Ма-а-а-а! — рев обогатился осмысленными фонемами.

— На Колю свалился поезд? — сочувственно спросила я.

— Со шка-а-афчика!

— Как обидно! — сказала я. — Думаю, будет справедливо, если теперь Коля свалится на поезд.

— Со шкафчика? — Ребенок перестал орать и с задумчивым интересом посмотрел сначала на коробку, а потом на стеллаж.

— Со шкафчика лучше не надо, — я пошла на попятную. — Шкафчик высокий, ты можешь промахнуться. Ограничимся табуреточкой.

Детские слезы мгновенно высохли. Масяня сбегал в кухню за табуретом, влез на него и с боевым индейским кличем обрушился на злосчастную коробку примерно так же, как это делают борцы в сумо. Протестующе заскрипел помятый пенопласт. Я надеялась, что он уберег от множественных переломов пластмассовые рельсы.

— Я вам больше уже не нужна? — в комнату заглянула няня. Полотенчико с головы она уже сняла и помахивала им, как белым флагом капитуляции. — До свидания, Коля!

— Иди, няня, отдыхай! — великодушно молвил маленький тиран, помахав ручкой.

Из гостиной донесся протяжный стон Коляна, которого в ближайшее время ждал исключительно активный отдых, на организацию которого наш сынишка не жалеет ни своих, ни родительских сил. В прихожей хлопнула дверь, почему-то не один раз, а дважды.

— Кто там пришел? — спросил чуткий Мася.

— И вот она, нарядная, на праздник к нам пришла! — громко продекламировала в ответ Ирка. — И много-много радостей детишкам принесла!

— Только детишкам? — огорчился Колян. — А как же их родителям? Они тоже остро нуждаются в радостях!

— Где елочка? — завертел головой Масяня, безошибочно узнавший новогодний стишок.

— Ну не только елочка может быть нарядной и приносить радость, — заявила Ирка.

В логике подружке отказать было трудно, но Масю убедить не так-то просто.

— Где радость? — требовательно спросил ребенок.

Ирка похлопала себя по карманам, вытащила дежурный шоколадный батончик и протянула Масе:

— Вот радость.

С этим нельзя было спорить.

— Можно, я тоже спрошу? — подал голос Колян. В нем звучала робкая надежда. — Где праздник?

— А вы разве ничего не знаете? — удивилась Ирка. — Праздник у Сереги Лазарчука. Он сегодня спас от лифтового маньяка подружку кого-то крутого толстопуза, и тот в благодарность презентовал ему новый холодильник. Говорят, совершенно роскошный агрегат, техника двадцать второго века, супернавороченная модель, эксклюзив из Японии. Лазарчук зовет нас его обмывать. Холодильник большущий, обмывать придется долго, так ночевать будем в гостях. Берите пижамы — и вперед, мы с Моржиком за вами приехали.

— Японский холодильничек на праздник к нам придет! — на мотив все той же песенки про елочку обрадованно запел Колян, мигом вскочив с дивана. Он шмыгнул в прихожую и проворно зашнуровал кроссовки. — И много-много вкусного с собою принесет!

— Все вкусное нам придется закупить самим, потому что Сереге некогда готовкой заниматься, он после напряженного трудового дня едва успел домой добраться, — сообщила Ирка. — Кстати, у него там уже есть одна гостья, какая-то престарелая родственница.

Я звонко шлепнула себя ладонью по лбу:

— Ага! Понятно теперь, к чему это массовое гостевание с ночевкой! Новый холодильник — это только повод, на самом деле наш бравый милицейский капитан просто боится оставаться наедине с влюбленной старушкой!

— Это она? Татьяна Ларина? — Ирка понизила голос, округлила глаза и захлопала ресницами. — Как интересно! Давайте-ка поторопимся, я не хочу ничего пропустить!

Мы живенько собрались, вышли во двор и погрузились в «Пежо», за рулем которого сидел Иркин супруг Моржик. Колян, подпавший под обаяние бессмертного хита про елочку, с новым энтузиазмом запел:

— Везет лошадка дровеньки, а в дровнях мужичок!

— Привет! — улыбнулся нам добродушный мужичок Моржик.

Он стронул с места свои импортные дровеньки, и мы весело покатили в гости.