Наследники графа. Александрин

Елена Андреевна Тюрина, 2014

Любовные приключения, личные трагедии, опасности и риск – всего этого в избытке при дворе великолепного Короля-Солнце. А ещё договорные браки. Но что если двое не могут и не хотят быть вместе? Им всё равно придётся. Так за них решила судьба в лице родителей. Смирятся ли они?

Глава 4. Примирение супругов

Аббат Дюамель-Дюбуа и герцогиня де Кардона покинули особняк в центре Мадрида в тот же день. Но невозможно было не заметить, как накалена атмосфера, даже несмотря на их отъезд. Что-то неладное произошло во время их присутствия здесь, и понимали это даже слуги. С того самого дня их госпожа вела себя очень странно, то впадая в депрессию, то в мрачном безрассудстве посылая все к чертям. Иногда по ночам она лежала без сна, а по утрам подолгу валялась в постели и вообще не выходила из своей комнаты весь день. Графиня почти ничего не ела, но при этом могла выпить вина. Несомненно, произошло нечто такое, что нарушило ее душевное равновесие.

— Так наша госпожа совсем зачахнет. Того и гляди самоубьется… — говорила кухарка, колдуя над большим сочным куском мяса.

— Такая как она не самоубьется. Ну, разве что из вредности, — отвечал ей кучер.

Граф видел, что творится с женой. Сам он почти не оставался в особняке. Уезжал и играл, проигрывая огромные суммы. А если и был дома, то закрывался в кабинете и пил всю ночь. После одной из таких бессонных ночей, отданных в жертву Бахусу, он услышал крики внизу. Вышел посмотреть и ужаснулся. Его жена избивала служаку плетью для собак. Та рыдала, упав на пол и умоляя о пощаде. Вся спина девушки была в крови, сочившейся сквозь ткань платья.

Граф быстро сбежал по ступенькам и выхватил у графини плеть.

— Хватит, вы ее убьете!

— Тварь, пошла вон, — вскричала мадам де Куси. — И учись подавать шоколад аккуратно!

Видимо девушка опрокинула на платье графиня чашку с шоколадом, когда подавала ей лакомство.

— Как бы я хотела также избить вас и эту похотливую суку! — заявила вдруг Анна, повернувшись к мужу и посмотрев ему прямо в глаза.

Это была не его супруга, а какая-то разъяренная фурия.

… Письмо, адресованное Винтеру, все-таки обнаружилось в кабинете графа. Он оставил его на столе, собираясь в тот же день послать в Англию доверенного человека. Арман сидел в гостиной и разбирал почту, когда графиня тихо вошла, молча показала ему конверт и демонстративно поднесла его к свече. Письмо запылало. Женщина бросила его на поднос и наблюдала, как оно превращается в пепел.

— И чего вы этим добились? — холодно спросил граф.

— Вы можете заниматься политическими интригами сколько угодно. Надеюсь, это однажды приведет к тому, что вы станете на голову короче… Но помогать Карлу да еще и вступать в переписку моим кузеном я вам не дам.

— Что за чушь вы несете… — вздохнул де Куси.

— Я слышала все, что предлагал вам сначала ваш хитрый друг, а потом ваша с ним общая любовница.

— Может, хватит уже, в конце концов? Она мне не любовница!

Графиня смотрела на него холодным и каким-то пустым взглядом.

— Неужели мужчинам нравится делить между собой женщину, как будто лошадь или вещь… — проговорила она, глядя в пустоту.

Граф поднялся, бледный и словно окаменевший, так напряжено было его тело.

— У меня никогда не было отношений с герцогиней де Кардона, — чеканя каждое слово, произнес он.

— Может, вы просто не помните? Вы же столько пьете, — ответила графиня, передернув плечами.

— Как вы вообще смеете мне говорить подобные вещи?

И зачем он пытался ей что-то доказать? Сам не знал. Просто не отдавал себе отчет в том, насколько его поразила эта ее боль, которую Анна и не пыталась скрыть. Не думал, что настолько для нее важен… Особенно теперь.

Граф шагнул к жене и склонился, внимательно глядя ей в глаза. Что он для нее? Возможность быть сиятельной дамой? Заказывать новые платья у самого дорого портного Мадрида, а шоколад — у лучшей в городе кондитерской? Граф всегда был искренне уверен, что именно все это держит ее рядом с ним. Ну еще, безусловно, дети. Никогда в глубине души не верил ни в какую любовь. А она, оказывается, страдала… Или все-таки умело притворялась, лицемерила? Куси стряхнул с себя все эти мысли, и спокойно взял со столика несколько писем.

— Кстати, мы приглашены на бал-маскарад во дворец, — он показал жене красивый, украшенный вензелями конверт.

— Я не поеду.

— Не самое лучшее решение. Надо ехать.

— С таким лицом?

Граф вдруг снова подошел, взял ее за подбородок, приподняв лицо и повернув к свету. Графиня смотрела в сторону, чтобы не встречаться с ним глазами. След от его пощечины еще не прошел. У мадам де Куси была разбита губа, а ближе к подбородку виднелся синеватый след.

— До бала заживет, — бросил Арман равнодушно.

Графиня же вдруг, к своему ужасу, почувствовала, как от его прикосновения ее тело затрепетало, как бывало раньше, в самом начале их отношений. Лицо женщины вспыхнуло. Она опустила голову и быстро покинула гостиную.

На бал-маскарад в королевском дворце, назначенный на день, предшествующий отъезду из Мадрида семьи де Куси, графиня не приехала. Граф, уже больше часа вынужден был отвечать на вопросы любопытствующих, где же его очаровательная супруга. Даже сам король, когда француз засвидетельствовал ему свое почтение, не преминул спросить, почему сеньора де Куси пренебрегла его приглашением. Граф чувствовал себя в глупом положении. И обещал себе, что не оставит этот очередной позорящий его поступок безнаказанным. Дело в том, что накануне вечером графиня укатила в свой арендованный особняк якобы затем, чтобы проконтролировать, как ее вещи пакуют к отъезду. Арман предупредил жену, что на балу она должна присутствовать во что бы то ни стало. Не будь этот ее особняк так далеко от дворца, он бы поехал туда и собственноручно приволок Анну сюда, пусть даже силой.

Гости в удивительных костюмах всех цветов радуги, роскошных и безумно дорогих, украшенных разнообразными бантами, лентами, камнями, расшитых золотом и серебром, сновали мимо него. Но Арману не было ни до кого дела. Хотелось скорее уехать отсюда.

Несмотря на суровость церковных установок в католической Испании, маскарады при дворе всегда отличались особой пышностью. Костюмы и маски скрывали социальные различия и уравнивали всех на время праздника. Вельможа мог появиться в костюме нищего, простая фрейлина — переодеться в королеву. Это был мир, где нет никаких преград и все то, что невозможно в реальной жизни, допустимо в мире масок. Во время карнавала ничего не казалось безрассудным. Благородная дама в маске могла подарить свою ласку простому солдату, и после этого не чувствовать себя опозоренной или униженной. Иначе говоря, под маской можно было стать кем-то другим, примерить на себя любую роль…

— И где графиня? — спросил сеньор в костюме Скарамуша^[1].

Граф узнал Анри.

— Понятия не имею и надеюсь, она не рискнет сегодня попадаться мне на глаза. Проигнорировать приглашение короля… — Арман сжал кружево на рукаве, едва не порвав его. По правильным чертам его лица пробежала хмурая тень.

Друзья не видели, откуда появилась дама в великолепном голубом бархатном платье, верх которого сделан в стиле французского воинского мундира, в маске, украшенной драгоценными камнями, и в треуголке. На лиф ее платья была прикреплена отделанная камнями и расшитая серебром перевязь, удерживающая декоративную маленькую шпагу. Красавица присела в глубоком реверансе перед королем. Когда она поднялась, Филипп провел кончиками пальцев по контуру перевязи, словно невзначай касаясь полукружий груди незнакомки, мимолетным движением лаская ее кожу.

— В каком вы звании, храбрый солдат? — спросил испанский монарх.

— Какое вы изволите мне пожаловать, ваше величество.

— Вы достойны маршальского жезла! Если бы все солдаты в армиях были так очаровательны, думаю, войн никогда бы не было, — улыбнулся Филипп. — Ну, кроме сражений на ложе любви…

Король хлопнул в ладоши, повернувшись к музыкантам. Объявили танец, в котором должен был принимать участие сам монарх. Филипп лично пригласил дворян, которые вместе с ним и королевой исполнят кадриль. Заиграла музыка. Арман де Куси, тоже вынужденный участвовать в этом танце, без особого энтузиазма подал руку своей даме. Пары во главе с монаршим семейством вышли на кадриль.

Когда в вихре танца незнакомка в голубом платье оказалась рядом с ним и, согласно правилам, сменила его предыдущую партнершу, граф подал ей руку, повел в танце, и вдруг заметил, как лукаво сверкнули ее глаза под маской. Только тут он обратил внимание на то, что у дамы были светлые волосы, убранные в прическу, которую скрывала черная треуголка.

В следующем круге незнакомка в голубом уже должна была танцевать с другим. Но потом она опять вернулась к графу. Не упускавший ее из виду и внимательно наблюдавший за ней Арман уже узнал супругу. Привычным движением он обнял за талию и привлек ее к себе, как того требовал танец. Но это первое прикосновение, первое соединение их тел после долгой разлуки она запомнила на всю жизнь.

Граф хотел что-то сказать, но графиня изящным движением предупредила это, коснувшись пальчиком его губ. Музыка продолжала дарить им волшебство маскарада — самого изысканного, таинственного и… порочного развлечения дворян. Но до сознания графиня сейчас доходило только ощущение его руки на ее талии. Ее пронзило желание настолько сильное и острое, что по телу прошла дрожь. От густого аромата духов у нее кружилась голова. Анна посмотрела на мужа и увидела в его глазах, что он все понял.

Граф мягко сжимал ее тонкие пальчики в своей руке, кружил ее, поднимал над полом, и вот они уже стремительно несутся рядом рука об руку… Все смотрели на них и любовались. Его рука сжимала ее ладонь, она была такая сильная, он сам был так близко.

Когда кадриль завершилась и пары разошлись, граф с насмешливо-вызывающим видом посмотрел прямо в глаза супруги. Она не очень уверенно ответила на этот взгляд. В ее душе бушевали самые противоречивые чувства.

— Как я понял, графиня хоть и с опозданием, но явилась на праздник, — отметил снова возникший рядом Скарамуш. — Да еще и в таком платье… Это что-то значит? Какой-то вызов? Объявление войны?

Граф пожал плечами, неотрывно глядя на то, как его супруга кокетничает с сеньором в маске Ковьелло^[2]. А ведь всего лишь несколько мгновений назад он почти не обращал внимания на то, что происходит вокруг…

— Сегодня столько итальянских персонажей, — задумчиво констатировал де Куси.

Сам граф выбрал для себя костюм, напоминающий Капитана^[1], только черный. Итальянцы не любили испанцев за военную агрессию в отношении их страны, и потому всячески высмеивали испанских военных. В самой же Испании на это смотрели сквозь пальцы. На карнавалах испанские маски пользовались большим успехом.

За весь вечер граф и графиня станцевали еще несколько танцев, так и не обмолвившись ни словом. Что-то нереальное, чудесное было в этом вечере для них обоих. Графу казалось, что он снова опьянен своей супругой. Вдруг захотелось забыть обо всем, увести ее отсюда, заключить в объятья. Что за наваждение… Когда Анна исчезла из поля его зрения, Арман упорно искал ее взглядом в толпе. Потом спросил у кого-то.

— Дама в голубом платье, похожем на военную форму французских солдат? Я видел, как она садилась в карету.

Граф направился к его величеству, выразил свое почтение и сообщил, что уже уезжает. Приехав сюда абсолютно без настроения, к концу вечера все-таки он был доволен собой. Арман изящно извинился перед всеми за опоздание и скорый отъезд своей супруги, был безупречно вежлив с дамами и в меру грубоват с мужчинами, и улыбался всем и вся.

* * *

На улице послышался стук лошадиных подков. Колеса кареты с грохотом прокатились по каменной мостовой. От герцогини де Кардона не ускользнуло, как граф де Куси бросил короткий взгляд в окно, даже невольно сделав шаг, чтобы лучше видеть все, что происходит снаружи. В свете, льющимся из окон, было видно, как мимо ворот проехал экипаж, запряженный четверкой лошадей. Граф опустил глаза, машинально проводя рукой по скулам и подбородку.

В гостиной дома де Куси было очень уютно. Трепетали свечи в канделябрах, и от этого на картинах и щитах, развешенных на стенах, плясали тени. Вся комната, казалось, насквозь пропиталась запахом духов герцогини. Граф только вернулся с бала. Дернул же черт пригласить Анри… Арман не думал, что тот предложит заехать за герцогиней.

Куси снова посмотрел в окно. Там было тихо и пусто. Даже одиноких прохожих, или пьяниц, бредших домой после попойки, не было видно. Украдкой наблюдавшая за графом мадам Кардона явно была раздражена.

— А я вам говорил, дорогой друг, что пишу поэму?

— Нет, не говорили, — ответил Арман.

— О, это будет шедевр, — вставила Бланка. — Стоит почитать.

— Поэма по мотивам эпоса Гомера. Про Троянскую войну, — принялся рассказывать аббат, совершенно не замечая напряжение, царившего в комнате. А быть может, делая вид, что не замечает.

— Хотите, зачитаю отрывок? — предложил Анри.

Герцогиня приняла скучающий вид, очевидно, чтобы задеть бывшего возлюбленного. Однако аббата это не смутило. Он принялся декламировать стихи. Как только чтение отрывка поэмы было завершено, Бланка звонко захлопала в ладоши.

— Вы великолепно пишите! Не перестаю восхищаться вашим слогом, — она демонстративно потянулась к нему, чтобы поцеловать, но тот вдруг отвернул лицо. Аббат холодно смотрел на любовницу, понимая, для кого она разыгрывает этот спектакль.

Герцогиня де Кардона встала, резко повернулась и скрылась за дверью. Внимательным взглядом заброшенного любовника он заметил, как тщательно Бланка готовилась к этому визиту и какой веселой и оживленной она была, когда они приехали в гости. Он знал, что это было не из-за него. При этом сам граф не оказывал герцогине никаких знаков внимания, а значит вести себя так у нее абсолютно не было повода. Порой Арман даже был не очень-то вежлив, отвлекаясь на какие-то мелочи или вдруг погружаясь в свои мысли. Но аббат видел, как это задевает герцогиню.

После ее ухода воцарилось молчание. Граф поставил свой бокал на стол. Вынужденный играть роль гостеприимного хозяина, он вышел из гостиной в поисках герцогини. Она стояла на балконе, кутаясь в шаль.

— Ну, Менелай, где же ваша Елена? — при виде хозяина дома шепнула герцогиня, посмотрев своими красивыми карими глазами ему в глаза. — Может уже кто-то украл?

Арман выдержал этот взгляд спокойно.

— Вернитесь, — сказал он довольно сухо. — И я думаю, вам не стоит выяснять в моем доме ваши странные отношения.

Она оглянулась к нему, пораженная его грубостью. Стоило остаться с ним наедине, от его учтивости не осталось и следа.

— А ваши отношения не странные? — герцогиня была задета.

— Жизнь вообще полна странностей, — пожал плечами граф.

— Главная странность — это когда мужчина с женщиной в постели подходят друг другу, а в жизни — нет, — произнесла она язвительно. — Вам ведь тоже это знакомо?

— Это всем знакомо. Мы же просто люди… — сказал граф.

— Просто люди… — повторила герцогиня глядя ему в глаза.

Ее взгляд говорил больше, чем она могла сказать словами. Невероятно наэлектризованное пространство между ними, казалось, вот-вот заискрит.

— Вы специально ушли, чтоб я вернул вас? — прямо спросил граф.

— Уверяю вас, нет, — ухмыльнулась она.

— Нечего со мной играть в игрушки, сударыня, — заявил граф.

Он открыл дверь в комнату, пропуская вперед герцогиню. Женщина вдруг остановилась так близко, что он даже невольно отстранился. Хотя она и не смотрела на него, но видела его руку, которая сейчас лежала на ручке двери, ведущей из балкона в дом, и чувствовала аромат его парфюма. Хотелось прикоснуться к нему… Герцогиня подняла глаза и чуть не вскрикнула от злости, заметив, что он совсем не смотрит на нее. Его лицо было повернуто в сторону ворот, за которыми снова послышался звук проезжающей кареты.

Взглянула с горькой обидой и пошла в гостиную.

— Скажите няне Александрин, чтобы привела девочку, — бросил граф де Куси проходившей мимо с охапкой полотенец служанке.

— Хорошо, ваше сиятельство.

«Думаете, при ребенке я не смогу поднимать такие неудобные для вас темы, граф?» — Бланка даже хмыкнула.

— А где Армэль?

— Был в комнате старшего виконта.

— Пусть тоже приходит.

Когда они вернулись в гостиную, Анри никак не показал своего угнетенного настроения.

— Все-таки Елена Троянская — честная женщина, — проговорила, как ни в чем не бывало герцогиня, возвращаясь к теме разговора. — Полюбила другого и сбежала с ним. Никому не морочила голову.

— Да, честная женщина — это поистине диковина в наше время, — кивнул Анри.

Бланка пропустила мимо ушей тонкий сарказм, прозвучавший в его словах. Аббат, конечно, думал, о чем они говорили, когда оказались наедине, но лицо графа было непроницаемым и он, разумеется, ни словом бы об этом не обмолвился, а герцогиня и вовсе теперь вела себя довольно непринужденно.

… Графиня де Куси вошла в дом через заднюю дверь. В гостиной было шумно, звучали голоса, смех, звенели бокалы, звонко хохотала Александрин. Женщина прошла по коридору. Через плохо прикрытую дверь ей было видно дочь, гладившую большого черного пса. Тот довольно сопел, подставляя ей живот. Рядом наряженный щеголем прохаживался Армэль. Кто находился в дальнем конце комнаты, видно не было, а вот мужа, стоявшего с бокалом у камина, графиня рассмотрела прекрасно. Он был в том же черном костюме, что и на балу. Граф молчал, потом что-то кому-то сказал. Его слова заглушал хохот Александрин и вторивший ей Армэль, тоже дразнивший пса, который теперь был настроен очень игриво и легонько кусал детей за руки. Ему ответил женский голос. Тихий, низкий… Герцогиня де Кардона? Значит, они с Анри были тут… Все старательно делали вид, что ничего не произошло. Бланка была в ударе — сыпала шутками, разговаривала так раскованно и мило, словно это она была хозяйкой дома, а не графиня. Да и граф снова стал безупречным вельможей, готовым расточать то колкости, то комплименты.

Все веселились, и никто не замечал ее отсутствия. Словно она была для своей семьи пустым местом. Анна почувствовала себя чужой и лишней здесь. Графиня поднялась в комнату дочери. Тут царил хаос. Видимо девочка не могла определиться какое платье ей надеть — ворох платьиц разных цветов и оттенков был в беспорядке брошен на кровати. Няня тоже так спешила покрасоваться перед гостями, что даже не удосужилась прибраться. На туалетном столике стояли открытые духи. Графиня закрыла флакончик, собрала платья и убрала их в шкаф.

Внизу продолжалось веселье. Армэль схватил пса за передние лапы, чтобы тот стоял только на задних, и принялся наступать на Александрин, говоря, что это чудовище, которое сейчас ее съест. Девочка взвизгнула, отбегая.

— Мама бы тебя сейчас отругала! — заявила она обиженно.

— А Луиза вообще могла бы дать подзатыльник, — добавил он, потом повернулся к гостям и сообщил: — Луиза — наша служанка. Она уже давно умерла. Но я никогда не забуду, как она говорила отцу по поводу всяких пустяков своим скрипучим голосом: «Ваш батюшка, граф, этого бы не одобрил». Теперь так говорю Александре, если она что-то натворит.

Все засмеялись. Юноша бросил собаку и уселся в кресло.

— Когда мы приедем во Францию, я заведу себе двух борзых, с которыми буду охотиться.

— Мы же уже завтра едем, да? — в предвкушении грядущего путешествия Александрин даже подпрыгивала от нетерпения.

— Да, — ответил граф.

— И матушка?

— И матушка.

— Я родился во Франции, — похвастался Армэль. — Но совсем ее не помню.

— Мы тоже утром выезжаем, — отметил Анри. — Поедем следом за вами.

— О, как я ненавижу эти ранние подъемы, — изрекла герцогиня. — Я вообще считаю, что утром должно вставать только солнце. Ну и еще у мужчин…

— Вы думайте, что говорите, — с неожиданной злостью перебил ее аббат.

— А что, девочка все равно еще ничего не понимает.

Александрин действительно ничего не поняла, но на всякий случай решила возмутиться:

— Я все понимаю!

— Ой, простите, мадемуазель, — засмеялась герцогиня.

Дочери графа стало скучно, и она принялась прохаживаться по гостиной, любуясь собой в отражении зеркал.

— Такая хорошенькая… — наблюдая за ней, тихо сказала Бланка. — Граф, у вас получаются на редкость красивые дети…

Анри заметил опасный блеск во взгляде герцогини, направленном на его друга. Но Арману не пришлось ничего отвечать, ибо его сын, готовый бесконечно болтать на любые темы, уже оживился.

— Да она вредная как чертенок! — сказал юноша. — Просто невозможная.

— Это не так! — капризно воскликнула Александрин.

— Да ну? А вот это «я люблю маму, отца и Ангеранна, а Армэля нет» и бесконечное «ах, я красивая» перед зеркалом? — поддел сестру юноша. — «Не развязывай ленты на моей шляпке!», «Тс! Мой щенок спит». Только и слышу от тебя все время — то не делай, это не трогай. Зато все гости думают, что она ангел. Осыпают ее комплиментами: «Какая красавица, вся в маму». Когда-то на своем дне рождения она рассказывала гостям, что родилась из животика мамы, а посадил ее туда Бог.

— Но ведь, правда, Бог! — Бланка не скрывая своего восхищенного взгляда, уставилась на графа.

Армэль тоже заметил это. Пару секунд он смотрел на сию чувственную женщину с большими тревожными глазами и волнующим ртом. Если бы он мог рассказать! Он парой фраз изобличил бы герцогиню, и ее бы просто вышвырнули отсюда. Но он не смел произнести ни слова, ведь тогда бы выставил себя подлецом.

— А вы, молодой человек, никак завидуете? — с улыбкой поддел его крестный.

— Я?! Чему? — горячо воскликнул Армэль.

Бланка перевела взгляд на юношу. Любовалась мальчиком с потаенным удовольствием. Не очень высокий, при этом он был на диво красиво сложен. Но в плечах еще не раздался вширь, что говорило о его юности. А улыбка… Белые зубы, крепкий подбородок, почти девичьи ямочки на щеках. Глаза яркие, брови — темные с гордым разлетом. Привычным жестом время от времени он отбрасывал назад темные пряди.

— А вы, братец, фат.

— Это ее гувернантка научила так меня обзывать, — с хитрым прищуром сообщил юноша.

— Никто меня не учил, — топнула ножкой девочка. — И больше не подходите ко мне со своей собакой! От нее противно пахнет!

— Какая вы брезгливая, — усмехнулась госпожа де Кардона. — Как же вы будете целоваться, когда станете взрослой? Ведь дети получаются от поцелуев.

— Дааа? — изумленно протянула девочка.

Виконт залился смехом, а потом вдруг воскликнул:

— Слушайте забавную историю про мою сестрицу! Я ей сказал, что в розовом кусте в нашем саду живут страшные гномы. И что они могут ее похитить. Она к тем розам вообще не приближалась, а потом об этом забыла. Идет такая важная мимо куста, а я как закричу: «Гномы! Вон они, сзади!» Она визжала, как сумасшедшая, когда неслась в дом! Вы бы видели ее глаза. Наш кучер сказал, что если я буду продолжать в том же духе, юная сеньорита начнет заикаться.

Александрин замерла посреди комнаты, спесиво смотрела на брата, не находя что бы сказать такого же оскорбительного, чтобы посильнее задеть это.

Герцогиня рассмеялась.

— Так весело тут у нас! — воскликнула она.

— Не говорите. Прям ух! — холодно произнес Анри.

А в глазах девочки блеснули слезы, губы задрожали.

— Ой, еще вспомнил. Ей в пять лет подарили пони. И она первым делом полезла посмотреть мальчик он или девочка! В общем пони стукнул ее копытом. Как она орала!

Армэль лишь успел заметить, как его сестра в слезах убегает из гостиной наверх по лестнице.

— Армэль, — сурово произнес граф, осуждающе взглянув на сына.

— Ну что такого опять? — виновато пробурчал виконт. — Ни слова про нее нельзя сказать. А как она обо мне все докладывает, так ничего.

— Да, недолюбливаете вы сестру, молодой человек, — констатировала герцогиня.

Юноша смутился. С его лица моментально сошла улыбка.

— А за что ее любить? — вдруг угрюмо проговорил он.

Все, включая графа, пораженно уставились на мальчика.

— Знали бы вы, что она натворила в прошлом году. Я понимаю, что можно не любить кого-то, но чтоб до такого…

— Армэль, идите, извинитесь перед сестрой, — вдруг сказал граф.

— Почему вы не желаете слышать, что ваша любимица сделала? — юноша даже встал. — Я все равно расскажу. Крестный, помните моего лучшего друга? Он хоть и сын нашего бывшего кучера, но очень хороший, добрый и честный парень. Я никогда не встречал при дворе таких людей. Но не понравился он чем-то нашей Александрин. Однажды прибежала с плачем, нажаловалась отцу, что тот к ней якобы приставал, пытался под юбку залезть. Сама еще толком не понимает, что это такое. Как додумалась? Не знаю. Отец тогда просто взбесился. Я думал, Камило будет убит. Граф собственноручно сек его плетьми. Буквально до полусмерти. Камило долго болел, а потом они с семьей уехали навсегда из Мадрида. Только я уверен, что сестра тогда специально так сказала. Всегда старалась как-то насолить, но чтобы так… Она хоть и дитя совсем, но сердце у нее не доброе.

Армэль после этих слов бросил короткий неприязненный взгляд на графа де Куси и потупился. Когда он стал свидетелем того, как отец ударяет мать, это сильно остудило то восхищение, в какой-то степени даже переходившее в раболепство, которое юноша испытывал к родителю.

Граф внимательно смотрел на сына. Никогда не воспринимал всерьез эту их детскую вражду, но юноша был уже почти взрослым, а вражда эта все не утихала.

Герцогиня задумчиво и печально наблюдала за графом де Куси и его сыном. Как бы она хотела быть причастной к их жизни, к их общим тайнам… Но увы, рядом с ними словно незримо присутствовала тень совсем другой женщины…

До этого вполне доброжелательная непринужденная атмосфера вечера теперь явно была испорчена.

— Когда у вас будет дочь, Армэль, вы поймете своего отца, — вдруг мягко сказала герцогиня де Кардона. — А девочка… Да, вредина. Но она маленький ребенок. Маленький очень красивый и избалованный ребенок. Женщины вообще редко осознают, какую боль причиняют. Что ж вы от такой маленькой женщины хотите? Вам еще повезло, что у вас не три таких, как у моего сына.

— У вас сын и три дочери?! — изумленно воскликнул Армэль.

Герцогиня кивнула.

— О, господи! — поразился юноша, видимо действительно осознав, что бы с ним было, будь у него три младшие сестры. — У меня, по крайней мере, есть брат. Вдвоем мы как-то продержимся до того, как ее выдадут замуж.

Зазвучал дружный смех, который снял напряжение от оплошности сына. Граф почувствовал благодарность к герцогине за то, как непринужденно она разрядила обстановку.

— Моя Анна-Мари как раз подошла бы вам, виконт, в жены, по возрасту, — кокетливо улыбнулась Бланка, многозначительно посмотрев на графа. — Но она решила стать послушницей… Немало юношей впало в отчаянье, узнав что моя дочь выбрала удел непорочной девы.

Армэль пожал плечами.

— Я не собираюсь жениться.

… Убрав наряды дочери, графиня де Куси присела на постель и посмотрела на себя в зеркало. Верх ее платья, выполненный в стиле военного мундира, в сочетании с пышными рукавами, отделанными кружевом, и белой вставкой на лифе, делал платье невероятно изысканным. Черная шляпка прекрасно оттеняла ее светлые волосы, убранные в прическу. В руках Анна держала перчатки, которые потом бросила тут же на покрывало. Она просто обязана была для этого бала украсить себя снаружи, ибо внутреннее ее состояние не поддавалось никаким словам.

Сколько графиня просидела так одна, она не знала. Погруженная в свои мысли, молодая женщина вздрогнула, когда ее дочь вбежала в комнату.

— Матушка! — с придыханием то ли прошептала, то ли воскликнула Александрин. — Мамочка! Вы приехали!

Девочка бросилась к ней, обняла.

— Армэль меня замучил! Он при всех рассказывает про меня всякие глупости! — пожаловалась она.

Забравшись на кровать, девочка не переставала обнимать мать, целуя ее щеки, сминая кружево и юбки.

— Я туда больше не пойду. Побудьте со мной, — вдруг сказала Александрин.

— Хорошо, — улыбнулась графиня.

Она сняла шляпку, и так же как были, в платьях они с дочерью, обнявшись, улеглись на кровать. Графиня ласково погладила малышку по щеке, коснулась красивых пшеничных волос.

— Мой котенок, моя принцесса.

Из гостиной доносились отголоски веселья. Графиня слышала низкий бархатистый голос мужа, болтовню Армэля, смех герцогини и мелодичный говор Анри.

… Проснулась Анна от довольно громкого голоса ее мужа, говорившего кому-то, что сейчас он спустится. Потом дверь отворилась, и граф вошел, видимо решив узнать, куда подевалась его дочь. Девочка крепко спала, положив голову матери на плечо и обняв графиню за талию. Анна прищурилась от света. Граф стоял в дверях. Они смотрели друг на друга некоторое время, потом Арман молча вышел, неслышно прикрыв за собой дверь. Графиня услышала, как он сказал служанке, чтоб зажгла в его спальне свечи, и что он проводит гостей и пойдет спать. Она осторожно, чтобы не разбудить дочь, поднялась. Анна приняла решение.

Она вошла в комнату мужа, зажгла свечи, наполнила вином бокалы. Остановилась перед зеркалом и стала медленно освобождать свои волосы от шпилек, вынимая их одну за другой. Локоны падали на плечи, струились по спине… Потом графиня изогнулась, дотягиваясь до шнуровки корсета и распуская ее.

Снаружи послышался звук шагов, и в дверях тенью обозначилась фигура мужчины. Граф вошел, закрывая за собой дверь. Он увидел жену. На секунду у него перехватило дыхание. Повернув к нему лицо, она смотрела на мужа через плечо, расстегивая платье. Когда оно упало тяжелыми складками к ее ногам, Анна быстро сняла через голову тонкую, почти прозрачную рубашку. Арман шагнул к ней. Она посмотрела в зеркало — полностью обнаженная женщина, укрытая лишь золотыми локонами, в беспорядке упавшими ей на грудь, и темноволосый мужчина в черном костюме. Ее белая кожа отсвечивала на фоне черного атласа его камзола. Когда супруг положил ладонь ей на плечо, его перстень сверкнул так неестественно ярко… Глаза Армана сейчас были невозможно синими. Они притягивали, манили… Граф осторожно убрал назад ее мягкие медовые волосы. Графиня задышала чаще. Ее соски упруго покачнулись.

— Вы сразу все свои козыри раскрыли? Думаете, напору обнаженной женщины труднее противостоять? — его глаза горели, жгли насквозь, словно он брал ее взглядом.

Бархатный воздух благоухал сиренью. Граф осторожно провел пальцами по цепочке у нее на шее. Золото мягко поблескивало в неярком свете свечей. Графиня вздрогнула от непередаваемого ощущения, пронзившего ее тело.

— Марта! — послышался в коридоре высокий, с носовым призвуком голос одной из служанок. — Проследи, чтобы все свечи на половине его сиятельства горели.

Супруги переглянулись, не решаясь даже шелохнуться: так велико было охватившее их напряжение. Его горячая рука скользнула по ее спине вниз. Муж принялся ласкать ее пальцами, то нежно поглаживая, то проникая внутрь ее лона. Графиня неотрывно смотрела в зеркало, в его глаза. Чуть подалась вперед, схватившись рукой за туалетный столик. Ее взгляд начинал покрываться поволокой возбуждения. Анна почувствовала, что вот-вот наступит экстаз, но вдруг он убрал руку и отошел к столу, на котором стояли бокалы.

— Мерзавец! — с нескрываемой яростью возмутилась графиня.

Граф тихо засмеялся. Она переступила через платье, небрежно отодвигая его ногой в сторону, и скинула туфли. Оставаясь в одних чулках из нежнейшей козьей шерсти, графиня на цыпочках подошла и взяла второй бокал.

— Надеюсь, там не «шпанка»^[2]? — спросил Арман, рассматривая вино на свет.

— Нет, там яд, — процедила недовольно женщина.

— Быстро убьет? — вопросительно приподнял одну бровь граф.

— Неделю будете мучиться.

Граф де Куси сделал глоток. Графиня лукаво взглянула на него.

— Вы настолько бесстрашны или так мне доверяете?

— Ммм… Пино нуар, — вместо ответа сказал он, по вкусу определив сорт винограда.

Шампанское только недавно завоевало Францию. Графу его доставляли специально из Шампани, где феномен бутылочного брожения открыл слепой монах Дом Периньон. Во всяком случае, так говорили.

— Почему вы опоздали на бал? — спросил Арман у жены.

— У моей кареты отлетело колесо. Она перевернулась и чуть не угодила в канаву, — графиня подняла руку, и ее супруг увидел, что от запястья до локтя кожа была оцарапана. Из-за тусклого освещения он сначала не обратил на это внимания. — Я упала с сидения на пол кареты. Пришлось нанимать извозчика. Надеюсь, вы не подумали, что я опоздала нарочно?

— Нет, что вы, это же так не похоже на вас, — с усмешкой проговорил Арман.

Она медленно пригубила игристый напиток, глядя ему в глаза и упиваясь тем впечатлением, которое на него производит. И всегда производила. Восемь лет он не прикасался к ней. Как сама она жила без его ласк? Сейчас упрямое нежелание каждого из них сделать первый шаг навстречу другому казалось величайшей глупостью. Они потеряли столько времени! И вот сегодня… Они оба наслаждались этой игрой, оттягивая момент, и дегустируя изысканное вино…

— А зачем сбежали? — спросил граф, медленно расстегивая камзол.

Так небрежно сбросил его, будто ему просто было жарко.

— Я думала, вы не заметили.

Она протянула руку, чтобы потрогать его волосы, упавшие на белоснежную ткань рубашки, но Арман поймал ее запястье, и медленно коснулся губами пораненной кожи. Потом притянул жену к себе, зарылся лицом в ее пахнущие лавандой волосы, коснулся губами виска, взял ее подбородок в ладонь, стал мягко и нежно лобзать прикрытые в предвкушении любви глаза, густые темные ресницы, скулы, губы… Когда их уста соприкоснулись, графиня с такой страстью ответила на этот поцелуй, что Арман больше не сдерживаясь, принялся целовать ее жадно, почти не позволяя дышать… До боли сжимая ее грудь, граф почти стонал от нетерпения. Наконец он подхватил жену на руки и перенес на кровать. Приподнявшись, она наблюдала, как он в спешке раздевается.

Хорошо зная, какие ласки нравятся Анне, он долго искусно ласкал ее. Она стонала, вскрикивала, извивалась, жадно, даже с каким-то ожесточением прижималась к нему. Глядя на то, как быстро раз за разом в течение совсем короткого времени жена достигает наслаждения, граф с потаенной радостью убеждался — она тоже безумно изголодалась по нему.

Трудно было узнать в этой ведьме с безумным взором и искусанными в поцелуях губами, с разметавшимся, прилипшими к влажному лбу волосами ту благородную светскую даму, что он наблюдал на балу всего несколько часов назад.

Сердце гулко колотилось, как тогда, в их первые ночи любви. Он ликовал! Ведь она снова полностью принадлежала ему.

Как обычно, после безумства страсти обоих окутало спокойное, томное блаженство. Анна молча расположилась у него на груди. А потом вдруг произнесла:

— Ты знаешь, в последнее время я часто думала о том, люблю я тебя или нет. И поняла что люблю. Я не хотела бы жить, если бы тебя не было.

— Однажды придется.

Графиня подняла голову и посмотрела ему в глаза.

— Не говори так!

Муж прижал ее к себе, целуя в висок:

— Родная моя… — выдохнул он.

В этих поцелуях сейчас не было и намека на эротизм. Только нежность, вся невысказанная им любовь к ней. Они молчали какое-то время, потом Анна снова нарушила тишину.

— Пообещай, что никогда меня больше не оставишь. Я теперь всегда буду проводить ночи в своих покоях.

— Даже если я однажды не смогу выполнять супружеский долг?

— Да, тогда я буду просто лежать рядом и обнимать тебя.

«Интересно, веришь ли ты сама в это», — с грустью подумал граф.

Они прошли через это, оба попрали то нерушимое, без чего не может быть настоящего брака. И оба не знали, как теперь будут жить дальше…

Анна проснулась посреди ночи. Муж лежал на животе, обняв подушку и отвернувшись. Графиня приподнялась на локте и долго смотрела на него. «Кто я для тебя, любимый? Жена? Или просто любовница?», — думала она. Потом легонько коснулась его волос, провела ладонью по спине, по линии позвоночника, поцеловала плечо. «Мое счастье. Ты мне больше, чем жена», — в это же время мысленно обращался к ней Арман.

…Утром графиня пробудилась от мягкого настойчивого прикосновения к лону. Приоткрыла глаза и тут же зажмурилась от солнечного света. Выгнулась, отдаваясь ласкам мужа, повернулась и покорно раскрылась перед ним.

Они оба уже давно поняли что пропали. И всегда будут откликаться на призыв безумия, что живет внутри каждого из них. Нужно ли этому противиться?

Выехали в начале девятого утра. Хотя уже и наступила поздняя весна, но ветер был пронизывающий. В большом дворе дома вьючные мулы били копытами в предчувствии долгой дороги. Ржали лошади. Повсюду в спешке бегали прислужники, кричали, бранились, выносили и грузили вещи. Графиня, кутаясь в плащ, вышла на улицу. Она медленно спускалась по ступеням дома, наблюдая за всей этой суетой. Армэль уже гарцевал на коне рядом с каретами. Увидев мать, он снял шляпу и помахал ей. В окошке одной из карет появилось миленькое личико Александрин. Она не слушала свою наставницу, которая пыталась убедить девочку лечь спать, потому что дорога предстоит долгая, и взволновано следила за происходящим. Ведь вся ее жизнь менялась навсегда. Маленькая сеньорита едет в страну, в которой никогда не была. Она будет жить в замке!

— Спите, душенька! — говорила гувернантка. — Вы же так рано поднялись сегодня!

Графиня увидела мужа. Он отдавал последние распоряжения слугам. Крепкий, плечистый, статный… И не скажешь что ему уже пятьдесят. Гримо вел коня графа. Все было готово к отправлению. Слуга открыл перед графиней дверцу кареты. Она поймала взгляд супруга. Тот издалека молча отвесил ей церемонный поклон, а потом с легкостью вскочил в седло. Анна улыбнулась. Села в карету, поправила тяжелые парчовые занавески. Она знала, что муж скоро присоединиться к ней. Она ждала этого.

Мягкое покачивание, тихое позвякивание сбруи, перестук копыт, шелест колес… Женщина откинулась вглубь кареты. В проеме между занавесками ей было видно, как мимо проскакал граф на своем вороном коне, а следом Армэль на буланом. Ангеранн пока не мог держаться в седле, хоть и очень настаивал на этом. Но было решено, что он поедет в карете.

— Мы едем домой, — прошептала графиня де Куси.

Примечания

1

Капитан — персонаж итальянской комедии дель арте, тип военного авантюриста. Носил несколько карикатурный военный костюм испанского покроя. Человек играющий Капитана, выступал без маски. Для данного персонажа характерно холодное высокомерие, жадность, жестокость, чопорность и бахвальство.

2

Шпанка или шпанская мушка — один из самых древних и распространенных афродизиаков, широко использовалась для повышения потенции.