Исключительно твой

Юлия Резник (2022)

Марат всегда знал, что рано или поздно ему придётся жениться на правильной девочке из «своих». Договорные браки — типичная история в восточных семьях. Он не догадывался лишь о том, что во имя долга ему придется отказаться от той, кого он полюбит.

* * *

Глава 1

Марат

— Мар, ну! — тычет в бок Назар. Два других моих друга — Антон Дубина и Арсений Брагин, топчутся тут же.

— Не могу. Потерпите еще час-полтора.

Отец дает прием в честь моего тридцатилетия. Я обижу родителей, если просто так сдернусь. Мужики синхронно стонут. Здесь им скучно. Не спасает даже знаменитое кавказское гостеприимство, потому что так же сильно оно обязывает. Вести себя сдержанно и достойно. А мужики хотят дурить. И толку, что взрослые дядьки?

— Чего хоть ждем? Я уже обожрался. Обпился… — жалуется Антон.

— Теперь главное — не обоссысь, — ржет Назар.

Смотрю на эту троицу с иронией. Хочется тоже бросить что-нибудь эдакое. Скабрёзное. Чтоб от них не отставать. Но я в доме родителей. Это сдерживает. Я хорошо воспитанный мальчик. Гордость отца.

— Марик…

— Мама…

— Зара Джамильевна, — заискивающе улыбаются мужики. Мама у меня — красавица. Однажды мы чуть не сцепились с Назаром. Он ляпнул в ее адрес что-то недопустимое, не со зла, конечно, но я закусил удила. Все же разница культур иногда дает о себе знать, хотя в большинстве своем мы уже разобрались, что можно, а что — харам. Мужики у меня понятливые. Деликатные даже, пусть порой в это сложно поверить. Кланяются, загребущих лапищ к маме не тянут. Трогать чужую женщину — харам.

— Мальчики, — улыбается мама. Некоторым мальчикам хорошо за тридцать. Но против такого обращения они не возражают. Только в ответ тянут губы. — С тобой отец хочет поговорить.

Оглядываюсь на мужиков. Те вздыхают, понимая, что продолжение праздника теперь откладывается на неопределенный срок. Мама, замечая это, улыбается шире. Мама все про меня понимает. Мама мудрая…

— Иди, потом сразу можешь уехать. — Её улыбка гаснет. Та-а-ак. С чего бы вдруг?

— Я должен к чему-то подготовиться?

— Отец сам все тебе расскажет.

Пропускаю маму в приоткрытые двери.

— Мам?

— Это мужской разговор.

Склоняю голову. Мама целует в лоб. Мужской — так мужской.

— Отец…

— Заходи, Марат. Как ты?

— Все хорошо. — Усаживаюсь напротив в кресло. — Спасибо за вашу речь в начале вечера. Я тронут.

Это правда. Отец был хоть и сдержан, но дал понять, что в самом деле мною гордится. Это важно. Я давно перерос те проекты, которые он мне до этого поручал, и надеюсь, что теперь, когда я проявил себя лучшим образом, мне, наконец, доверят семейный бизнес. Или хотя бы одно из его направлений.

— Заслужил. — Отец настроен добродушно, я чуть расслабляюсь. — Ты хорошо справляешься с делами.

— Спасибо. У меня перед глазами достойный пример. Как там у нас говорят? Лучше сиди там, где нет Аллаха, чем там, где нет старшего?

— Не всякому чужой пример помогает. Я же могу не переживать за дело своей жизни. Это дорогого стоит.

— Я не подведу.

— И тут у меня нет сомнений. Теперь меня в гораздо большей степени волнует другое.

— И что же?

Отец помешивает в хрустальной армуде чай. Аромат наполняет комнату. Моя бабушка говорила, что в доме всегда должно пахнуть уютом, чтобы гость не захотел из него уходить. Я уношусь в детство, в воспоминания. Отец тоже как будто никуда не спешит. Вместо прямого ответа на мой вопрос он заходит издали.

— Зара говорит, что это все слишком на тебя давило.

— Я не жалуюсь.

— И не жаловался никогда, да. Но твоя мать уверена, что из-за слишком большой ответственности, которую на тебя наложило наследие, ты упустил нечто важное.

— И что же? — я пытаюсь не хмуриться, но мышцы так и сводит.

— Тебе тридцать. А ты не женат.

Ну, мам! Блин… Что за подстава?

— Это дело нехитрое.

— И все же. Плохо то наследство, которое некому передать.

Это ж мы теперь и о детях, так? Вот и как я настолько влип?! Все же хорошо было.

— Отец, вы сейчас к чему-то конкретному клоните?

— Тебе надо жениться.

Кому надо? Да какого хрена вообще?!

— Не на ком, — выкручиваюсь.

— Да что ж, мы тебе не найдем невесту? У Алима две дочери. У Фариза. А у нас с ним, кстати, один проект.

— Отец…

— Хорошие чистые девочки.

Да ну что такое-то?! Почему мне кажется, я в ловушке?

— И? Я же ни одну из них даже не знаю.

— Познакомитесь. Я твою мать вообще впервые на свадьбе увидел. И ничего, как видишь, счастлив.

Хочется спросить, не должен ли я быть благодарен за то, что я все-таки увижу невесту до свадьбы, но хамить отцу — последнее дело. Я так не унижу. Ни его, ни себя.

— Вы уже все решили, да?

— Решать это лишь тебе.

Слова-слова…

— Я подумаю.

— Фариз с семьей в скором времени будет здесь. Мы могли бы устроить встречу.

Кто бы сомневался?

— И тогда, полагаю, никто не стал бы возражать, если бы ты возглавил проект в Беляево.

— Вы серьезно?

— Ты же знаешь, что Фариз готов туда вложиться. Он будет только рад доверить руководство своему зятю.

В ушах звенит. Не могу избавиться от ощущения, что с этим звуком захлопывается ловушка, в которую я попал.

— Кстати, ты уже видел, что там происходит?

— Где? — туплю, смаргиваю упавшую на глаза пелену. Мне пипец как неспокойно. Эмоции душат. Но я мужчина. Эмоции — роскошь, которую я не могу себе позволить.

— В Беляево. Там под снос попадает то ли древний лагерь какой-то, то ли обожаемая местными база отдыха. Люди протестуют. А нам это не надо.

— Я разберусь, — пожимаю плечами. Раз проект мой, то мне все и улаживать.

— Разберись, — кивает в ответ отец. — И желательно побыстрей. Лишний шум нам не нужен. Ну, что мы все о делах? Пойдем веселиться? Гости, небось, заждались дорогого именинника. Жаль, Фариз не успел к празднику.

Да твою же! Теперь ведь не слезет с этой темы. Не стоило и рассчитывать.

Выходим из кабинета. Мужики мои ошиваются тут же. Дверь не была закрыта. Вполне возможно, они слышали наш с отцом разговор. Вон, как настороженно на меня пялятся. Отец проходит мимо, хлопнув каждого по плечу. Он поначалу к нашей дружбе отнесся довольно настороженно, но потом оттаял. Эти трое хоть и славятся своим умением гульнуть, в общем-то, даже это делают по уму.

— И че теперь? — спрашивает Антон, глядя в спину отцу.

— Да че теперь, — усмехаюсь горько.

— Марат, — моей руки касаются тонкие пальчики. Оборачиваюсь. Мама… Даже если это все и благодаря ей, не могу обижаться. И своего недовольства показать не могу.

— Мама… — склоняюсь.

— Я не так это все себе представляла, — вздыхает она.

— Ну, теперь уж как есть, — пожимаю плечами.

— Я даже не думала, что отец так вцепится в эту идею. Просто поделилась с ним своими опасениями на твой счет.

Мужики тактично отходят чуть дальше, тем не менее, грея уши.

— Не знал, что у тебя есть какие-то опасения.

— Ты слишком зациклен на работе. В жизни есть и другие радости. Мне так жаль, что они тебя миновали…

В понимании мамы радость — это семья. Ну… Если она такая, как у них с отцом — это действительно радость, кто ж спорит? Затык в том, что я еще не встретил той женщины, с которой у меня может быть так, как у них. И что-то мне подсказывает, с Фаридой так тоже не будет. Погуглить ее, что ли? То, что у нас до сих пор свадьбы устраивают родители, не отменяет того факта, что мы живем в двадцать первом веке.

— Я счастлив. У меня все хорошо.

— Ты не обижаешься?

— Мам… — закатываю глаза.

— Я хотела как лучше.

— Я знаю. — Мама нежно ведет ладошкой по моей гладковыбритой щеке. Зажмуриваюсь. Наклоняюсь опять. Опять целует в лоб. Я не обижаюсь. Нет. Родители — это святое.

— Ладно, идите уже. Вижу ведь, как не терпится.

— Отец не расстроится?

Мама качает головой. Богатые золотые серьги колышутся. Так, вблизи, конечно, на лице мамы видны тонкие морщинки. У глаз, в уголках губ. Но издали ее запросто можно принять за мою ровесницу. Говорят, мальчики ищут в жене маму, если так, где мне найти такую красавицу? Отцу несказанно повезло. Уходит, обдавая меня знакомым с детства парфюмом.

— Царица, — глядит ей вслед Тоха.

— Слюни, — напоминаю я.

— Да я ж ничего такого!

— Именно поэтому я тебе еще не втащил. Пойдемте уже, пока я окончательно не загнался.

— Дык, пойдем. Мы уже пару часов тебя умыкнуть пытаемся.

— Считайте, вышло.

Идем хищной стаей к выходу. Изредка останавливаемся с кем-нибудь перекинуться парой слов.

— Мар!

Торможу.

— Лала! Ты что здесь делаешь? Мама знает?

— Т-ш-ш. Я просто одним глазочком хотела посмотреть на гостей! Все такие красивые!

Обнимаю сестру. Ей всего двенадцать. После моего рождения мама беременела еще несколько раз, да так и не могла выносить. Лала стала настоящим подарком современной медицины.

— Ты тоже красивая!

— Ага, — закатывает глаза.

— К себе беги, пока тебя родители не спалили.

— Ладно. С днем рождения, братик! Антон, Назар, Арсений… кланяется каждому, проходя мимо моих друзей. Антон делает ей «сливку», но заметив мой взгляд, одергивает руку. Машу, мол, норм. Она ж ребенок, не девушка. И уже беспрепятственно выходим на улицу. Жарко. Смрадно. Раскаленный асфальт, выхлопные газы — все прелести мегаполиса.

— Ну что, в клуб?

— Только недолго. Ты же слышал, мне завтра тащиться в Беляево.

— Не. Не слышал. А что там?

— Какой-то пикет против сноса очередной заброшки.

— Забей. Постоят — разойдутся. У вас все уже на мази, как я понимаю?

— Все разрешения имеются.

— Ну, так вот. Забей — говорю ж. Давай лучше как следует оторвемся. У тебя это, может, последний шанс.

— Не напоминай, — закрываю глаза.

Мужики нервно ржут. Заталкиваемся в машину. Открывается бар. Я пью редко и обычно немного, но тут сам бог велел. Хочется расслабиться. Не так, чтобы потерять контроль, но чтобы не думать о предстоящем. Мужики болтают, не затыкаясь, видимся редко, бизнес отнимает кучу времени. Болтовня отвлекает. В клубе какие-то девочки, все хорошо. Можно даже уехать с одной из них. Вон та, темненькая, ничего… Но все-таки не настолько хороша, чтобы я предпочел ее, а не сон. Вымотался я в последние месяцы просто невозможно. Сжег себя, стараясь угодить отцу. Еще и собственный проект начал, из которого непонятно что выгорит. Говорить о нем, нет? Попытаться самому выстроить? Как-то тесно мне было, свои амбиции душили, вот и начал. А тут вроде как, наконец, отец решил полностью мне довериться. Теперь хоть разорвись.

Нет. Спа-а-ать. Извини, девочка. Прощаемся. Еду домой. Снимаю костюм, аккуратно развешиваю, пусть ему прямая дорога в химчистку, и можно было не утруждаться, привычка к порядку дает о себе знать. Проваливаюсь в сон, едва голова касается подушки. Кажется, только уснул, как телефон будит.

— Чего? — не глядя на номер.

— Марат Маратыч, у нас ЧП.

Встаю резко, так что в голове кружится.

— Что за ЧП?

Оказывается, идиоты в Беляево решили нагнать техники, несмотря на протест. Люди решили, что заброшку тут же сносить начнут. Завязалась потасовка с местными активистами. Несколько пострадавших в больнице.

–… а там какие-то девахи понаехали и…

— Так, стоп. Какие девахи?

— Блогерши недоделанные. Экоактивистки долбаные. В общем, такой подняли шум, что мы во всех новостях.

— Слишком много нелестных прилагательных, — одергиваю я и тут же добавляю: — Каким боком экоактивистки к стройке? Там же никаких заповедников нет. — Встаю, шлепаю в кухню. Без чашки кофе мне это не переварить. — Может, от конкурентов подгон, Миш? Что СБ?

— Да роют, что… Вроде как стихийно все получилось. Но лучше перебдеть.

— Это точно. А пострадавшие? Там насколько серьезно?

— Не-не, тут не переживайте, до жести не дошло.

— Все равно. Помощь, деньги на лечение… Это организуй.

— Так не мы же их под бульдозер толкали, Марат Маратыч.

— Не мы. Но мы виноваты в том, что до такого вообще дошло. Приеду — будем разбираться, как так вышло. Да и вообще. Не обеднеем. Закрыли разговор.

— Да мы тут сами можем…

— Вижу я, как можете, — хмыкаю.

— Марат Маратыч…

— Я туда все равно собирался сегодня.

— Вас лучше не светить. СБ опасается, как бы чего не вышло.

— Я по-тихому приеду. Рожа моя в прессе не особо мелькала. Никто ничего не поймет.

— Но Марату Арзасовичу…

— Отец поручил этот проект мне, — цежу. — Сейчас подъеду, посмотрю, что там за блогерши, с которыми мои люди не могут справиться.